Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

 

Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться,

и нет ничего нового под солнцем. - Бывает нечто, о чем говорят:

"смотри, вот это новое"; но это было уже в веках, бывших прежде нас.

- Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех,

которые будут после.

Екклесиа ст. 1, 9-11

 

Корпоративное право как совокупность норм о корпорациях (корпорационных отношениях): механистический характер данного (господствующего) воззрения, его критика и смысл обособления понятия корпоративного права. Корпоративное право как право, созданное корпорациями. Корпоративные отношения: методологический и содержательный аспекты. Понятие корпорации. Виды корпоративных отношений: 1) по сферам существования; 2) по содержанию; 3) по субъектному составу; 4) по способу участия. Основные парадигмы практического понимания корпоративного права: а) предмет - специально коммерческая или всеобщая сфера деятельности? участники - юридически персонифицированные или коллективные субъекты? характер участия - имущественный или личный? б) состав - чисто гражданское или межотраслевое регулирование? Система корпоративного права.

Вряд ли начало сборника, посвященного актуальным проблемам корпоративного права, цитированными словами Книги проповедника Екклесиаста можно назвать особо оптимистическим запалом. Понятное дело, что без него - оптимистического запала - нет смысла приступать к каким-либо начинаниям творческого характера. Но, с другой стороны, где же взять пресловутый "запал", если обзор современного состояния научной разработки корпоративного права в России не вызывает в памяти ничего другого, кроме строк эпиграфа, оставляющих в душе ощущение опустошенности и удрученности?!

Казалось бы, сколько уже писано-переписано о медицинском, образовательном, энергетическом и банно-прачечном праве; даже давшая основу этим размышлениям отраслевая концепция потихоньку меняет сферу своей "дислокации", постепенно "отползая" от права в сторону законодательства и учебно-практических дисциплин. Нет и не может быть, с нашей точки зрения, более пагубного для ученого шага, чем волюнтаристское вычленение более или менее широкой сферы общественных отношений по тому или другому (столь же произвольно избранному) критерию под наименованием "предмета" очередной "комплексной отрасли" или, на худой конец, "подотрасли права" - совокупности правовых норм, регулирующих заботливо обособленные им отношения. Подобный - чисто арифметический - подход к исследованию права представляет известный практический интерес, но не имеет никакого отношения к юридической науке.

В таком состоянии сегодня пребывает едва ли не большинство отделов современной отечественной юридической науки. Увы, не только не образует исключения, но и, напротив, является образчиком общего правила субстанция, традиционно обозначаемая как корпоративное право.

1. Понимание корпоративного права как права корпораций - совокупности правовых норм, регламентирующих имущественные и неимущественные общественные отношения с участием корпораций (корпорационные отношения) - безраздельно господствует в современной отечественной юридической науке. Именно оно заложено во все без исключения определения этого понятия, в том числе и в тех (весьма немногочисленных) источниках, которые несколько выделяются из общей массы в лучшую сторону:

а) "...Корпоративное право является совокупностью общих и специальных норм гражданского права (частноправовых норм), регулирующих корпоративные отношения, а также корпоративных норм, установленных самой корпорацией и обеспечиваемых негосударственным принуждением"*(13) (любопытно и авторское "предварительное определение": корпоративное право - это "...прежде всего система общих и специальных норм гражданского права, регулирующих правовое положение предпринимательского определения в форме корпорации"*(14));

б) "Корпоративное право - институт предпринимательского права, представляющий собой совокупность норм или правил поведения, регулирующих на основе сочетания частных и публичных методов правового регулирования общественные отношения, связанные с образованием и деятельностью корпораций. Предметом корпоративного права являются корпоративные правоотношения"*(15).

Легко заметить, что в обоих случаях авторы считают необходимым прежде собственно определения корпоративного права навесить на него ярлык определенной отраслевой и статусной принадлежности (особенно это характерно для определения "б")*(16). Видимо, стремление к достижению этой цели несколько отвлекает ученых от основной задачи, в результате чего обе сентенции наводняются элементами, несвойственными определениям и, кроме того, получаются недостаточно четкими по содержанию. Так, определение "а" невозможно понять, не обратившись к определению корпоративных отношений - одно неизвестное в нем определяется через другое неизвестное*(17); зато оно позволяет узнать взгляд О.А. Макаровой на соотношение понятий гражданского и частного права (может быть, это действительно кому-то интересно), а также ее подход к формированию нормативных систем, согласно которому во всякую такого рода систему следует включать не только специальные, но и общие нормы, в равной степени относящиеся ко всем подобным системам*(18). Определение же "б" оказывается столь широким, что не принимается для практического руководства ни И.С. Шиткиной (его собственным автором), ни ее соавторами: буквально в следующем параграфе выясняется, что далеко не все отношения, возникающие в процессе образования и деятельности корпораций, составляют предмет корпоративного права. Но в таком случае следовало бы сказать, что корпоративное право регулирует "...некоторые общественные отношения, связанные с образованием и деятельностью корпораций" - вещь в определении явно недопустимую; отсюда - соседство определения, выделенного в источнике полужирным шрифтом, со вторым (поясняющим) предложением о корпоративных правоотношениях*(19). Ну и "заодно" читателю напоминают, что "нормы" - это то же самое, что и "правила поведения": а вдруг кто забыл?!

Хотим подчеркнуть: мы разобрали только те два определения, которые считаем несколько лучшими, чем те, что составляют общую массу. При всех их логико-содержательных недостатках каждое из них обладает своим достоинством: первое указывает на корпоративные отношения как особый предмет внимания корпоративного права; второе - предпринимает попытку (пусть и безуспешную) описать сферу, в которой складываются корпоративные отношения. В оба определения заложена совершенно правильная мысль о том, что далеко не все те общественные отношения, в которых участвуют корпорации, относятся к разряду корпоративных. Всякая корпорация участвует в неисчислимой массе отношений; все они по этой причине могут быть названы корпорационными, но далеко не все - корпоративными. Конкретное фактическое отношение не становится корпоративным только потому, что в нем участвует корпорация; так, например, отношения покупателя с продавцом, заемщика с заимодавцем или работодателя с работником никогда не станут корпоративными, даже если на каждой их стороне будет участвовать по десятку корпораций. Мысль эта - элементарная, но почему-то не всем ясная. Именно из-за того, что не всем удается постичь эту (очевидную) мысль, в науку и проникает воззрение, которое в литературе принято обозначать "корпоративным правом в широком понимании"*(20). Таковы, например, определения, согласно которым "корпоративное право - ...это право любых объединений, создаваемых для определенной общей цели"*(21); "корпоративное право - подотрасль гражданского права, нормы которой направлены на урегулирование общественных отношений по организации и деятельности предприятий и организаций, выступающих субъектами гражданского права"*(22); по сути то же самое, но еще более многосложно (и воистину ужасно со всех точек зрения), определение из книги "Корпоративное право", написанной В.В. Гущиным, Ю.О. Порошкиной и Е.Б. Сердюком*(23) (цитируемое, между прочим, в одном из используемых нами источников*(24)).

Приняв предложенный - чисто механистический - подход за основу метода "научного" исследования, мы сможем выделить воистину неисчислимое количество разнообразных "прав", как то, например: право промышленное (совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения с участием промышленных предприятий), торговое (совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения с участием торговых предприятий), энергетическое (совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения с участием энергоснабжающих организаций), банковское (совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения с участием банков), биржевое (совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения с участием бирж), почтово-телеграфное (совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения с участием организаций связи - почт и телеграфов), фондовое (совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения с участием фондов), профсоюзное (совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения с участием профсоюзных организаций), военное (совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения с участием войсковых частей), крестьянско-фермерское (совокупность правовых норм, регулирующих общественные отношения с участием крестьян и фермеров) и т.д. Ничто не мешает создать даже нечто вроде генератора или конструктора разнообразных видов объективного права: элемент ("кубик") с каким-нибудь прилагательным ("автомобильное", "банно-прачечное", "веселое", "грустное", "зеленое", "красное", "треугольное", "квадратное" и т.д.) мы присоединяем к "кубику", на котором написано слово "право"... Вряд ли кто-нибудь сможет когда-нибудь завершить составленный подобным образом "перечень" многочисленных "прав"*(25).

Своей содержательной нелепостью и логической бесконечностью такой перечень весьма красноречиво иллюстрирует как собственную "ценность", так и "научность" того подхода к "изучению" права, который привел к его появлению. Ни собственно изучением, ни тем паче научным исследованием права здесь, что называется, и не пахнет. Как все перечисленные, так и оставшиеся неназванными "права", вычлененные подобным образом, будут складываться более чем на 90% из норм, общих и одинаковых для всех них (подход, разделяемый, между прочим, и О.А. Макаровой). Не более 10% останется на ту самую специфику, овладение которой, бесспорно, важно для юриста-практика, но почти не имеет научной значимости, ибо речь идет, как правило, о нормах чисто технического свойства, построенных по традиционным, многократно апробированным моделям, которые опираются на хорошо разработанные правовые инструменты и механизмы.

Очевидно и то, что нет никакого смысла переносить подобный подход из сферы объективного права в субъективную - область правоотношений. Определение, согласно которому "корпоративным правоотношением признается такое общественное отношение, которое урегулировано нормами корпоративного права РФ"*(26), "помогает" выработать, в частности, целое "семейство" следующих "определений": промышленное правоотношение - это общественное отношение, урегулированное нормами промышленного права; торговое правоотношение - это общественное отношение, урегулированное нормами торгового права; энергетическое правоотношение - это общественное отношение, урегулированное нормами энергетического права; банковское правоотношение - это общественное отношение, урегулированное нормами банковского права; биржевое правоотношение - это общественное отношение, урегулированное нормами биржевого права; почтово-телеграфное правоотношение - это общественное отношение, урегулированное нормами почтово-телеграфного права; фондовое правоотношение - это общественное отношение, урегулированное нормами фондового права; профсоюзное правоотношение - это общественное отношение, урегулированное нормами профсоюзного права; военное правоотношение - это общественное отношение, урегулированное нормами военного права; крестьянско-фермерское правоотношение - это общественное отношение, урегулированное нормами крестьянско-фермерского права*(27), и т.д. Из договора займа между гражданами возникнет, согласно такому подходу, гражданское (или даже "гражданинское"!) правоотношение, но если гражданин займет деньги у банка, то правоотношение станет банковским; если займет деньги не просто гражданин, а фермер, значит и правоотношение будет фермерским (или банковско-фермерским); примеры "промышленно-энергетических", "военно-биржевых" и "крестьянско-профсоюзных" правоотношений мы даем возможность сконструировать самим читателям.

Конечно, то, что мы сейчас проделали, не может быть названо иначе, как глумление над читателем, издателем, бумагой, временем и наукой. Но от такого издевательства совсем недалеки сторонники "концепции" "корпоративного права в широком смысле слова": все то, в чем участвует корпорация, - корпоративное уже потому, что в нем участвует корпорация*(28). Непосредственное обаяние именно этого подхода заставляет некоторых современных авторов производить на свет конструкции в роде "корпоративных сделок"*(29), "корпоративных договоров", "корпоративного поведения", "корпоративной собственности", "корпоративных обязательств", "корпоративных исков", "корпоративных событий". Настоящим апофигеем "корпоративности" стало открытие рядом ведущих российских предпринимательских структур так называемых корпоративных университетов - образований, имеющих столь же мало общего с корпорациями, сколь и с университетами; судя по всему - не за горами открытие корпоративной математики и издание корпоративных книг. Все это - субстанции, создающиеся посредством простого присоединения эпитета "корпоративный" к наименованиям уже известных институтов и конструкций, т.е. чисто филологическим образом. Научным целям такая "метода" служить не может.

Ну а как же быть с помянутыми выше 10% содержательно специфических для соответствующей сферы человеческих отношений правовых норм? Да, они действительно дадут нам правоотношения, оригинальные с точки зрения методов своей реализации - тех действий, которые будут совершать их субъекты. Но ни по своей структуре, ни по своему составу (наполнению) такие правоотношения далеко не каждый раз "выпадут" из рамок тех типов, что уже известны юридической науке.

2. В непосредственной связи с представлением о корпоративном праве как праве корпораций (корпоративном праве "в широком смысле") находится и взгляд, согласно которому корпоративным является право, созданное корпорациями. То есть перед нами остается то же "право корпораций", но не в том смысле, что корпорации и их деятельность регулируются таким правом, а в том, что корпорации в ходе своей деятельности создают для себя и связанных с ними лиц особые правила, совокупность которых и следует считать корпоративным правом. Правовые нормы становятся корпоративными не от того, что ими регулируется поведение корпораций (отношения с участием корпораций), а от того, что они издаются корпорациями. "Корпоративное право - это система правил поведения, разработанных на предприятии, в организации, выражающих волю коллектива и регулирующих различные стороны деятельности этой организации. Иначе корпоративное право можно назвать внутриорганизационным, внутрифирменным правом"*(30) - вот типичное определение корпоративного права в этом (между прочим - тоже широком) смысле.

