Президент Медведев сделал ряд ярких заявлений в области правовой реформы и утверждения верховенства закона. Он описал «правовой нигилизм» и «вековую коррупцию, с незапамятных времен истощавшую Россию»{120}. Этот юрист без опыта работы в органах госбезопасности своими критическими высказываниями заставил некоторых наблюдателей поверить в то, что в России будет построено правовое государство.

Увы, реальные успехи на почве преобразований правовой системы пока весьма скромны; кроме того, действия президента нередко входят в противоречие с его же риторикой. Летом 2008 года он подписал поправки к закону о неправительственных организациях, облегчившие правила регистрации, но практически не затронувшие громоздкие регулирующие нормы, безмерно затрудняющие деятельность этих организаций. Он подчеркнул значение независимости судов, однако в то же время вновь предложил внести изменения в порядок выбора кандидатуры и утверждения председателя Конституционного суда. Новый порядок предполагает назначение председателя по представлению президента, в то время как до того он избирался другими судьями. Далее, во время президентства Медведева государство начало второй процесс против совладельца и главы компании «Юкос» Михаила Ходорковского и прекратило практику судов присяжных в делах, связанных с государственной изменой или иными обстоятельствами, имеющими политическую окраску.

К сожалению, Медведев не уделял внимания деталям предлагаемых им самим мер и почти ничего не делал для их реализации. Недавнее решение о сокращении численности личного состава милиции на 20 тысяч человек и о повышении жалования оставшимся сотрудникам – яркий пример свойственного ему двойственного подхода. С одной стороны, сокращение предоставляет властям возможность «отделить зерна от плевел» и поощрить законопослушных сотрудников. С другой – Министерству внутренних дел дан на это год, и ничто не исключает варианта, при котором будут сокращены так и не занятые должности, число которых не так уж сложно подогнать под искомые 20 тысяч; к тому же реформу проводит само МВД. Более того, согласно концепции Медведева, никто из высоких милицейских чинов увольнению не подлежит, а организовать и возглавить борьбу с коррупцией поручено главе ведомства – едва ли такая борьба будет эффективной. Учитывая громкие скандалы с участием милиции, разражающиеся в последнее время с поразительной регулярностью (в том числе и нашумевшую бойню в московском супермаркете, учиненную офицером милиции, и видео‑обращение новороссийского милиционера, в котором он живописует коррупцию в местных правоохранительных органах), эти шаги едва ли можно счесть соответствующими обличительному пафосу медведевских речей о необходимости обуздания коррупции и утверждения верховенства закона. На майора Алексея Дымовского, который «вынес сор из избы», опубликовав на YouTube видеоролик, обличающий коррупцию в милицейских рядах, было недавно возбуждено дело по обвинению в «мошенничестве, совершенном лицом с использованием своего должностного положения».

Более перспективным (хотя и вызванным трагическими событиями) выглядит решение Медведева об увольнении 20 сотрудников Федеральной службы исполнения наказаний, начальника Управления следственных изоляторов и тюрем Москвы, а также начальника Управления налоговых преступлений Москвы Анатолия Михалкина в связи со смертью в следственном изоляторе Сергея Магнитского, юриста инвестиционного фонда Hermitage Capital{121}. Магнитский подробно описал преступную схему хищений, в которую были вовлечены сотрудники МВД – подчиненные Михалкина.

Пассивность и отсутствие значимых действий Медведева порой оправдывают его осторожностью или слабостью позиций – ведь у его предшественника и наставника, премьер‑министра Путина, куда более сильные связи в органах безопасности. Однако не будем забывать, что президент Медведев занимает свою должность не первый год, и каждый следующий месяц, не ознаменованный конкретными действиями, направленными на улучшение правового пространства, убавляет оптимизма в отношении его намерений и возможностей реально изменить существующую систему.

Справедливости ради стоит отметить, что ситуация для Медведева осложнялась мировым экономическим кризисом, последствия которого были особенно тяжелы для России. Такие меры, как увеличение доли государственной собственности в чересчур несговорчивых компаниях и повышение роли государственных банков, возможно, имели какой‑то смысл с макроэкономической точки зрения, однако в России такого рода шаги всегда чреваты побочным эффектом: ростом коррупции и злоупотреблений государственной властью. По мере увеличения зависимости компаний от государственных банков и государства как собственника их уязвимость перед злоупотреблениями чиновников тоже растет. Все это означает, что коррупция и связи в госаппарате будут и дальше влиять на бизнес – по крайней мере в краткосрочной перспективе{122}.

Выводы

Можно ли – учитывая длинный список уже провалившихся российских реформ, авторитарность правления и высокую степень зависимости от природных ресурсов – ожидать значительных улучшений в российской системе правового регулирования? Перечисленные факторы, естественно, к оптимизму не располагают, однако вспомним о том, что уровень коррупции в России выше, чем можно было бы ожидать, исходя из качества образования и здравоохранения в стране. Хотя работы предстоит, разумеется, непочатый край, все же за последние 20 лет России удалось достичь значительных успехов в технической модернизации правовых институтов.

Но утверждение верховенства закона требует изменений и в политических отношениях – изменений, обеспечивающих одни и те же правила игры для «влиятельных» и «маловлиятельных». Увы, на этом фронте Россия достигла значительно меньших успехов. Есть мнение, что в стране период захвата государства частным бизнесом сменился периодом захвата частного бизнеса государством{123}. Препятствуя сколько‑нибудь значимой политической либерализации, в том числе формированию механизмов ограничения избирателями произвола государственных чиновников, Россия будет все чаще и во все большем масштабе сталкиваться с проблемами в деле построения правового государства. Некоторые из наименее радикальных предложений по усовершенствованию системы правового регулирования в России предполагают поиск путей отделения государственной власти от процесса политической либерализации. Как уже говорилось, качество работы российских судов при разборе рутинных тяжб между частными фирмами вполне приемлемо, зато, когда дело доходит до случаев, имеющих политическую подоплеку, или когда на кону очень большие деньги, их эффективность резко снижается.

Один из возможных путей ограничения власти государства – наделить дополнительными правами бизнес‑ассоциации, предоставив им таким образом возможность эффективнее защищать интересы собственных членов. Как показывает Динисса Дуванова{124}, российские компании нередко создают такие объединения, чтобы спастись от мелкой коррупции. В унисон ей Уильям Пайл{125} утверждает, что члены этих организаций в России чаще оказывают противодействие произволу властей, активнее лоббируют институциональные реформы и смелее инвестируют в производственный капитал.

Кроме того, России пошло бы на пользу изменение административного деления. В нынешнем варианте правовая юрисдикция совпадает с политической – в том смысле, что в каждом регионе имеется один арбитражный суд, по причине этой своей единственности практически беззащитный перед давлением со стороны единственного же главы региона – губернатора. Если пересмотреть административное деление таким образом, чтобы полномочия каждого арбитражного суда распространялись на несколько регионов, это могло бы повысить самостоятельность судей, снизив их зависимость от губернаторов. Точно так же представляется полезным ввести ротацию судей между несколькими регионами: тогда каждому из них будет сложнее завести близкую дружбу с губернатором. Понятно, что главы регионов (и многие судьи) будут препятствовать введению таких изменений, но общество в целом только выиграло бы от них.