(Холмс расследует дело об исчезновении Невилла Сен-Клера. Он предполагает, что Сен-Клер мертв, но миссис Сен-Клер получает письмо от мужа.)

– «Дорогая, не волнуйся. Все кончится хорошо. Произошла ошибка, на исправление которой требуется некоторое время. Жди терпеливо. Невилл»… Написано карандашом на листке, вырванном из блокнота. Гм! Отправлено сегодня из Гревзенда человеком, у которого большой палец чем-то выпачкан. Ха! Если не ошибаюсь, человек, заклеивавший конверт, жует табак… Вы убеждены, сударыня, что это почерк вашего мужа?

– Убеждена. Это письмо написал Невилл.

– Оно отправлено сегодня из Гревзенда. Что ж, миссис Сент-Клер, тучи рассеиваются, хотя я не могу сказать, что опасность уже миновала.

– Однако он жив, мистер Холмс!

– Если только это не ловкая подделка, чтобы направить нас на ложный след. Кольцо, в конце концов, ничего не доказывает. Кольцо могли отнять у него.

– Но это его, его, его почерк!

– Хорошо. Но что, если письмо написано в понедельник, а послано только сегодня?

– Это возможно.

– А за этот срок многое могло произойти.

– О, не отнимайте у меня моей радости, мистер Холмс! Я знаю, что с ним ничего не случилось. Мы с ним настолько близки, что я непременно почувствовала бы, если бы он попал в настоящую беду. За день до того, как он исчез, он порезал себе нечаянно палец. Я была в столовой, он – в спальне, и я сразу побежала к нему, чувствуя, что с ним случилась беда. Неужели вы думаете, что я не знала бы о его смерти, если даже такой пустяк способен повлиять на меня!

– Я человек опытный и знаю, что женское непосредственное чутье может быть иногда ценнее всяких логических выводов. И это письмо, конечно, служит важным указанием, что вы правы. Однако, если мистер Сент-Клер жив, если он может писать вам письма, отчего же он не с вами?

– Не знаю. И представить себе не могу.

– В понедельник, уезжая, он ни о чем вас не предупреждал?

– Нет.

– И вы очень удивились, увидев его на Суондем-лейн?

– Очень.

– Окно было открыто?

– Да.

– Он мог бы окликнуть вас из окна?

– Да.

– Между тем, насколько я понял, у него вырвалось только бессвязное восклицание?

– Да.

– Вы подумали, что он зовет вас на помощь?

– Да. Он махнул мне руками.

– Но, быть может, он вскрикнул от неожиданности. Он мог всплеснуть руками от изумления, что видит вас.

– Возможно.

– И вам показалось, что его оттащили от окна?

– Он исчез так внезапно…

– Он мог просто отскочить от окна. Вы никого больше не видели в комнате?

– Никого. Но ведь этот отвратительный нищий сам признался, что Невилл был там. А лаокар стоял внизу, у лестницы.

– Совершенно верно. Насколько вы могли разглядеть, ваш муж был одет, как всегда?

– Но на нем не было ни воротничка, ни галстука. Я отчетливо видела его голую шею.

– Он когда-нибудь говорил с вами о Суондем-лейн?

– Никогда.

– А вы никогда не замечали каких-нибудь признаков, указывающих на то, что он курит опий?

– Никогда.

– Благодарю вас, миссис Сент-Клер. Это основные пункты, о которых я хотел знать всё. Теперь мы поужинаем и пойдем отдохнуть, так как весьма возможно, что завтра нам предстоит много хлопот.

В наше распоряжение была предоставлена просторная, удобная комната с двумя кроватями, и я сразу улегся, так как ночные похождения утомили меня. Но Шерлок Холмс, когда у него была какая-нибудь нерешенная задача, мог не спать по целым суткам и даже неделям, обдумывая ее, сопоставляя факты, рассматривая ее с разных точек зрения до тех пор, пока ему не удавалось либо разрешить ее, либо убедиться, что он, находится на ложном пути. Я скоро понял, что он готовится просидеть без сна всю ночь. Он снял пиджак и жилет, надел синий просторный халат и принялся собирать в одну кучу подушки с кровати, с кушетки и с кресел. Из этих подушек он соорудил себе нечто вроде восточного дивана и взгромоздился на него, поджав ноги и положив перед собой пачку табаку и коробок спичек. При тусклом свете лампы я видел, как он сидит там в облаках голубого дыма, со старой трубкой во рту, рассеянно устремив глаза в потолок, безмолвный, неподвижный, и свет озаряет резкие орлиные черты его лица.

Перевод Марины Чуковской, Николая Чуковского

Вспомните другие подобные эпизоды из произведений Конан Дойла. На что направлены расспросы Холмса, как они организованы? Расспросив миссис Сен-Клэр, Холмс погружается в раздумья. О чем он размышляет? Чем отличается метод Холмса от метода обычного сыщика?

Как объясняется поразительная наблюдательность Холмса, который находит важные улики там, где до него ничего не обнаружил целый полк полицейских?

