Московский медицинский институт

Вряд ли существует другое физиологическое состояние, в котором бессознательные психические процессы играли бы столь большую роль, как сон.

Широко признается определение сна как естественного состояния временного отсутствия сознания. В отличие от бодрствования, в котором сознательные и бессознательные формы психической деятельности функционируют одновременно, сон является фазой доминирования бессознательных процессов. Это обстоятельство имеет свои преимущества и свои трудности для экспериментального исследования проблемы бессознательного. Преимуществом (при разработке адекватных методических подходов) является отсутствие в состоянии сна сознательных психических процессов (осознаваемых во время их протекания), которые могут влиять на осуществление бессознательных психических актов или на их эффекты. Функциональное состояние мозга, требуемое для реализации сознательных процессов и обусловливаемое, в первую очередь, достаточно высоким уровнем мозговой активации, создает одновременно возможность осуществления афферентных и эффекторных актов, обеспечивающих целенаправленное взаимодействие с внешней средой и, как следствие, постоянное воздействие последней на психическую деятельность. Сон же в этом отношении существенно отличается от бодрствования. Возможность активного целенаправленного взаимодействия с внешней средой во время сна значительно, если не полностью, редуцируется. Афферентные стимулы в этом состоянии, по-видимому, лишь регистрируются и оцениваются, не включаясь в протекание психических процессов.

Мы отвлекаемся, говоря это, от включения в содержание сновидения во время фазы "быстрого" сна, в измененном символическом виде, внешних раздражителей, которые, как показано Вольтер том, не оказывают существенного воздействия на его сюжет.

Главной трудностью для использования состояния сна в целях экспериментального исследования бессознательных процессов является то, что о наличии и характере последних можно судить лишь по осознании субъектом того, что они имели место, т. к. во время сна эфферентные соматические акты, как правило, заблокированы (исключением является сноговорение и некоторые другие сходные феномены). Необходимость же осознавания всегда оставляет сомнения в "чистоте" воспроизводимого продукта бессознательной деятельности. Поэтому одним из актуальных аспектов исследования данной проблемы является поиск объективных коррелятов бессознательных процессов во время сна в периоде их непосредственного развертывания.

Другой важной и интересной стороной использования сна для подхода к проблеме бессознательного является возможность определенных пределах изучать нейрофизиологическую "канву" бессознательных психических "узоров". В отличие от бодрствования, во время которого сознательные и бессознательные процессы протекают на фоне относительно высокого тонуса неспецифической активирующей системы, в периоде сна последняя оказывается заторможенной или проявляется лишь кратковременными эпизодами. Кроме того, хорошо известно, что в о время сна нейрофизиологическая организация различных мозговых систем качественным образом отличается от таковой в бодрствовании.

В этой связи возникает вопрос об идентичности механизма обеспечения и функционирования бессознательных процессов, в смысле их содержания и функции, в периодах бодрствования и сна.

Общим в данном случае является то, что на обоих этапах бессознательные процессы служат интересам психической и физиологической адаптации в широком понимании этого термина. Что же касается специфики бессознательной деятельности во время она, то необходимо подчеркнуть существование ряда характерных особенностей бессознательных процессов в различных стадиях как "медленного", так и "быстрого" сна.

Важным представляется вопрос определения психической деятельности во время сна. Можно ли ее называть бессознательной деятельностью или правильнее употреблять термин, используемый Ф. В. Бассиным, - сновидное изменение сознания. Последнее определение предполагает наличие в это время процессов, свойственных сознательной деятельности. Во время сна, между тем, отсутствуют такие принципиальные критерии сознания, как ориентировка в окружающей среде и способность взаимодействовать с последней, выделение собственного "я" из реально существующей среды, воздействие сознания на происходящие психические процессы. Поэтому нам кажется правомочным употребление применительно ко сну и сновидениям термина бессознательная психическая деятельность.