Рациональное зерно в подобной постановке проблемы, конечно же, имеется. Но нужно разобраться - что же все-таки перед нами такое: особая постановка проблемы понятия корпоративного права или постановка ... совсем другой проблемы? Думается, что правильным является второе предположение: проблема понятия корпоративного права оказывается подменена другой, давно известной в науке под именем проблемы статуса и юридической силы так называемых локальных нормативных актов.

Лучшим доказательством правильности данной здесь оценки является... содержание трудов сторонников критикуемого взгляда, в частности Т.В. Кашаниной, которая, по сути, отождествляет понятие корпорации с понятием... юридического лица и даже... организации! Что ни организация для нее - все корпорация! Так, в работе 1995 г. она отнесла к корпорациям не только хозяйственные товарищества (между прочим - включая полное) и общества, но и унитарные предприятия*(31), а также объединения юридических лиц*(32) (которые она, сообразно целям работы, назвала почему-то объединениями корпораций). В монографии 1999 г. из числа корпораций выпали полные товарищества, унитарные предприятия и многочисленные виды хозяйственных объединений (кроме ассоциаций и союзов), но... лишь для того, чтобы освободить "свято место" производственным и потребительским кооперативам, общественным и религиозным организациям (объединениям) (!), фондам (!!), автономным некоммерческим организациям (!!!) и некоммерческим партнерствам*(33). И лишь в позднейших работах (2003 и 2006 гг.) автор привела свой взгляд на понятие корпорации в соответствие с одним из традиционных представлений: корпорациями для нее оказались только хозяйственные общества и их объединения*(34) (при этом само корпоративное право для нее по-прежнему осталось исключительно внутрифирменным).

Конечно же, корпорации, обладающие правосубъектностью, так же как и всякие вообще юридические лица и иные организации, принимают и издают различного рода "внутренние документы". Но это значит лишь то, что проблема корпоративного права просто пересекается с проблемой так называемых локальных нормативных актов: вопросы о статусе и юридической силе документов, издаваемых организациями для регламентации отношений с собственным участием, оказываются актуальными в том числе и для организаций, являющихся корпорациями. Этот (корпоративный) аспект более общих вопросов, возможно, даже заслуживает самостоятельного изучения, но отнюдь не позволяет сводить корпоративное право к совокупности внутриорганизационных (внутрифирменных) норм*(35).

Взгляд на корпоративное право как совокупность правовых норм, исходящих от корпораций, и тем самым - обособляющий нормы одного (частного) происхождения от всех иных (санкционированных публичной властью) правовых норм, сохраняет в себе основной недостаток "концепции" корпоративного права "в широком смысле". Внутрифирменное происхождение норм "корпоративного" права не гарантирует от попыток урегулирования с их помощью не только отношений "внутри" корпорации, но и иных - отношений, традиционно регулируемых классическими нормами права. Да и "внутренние" отношения - например, между корпорацией и ее членами - далеко не всегда могут обладать какими-то особыми качествами в сравнении с теми, что складываются между лицами, не имеющими общих корпоративных связей. Представим, например, что общество с ограниченной ответственностью дает своему участнику заем. Могут ли эти отношения регулироваться внутрифирменными документами? Несомненно. Но означает ли это, что перед нами - корпоративные отношения (корпоративный заем)? Ни в коем случае. Или, допустим, жилищно-строительный кооператив предоставляет своим пайщикам, не внесшим полностью паевых взносов, права владения и пользования определенными квартирами - становятся ли эти права корпоративными? Разумеется, нет*(36). Но могут ли эти отношения регулироваться уставом и внутренними документами кооператива? Конечно, могут и даже наверняка регулируются.

Анализируемая теория страдает и самостоятельным недостатком, обусловливаемым именно сужением круга источников корпоративного права. Если согласиться с тем, что корпоративное право регулирует все отношения, в которых участвует корпорация (корпоративные отношения), то придется признать, что часть корпоративных отношений останется... без корпоративного регулирования. Причина - весьма узкие субъектные пределы действия внутрифирменных актов. Одно дело - принимать акты, определяющие взаимоотношения корпорации со своими участниками, структурными подразделениями, материнскими и дочерними организациями, руководством, менеджментом и работниками, словом, субъектами, олицетворяющими саму корпорацию в юридических и (или) фактических отношениях. Корпорация как бы объявляет: я буду "играть" по определенным правилам, и вам придется с ними считаться именно потому, что все вы состоите со мной в корпоративных (или иных) отношениях. Несколько сомнительнее возможность корпорации регулировать отношения перечисленных выше субъектов друг с другом: если она и существует, то ее пределы явно уже, чем для регулирования отношений с участием самой корпорации. Вообще же не вполне понятно, на каком основании корпорация могла бы диктовать свои правила лицам, которые в состоянии урегулировать свои отношения самостоятельно; простая ссылка на то, что каждый из них в той или иной степени олицетворяет корпорацию (связан с корпорацией), здесь уже мало что объясняет - речь-то идет об отношениях не с корпорацией! И уж совсем сомнительна возможность корпорации определять "правила игры" вовне, т.е. во взаимоотношениях с лицами посторонними, например, кредиторами, должниками или государством. Как бы ни пытаться объяснить это обстоятельство, нельзя будет не констатировать некоторой внутренней противоречивости концепции, которая оставляет часть корпоративных отношений без корпоративного регулирования: или круг источников корпоративного права определен слишком узко, или сфера корпоративных отношений слишком широко.

Итак, корпоративное право, понимаемое как право, издаваемое корпорациями, со стороны круга своих источников выглядит неоправданно узким: корпоративные отношения регламентируются отнюдь не только внутрифирменными документами, но и нормативными актами (которым (на минуточку!) внутрифирменные документы должны, вообще говоря, соответствовать*(37)). Со стороны же своего содержания такой подход выглядит чрезмерно широким, ибо (по образу и подобию прежде рассмотренного механистического или филологического взгляда) включает в сферу внимания корпоративного права все без исключения отношения, в которых участвуют корпорации, только потому, что их участники - корпорации*(38), в том числе и те отношения, которые в принципе не могут регулироваться внутрифирменными актами, а также те, которые вполне адекватно нормируются и без привлечения таких актов. К счастью, считать данную концепцию "...основой преподавания соответствующей учебной дисциплины в юридических и экономических вузах России"*(39) несколько самонадеянно; если бы это действительно было так, это было бы весьма печально.

3. Обе рассмотренные выше и раскритикованные "концепции" корпоративного права лишены научной юридической ценности уже потому, что отталкиваются не от юридического, а от чисто филологического (словесного) элемента: все, что связано с корпорациями (нормы ли права, правила ли поведения, общественные отношения, правоотношения и т.д.), является корпоративным. При этом "корпорация" берется здесь не как понятие, а как слово - символическое (буквенно-звуковое) обозначение понятия. Нельзя сказать, что авторы "исследований" по корпоративному праву оставляют само понятие корпорации без внимания, - напротив, его установлению посвящаются специальные статьи, параграфы и даже главы монографий. Более того, наблюдается даже весьма своеобразная зависимость: чем более тот или иной автор склоняется к филологическому пониманию корпоративного права, тем больший объем он посвящает историко-описательной характеристике корпораций (зарождение корпораций, корпорации в Древнем Риме, корпорации в Средние века, корпорации в новое время, развитие корпораций в России, современное состояние вопроса о корпорациях в европейской литературе и т.д.). Напротив, чем далее автор дистанцируется от тезиса, согласно которому "корпоративным является все то, что связано с корпорациями", тем короче, четче и яснее выделяемые им признаки (характеристики) корпораций*(40); исторические, компаративистские и изложенческие части их исследований либо сводятся к минимуму, либо даже вовсе отсутствуют. В целом более или менее удачным образом понятие корпорации все-таки устанавливается всеми авторами. Но вот далее с этим понятием ничего не происходит - в лучшем случае оно определяет круг самих корпораций - лиц, отношения с участием которых составляют предмет внимания того или другого автора; в худшем - остается без дальнейшего применения.

Полное и правильное установление понятия о корпорации приобретает научно-юридическое значение лишь постольку, поскольку оно служит делу определения понятия о корпоративном праве. Корпоративным правом является совокупность норм, регулирующих корпоративные отношения; однако неверно, что корпоративные отношения - это все отношения с участием корпораций (корпорационные отношения). Во-первых, далеко не все отношения этого рода являются корпоративными: "корпоративный" не равнозначно "корпорационный". Во-вторых, корпоративными могут быть и отношения с участием не одних только корпораций в узком (собственном) смысле этого слова: стало быть, "не-корпорационный" не тождественно "некорпоративный". А это означает лишь то, что ключевым для уяснения понятия о корпоративном праве является вопрос о понятии корпоративных отношений, но не о понятии корпорации; абсурдность подхода, согласно которому корпоративное право - это право корпораций (промышленное право - право промышленников, рабочее - рабочих, а крестьянское - крестьян), была наглядно проиллюстрирована выше. Вопрос о понятии корпорации необходимо поставить и обсудить не потому, что без него нельзя понять корпоративного права, а потому, что некоторые корпоративные отношения являются также еще и корпорационными. Не отношения становятся корпоративными оттого, что в них участвуют корпорации, а оттого, что отношения являются корпоративными, в некоторых из них могут участвовать и корпорации - вот как должен подходить к теме ученый-юрист. Корпорации должны исследоваться в рамках учения о субъектах корпоративных отношений, но само это учение сводиться к учению о корпорациях ни в коем случае не может.

Только при такой постановке проблемы понятие корпоративного права (как и теснейшим образом связанное с ним понятие корпоративного правоотношения) приобретает юридический научный смысл. Говорить о корпоративном праве возможно лишь в том случае, когда мы среди многочисленных и разнообразных общественных отношений, заключающих в себе корпоративный элемент, обнаружим такие, которые не подпадают под действие норм уже известных нам институтов частного права*(41). Это и будут собственно корпоративные отношения - предмет корпоративного права в настоящем (узком или собственном) смысле этого слова - корпоративного права, свободного от искусственно заполоняющих его инородных элементов, "корпоративных" в той же степени, в какой их можно назвать промышленными, торговыми, банковскими и т.д. Обнаружится ли при этом какой-то особый метод регулирования данных общественных отношений - вопрос, который нам представляется второстепенным*(42), тем более что мы не вполне согласны с той оценкой роли права в обществе, которую традиционно принято обозначать термином "правовое регулирование"*(43). Пока примем как гипотезу отсутствие такого (самостоятельного) метода - посмотрим, к чему она нас приведет.

Ну а как можно было бы установить, какие общественные отношения могли бы быть отнесены к разряду корпоративных и стать предметом регулирования со стороны корпоративного права? Как понять, в чем суть пресловутого корпоративного элемента общественных отношений? что делает общественные отношения корпоративными? Как мы только что отметили, было бы ошибочно считать, что извлекать ответы на все эти вопросы следует из сути понятия о корпорации. Установление этой сути - чрезвычайно важная задача, решением которой мы непременно займемся, но вне связи с проблемой понятия корпоративного права. Выявить круг общественных отношений, составляющих предмет корпоративного права (1) и установить понятие корпорации (2) - две связанные, но все-таки самостоятельные задачи, причем связанность эта имеет односторонний характер: первая задача (очертить круг отношений) вполне может быть решена без первой (установить понятие о корпорации). Если установление понятия о корпорации должно производиться посредством изучения и систематизации конкретно-исторического материала (предмета анализа, выявления общих черт и их обобщения)*(44), то выявление круга общественных отношений, которые могли заслужить название корпоративных, вполне может быть осуществлено посредством логико-философской методы, т.е. чисто умозрительным способом. Выявив круг таких отношений, нам предстоит понять, не регулируются ли они уже известными институтами права. Столкнувшись с неуспехом попытки подвести обнаруженные отношения под тот или иной тип, нормируемый традиционными отделами гражданского права, мы и выявим те, которые можно было бы назвать корпоративными и счесть предметом права корпоративного.