Капсула: детектив

Основоположником детектива обычно называют не Конан Дойла, а Эдгара По («Убийства на улице Морг», 1841, «Тайна Мари Роже», 1842, и «Похищенное письмо», 1844) или Гофмана («Мадемуазель де Скюдери», 1818). Следует, однако, заметить, что в первом рассказе По убийца – орангутан, в новелле Гофмана – маньяк. Классический детектив тяготеет к изображению преступлений на более тривиальной почве алчности, ревности, мести, политических интриг. К этой магистральной линии принадлежит основная часть произведений Конан Дойла о Шерлоке Холмсе, тогда как у По – лишь один рассказ, «Похищенное письмо»; «Тайна Мари Роже» слишком сильно отклоняется от обычной сюжетной схемы детектива.

С другой стороны, герой детектива имеет фольклорное происхождение: обычные персонажи фольклора – мудрец, точно описывающий облик царского коня, которого он никогда не видел, или мудрая дева, разгадывающие загадки. Практически все элементы детективного сюжета присутствуют в трагедии Софокла «Эдип-царь»: допросы, очные ставки, случайные открытия. Гамлет тоже ведет личное расследование смерти отца. Хитроумные сюжеты с детективными элементами (например, ложно обвиненный герой, отказывающийся отвечать на вопросы) есть у Вальтера Скотта и его последователей,

Все, из чего состоит классический детектив, имеет литературную и фольклорную предысторию, но кристаллизовалось в жанр лишь к концу XIX века (применимость термина «жанр» для данного случая оспаривается).

В рамках детективной литературы выделяют несколько разновидностей или поджанров («крутой», «полицейский», «юридический», «уютный», детектив запертой комнаты и др.). Особые формы детектива возникают на границах с другими жанрами (триллер, фантастика, исторический роман, шпионский роман и др.). Неоднократно предпринимались попытки описать структуру или поэтику детектива, более или менее удачные и более или менее профессиональные. Однако на практике любые нормативные «правила» могут нарушаться. Так, уже у Конан Дойла есть ряд произведений, в которых преступления как такового нет вообще. Согласно одному из «правил», повествование не должно вестись с позиции преступника, это правило было нарушено Агатой Кристи в «Убийстве Роджера Экройда». Многие полагают, что читатель или зритель не должен знать, «кто это сделал», но фильмы о лейтенанте Коломбо начинаются именно с изображения сцены убийства.

Возможно, главным свойством детектива как художественной формы является его «серийность». Можно предположить, что индивидуальные свойства того или иного произведения детективного жанра для большинства читателей имеют меньшую значимость, чем родовые черты, делающие детектив детективом. В силу этого все элементы множества «детективные произведения» могут быть взаимозаменяемы. Серийность должна в данном случае ассоциироваться не с частями единой истории (например, фильма «Место встречи изменить нельзя»), а с серийным производством. В каждом произведении, в романе, новелле или фильме детективная история начинается и заканчивается заново, но это одна и та же история. Место встречи изменить можно: встреча сыщика и преступника происходит в разных обстоятельствах, но это одна и та же встреча, на сцене неизменный состав участников.

Соответственно, очень часто произведения детективного жанра, написанные разными авторами, издаются сериями с однотипным дизайном. Но в особенности серийность проявляется в циклах с одним главным героем. Там повторяются реплики, жесты, описания внешности и жилища. Совершаются ритуальные действия: Холмс должен посетовать на скуку, патер Браун ни к селу, ни к городу произнести благочестивую сентенцию, Ниро Вульф заняться своими орхидеями.

Ритуализованный мир детективной прозы был точным отражением мира ее читателей. Стереотипности содержания детективной новеллы соответствует стереотипность ситуации чтения. Эта ситуация включает точно определенное расположение читаемого текста – газетный подвал или соответствующий раздел журнала, более или менее точно определенное место, предназначенное для чтения, – как правило, кресло у камина. Время чтения определено периодичностью издания и дневным распорядком дня, обычно – часы вечернего досуга. Текст или публикуемая его часть должна быть такого объема, чтобы их можно было прочесть за час-полтора.

Вопреки мнению Вэл Макдермид, детектив появился не вследствие регламентации судебного процесса, предполагающей состязательность сторон и предъявление доказательств; правильнее сказать, что и детектив, и судебный процесс в современной форме были порождены одними и теми же обстоятельствами.

Читатель детектива – человек, ведущий городской образ жизни, принадлежащий к среднему классу. Он располагает соответствующими средствами и досугом. Он не слишком образован: даже обычный большой роман для него слишком сложен. Тем не менее в своих вкусах он ориентируется на высокие образцы. Об этом свидетельствуют аристократические привычки Холмса и то, что закончив очередное дело, он отправляется не в мюзик-холл, а в Оперу. Иными словами, читатель Конан Дойла – продукт викторианского общества, «джентльмен» в тогдашнем понимании этого слова.