Обсуждая вопрос о психофизиологических соотношениях во время сна, следует, хотя бы в самой краткой форме, описать известные феномены, свидетельствующие о существовании в этом состоянии бессознательных психических процессов и неосознаваемых форм высшей нервной деятельности. Разграничение бессознательных процессов на эти виды не всегда возможно и в данном контексте вряд ли имеет принципиальное значение. Если мнестические процессы, имеющие ряд отличий во время сна по сравнению с бодрствованием, можно с большей долей вероятности отнести к категории неосознаваемых форм высшей нервной деятельности, то известные феномены реагирования на внешние стимулы с учетом их значимости, с использованием мотивационно-эмоциональных факторов, установок, прошлого опыта, решение творческих задач в вербализованной форме, да и сами сновидения представляют собой примеры бессознательной психической деятельности.

Применение этих терминов ("бессознательная психическая деятельность" и "неосознаваемая высшая нервная деятельность") отражает не существенные различия между ними, а скорее исходную точку зрения исследователей. Термин бессознательная психическая деятельность является чисто психологическим, в то время как неосознаваемая высшая нервная деятельность отражает стремление к анализу физиологических процессов, протекающих в этом состоянии. Современное состояние науки о мозге позволяет сделать попытки уже синтетического подхода, т. е. начать психофизиологическое изучение бессознательных форм психической деятельности. Исследование сна - важный путь в этом направлении.

При сопоставлении отчетов о характере психической активности при пробуждении из различных стадий сна выявляются некоторые интересные детали. Так, характерными для поверхностных дремотных стадий являются так называемые гипнагогические грезы. Их отличает довольно выраженный зрительный образный компонент. При пробуждении из отдельных стадий "медленного" сна доминируют отчеты о "мыслеподобном" содержании психической активности, хотя нередко присутствует также визуальная образность. Хорошо известны особенности психической активности в фазе "быстрого" сна. Отчеты при пробуждении из этой фазы сна отличаются живостью, эмоциональностью, часто активным включением в сюжет сновидения личности спящего, что значительно реже бывает в сновидениях во время "медленного" она.

Одним из наиболее ярких феноменов, указывающих на наличие психической деятельности во время сна, является феномен сноговорения. В работах Аркина с сотр. и других авторов показано довольно частое соответствие содержания сноговорения характеру отчета после пробуждения.

Менее определенными в этом смысле являются кошмары, ночные страхи, снохождения, возникающие, как правило, на фоне дельта-сна. Меньшая информативность этих феноменов в плане обсуждаемых явлений определяется тем, что их непосредственная реализация происходит уже вне собственно сна, что позволило даже Браутону определить их не как расстройства сна, а как нарушения пробуждения. В основе генеза снохождений лежат, по-видимому, феномены диссоциации между степенью активации афферентных и двигательных систем.

Рассматривая вопросы бессознательной деятельности во время сна, необходимо обратить внимание на конкретные проявления и эффекты этой деятельности во сне в целом и в его отдельных стадиях. Исследования значения сна для активности памяти подтвердили позитивное влияние сна и выявили участие в этом эффекте обеих его фаз. Л. П. Латашом и Г. А. Мановым был выявлен феномен улучшения воспроизведения после сна по сравнению с аналогичным периодом бодрствования, в основном за счет менее осмысленных элементов заученного материала. Этот факт нам кажется весьма показательным для понимания особенностей психической деятельности во сне, во время которого, вероятно, меньшее значение имеют смысловые связи, характерные для бодрствования, что способствует более полной, эффективной переработке информации в течение сна.

Другим примером бессознательной деятельности во сне является оценка времени. В исследованиях, проведенных под руководством Л. П. Латаша, а также в нашей лаборатории на здоровых людях и больных с инсомнией и нарколепсией, выявлен положительный эффект организованной цикличности она на точность оценки объективной длительности его. Отмечена значительная недооценка этого времени при пробуждении из дельта-сна, а также его неправильная оценка после пробуждения из "преждевременного" эпизода фазы "быстрого" сна у больных нарколепсией. Напротив, при пробуждениях из "быстрого" сна, завершающего очередной цикл сна, оценка времени оказывается более адекватной. Этот факт говорит о роли циклической организации сна с взаимодействием обеих фаз для нормального протекания бессознательных психических процессов.