Можно предположить, что слово corporatio составлено из слов "corpore" (тело, субстанция, вообще нечто сущее) и "ratio" (разум). Корпорация таким образом это телесное воплощение разума, если угодно - внешне осязаемая оболочка разумного начала, вместилище рациональности, ее тело. Конечно, теперь трудно установить, что именно латиняне считали таким вместилищем (кто, когда и для обозначения какого именно понятия впервые синтезировал слова "corpore" и "ratio"); несомненно, однако, то, что одним из наиболее рациональных (разумных) способов достижения глобальных целей с незапамятных времен считалось соединение человеческих усилий. Уже в первобытном состоянии люди соединяют свои усилия для того, чтобы бороться за выживание во враждебных им природных условиях, противостоять общей для всех естественной опасности. Выжить в суровом климате, отбить нападение агрессивных соседей или хищников, добыть мамонта, вырастить детей и т.д. - самые примитивные (с современных позиций) цели в эпоху первобытно-общинного строя требуют объединения усилий многих и многих людей для их достижения. Позднее возникают объединения во имя борьбы с общей социальной опасностью, например военной экспансией соседствующего рода или племени; по мере усложнения целей изменяется и предмет объединения - в какой-то момент наряду с личными усилиями предметом объединения становится также и имущество. Можно вспомнить библейские сюжеты об объединении человеческих усилий, денег и вещей с целью строительства Вавилонской башни (Бытие, 11, 4-9) и производства работ в скинии собрания (Числа, 3, 4, 7 и сл.*(45)), а также еще один отрывок из проповеди Екклесиаста (4, 9-12): "Двоим лучше, нежели одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их: ибо если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его. Также, если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться? И если станет преодолевать кто-либо одного, то двое устоят против него: и нитка, втрое скрученная, нескоро порвется". О чем здесь речь, как не об объединении усилий? Несомненно, практика сотрудничества или совместной деятельности сопровождает людей на протяжении всего времени существования, а лежащие в основе организации современного экономического строя принципы разделения труда и рыночного товарообмена - не что иное, как корпоративные начала организации всего общественного устройства.

Таким образом, если в предположении о том, что именно в объединении людей - объединении в самом широком смысле этого слова (в сотрудничестве, союзничестве, сообществе, наконец, в простом взаимопонимании и мирном сосуществовании) - заключается земное вместилище высшей рациональности и высшего разума и есть какая-то натяжка, то она настолько небольшая, что ею можно и пренебречь. Верно это предположение или нет - не особенно важно; несомненно то, что в позднейшем латинском языке слово "корпорация" (corporatio) означает союз, сообщество или объединение лиц, а это значит, что вполне будет правильным называть корпоративными такие отношения между людьми, которые заключают в себе ту или иную союзную компоненту - элемент объединения, общности, сообщества, сотрудничества.

Существует ли какая-то целесообразность в обособлении корпоративных (союзных) отношений между людьми от всех других отношений уже не с точки зрения одной только филологии, но и с содержательных позиций? Да, несомненно, потому что такие отношения будут обладать существенной содержательной спецификой. Корпоративным отношениям будут противостоять отношения индивидуалистические - отношения между людьми, стремящимися к достижению определенных целей самостоятельно (единолично), без объединения с другими. Наверное, такие - индивидуалистические - отношения можно считать общим правилом: каждый человек вполне самостоятельно определяет, что нужно именно ему, чего хочет достичь именно он, к чему он будет стремиться и на что надеяться; сообразно своим представлениям об окружающем мире, своему практическому опыту, системе ценностей и т.д. он самостоятельно решает, что именно он будет делать во имя реализации расчетов и надежд, т.е. избирает средства для достижения поставленных целей; наконец, он точно так же самостоятельно действует в соответствии с поставленными целями и избранными средствами, равно как и принимает на себя все (в том числе незаконные и невыгодные) последствия своей деятельности - отвечает за ее результаты. Это - собственно индивидуалистические, или, если можно так выразиться, отношения эгоцентризма; практически они встречаются крайне редко и существуют весьма непродолжительно, поскольку обыкновенно встречают резкое общественное неприятие и негативную реакцию (моральное, нравственное, религиозное или юридическое осуждение). В то же время нельзя отрицать, что признание за всяким и каждым способности именно к такой - эгоцентристской или автономной - деятельности и есть, между прочим, одна из предпосылок к созданию гражданского общества и обособлению предмета частноправового регулирования.

Случается, впрочем, что во имя достижения одних и тех же целей в одно и то же время трудятся несколько различных лиц. Здесь еще нет сотрудничества, ибо они делают это хотя и одновременно (параллельно), но все же независимо друг от друга; если какая-нибудь цель по природе своей такова, что может быть достигнута только кем-то одним, одновременное стремление нескольких лиц к ее достижению способно привести их, скорее, не к союзу, а к конфликту или, во всяком случае, к соперничеству (конкуренции). Это - отношения эгоистические: для каждого их участника "центром тяжести" по-прежнему остается свой интерес, который хотя и корректируется сообразно интересу чужому, но не от заботы об этом последнем, а лишь исходя из стремления наиболее эффективным образом реализовать интерес собственный. Это второй этап существования и развития межчеловеческих отношений.

Но случается и так, что несколько лиц направляют свои усилия на достижение одних и тех же целей одновременно и совместно: само определение этих целей является результатом общих усилий; затем заинтересованные лица согласуют друг с другом те действия, которые они станут совершать во имя достижения совместно поставленных целей и, наконец, станут прилагать предварительно скоординированные практические усилия для их достижения. Общественные отношения вступили в свою третью стадию: их участники сгруппировались вокруг интереса, в равной мере дорогого всякому и каждому из них*(46). Можно, следовательно, сколько угодно спорить о том, что такое корпоративные отношения, но нельзя ж, однако, усомниться в объективном существовании двух различных сфер человеческой деятельности - индивидуальной (самостоятельной) и коллективной (совместной, общей). Автономия индивидуальной деятельности всякого лица абсолютна, ибо ее границы определяются исключительно внешними по отношению к лицу факторами - автономией других, ему подобных лиц - и пределами, прямо указанными положительным законом. Автономия коллективной деятельности абсолютна по отношению ко всяким лицам, не входящим в действующий коллектив, но относительна применительно к членам такого коллектива, связанным друг с другом отношениями, возникающими в связи постановкой и достижением общих целей. Таковые могут быть разделены на отношения, которые направлены: 1) на определение общих целей, 2) выявление средств их достижения и 3) совершение согласованных действий в соответствии с предустановленными позициями по целям и средствам. При индивидуальной деятельности таким общественным отношениям просто не находится места, ибо не существует такого субъекта, с которым подобные отношения могли бы сложиться: каждый сам кует свое счастье, исходя из собственных представлений, знаний, опыта. Даже если он с кем-то советуется, все равно на его риске остается компетентность и добросовестность советчика. Иначе в коллективе единомышленников, где прежде практически ясная (хотя и логически нечеткая - отрицательная) граница индивидуальной свободы - не делать того, что приносит вред другому - трансформируется в логически безупречное (положительное), но практически туманное требование: все, что бы ты ни делал, должно быть сделано на пользу всякому и каждому члену, а стало быть - коллективу в целом. Эгоистические устремления отдельно взятых лиц не просто смиряются соображениями о необходимости действовать во имя общей цели - они вполне могут быть абсолютизированы, но при условии, что достигаемые при их посредстве цели являются общими для лица, совершающего эти действия, и некоторых других лиц, организованная совокупность которых дает объединение (организацию) - союз или, иначе, корпорацию*(47).

Как описанная специфика общественных отношений по достижению общей цели отражается в праве? Очень просто: общая цель сама по себе, не будучи субъектом права, равновеликим с каждым членом коллектива, ничего не способна потребовать от лиц, стремящихся к ее достижению. Это означает, что отношения по достижению общей цели ни при каких условиях не могут быть облечены в рамки традиционных относительных (обязательственных) правоотношений. Постановка лицом какой-либо цели в известной степени предопределяет необходимость совершения им определенных действий, но это предопределение не равнозначно юридической обязательности их совершения. Странно было бы говорить о том, что лицо, декларировавшее свое стремление к определенной цели, юридически обязано совершить для этого какие-то действия: перед кем оно могло бы быть к этом "обязано"?! Те или иные действия должны быть совершены (необходимо совершить) не потому, что это юридически должно сделать, но лишь потому, что без них достижение соответствующей цели просто невозможно. Точно так же и в том случае, когда несколько лиц совместно стремятся к достижению одной (общей) цели, то делают они это не потому, что юридически к этому обязаны (в отношении друг друга ли, каждый ли в отношении всех или же коллектива в целом), а лишь потому, что 1) достижение этой цели равно важно каждому из участников общей деятельности и 2) объективная реальность такова, что не позволяет без этих действий достигнуть вожделенной цели*(48).

Вопрос о том, в какую юридическую форму могли бы быть облечены фактические общественные отношения, возникающие в связи постановкой и достижением общих целей, будет освещаться ниже, в главе о корпоративных правоотношениях. Пока же достаточно заметить только то, что мы указали на такие общественные отношения, которые не могут приобретать форму обязательств. Но может быть, они способны получить какую-то иную юридическую форму из числа уже известных, например, вещных, исключительных или личных (словом, абсолютных), прав? Увы, и на этот вопрос ответ должен быть отрицательным прежде всего по причине абсолютной определенности круга субъектов корпоративных отношений. Абсолютные же правоотношения имеют на обязанной стороне неопределенно широкий круг участников. Кроме того, абсолютные правоотношения (по крайней мере - в своей общепринятой трактовке) также предполагают в своем содержании юридическую обязанность - обязанность воздерживаться от воспрепятствования активным действиям управомоченного лица (обязанность отрицательного содержания). Возможно ли обнаружить ее в корпоративных правоотношениях? Вряд ли, потому что обязанность не делать чего-либо такого, что грозит обернуться ущербом делу достижения общих целей, отнюдь не лежит на всяком и каждом, противостоящем совместно действующим участникам (лежит ли она на самих совместно действующих участниках и вообще существует ли она - отдельный вопрос).

Итак, мы встретились со специфическими общественными отношениями, которые:

1) этимологически могут быть обозначены как корпоративные, ибо имеют в своей основе союз (объединение, сотрудничество, совместную деятельность) лиц, направленный на достижение общей цели*(49);

2) имеют относительный характер;

3) не подпадают под нормирование уже известных институтов гражданского права.

Выше мы указали, что говорить о корпоративном праве возможно лишь именно при условии обнаружения общественных отношений, которые направлены на достижение общих (объединяющих, союзных, корпоративных) целей и не подпадают под действие норм уже известных нам институтов частного права. Таким образом, мы установили круг собственно корпоративных отношений - предмет корпоративного права в настоящем (хотя и по-прежнему широком) смысле этого слова, т.е. выполнили первую из поставленных выше задач.

Корпоративное право - это совокупность правовых норм, регламентирующих общественные отношения, направленные на организацию и осуществление деятельности по совместному достижению общих целей - союзной или корпоративной деятельности (корпоративные отношения).

Корпоративные отношения включают в себя отношения между лицами, связанные: 1) с определением общих целей, 2) выявлением средств их достижения и 3) совершением согласованных действий в соответствии с предустановленными позициями по целям и средствам.

Теперь нам предстоит установить понятие о корпорации, дабы указать на сферу пересечения корпоративных и корпорационных отношений - предмет корпоративного права в узком (специальном) смысле этого слова.

4. От изложения обильных исторических данных о ходе становления понятия корпорации и перипетиях, сопровождавших его теоретическое изучение, равно как и от пересказа не менее обширного материала положительного законодательства, нас освобождает громадная историко-комментаторская литература, на наш (непрофессионально исторический) взгляд, вполне удовлетворительно выполняющая эту задачу. К ней мы и отсылаем заинтересованного читателя*(50). Вопрос не в том, чтобы в очередной раз переписать сведения, собранные в классических историко-цивилистических трудах*(51) или ввязаться в заведомо бессмысленный спор о том, где и когда возникли первые корпорации (в Греции и Риме в конце предшествующей - начале новой эры, в Генуе в конце позднего средневековья или, наконец, в Голландии или Англии XVI в.)*(52), а в том, чтобы правильно эти сведения систематизировать, оценить и сделать из них точные выводы. Именно с этим обычно и возникают проблемы.