Более трудным является вострое о роли влияния отдельных фаз сна на регуляцию эмоциональной сферы человека. Его положительная стабилизирующая роль в этом отношении хорошо известна всем даже из субъективного опыта. Относительным подтверждением различного значения фаз "быстрого" и "медленного" сна на регуляцию эмоциональной сферы служат эффекты избирательного их подавления путем вызванных пробуждений, хотя такие эксперименты не привели к желательной однозначности результатов. Высказываются даже предположения об отсутствии существенных различий в поведении и последующем восстановлении психических функций после избирательного лишения фаз "медленного" или "быстрого" сна (Джонсон).

Касаясь этого вопроса, следует отметить некоторую неадекватность данного метода, так как, во-первых, искусственное устранение одной из фаз сна может оказывать воздействие на психофизиологические процессы в другой, а, во-вторых, была показана возможность определенного смещения психологических функций, характерных для фазы "быстрого" сна на фазу она "медленного" (Картрайт). Мнение о возможности такого смещения возникло, когда было показано, что характерные для "быстрого" сна фазические феномены (понто-геникуло-окциптальные разряды, быстрые движения глаз) при его депривации наблюдаются в "медленном" сне. Особенности эмоционального реагирования и оценки субъективных ощущений, возникающих в "быстром" сне, видны на примере гипнагогических галлюцинаций при нарколепсии. При преждевременном его возникновении, когда он следует практически за бодрствованием, больные воспринимают различные сенсорные ощущения как реальные, что часто сопровождается выражением переживания страха.

Не вдаваясь в детальное обсуждение сложных вопросов, которое приведено, в частности, в нашей монографии (А. М. Вейн, 1974), подчеркнем, что на сегодня весьма вероятной представляется важность взаимодействия обеих фаз сна, при наличии специфических функций каждой из них, в регуляции и стабилизации эмоциональной сферы человека. Этому соответствуют и лежащие в основе мозгового обеспечения сна циклически организованные нейрохимические процессы (Жувэ, 1972). Косвенным подтверждением такого понимания может служить заинтересованность обеих фаз сна, выявляемая при полиграфическом исследовании больных с эмоциональными расстройствами разной природы.

При изучении характера и особенностей бессознательной (психической) деятельности во время сна мы сталкиваемся с вопросом об ее осознаваемости и воспроизводимости в бодрствующем состоянии. Поэтому необходимо обсудить факторы, от которых эти осознаваемость и воспроизводимость зависят. Основной вопрос состоит в том, зависит ли осознание психической деятельности во время сна только от ее особенностей (интенсивности, содержания, значимости) или оно определяется иными факторами. Однозначно ответить на этот вопрос трудно. Тем не менее, существуют факты, позволяющие его обсуждать.

Большое значение для осознания содержания психической активности во время сна и его последующего воспроизведения имеет, по-видимому, близость или отдаленность (во времени) того функционального состояния мозга, в котором эта активность протекает, от состояния, в котором она воспроизводится, т. е. от бодрствования. Имеющиеся факты говорят о том, что вводимая в состоянии сна информация запоминается при условии, что ее ввод сопровождается хотя бы кратковременным появлением на электроэнцефалограмме альфа-ритма. Далее, в ряде экспериментальных работ, в том числе и нашей лаборатории, показано, что количество и содержание спонтанных утренних отчетов о сновидениях положительно связано с частотой активационных сдвигов во время сна. В этой связи можно понять относительное снижение частоты и яркости отчетов по мере углубления сна в фазе "медленного" она.

В отличие от "медленного" сна, нейрофизиологическая организация которого является во многом полярной по отношению к бодрствованию, функциональное состояние мозга в фазе "быстрого" сна ближе, по многим нейрофизиологическим параметрам к состоянию бодрствования. Очень важным в этом отношении является активация структур лимбической системы, обеспечивающих эмоциональные и мнестические процессы. Удачным представляется определение Шнайдером "быстрого" сна как "бодрствования, направленного внутрь". Можно предполагать, что относительная легкость осознания и запоминания сновидной продукции "быстрого" сна обеспечивается возможностью быстрого перехода мозга к состоянию бодрствования. Эмоциональные реакции типа "как жаль, что это только сон" или "слава богу, - это только сон" скорее всего связаны кратковременным пробуждением, не всегда осознаваемым.