Представляется, что выводы эти должны быть следующими. Как уже указывалось выше, историческое развитие форм совместной деятельности людей подчинялось, по видимому, двум тенденциям: 1) от противостояния объективному ходу вещей - к созиданию, дополнению и обогащению реальной действительности и 2) от личности (объединения усилий) - к имуществу. Цель всех первоначальных форм объединений - предотвращение чего-то неблагоприятного; требующиеся для совершения положительные действия рассматриваются лишь как средства достижения конечной (отрицательной) цели. Добыть мамонта - действие положительное, но не оно цель; цель - не умереть с голоду. Предметом таких объединений являются почти исключительно личные усилия; поскольку таковые неотделимы от лиц - участников этих объединений, можно с известной долей условности сказать о том, что объект этих объединений совпадает с субъектами. Объединения, имеющие целью созидание чего-то желательного (например, совместная обработка земли, строительство жилья и т.д.), возникают, очевидно, позднее (разделение труда - один из симптомов образования таких объединений), но их предметом еще в течение какого-то времени по-прежнему остаются личные усилия. Созидательные объединения имущества (сперва наряду с личными усилиями, а позднее - даже и без них) - позднейшая форма человеческой совместной деятельности, направленной на достижение целей, требующих значительных единовременных имущественных вложений, неподъемных для одного отдельно взятого лица. Известное замечание К. Маркса о том, что "мир до сих пор оставался бы без железных дорог, если бы приходилось дожидаться, пока накопление не доведет некоторые отдельные капиталы до таких размеров, что они могли бы справиться с постройкой железной дороги"*(53), на первый взгляд, можно было бы отнести уже к простым товариществам - объединениям лиц и капиталов (мнение это, однако, будь оно высказанным, оказалось бы ошибочным; почему - см. ниже).

На значительно более позднем этапе существования - с оформлением класса лиц, располагающих имуществом, не находящим производительного употребления, и с приобретением господствующего значения имущественным элементом объединений - человечество посещает мысль о возможности применения определенных правовых средств для оптимизации имущественных последствий своей деятельности. Начало ограничения имущественных рисков - принцип, на котором выстроен институт юридического лица.

Прогресс - явление позитивное. Но тот же прогресс вселяет веру в собственные силы человека, иногда не вполне обоснованную. Движение по пути прогресса заставляет человечество ставить перед собой все более и более амбициозные цели, достижение которых предполагает не только "перешагивание" высокого "входного" имущественного барьера (достигается объединением имущества многих лиц), но и сопряжено с большим риском безвозвратной утраты имущества. Чем выше такой риск - тем меньше находится желающих рисковать, а это значит, что тем меньшую имущественную массу удается собрать. Может случиться так, что не получится собрать даже того минимального количества, без которого входную "планку" просто не преодолеть. Что делать? Отказываться от цели или постараться ограничить риски имущественных потерь на пути к ее достижению?

Естественно, что столкнувшись с необходимостью осуществления такой деятельности, которая неизбежно (объективно) сопряжена с высоким риском имущественных потерь*(54), человечество не могло однажды не задуматься о социальных средствах их минимизации. Участники высокорисковой в имущественном отношении деятельности заинтересованы в присвоении себе всех ею приносимых доходов и переложении на кого-нибудь другого всех неприятных последствий этой деятельности, в том числе убытков от материализовавшихся рисков. Одним из способов решения такой задачи и стало приписывание юридических последствий высокорисковой деятельности не тем людям, которые ее осуществляли, а третьим лицам. Имущество, необходимое для такой деятельности, можно вверить желающему с ним похозяйствовать, воспользовавшись конструкциями доверительной (расщепленной) собственности (траста), верховной и подчиненной собственности, полным товарищам коммандитного товарищества*(55) либо, наконец, специально для этого созданным лицам, в фактических отношениях являющих себя организациями, а в юридических - фикциями (точками приурочения прав и обязанностей). В скором времени этим эгоистическим устремлениям были поставлены социальные границы, в том числе - требование об обязательном обособлении за фиктивным лицом не только пассивов, но и всех тех активов, которые создаются в процессе осуществляемой через его посредство деятельности*(56).

Итак, тщетность усилий и недостаток в средствах отдельно взятого лица преодолеваются объединением усилий и средств многих отдельно взятых лиц; риск бесцельной утраты усилий и средств отстраняется деятельностью на чужое имя (в том числе специально созданного на этот случай искусственного субъекта права). Правовой формой объединения усилий и имущества становится товарищество (по современной терминологии - простое товарищество); правовой формой минимизации высоких рисков имущественных потерь - юридическое лицо. Изначальная практическая ценность понятия корпорации - в синтезе институтов товарищества и юридического лица: корпорация создается там, где требуется минимизировать риск убытков в объединенном имуществе. Или, лучше сказать, первой корпорацией в собственном смысле этого слова было товарищество, облеченное юридической личностью (признанное субъектом права - юридическим лицом). Понятие корпорации обязано своим рождением соединению (синтезу) начала подчинения объединенного имущества и усилий по достижению общей цели с принципом ограничения имущественной ответственности за результаты чужой деятельности.

Товарищеское объединение, хотя бы и имеющее прочный имущественный статус, но не являющееся юридическим лицом (объединенное имущество, имущество коллективного создания), не может быть противопоставлено даже своим участникам (не говоря уже о третьих лицах) как лицо. Неблагоприятные последствия деятельности товарищеского объединения ложатся, следовательно, на имущество его участников*(57). Фиктивное же образование, созданное одним учредителем посредством закрепления за ним части собственного (выделенного) имущества (лицо единоличного создания), остается простым техническим средством разъединения деятельности единственного, занимающегося ею лица (учредителя) с ее имущественными последствиями. Иными словами, противопоставление обособленной имущественной массы лицам (лицу), ее создавшим (создавшему) в случае с товариществом невозможно, а в случае с юридическим лицом единоличного создания бессмысленно. Системно-юридическая ценность понятия корпорации заключается в том, что в его рамках появляется субстанция, которая могла бы быть противопоставлена нескольким своим учредителям как субъект, т.е. невозможное в товариществе противопоставление становится возможным и к тому же обретает смысл, поскольку вновь созданное лицо становится проводником коллективного волеизъявления (акта выражения вовне никогда не существовавшей воли). Юридическое лицо - корпорация - противопоставляется своим участникам как носитель определенных юридических обязанностей, ибо оно ограничивает не только риск имущественных потерь, но и риск утраты другими участниками интереса к достижению общей цели. Совместная деятельность, осуществляемая без юридического лица, разваливается немедленно с выходом из нее любого из участников; с созданием же юридического лица всегда имеется организация, олицетворяющая собой стремление к достижению общей цели и сохраняющаяся, невзирая ни на какие изменения состава ее участников.

Таким образом, корпорация в собственном (узком) смысле этого слова может быть определена как такая организация объединенного имущества и (или) деятельности нескольких учредителей, которая признается юридическим лицом и в этом своем качестве (как субъект права) противопоставляется, во-первых, каждому из нескольких своих участников, а во-вторых - всем другим лицам. Коротко говоря, корпорация есть юридическая личность объединенного имущества и (или) деятельности, а также совместной текущей деятельности нескольких лиц.

Все иные многочисленные признаки корпорации, выделяемые в литературе, на поверку оказываются либо следствиями из выставленного определения, либо признаками родовых понятий товарищества (союза) или юридического лица (субъекта права)*(58).

От всех прочих определений корпорации наше отличается следующими принципиальными моментами.

Во-первых, корпорация в нашем понимании всегда - как на этапе создания, так и на этапе функционирования - предполагает объединение усилий и (или) имущества; объединение же невозможно, если нет нескольких лиц - учредителей (на этапе создания) или участников (в последующем). Обычно упоминают о том, что на объединение или союз указывает даже этимология слова "корпорация"*(59), но в последующем об этом благополучно забывают. Между тем объединение - это принципиальный момент, не подлежащий никаким изменениям или исключениям, поскольку весь юридический смысл категорий "учреждение" (корпорации) и "участие" (в деятельности корпорации) появляется только тогда, когда в процессах учреждения и участия занято несколько лиц, находящихся в юридически равном положении по отношению друг к другу. Только тогда между участниками и корпорацией складываются отношения, в которые могло бы вмешаться гражданское право, - отношения, связанные с формированием общей (коллективной) воли юридически равновеликих субъектов. Так называемые one man company не нуждаются в таком вмешательстве гражданского права, ибо оно попросту не может получить доступа к процессу формирования воли лица-участника, изначально находящегося в юридически неравном положении с компанией.

Во-вторых, мы избегаем употребления повсеместно встречающегося выражения сути корпорации как объединения лиц. Чего в корпорации никогда не происходит - так это именно объединения лиц, ибо нет ни одной формы корпорации, участники которой, объединившись в корпорацию, переставали бы быть лицами в юридическом смысле слова. Корпорация создает новую личность, но не уничтожает прежде существовавших личностей. Корпорация обезличивает усилия отдельных участников и объединенное ими имущество: активность, ставшая следствием усилий, считается исходящей от самой корпорации, а имущество (закрепленное ли учредителями или приобретенное в результате приписываемой ей активности) - принадлежащим самой корпорации. Условность эпитета "объединение лиц" - не наше открытие; не ошибемся, если скажем, что она осознавалась всегда и в действительности под объединением лиц подразумевалось объединение не самих лиц, но их усилий (действий). "Участник в товариществе... должен принять по договору какое-либо участие в деятельности предприятия, иначе его участие в прибыли предприятия не может быть обосновано"*(60), - писал около века назад Г.Ф. Шершеневич.

Наконец, третьим принципиальным моментом является признание за корпорацией качеств субъекта гражданского права - юридического лица. Без этого корпорация не только не сможет участвовать в гражданском имущественном обороте и утратит смысл своего создания, но и не сможет дать нам тех отношений, которые могут быть подвергнуты анализу именно как корпоративные, - отношений корпорации со своими участниками; точнее сказать, такие отношения не смогут стать предметом гражданско-правового регулирования, а значит их исследование просто уйдет из юридической епархии*(61). Можно сказать, что корпорация - это субъектная (высшая) юридическая форма существования корпоративных отношений.

5. Разграничение корпоративных отношений на их виды целесообразно проводить по нескольким различным критериям.

I. Думается, что первостепенной по юридической важности и практической значимости классификацией должно быть разделение корпоративных отношений по тем сферам, в которых они складываются. Одно дело, например, объединение усилий и средств мужчины и женщины, направленных на достижение такой общей цели, как создание семьи - оптимальной атмосферы и благоприятных условий для рождения, содержания и воспитания детей, первичной экономической клеточки общества; иное - объединение усилий и (или) средств физических лиц для совместной обработки поля или сада, сбора урожая, написания художественного произведения, исповедания религии, пропаганды определенных политических убеждений, приобретения общего имущества (покупки автомобиля или строительства дома и т.д.), создания юридического лица, словом, для достижения всякой иной, не противоречащей закону цели.

В нашем Учебнике гражданского права (п. 2217) мы разделили все эти многочисленные и разнообразные отношения на два следующих вида.

Первый - это такие отношения, при которых гражданско-правовые последствия действий их участников падают на всякого и каждого такого участника. Правовой формой распределения таких последствий является конструкция общего субъективного права - права коллективной принадлежности или права коллективного использования. Случаи практического применения этой конструкции могут быть сгруппированы по видам субъективных прав, которые становятся предметом общего (коллективного) использования:

1) отношения, приводящие к образованию права общей (совместной или долевой) собственности (ст. 244-254 ГК);

2) отношения, приводящие к образованию прав требования (либо долгов) с множественностью (солидарной либо долевой) соучастников (ст. 321-326 ГК);

3) отношения, приводящие к возникновению совместного исключительного права на результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации (п. 2 и 3 ст. 1229, п. 1, 4 ст. 1298 и др. ГК), в том числе а) права (нераздельного либо раздельного) соавторства (п. 4 ст. 1228, ст. 1258, 1348 и др. ГК) и б) соисполнительства (ст. 1314 ГК);

4) отношения, приводящие к образованию права имущественной общности, в том числе а) предпринимательской (ст. 132 и другие нормы ГК о предприятиях как имущественных комплексах), в частности крестьянско-фермерской (ст. 257-259 ГК) и концессионной (ст. 1027-1040); б) супружеской (ст. 33-39 СК); в) жилищной (ст. 36, 41, 137 ЖК, п. 2 ст. 672, п. 2 ст. 686 ГК); г) товарищеской (ст. 1041-1054); e) наследственной (ст. 1164, 1165, 1178, 1182 ГК).

Такие отношения мы назвали отношениями участия в общей деятельности.