Еще одним фактором, влияющим на осознание сновидений, может быть степень их визуализации. Эта особенность, как уже отмечалось, формирует одно из важных качеств психической активности в "быстром" сне. Само понятие "сновидение" (адекватность русского эквивалента которого подчеркивал, в частности, один из исследователей, открывших феномен "быстрого" сна, Азеринский) подчеркивает ведущую сенсорную модальность легче всего осознаваемого и запоминаемого материала психической активности во время сна. Роль этого фактора может определяться значением визуальности информации для ее усвоения в состоянии бодрствования. (Именно этот смысл вкладывается в поговорку "лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать"). Следует отметить, что значение степени визуализированности психической активности во время сна может определяться индивидуальными особенностями организации психической деятельности субъекта - наклонностью к большей или меньшей образности представлений или, напротив, к их абстрактности, вербализованности и т. д.

При обсуждении проблемы визуальности сновидений естественно возникает вопрос о символике. Подчеркивая ее несомненное значение и соглашаясь с трактовкой данного вопроса Ф. В. Бассиным, можно отметить, что при наличии символов, общих для отдельных групп населения, определяемых социальными, экологическими, религиозными, этническими факторами, могут существовать и символы, лишь индивидуально значимые, формирующиеся на базе конституционных и приобретаемых личностных особенностей. Подобные символы могут выражать особое значение для конкретного субъекта того или иного образа, события, качества, даже цвета. Зависимость эмоциональной оценки цвета от особенностей личности была показана, в частности, в нашей лаборатории на модели неврозов (И. В. Родштат). Все это, однако, обусловливает значительные методические трудности в оценке значимости сновиденческой активности субъекта при исследовании конкретных психофизиологических соотношений во время сна. Коген в обзоре (1974), посвященном анализу факторов, влияющих на запоминание сновидений, подчеркивает позитивную связь яркости сновидений и выраженности сопровождающих их физиологических сдвигов и отрицательное влияние на воспоминание феноменов интерференции. Не подтвердилось, по данным этого автора, значение фактора репрессии в механизме забывания сновидений.

Важным является также вопрос, чем обусловлено запоминание не всех сновидений и далеко не всеми людьми при наличии, как будто, общих для всех физиологических предпосылок подобной мнестической деятельности. Ответом может быть только подчеркивание роли психологической значимости сновидений и наличие или отсутствие осознанной или бессознательной установки на их запоминание. Можно думать, что содержание сновидений и их оценка, формируемые на уровне бессознательных процессов, при их достаточно высокой индивидуальной психологической значимости формируют сдвиги нейрофизиологического, гуморального и вегетативного порядка, вызывающие пробуждение субъекта. Иначе трудно себе представить смысл осознания бессознательной психической деятельности во сне при невозможности адекватной трактовки субъектом символики сновидения.

В исследованиях психофизиологических соотношений во время сна большое внимание уделяется "периферическим" по отношению к мозгу феноменам - глазодвигательной активности, вегетативным показателям.

Первоначальные выводы о наличии жесткой связи между содержанием сновидений и характером быстрых движений глаз (частота, направление) в "быстром" сне были затем поколеблены более корректными в методическом отношении работами. Показано, что если и существует такая связь, то она далеко не постоянная. Есть основание говорить о положительной связи между выраженностью сновиденческой активности и количественными параметрами глазодвигательной активности. В исследованиях, проведенных в нашей лаборатории, была отмечена положительная связь между количеством и частотой быстрых движений глаз и яркостью, эмоциональностью сновидений при утренних отчетах. При нарколепсии, для которой характерны яркие образные, нередко устрашающие сновидения, выявлена значительная интенсификация выраженности этого фазического компонента "быстрого" сна. Напротив, при инсомниях невротической природы, для которых типичны бледные, скудные отчеты о сновидениях при утреннем пробуждении, показатели частоты и общего числа быстрого движения глаз также были пониженными. Сходные данные были получены нами и другими авторами (см. обзор Когена, 1974) и при некоторых формах органической патологии мозга (опухоли, эпилепсия и др.).