Второй вид отношений, складывающихся в процессе осуществления деятельности, направленной на достижение не противоречащей закону общей цели, примечателен тем, что их участники создают искусственный субъект, принимающий на себя гражданско-правовые последствия их действий - те самые последствия, которые при отсутствии специально созданного для этой цели юридического лица, падают на самих участников такой деятельности. Правовой формой распределения таких последствий является конструкция юридического лица. Правовые последствия действий, совершенных товарищами полного и коммандитного товариществ, падают не на самих товарищей, а на товарищество (юридическое лицо); точно так же и решения общих собраний акционеров, членов кооперативов, участников общественных объединений (организаций) принимаются от имени юридических лиц (акционерных обществ, кооперативов, общественных объединений), но не от имени самих участников этих собраний; соответственно, и подчиняются таким решениям в первую очередь сами юридические лица. Необходимости в применении конструкции общего субъективного права (общей юридической обязанности) здесь не возникает: она вполне устраняется созданием нового субъекта именно с целью приражения (прикрепления) к нему субъективных прав и обязанностей, которые так и остаются правами индивидуальной принадлежности и пользования. Случаи практического применения этой конструкции могут быть сгруппированы по организационно-правовым формам, в которых создаются юридические лица, принимающие на себя правовые последствия действий, направленных на достижение общей (коллективной) цели:

1) отношения товарищей друг с другом и товарищей с созданными ими торговыми (хозяйственными) товариществами (полным и коммандитным);

2) отношения, складывающиеся у участников хозяйственных обществ (с ограниченной ответственностью, дополнительной ответственностью либо акционерных) друг с другом, с самими этими хозяйственными обществами;

3) отношения между самими участниками (членами) кооперативов (производственных и потребительских) и их с самими этими кооперативами;

4) отношения участников некоммерческих организаций, основанных на членстве (в первую очередь - общественных объединений (организаций), некоммерческих партнерств и некоммерческих товариществ*(62)) между собой и (или) с самими этими организациями*(63);

5) отношения участников корпораций (юридических лиц) с субъектами (физическими и юридическими лицами), исполняющими корпоративные функции и (вероятно) - этих последних друг с другом и с юридическим лицом в целом*(64).

Эти отношения были названы нами отношениями участия в чужой деятельности.

Можно сколь угодно долго и едко иронизировать над объединением под вывеской корпоративных столь (на первый взгляд) разнообразных и разнородных общественных отношений, но невозможно отрицать очевидного: в основе образования практически каждого из них*(65) лежит стремление нескольких лиц к совместному (согласованному) достижению общей цели. Такое стремление - хотим мы это признавать или нет - само по себе связывает его соучастников не менее (если не более) крепко, чем традиционные субъективные права и юридические обязанности, а это обстоятельство уже само по себе ставит под сомнение целесообразность (да и возможность) придания таких (традиционных) юридических форм столь нетрадиционным фактическим отношениям. Верно, однако, и обратное утверждение: ни одна традиционная юридическая форма не претерпевает никаких изменений только лишь оттого, что облекает собой отношения, сложившиеся в результате совместных усилий нескольких лиц.

Вот пример, иллюстрирующий его применение.

Выше мы указывали, что имеет определенное основание взгляд, согласно которому корпоративными должны признаваться также и права собственника в отношении созданных им унитарных предприятий и учреждений. Думается, однако, что эта точка зрения все же не может считаться правильной по целому ряду причин. Во-первых, возможности учредителя в отношении юридических лиц, созданных и наделенных им ограниченными вещными правами, вполне охватываются содержанием сохраняющегося за ним права собственности на закрепленное им за такими организациями имущество. Объявление этих отношений корпоративными противоречит одному из наших отправных принципов не умножать сущностей без необходимости: создание всякой новой юридической формы для отношений, уже имеющих вполне определенную и традиционную юридическую форму (в данном случае - форму права собственности), не имеет никакого смысла и неизбежно будет нести на себе отпечаток надуманности и искусственности. Во-вторых, при подобном подходе лишилось бы всякого содержания номинально сохраняющееся за собственником право собственности. В-третьих, конструкции унитарных предприятий и учреждений не допускают объединения усилий и имущества нескольких учредителей во имя достижения общей цели, т.е. того самого элемента, без которого юридической формы, достойной квалификации в качестве корпоративных правоотношений, вообще не может быть создано.

Разумеется, названия выделенных групп отношений отношениями участия в общей и чужой деятельности имеют исключительно формально-юридический характер. Вопрос о том, насколько та или иная цель близка тому или другому лицу, к ней стремящемуся, - вопрос каждого конкретного случая. Нет ничего удивительного или исключительного в том, что иной акционер радеет за успех "своего" акционерного общества (лица, формально (юридически) с ним не совпадающего и ему постороннего) гораздо сильнее, чем какой-нибудь товарищ за успех товарищеского объединения, не имеющего самостоятельной юридической личности*(66). "Общая деятельность" - не в том смысле "общая", что она осуществляется самими участниками, объединившими во имя таковой усилия и средства, а в том, что гражданско-правовые последствия такой деятельности ложатся на общий счет ее участников, т.е. на всякого и каждого участника в равной степени. Точно так же и "чужая деятельность" не потому "чужая", что осуществляется она иным, противостоящим участникам лицом (например, акционерным обществом - в конечном счете его деятельность если и не сводится к деятельности акционеров, то, во всяком случае, строится с учетом ее юридических результатов), но лишь потому, что гражданско-правовые последствия такой деятельности ложатся исключительно на счет иного, специально созданного для этой цели искусственного субъекта - юридического лица.

Сами сферы существования корпоративных отношений могли бы быть предметом классификации не только с точки зрения их восприятия со стороны участников (свой - чужой), но и по иным основаниям. Так, с точки зрения тех целей, которые преследуются участниками корпоративных отношений, их можно было бы разделить на такие типы, как предпринимательские (торговые или коммерческие) и иные (например, потребительские или творческие) (ниже мы увидим, что такая группировка даже получает известное юридическое и практическое значение).

По каким критериям могли бы быть построены иные классификации корпоративных отношений? Думается, что у внимательного читателя была возможность заметить целых две из таких возможных систем.

II. Первая классификация была проведена нами по критерию содержания корпоративных отношений при определении их понятия: в соответствии с этим критерием нами были выделены корпоративные отношения, связанные 1) с определением общих целей и 2) выявлением круга средств, способствующих их достижению, а также 3) отношения по совершению согласованных действий, соответствующих прежде установленным решениям относительно самих общих целей и средств их достижения.

Глубина или, лучше сказать, интенсивность вмешательства гражданского права в эти отношения различна.

Общие цели деятельности предопределяются ее участниками обычно один раз и навсегда, причем не столько прямо выраженными договоренностями на этот счет (хотя и они могут быть, например, в случае с непредпринимательским простым товариществом), сколько содержанием тех субъективных прав, которые, возникнув в результате ведения общей деятельности, станут предметом имущественной общности. В случае с созданием организации, олицетворяющей общую деятельность, цель таковой обыкновенно предопределяется ее организационно-правовой формой и (для унитарных предприятий, а также некоммерческих организаций) - указаниями устава (учредительных документов).

Средства достижения общих целей в различных сферах вырабатываются различным образом; интенсивность правового регулирования этого процесса различается исходя из степени тесноты и близости участников общей деятельности друг к другу: чем она выше - тем меньше места остается для правового регулирования. Так, например, правовое регулирование супружеских отношений (равно как и вообще отношений общей совместной собственности - см. п. 1 ст. 253 ГК) - отношений лиц, состоящих в самой тесной и крепкой личной связи, - сводится к минимальным указаниям; напротив, регулирование отношений, связанных с участием в общем собрании акционеров, - мероприятием, в котором участвуют лица, не только лично не связанные, но и не всегда даже знакомые друг с другом, является весьма обильным и детальным*(67). Регламентация таких отношений осуществляется также договорными нормами - соглашениями между супругами, сонаследниками, соучастниками крестьянского хозяйства, договорами о совместной деятельности, простого товарищества, учредительным и т.п.

Фактические отношения, складывающиеся между участниками общей деятельности в процессе самого ведения этой деятельности, подвергаются наиболее детальному гражданско-правовому регулированию. Практически именно к регламентации этих отношений и сводится законодательство об отношениях участников общей деятельности друг с другом и созданными ими юридическими лицами, а также внутрикорпоративные процессы, происходящие в последних и внешне выражающиеся в действиях (актах) функционирующих в них органов управления. И эти отношения также регулируются нормами не только законодательства, но и договоров (соглашений) между соучастниками общей деятельности; именно о таких договорах, ограничивающих способности тех или иных участников действовать на общее имя, нам напоминает, в частности, ст. 174 ГК; во исполнение таких договоров, конкретизирующих содержание способности отдельных участников к ведению общих дел, могут выдаваться еще и доверенности (см., например, абз. 3 п. 1 ст. 72 или п. 2 ст. 1044 ГК).

III. Вторая вспомогательная классификация может быть построена по критерию субъектного состава корпоративных отношений. В соответствии с этим критерием необходимо различать 1) отношения участников общей деятельности по отношению друг к другу, 2) отношения участников общей деятельности с созданным для ее олицетворения искусственным субъектом, 3) отношения между конкретными участниками общей деятельности и, наконец, 4) отношения с участием лиц, исполняющих функции искусственного субъекта, олицетворяющего общую деятельность*(68).

Отличительной особенностью отношений первого типа - отношений участников общей деятельности друг с другом - является противопоставление себя каждым из них не каждому отдельно взятому участнику, но всем остальным участникам в совокупности - их коллективу*(69). Так, например, если имеется договор простого товарищества, в котором участвуют четыре лица - A, B, C и D, то в его рамках сложатся следующие восемь правоотношений участия: (1) активный субъект - A, пассивный - представлен тремя лицами (B, C и D), действующими солидарно; (2) активный субъект - В, представлен тремя лицами (A, C и D), действующими солидарно; (3) активный субъект - C, пассивный - представлен тремя лицами (A, B и D), действующими солидарно; (4) активный субъект - D, пассивный - представлен тремя лицами (A, B и C), действующими солидарно*(70). Мнение о том, что каждый участник состоит здесь в правоотношении со всяким и каждым участником*(71), является ошибочным, ибо в таком случае нельзя понять, кто же из множества участников (и почему именно он) является олицетворением общих целей и общей деятельности. Наличие же противостояния коллектива отколовшемуся участнику свидетельствует как раз о различном отношении противостоящих сторон к общей деятельности, а возможно - и к общим целям. Чаще всего подобное противостояние образуется тогда, когда участник теряет дальнейший интерес к общей деятельности и достижению общих целей, либо тогда, когда (по его убеждению) такой интерес утрачивается коллективом - это противостояние (совершенно аномальное, противоречащее сути образованного участниками союза и разрушающее его) и целесообразно облечь в правовую форму.

Субъектом отношений участия в чужой деятельности является каждый конкретный соучастник, противопоставленный искусственному лицу, олицетворяющему чужую деятельность. Так, в акционерном обществе (АО), имеющем четырех акционеров (A, B, С и D), теоретически может сложиться четыре отношения участия: (1) активный субъект - A, пассивный - АО; (2) активный субъект - B, пассивный - АО; (3) активный субъект - C, пассивный - АО; (4) активный субъект - D, пассивный - АО*(72). Почему мы не добавляем (подобно предыдущему случаю) сюда еще и четыре "зеркальных" отношения - с акционерным обществом на активной стороне и каждым из акционеров на пассивной? Потому что получится нонсенс: отношения... участия акционерного общества в деятельности акционеров. Простой практический опыт подсказывает, что таких отношений просто не может быть; отношения же, в которых акционер является обязанным по отношению к обществу лицом (если таковые обнаружатся), не могут быть признаны корпоративными.

Отношений между конкретными участниками общей деятельности (типа A - B, A - C, A - D и т.д.) по общему правилу не складывается, причем не только тогда, когда мы говорим об участниках хозяйственных обществ, но и в тех случаях, когда мы ведем речь об участниках коллективов, не создающих олицетворяющего их юридического лица. Всякий и каждый участник товарищеских объединений противостоит всем остальным участникам как целому (коллективу) (и наоборот), но не противостоит каждому из них; участники капиталистических хозяйственных объединений не связаны друг с другом даже такими фактическими (и, следовательно, юридическими) отношениями. Исключения из этого правила могут иметь место только в случаях, прямо установленных законодательством. Прежде наиболее известной в этом отношении была ст. 80 Закона об АО (см. ниже); в настоящее время она утратила силу, будучи замененной нормами ст. 84.1-84.10 данного Закона, регламентирующими несколько случаев отношений между отдельными акционерами: "мажоритарным" с одной стороны и каждым отдельно взятым "миноритарным" акционером - с другой; менее известны, но также принадлежат к этой области институты ст. 19, 21, 26 и 27 Закона об ООО (см. ниже).

Существенной спецификой обладают корпоративные отношения с участием лиц, которые исполняют функции корпорации - искусственного субъекта, олицетворяющего общую деятельность. Таковыми являются в первую очередь физические лица, исполняющие функции постоянно действующих органов управления соответствующих организаций - руководителя или единоличного исполнительного органа (директора, генерального директора, председателя правления, управляющей организации или управляющего), членов коллегиального исполнительного органа (дирекции, правления) при его наличии, членов советов директоров и наблюдательных советов. Но ими круг субъектов корпоративных правоотношений не исчерпывается. Насколько то или иное юридическое лицо оправдает ожидания его учредителей относительно достижения поставленных перед ним целей, зависит не только от органов его управления, но также от действий его работников, представителей, управляющих организаций и так называемых лиц, имеющих заинтересованность в совершении юридическим лицом тех или иных сделок. Для акционерных обществ добавляется также лицо, ведущее реестр акционеров (регистратор). Физические и юридические лица, обладающие каким-либо статусом из числа названных, оказываются по факту связанными не только с соответствующим юридическим лицом, но и с его участниками (опосредованно ли или напрямую - это вопрос техники); вполне логично, следовательно, то, что некоторое внимание этому факту уделяет и законодательство. Первоосновой такого внимания является, конечно же, принцип, закрепленный в п. 3 ст. 53 ГК, согласно которому лицо (физическое ли, юридическое ли), выступающее в гражданском обороте от имени юридического лица (в качестве его органа), "...должно действовать в интересах представляемого им юридического лица добросовестно и разумно"; больше того, "оно обязано по требованию учредителей (участников) юридического лица, если иное не предусмотрено законом или договором*(73), возместить убытки, причиненные им юридическому лицу". Данный принцип дополняется нормами ГК о правилах деятельности представителя (п. 3 и 4 ст. 182, п. 2 ст. 184), положениями ТК о правовом положении работников, в том числе их обязанностях (ч. 2 ст. 21, ст. 191) и взаимоотношениях с так называемым собственником имущества организации-работодателя (ст. 75, 81, 181), нормами законодательства о хозяйственных обществах, регулирующими правовое положение управляющих организаций и регистраторов. Подчеркиваем, мы ни в коем случае не ведем речь о необходимости признания гражданской правосубъектности за органами юридических лиц. Такой шаг, будучи уж слишком радикальным для гражданского права, дал бы нам далеко не все необходимое для сферы права корпоративного. Критерием причисления лиц к сонму субъектов корпоративных отношений должно быть не исполнение ими функций органов юридического лица (корпорации), а отправление ими такой деятельности, которая непосредственно связана с реализацией корпоративного интереса участников этого юридического лица - исполнение корпоративных функций. Так, компания-регистратор (к примеру) не имеет никакого отношения к органам юридического лица; однако мало кто мог бы усомниться в важности ее повседневной бесперебойной работы для надлежащего осуществления корпоративных прав. То же можно сказать про сотрудников счетной или, скажем, ревизионной комиссии: никто из них не занимает должностей в органах корпорации - юридического лица, но без адекватного исполнения ими своих функций представить себе деятельность акционерного общества просто невозможно. В таком же положении пребывают работники - члены рабочих (постоянно действующих) подразделений (комитетов и комиссий) советов директоров и правлений, председатели советов директоров (наблюдательных советов), а также корпоративные секретари: не имея никакого отношения к органам юридического лица, они, тем не менее, выполняют важные корпоративные функции, а значит становятся субъектами корпоративных отношений. Неверно, таким образом, считать, что лица становятся субъектами корпоративных отношений оттого, что исполняют функции органов корпорации как юридического лица, - зависимость обратная! Лица, исполняющие функции органов корпорации (юридического лица), становятся субъектами корпоративных отношений потому, что относятся к числу лиц, исполнение функций которых непосредственно связано с интересами участников корпорации.

Кто же противостоит лицам, исполняющим корпоративные функции, в корпоративных отношениях? На наш взгляд - это участники (учредители) корпорации как единый коллектив; ясно, впрочем, что противостояние участников друг другу может привести к возникновению отношений субъектов, исполняющих корпоративные функции, с несколькими (но не всеми) участниками и даже одним отдельно взятым участником. Руководствуясь этой логикой, можно также, по-видимому, признать существование корпоративных отношений у лиц, исполняющих корпоративные функции, друг с другом.

IV. Итак, три основные классификации корпоративных отношений нами проведены по трем следующим критериям: (1) сфера возникновения и существования корпоративных отношений; (2) содержание корпоративных отношений и (3) субъекты корпоративных отношений. Целесообразно напомнить также*(74) о классификации, построенной по способу участия в общей (или чужой) деятельности. В соответствии с этим критерием нужно различать 1) имущественное, 2) трудовое, 3) предпринимательское, 4) смешанное и 5) неимущественное участие.

Предоставление собственного имущества для достижения общих целей - сегодня день самый распространенный способ участия в общей деятельности. Никакая деятельность немыслима без опоры на известную имущественную массу; некоторые виды деятельности без такой опоры просто не могут осуществляться. Имущественное участие доступно каждому, кто располагает свободным - не употребляемым для производительных целей и не задействованным в обслуживании личных потребностей - имуществом, включая профессионально некомпетентных, не обладающих деловыми навыками, неграмотных, ограниченно дееспособных, малолетних и недееспособных лиц. Правовой режим имущественной массы, формируемой для обслуживания общей деятельности (так же, как и ее название - складочный капитал, уставной капитал, уставной фонд, паевой фонд, стартовый капитал, имущество, объединенное участниками совместной деятельности, и т.д.), может быть различным и зависит от того, в рамках какой именно организационно-правовой формы такая деятельность будет осуществляться.

Использование на общее дело своих способностей к труду приводит к образованию отношений трудового участия. По идее, в конечном счете всякие трудозатраты должны приводить к имущественному результату, поэтому трудовое участие можно было бы считать одной из форм участия имущественного. В чистом виде такие отношения не существуют нигде, кроме, пожалуй, производственных кооперативов.

Участие предпринимательское выражается в осуществлении предпринимательской деятельности не в собственном эгоистическом, а в общем (коллективном) интересе, безотносительно к тому, облечен ли таковой "одеждой" искусственного лица (товарищества полные и на вере) или нет (товарищества простые). Направление индивидуальных усилий на достижение общей цели позволяет осуществлять таковую каждым из участников на общий счет; иное должно быть предусмотрено договором между участниками.

Весьма часто объединяются друг с другом несколько различных форм участия; для обозначения подобных случаев логично ввести термин смешанное участие. Так, участие в товариществе (простом ли, полном ли или на вере) никогда не ограничивается одним только внесением имущественного вклада или ведением предпринимательской деятельности в общем интересе (на чужое имя) - всегда одно соединяется с другим. Чем выше доля участия в обществе с ограниченной ответственностью или чем больше пакет акций в акционерном обществе, тем более деятельного предпринимательского участия логично ожидать от соответствующего участника. Даже членство в производственных кооперативах никогда не сводится к одному лишь трудовому участию, соединяясь с участием имущественным, выражающимся в уплате членских взносов.

Наконец, отношения неимущественного участия складываются в ходе реализации участником общей деятельности своих способностей к приобретению личных прав и использования принадлежащих ему нематериальных благ в общем интересе. Хотя такие возможности прямо закреплены законодателем только для деятельности в рамках договора простого товарищества (см. п. 1 ст. 1042 ГК; ср. эту норму с п. 6 ст. 66 ГК), но не подлежит никакому сомнению, что сфера фактического распространения этих отношений значительно шире. Совместной может быть не только предпринимательская, но и всякая другая деятельность, в том числе творческая, выражающаяся в совместном (в том числе соавторском) создании произведений, охраняемых авторским и изобретательским правом, деятельность технико-творческого содержания, направленная на создание объектов смежных прав; деятельность, направленная на совместное приобретение патентных прав; наконец - деятельность, направленная на приобретение нематериальных благ (например, соревнования производственных коллективов (цехов, бригад и т.д.), командные выступления на спортивных состязаниях, совместное участие в конкурсе и т.п.).

6. Столь широкое распространение и содержательное разнообразие отношений, складывающихся между людьми (коллективами людей) по поводу постановки и достижения общих целей, не может не породить вопроса: насколько оправдано (целесообразно) рассмотрение всех этих отношений в качестве единого (однородного) предмета правового регулирования - предмета корпоративного права? Вполне очевидно и то, что ответ на этот вопрос будет зависеть от того, с какой точки зрения к нему подойти. Так, с позиции сугубо исследовательской (научной) в широте и разнородности тех жизненных проявлений, которые получает предмет научного изучения, нет ничего несообразного. Применение аналитического (научного) метода неизбежно приведет к "расщеплению" фактических отношений на те "элементарные частицы", связки которых и дадут то, на первый взгляд, бесконечное их разнообразие, которое столь смущает воззрение прагматическое. Именно эти "элементарные частицы" и будут предметом научного изучения. Практикующему же юристу подобное "мегакорпоративное" право (корпоративное право в самом широком, принципиальном смысле) ни к чему: специалисту в сфере акционерных отношений вряд ли когда-нибудь доведется пересечься с отношениями товарищескими, не говоря уже об отношениях супругов или соавторов. Следовательно, для юриста-практика приобретает первостепенную важность вопрос о тех критериях, по которым он мог бы вычленить (без ущерба для понимания и применения) корпоративное право в собственном или узком смысле этого слова. Следуя образцу политической науки, "танцующей" от вопроса, известного под наименованием "Основные парадигмы политики", его также можно было бы назвать основными парадигмами корпоративного права, точнее - его практического понимания.

А. Если на свете есть что-нибудь несомненное - так это то, что самая постановка вопроса о существовании и содержании корпоративного права была вызвана к жизни возрождением в хозяйстве современной России таких хорошо известных форм предпринимательских организаций, как хозяйственные (торговые) товарищества и общества. Данные понятия устойчиво ассоциируются, во-первых, с торговой (предпринимательской или коммерческой) деятельностью, а во-вторых - с юридической личностью. Отсюда - естественное стремление ограничить предмет корпоративного права кругом лишь тех корпоративных отношений, которые а) складываются в торговой (предпринимательской или коммерческой) сфере, т.е. направлены на совместное извлечение прибыли и б) предполагают гражданско-правовое олицетворение этой цели, т.е. создание хозяйственного товарищества или общества в качестве юридического лица. Однако поскольку самостоятельное применение каждого из этих критериев не приводит к желательным практическим результатам*(75), то обычно оба они применяются в совокупности, да еще и обставляются рядом ограничений, в первую очередь - требованием участия чисто имущественного (капиталистического) содержания*(76). В результате корпоративными в сугубо правовом смысле этого слова остаются (и объявляются) только отношения 1) имущественного участия, 2) в торговой деятельности 3) юридических лиц, т.е. отношения с участием хозяйственных обществ (а то и одних только акционерных обществ как таких хозяйственных обществ, в которых капиталистическому имущественному элементу участия придается, можно сказать, гипертрофированное значение). Соответственно - т.е. как право хозяйственных или акционерных обществ - начинает выглядеть и корпоративное право. Такой результат тем сильнее симпатизирует практикам (да и ученым, вообще говоря, тоже), что он по сути совпадает с тем, который получается при отождествлении корпоративного права с корпорационным (правом корпораций).

Практическая целесообразность такой - коммерческой, субъектной и имущественной - парадигмы в понимании корпоративного права подтверждается также (косвенно, правда) еще и следующим наблюдением - очевидным, но на фоне только что сказанного достаточно любопытным. Ни для кого не секрет, что отношения участия в общей и чужой деятельности как предмет правовой регламентации известны достаточно давно. Не составляет исключения и советский период развития отечественного гражданского права; больше того, некоторые из форм такого участия именно тогда получили более-менее завершенную научную разработку. Мы имеем в виду в первую очередь институты права общей собственности, супружеской имущественной общности, соавторства, договор о совместной деятельности, а также права участия в общественных организациях. Некоторые из институтов, известных дореволюционному праву, - участие в потребительских и (в особенности) в производственных кооперативах - в советское время приобрели специфическую идеологическую окраску и вызванные ею прежде неизвестные гражданско-правовые особенности (чего стоит выросшее из права кооперативного, постепенно переросшее его пределы и к 1970-м гг. изменившееся до неузнаваемости так называемое колхозное право). В период НЭПа государственные производственные предприятия объединялись в тресты и (на закате НЭПа) синдикаты; позднее - в производственные (а с профильными научно-исследовательскими институтами - еще и в научно-производственные) объединения (ПО и НПО); сельскохозяйственные предприятия объединялись в так называемые агропромышленные объединения; и наконец, закат советского права (конец 1980-х - начало 1990 гг.) ознаменовался попытками создания объединений со статусом не только союзов и ассоциаций, но даже концернов и консорциумов (вспомним круг лиц, отнесенных к категории корпораций Т.В. Кашаниной в книге 1995 г. издания). Все это - правовые формы организации деятельности, направленной на достижение общих целей. Наблюдение же заключается в следующем: несмотря на существование всех этих многочисленных институтов, оформляющих разнообразные случаи ведения общих дел, вопроса о корпоративном праве в объективном смысле (равно как и о корпоративных субъективных правах, да и вообще о корпоративных отношениях) вплоть до середины 1990-х гг. не возникало.

Разумеется, мы не имеем в виду упрекнуть советское социалистическое и постсоветское право эпохи "перестройки" в неспособности принять и использовать термины "корпорация" и "корпоративный" - в конце концов их вполне можно было бы заменить более нейтральными, но при том не менее точными словами - "объединение", "права участия", "членство", "членские отношения", "членские права" и т.д. И такие термины в науке советского гражданского права действительно употреблялись, но как! - только применительно к определенным типам организаций. Говорили о членстве в колхозе, в общественно-политических организациях (КПСС, ВЛКСМ, профсоюзы), добровольных обществах (ОСВОД, ДОСААФ, и т.д.), членстве или участии в творческих союзах (писателей и композиторов), членстве в коллегиях адвокатов, участии в работе добровольных народных и пожарных дружин и т.п. Было знакомо советскому праву и такое явление, как объединения юридических лиц (см. выше); участники таких объединений также назывались их членами. И тем не менее, несмотря на такое - достаточно представительное - разнообразие правовых форм общей (совместной) деятельности (деятельности, направленной на достижение общих целей), наука советского гражданского права не предприняла попыток выработать общее понятие о правовых формах отношений участия вообще (безотносительно к организации), членстве как таковом или членском праве. Этому могут быть даны самые различные - в том числе и нейтральные с точки зрения целей нашей работы - объяснения, но сам по себе отмеченный факт (пока нет корпораций - и не заходит речи о корпоративном праве) достаточно любопытен и, несомненно, свидетельствует в пользу относительной самостоятельности научно-практического изучения той области корпоративного права, которая касается отношений имущественного участия в деятельности торговых (предпринимательских или коммерческих) корпораций - хозяйственных обществ.

Действительно, если кто-то и может претендовать на "звание" и роль корпораций в собственном смысле этого слова, так это хозяйственные общества. Именно в хозяйственных обществах корпоративные отношения приобретают наиболее последовательное выражение и филигранную отделку, в то время как принципы построения этих отношений претерпевают наивысшее напряжение и самую суровую проверку. Можно сказать, что корпоративное право хозяйственных обществ - это квинтэссенция, центр тяжести, или ядро, корпоративного права, подобное тому, каким является для современного гражданского права институт волеизъявления (сделки). Вероятно, не будет ошибкой и утверждение о том, что корпоративные отношения с участием хозяйственных обществ являются позднейшей, наиболее современной, если угодно - высшей формой корпоративных отношений, своеобразным апогеем их развития. Правовая сфера, облекающая собою эти отношения, не только может, но и должна быть предметом специально-научного изучения, не говоря уже об изучении практическом. Поэтому всякое исследование корпоративного права, претендующее не только на чисто теоретическую ценность, но и на практическое значение, неизбежно должно впадать в "правый уклон", т.е. акцентировать внимание на корпоративных отношениях в сфере создания и деятельности хозяйственных обществ. Не составляет исключения и настоящая монография. Более того, не исключено, что те теоретические выводы, которые будут сделаны в ходе такого изучения, смогут получить более универсальное применение и распространить свое влияние и на другие сферы корпоративных отношений. Получить такие выводы есть тем больше оснований, что объем пригодного для этой цели материала - нормативного, судебно-практического и плодов ученой обработки того и другого - по своей обширности даже близко не сравнится с объемом источников, относящихся ко всем другим областям корпоративных отношений, хотя бы и вместе взятым.

И все-таки сводить корпоративное право в целом к одному только корпоративному праву хозяйственных обществ было бы большой теоретической ошибкой. Различия в содержании общих целей, правовой форме участия в их достижении (и субъектном составе участников их достижения), а также различия в основаниях такого участия (имущественное, личное, смешанное и т.д.) не отменяют ни единства фактора, "цементирующего" корпоративные отношения, коим выступает наличие общей - равно важной для всех участников деятельности - цели, ни единого содержания отношений, складывающихся в процессе ведения такой деятельности. Описанные (и некоторые другие, о которых мы пока еще не говорили) различия могут быть основанием для содержательных различий в положительном нормативном регулировании отношений участия различных видов, в то время как общность названных выше факторов предопределяет самое наличие соответствующих отношений и общее направление их регулирования.

Рассмотрим, как сказанное нами подтверждается на примере отношений, связанных с управлением общими делами и повседневным их ведением.

В отношения, связанные с владением и пользованием имуществом, находящимся в общей совместной собственности, законодательство не вмешивается вовсе (п. 1 ст. 253 ГК); в такие же отношения, но между участниками общей долевой собственности закон не вмешивается, как правило, исключая случаи, в которых он допускает вмешательство суда, призываемого по инициативе любого из сособственников (п. 1 ст. 247 ГК). Исключение - ведение общих дел за счет такой общей долевой собственности, которая образуется в силу договора простого товарищества: здесь интересующий нас вопрос хотя и подвергается прямому законодательному регулированию, но все же в исключительно диспозитивной форме и с весьма широким выбором возможных альтернативных вариантов регулирования (п. 3 и 4 ст. 1043, ст. 1044 ГК). Следующая ступень - отношения, связанные с ведением общих дел товариществ, обладающих юридической личностью, - полного и на вере (ст. 71, 72 и 84 ГК): прямое законодательное регулирование с минимальным объемом диспозитивности. То же самое явление - прямое законодательное регулирование, минимально диспозитивное, причем далеко не во всех сферах - наблюдается и в регламентации отношений по управлению делами хозяйственных обществ (ст. 91 и 103 ГК) и производственных кооперативов (ст. 110 ГК). С содержательной точки зрения осуществляемое здесь регулирование различно, причем эволюционирует оно отнюдь не так, как степень диспозитивности в определении этого содержания. Эволюция эта строится следующим образом: от товарищеских форм (общее согласие всех товарищей, каждый из которых имеет один голос) - через кооперативные (решение (простого или квалифицированного) большинства от общего числа членов, каждый из которых по-прежнему имеет только один голос) - к обществу с ограниченной ответственностью (решение (простого или квалифицированного) большинства от общего числа участников, число голосов, принадлежащее каждому из которых прямо пропорционально доле участия в образовании уставного капитала) и, наконец, к акционерной форме, где количество голосов напрямую зависит от количества приобретенных акций (размера вклада в имущество общества), а принятие решений осуществляется большинством от числа акционеров, принимающих участие в соответствующем конкретном собрании.

Как видим, степень и категоричность (императивность) законодательного вмешательства в отношения, связанные с управлением общими делами и их ведением, равно как и содержание такого регулирования, различны. В этом сказывается разнообразие юридических форм организации и ведения общей деятельности, а следовательно, и отношений участия соответствующих типов и видов. В то же время: а) самое наличие подобного законодательного регулирования и б) его принципиальная направленность (общие дела решаются общей волей - реальной, выражающейся в общем согласии, либо фиктивной, выражающейся в определении воли большинства*(77)) дают основание к выводу о том, что перед нами - отношения одной и той же родовой принадлежности - отношения участия, или корпоративные отношения. Ученый-юрист, желающий посвятить себя изучению области объективного права, регулирующей эти отношения, должен оттолкнуться от тех конструкций, инструментов и механизмов, которые применены для их регулирования современным ему законодательством, - определить их круг (перечень), систематизировать, установить, какими факторами предопределяется их применение в тех или других конкретных случаях и т.д., а вовсе не от их систематизации по сферам практической распространенности. Этот вопрос (о том, в какой сфере складываются соответствующие отношения - супружеской ли, товарищеской, акционерной, кооперативной и т.д.) для ученого-юриста должен быть как минимум вторичным, а в лучшем случае - при сугубо догматическом изучении - его и вовсе нет смысла поднимать.

Б. Выше, комментируя некоторые из встреченных нами в печати современных определений корпоративного права, мы уже обратили внимание читателей на то значение, которое придается авторами таких определений проблеме места корпоративного права в системе права вообще. Полемика идет главным образом вокруг выбора между комплексным (межотраслевым) и цивилистическим (внутриотраслевым) подходами: является ли корпоративное право частью права гражданского или же представляет собой комплексное, объединяющее нормы различных отраслей права нормативное образование?

Нам представляется, что подобным образом поставленный вопрос лишен всякого - как практического, так и научного - значения. Явление, известное под наименованием основного разделения права - деления права на публичное и частное, - продукт объективно обусловленного свойства и оттого - сохраняет самостоятельную практическую и познавательную ценность*(78). Для некоторых территориально-исторических условий не менее объективным (и следовательно, требовавшим научного изучения) было также явление дуализма частного права, т.е. его разделения на гражданское и торговое*(79). А вот отраслевое разделение права, которое прежде (в 1940-1950-х гг.) в какой-то мере было оправдано условиями его становления, в настоящее время свелось к чисто предметным группировкам законодательных норм, объясняющимся главным образом сугубо практическими потребностями (см. выше наш пассаж о промышленном, торговом, энергетическом и прочих многочисленных "правах"). Нет никаких сомнений в том, что корпоративное право регулирует имущественные и иные связанные с имущественными общественные отношения, которые основаны на принципах юридического равенства, автономии воли и имущественной самостоятельности их участников, и в этом смысле представляет собой часть гражданского права (п. 1 ст. 2 ГК). Вместе с тем было бы глубокой ошибкой считать, что это обстоятельство исключает регламентацию корпоративных отношений императивными нормами закона, равно как и привнесение в эти отношения ряда публично-правовых элементов.

В самом деле, на первый взгляд, не вполне соответствует действительности то, что было сказано выше относительно принципов юридического равенства и автономии воли участников корпоративных отношений*(80). Как быть, скажем, с принципом подчинения меньшинства участников хозяйственного общества (членов правления или совета директоров) волеизъявлению большинства? дочернего общества материнскому? лица, исполняющего функции генерального директора акционерного общества, решению общего собрания его акционеров? В действительности ничего такого, что было бы радикально несообразно природе и принципам гражданского права, здесь нет, ибо отношения, основанные на принципе юридического подчинения одного участника другому, складываются исключительно по основаниям, предусмотренным гражданским законом, и в большинстве случаев - по воле (прямо выраженной или подразумеваемой) подчиняющегося участника. Так, например, выразив свою волю на приобретение статуса акционера, лицо тем самым допускает распространение на него целого ряда прямо выраженных в законодательстве и уставе общества, а также подразумеваемых (имплицитных) запретов, ограничений и прочих связывающих факторов*(81). В частности, оно соглашается с тем, что ему придется подчиниться решению общего собрания акционеров, постановленному необходимым кворумом, независимо от того, голосовало ли оно за такое решение, против ли него либо вовсе не принимало участия в голосовании (собрании). Законодательство может предоставить акционеру, "недовольному" решением большинства, право требовать от акционерного общества выкупа принадлежащих ему акций*(82), но, ясное дело, что даже такой шаг не отменяет необходимости подчиняться неустраивающему решению по крайней мере до тех пор, пока "недовольный" остается акционером. Статус акционера слагается не только из прав (юридических возможностей действовать от собственного имени и в своем интересе), но и из известной компетенции - таких юридических возможностей, которые признаются за акционером не для удовлетворения его собственных эгоистических интересов, а для служения интересам акционерного общества в целом*(83).

Точно так же происходит и с лицами, исполняющими корпоративные функции, в частности с теми из них, кто занимает должности в органах управления юридических лиц - корпораций. Все их юридические возможности - это уже не права, а элементы компетенции. Генеральный директор, управляющая компания, члены правления или совета директоров, ревизионной или счетной комиссий, независимый регистратор, ведущий реестр акционеров соответствующего акционерного общества, и т.д. - все это лица, действующие в интересах всей организации в целом, а иногда и от ее имени, т.е. лица, рассматриваемые со стороны лишь как составные части (структурные элементы) корпорации, не имеющие самостоятельного юридического статуса. Лицо, занявшее должность генерального директора акционерного общества, не может отправлять ее без учета границ признанной за ним компетенции, в том числе тех, что установлены решениями вышестоящих органов управления корпорации - общего собрания акционеров, совета директоров и правления (при их наличии). Лицо, облеченное компетенцией члена совета директоров, связывается границами компетенции не только иных органов управления, но и других членов данного органа. Над всеми ними довлеет интерес юридического лица. В силу того, что все действия предполагаются разумными и добросовестными, презюмируется, что и действия лиц, облеченных компетенцией по выполнению корпоративных функций, соответствуют интересам корпорации; обратное в каждом конкретном случае следует доказать.

Несколько выбиваются из предложенного "волевого" объяснения отношения, складывающиеся между материнским и дочерним хозяйственными обществами. Одно дело, когда они основываются на заключенном меж ними договоре, - тут волевой элемент по-прежнему налицо; но чаще бывает, что основой таких отношений является преобладающее (а то и 100%-ное) участие материнского общества в капитале дочернего*(84). Вряд ли можно рассуждать о "воле" хозяйственного общества стать или быть "дочерним" - его никто об этом не спрашивает (а если бы и спрашивали, то это ничего бы не изменило, ибо решение вопроса о приобретении преобладающего участия в корпорации от воли хотя бы и спрошенной об этом корпорации никак не зависит). Думается, что именно в этом соображении и заключен ответ как на поставленный, так и на другой - значительно более широкий и универсальный, чем тот, что обсуждается здесь, - вопрос об источнике и границах правоспособности юридического лица.

Если допустить, что юридическое лицо не только может быть "недовольно" теми целями, которые поставлены ему учредителями при создании, содержанием либо объемом той правоспособности, которой они его наделили, но и закрепить какие-то правовые формы этого "недовольства", то вопрос о том, насколько отношения, связанные с созданием юридического лица и участием в его делах, вписываются в предмет гражданско-правового регулирования, имеет почву для постановки и (просто констатируем этот тезис, опустив его обоснование) действительно не может получить своего решения. Но в действительности никаких юридических возможностей для того, чтобы "бороться" с собственными участниками (учредителями), действующими в нормативных рамках, у юридического лица, конечно, нет: оно просто создано и существует именно в том виде, в котором создано; ему ничего не остается, кроме как принять это обстоятельство как данность, недоступную изменениям с его стороны. Зависимость корпорации от одного или нескольких своих участников либо третьих (не являющихся ее участниками) лиц, равно как и большая либо меньшая степень такой зависимости, - это вопрос исключительно факта, а не права. Можно усомниться в целесообразности исполнения тех или иных конкретных решений, навязанных корпорации контролирующими ее участниками, можно сетовать на неразумность поставленных этой корпорации ограничений в целях деятельности и средствах их достижения, однако это будут упреки, подобные тем, которые люди бросают собственной судьбе - даме, которая, вероятно, тоже не может быть названа воплощением высшей справедливости, но любые дискуссии с которой заведомо бесполезны и бессмысленны.

Таким образом, с точки зрения тех принципов, на которых базируются отношения, являющиеся предметом регулирования корпоративного права, последнее вполне вписывается в классические признаки права частного. Не гражданского - вопрос о котором, по нашему мнению, сегодня если и не утратил своего значения, то отошел по крайней мере на второй план - а именно частного права. Корпоративные отношения - это частные отношения частных лиц друг с другом, направленные на достижение общей цели. Облечение последней в форму субъекта частного права позволяет участникам этой деятельности противопоставить себя такому субъекту. Отношения, складывающиеся в сфере такого противопоставления, также остаются частными отношениями, несмотря на то, что в ряде случаев право считает возможным подчинить волю одних участников этих отношений воле других, поскольку самое вступление в эти отношения происходит исключительно по воле их будущих участников и потому, что правоотношения участия во всякое время могут быть прекращены односторонним волеизъявлением участника. Отношения, складывающиеся в сфере определения содержания и объема правосубъектности юридических лиц, олицетворяющих общие цели, определяются односторонним усмотрением их участников (учредителей). Будучи следствием не столько собственно правового регулирования, сколько выполнения правом одной из своих предварительных задач (п. 1 ст. 2 ГК), такие отношения регламентируются императивным образом, что, однако, само по себе не свидетельствует о привнесении в корпоративное право элементов права публичного.

Чтобы сделать противоположный вывод, необходимо указать такие юридические формы корпоративных отношений, которые составляют достояние публично-правового регулирования и несвойственны праву частному. Выше (в одной из сносок) мы упоминали о том, что к двум уже описанным в литературе юридическим формам корпоративных отношений, состоящим из, во-первых, субъективного права и юридической обязанности, а во-вторых - из секундарного права и состояния связанности, должна быть добавлена и третья, состоящая из полномочия и состояния связанности. Полномочие же, в свою очередь, традиционно рассматривается в литературе как элемент компетенции - юридическая возможность действовать от имени и в интересах другого лица. Это - качество, разительно отличающее полномочие от субъективных и секундарных прав - юридических возможностей их обладателей действовать от собственного имени и в собственных интересах. Вопрос о том, принадлежат ли понятия о полномочиях и компетенции к числу частноправовых форм или же представляют собой инструменты публичного права, будет обсуждаться в очерке 4 (о понятии и видах корпоративных правоотношений).

7. Вопрос о системе корпоративного права не должен подменяться, с одной стороны, вопросом о системе корпоративного законодательства, с другой - вопросом о системе права гражданского. Как ни странно, но во всех без исключения современных публикациях мы встречаем попытки систематизировать нормы, составляющие корпоративное право, приняв за основу ту систематизацию, которая предложена законодателем (фактически - одним лишь ГК), и "присоединив" к ней смежные вопросы, регламентируемые специальными нормативными актами. Примером такого рода является, в частности, следующая систематизация корпоративного права (нумерация наша):

"1) общие положения о корпорациях как коммерческих юридических лицах с функцией отделения управления от собственности (хозяйственные общества);

2) правовое положение общества с ограниченной ответственностью;

3) правовое положение общества с дополнительной ответственностью;

4) правовое положение акционерного общества;

5) правовое положение дочерних и зависимых обществ;

6) правовое положение объединений корпораций;

7) корпоративное управление;

8) государственное регулирование корпоративной деятельности;

9) договорная работа в корпорациях;

10) регулирование труда в корпорациях"*(85).

Нетрудно заметить, что так называемые общие положения о корпорациях - это часть материала из отдела 1 § 2 гл. 4 ГК (общие положения о хозяйственных товариществах и обществах), относящаяся к хозяйственным обществам, а пять следующих элементов системы соответствуют отделам 4-7 § 2 гл. 4 и ст. 121-123 ГК*(86). Четыре части, завершающие систему, резко дисгармонируют как друг с другом*(87), так и со всеми предыдущими ее элементами*(88), вследствие чего можно утверждать, что их выделение объясняется волюнтаристским авторским подходом к проблематике и носит случайный характер.

Почти идентичную и, на этот раз, полностью совпадающую с систематикой ГК систему корпоративного права "как подотрасли гражданского права" предлагает нашему вниманию И.М. Хужокова:

"1) общие положения о хозяйственных обществах;

2) правовое положение полного товарищества;

3) правовое положение товарищества на вере;

4) правовое положение общества с ограниченной ответственностью;

5) правовое положение общества с дополнительной ответственностью;

6) правовое положение акционерного общества;

7) правовое положение дочерних и зависимых обществ"*(89).

В лучшем случае перед нами - система субъектов корпоративного права (да и то откровенно неполная), но не самого корпоративного права в целом. Отсутствие в этой "системе" "хвостика", подобного тому, что завершает "систему", рассмотренную прежде, только подтверждает ее искусственность и надуманность.

Главная ошибка всех попыток построения системы корпоративного права заключается в неправильном определении круга корпоративных отношений - предмета корпоративного права. Считая таковым все отношения, складывающиеся с участием корпораций, а корпорациями - одни только хозяйственные товарищества - юридические лица и хозяйственные общества (либо даже одни только эти последние), авторы невольно поддаются вполне естественному искушению свести совокупность институтов корпоративного права к совокупности различных организационно-правовых форм, признаваемых ими корпорациями. Системы здесь, однако, не образуется. С тем же успехом можно было бы объявить "системой гражданского права" следующее субъектное нагромождение: (1) гражданско-правовое положение физических лиц, (2) гражданско-правовое положение юридических лиц и (3) гражданско-правовое положение публично-правовых образований. Очертить субъектные рамки корпоративных отношений (объяснить, кто именно может принимать участие в этих отношениях) и описать правовое положение этих субъектов - отнюдь не то же самое, что описать систему правовых институтов (форм, средств или методов), применяемых для регулирования корпоративных отношений. Правовое положение (или правовой статус) - предпосылка для участия лица в определенных правоотношениях (в нашем случае - корпоративных); это характеристика, если угодно, одной только правосубъектности лица (в нашем случае - корпоративной правосубъектности), но не более того! А где же сами корпоративные правоотношения? их субъекты? объекты? содержание? основания их возникновения, изменения и прекращения? порядок и пределы осуществления корпоративных прав? где, наконец, способы защиты корпоративных прав? Все эти вопросы - вопросы о собственно институтах корпоративного права (да и о части корпоративных правоотношений тоже) - остаются без постановки и ответа, если мы сводим корпоративное право к совокупности норм о правовом положении корпораций.

Вместе с тем постановка вопроса о правовом положении, скажем, акционерного общества, с определенной точки зрения является даже более общей, чем та, что действительно требуется для построения системы корпоративного права. В самом деле, акционерное общество способно участвовать в целом ряде самых разнообразных правоотношений - не обязательно корпоративных! Вряд ли существует какой-то смысл рассуждать в рамках корпоративного права о, скажем, способностях акционерного общества заниматься предпринимательской деятельностью, быть собственником, совершать сделки, участвовать в обязательствах и т.д. - все эти вопросы вполне охватываются более общим (родовым) понятием о гражданско-правовом положении любого юридического лица (не обязательно корпорации и уж тем паче - не обязательно акционерного общества).

Можно было бы в общем согласиться с тем (общепризнанным в науке) взглядом, что "исходным звеном корпоративного права является норма права; группы норм объединяются в правовой институт..."*(90). Из этих самых институтов и выстраивается система корпоративного права. Но как происходит объединение норм в группы (институты)? Взгляд, согласно которому такое объединение осуществляется по признаку однородности общественных отношений, урегулированных нормами одной "группы"*(91), нуждается в некотором разъяснении. Если имеется в виду предметная однородность, то правовой институт становится явлением того же порядка, что и отрасль права; но поскольку ценность отраслевой теории нами была подвергнута сомнению, согласиться с подобным понятием правового института было бы не вполне логичным. Представляется, что следует говорить об однородности функционально-технологической; в таком случае институтом права оказывается совокупность норм, служащих достижению одной юридической цели (возникновению, изменению или прекращению определенных правоотношений) и сводимых к одной правовой категории. Простая технологическая однородность норм, не привязанная к цели, которой эти нормы служат, дает юридическую конструкцию. Можно, таким образом, утверждать, что правовой институт - это одна или несколько юридических конструкций, подчиненных определенному целевому назначению. Правосубъектность, субъективное право, юридическая обязанность, юридический факт, сделка, договор и т.д. - все это юридические (гражданско-правовые) конструкции; а вот правосубъектность физического лица, субъективное право требования, обязанность совершения определенного действия, договор купли-продажи и т.д. - это уже институты гражданского права.

С функционально-технологической точки зрения корпоративное право, понимаемое как корпорационное право или право корпораций (юридических лиц корпоративного устройства), было бы логично выстраивать в соответствии с систематикой отделов 1-7 § 2 гл. 4 ГК либо в соответствии с систематикой специальных федеральных законов, регламентирующих правовое положение хозяйственных обществ - об ООО и об АО, преломленной через призму понятия о правоотношении - центрального понятия гражданско-правовой науки:

1) об участниках общей деятельности, в том числе о членах корпорации, т.е. о субъектах правоотношений, возникающих в связи с участием в корпорации, или о субъектах - носителях корпоративной правоспособности, а также содержании, объеме, возникновении, изменении и прекращении такой правоспособности;

2) о юридических фактах и составах корпоративного права (договорах о различных видах совместной деятельности и образовании общего имущества, единоличных и коллективных корпоративных актах (волеизъявлениях), неправомерных действиях; специально-корпоративных фактах и составах - актах учреждения, реорганизации и ликвидации корпораций; актах вытеснения и исключения лиц из состава участников (членов) корпораций) - корпоративно-правовых юридических фактах;

3) о юридическом значении корпоративно-правовых юридических фактов - о тех гражданских правоотношениях, которые связывают участников общей деятельности с корпорацией и (или) друг с другом и возникают в связи с реализацией участниками общей деятельности (членами корпорации) принадлежащей им корпоративной правоспособности, а также в результате совершения неправомерных действий, направленных на воспрепятствование реализации корпоративной правоспособности;

4) об особенностях осуществления и защиты корпоративной правоспособности и субъективных гражданских прав, возникающих в связи с участием в общей деятельности (в том числе корпорациях).