Механизм этой связи недостаточно понятен. Обсуждаются, в частности, прямые взаимовлияния психической активности и быстрых движений глаз с доминированием первого фактора над вторым. Но, как уже указывалось, такая связь при детальном исследовании не выглядит достоверной. Вполне вероятной представляется связь обсуждаемых феноменов через общий для них третий фактор, принимающий участие в их реализации. Им может быть функциональная активность мозговой системы "быстрого" сна в целом или только его фазических компонентов с лежащими в их основе нейрофизиологическими и нейрохимическими процессами. Примером нейрофизиологических процессов, функционально объединяющих кору мозга и активность глазодвигательного аппарата, являются понто-геникуло-окципитальные разряды, выраженность которых может служить одним из показателей активности системы "быстрого" сна.

Весьма активные исследования проводятся с целью выявления психо-вегетативных взаимоотношений во время сна. Проблематика этих исследований выходит за рамки чисто "сонной" психофизиологии, так как их результаты являются важными для проблемы психосоматических и психо-вегетативных соотношений в широком плане. Представляется, в частности, вероятным, что некоторые звенья патогенеза соматических заболеваний эмоционального происхождения формируются на фоне нарушений психо-вегетативных соотношений во время сна. Не случайным является то обстоятельство, что манифестация ряда заболеваний этого круга может возникать, а иногда и доминировать во время она. Сюда можно отнести сосудистые мозговые катастрофы, проявления коронарной недостаточности, болевой синдром при язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки. Эти проявления могут быть связаны с особенностями регуляции вегетативной сферы, которые выявляют патологию уже скомпрометированных функциональных систем, а иногда скрытую поломку психо-вегетативных соотношений. Изучая частоту и характер сновидений у больных с соматическими заболеваниями, нам удалось показать учащение их у больных с висцеральной патологией эмоционального генеза еще до развития основного заболевания, а также появление устрашающих сновидений при осложнении соматической патологии тревожной мнительностью и депрессией.

При обсуждении психо-вегетативных соотношений во сне следует быть осторожными в экстраполяции связей, изученных в состоянии бодрствования, так как показано существенное своеобразие, по ряду показателей, регуляции вегетативной сферы во время сна, существенно отличающейся от регуляции этой же сферы в фазе бодрствования. Показательными в этом отношении являются выявленные (Пармеджиани с сотр.) явно не гомеостатические сдвиги в быстром сне у животных, находящихся в измененных температурных условиях.

Если опираться на связи, характерные для бодрствования, то можно предположить, что наиболее активна психическая деятельность в дельта-сне, учитывая максимальную выраженность в этой фазе одного из типичных коррелятов эмоциональных процессов - кожно-гальванической реакции, сочетающейся с учащением, по сравнению с другими стадиями "медленного" сна, пульса и дыхания. Это предположение согласовывается и с уже упоминавшимся возникновением в это же время ряда феноменов с ярким эмоциональным сопровождением. Между тем в этих стадиях она не наблюдается других вегетативных коррелятов эмоциональных процессов, идущих под знаком симпато-адреналевых сосудистых реакций, подъема артериального давления, расширения зрачков и др. Против такого предположения говорит и сохранность этого феномена (КГР) при экспериментальной декортикации у животных и функциональной декортикации в связи с последствиями патологических процессов у человека.

В отличие от этого, в фазе "быстрого" сна, в которой значительная психическая активность несомненна, показатели кожно-гальванической реакции менее выражены. Характерные дли этой фазы сна кратковременные эпизоды возникновения активности на электродермограмме соответствуют особенностям феноменологии и других вегетативных показателей, большой выраженности физических изменений, влекущих за собой значительную вариабельность этих физиологических параметров на фоне их общей активации. Если не считать описанную характеристику кожно-гaльванической реакции в дельта-сне феноменом, автономным по отношению к психической активации, что, вообще говоря, исключить трудно, то следует иметь в виду ее полифункциональность в смысле отражения на периферии разных психических процессов. На примере динамики кожно-гальванической реакции видно, насколько своеобразной и сложной является феноменология вегетативных показателей в разных фазах сна и бодрствовании.

Исследования психо-вегетативных взаимоотношений путем сравнения отчетов по пробуждении и предшествующих вегетативных сдвигов пока не привели к однозначным выводам. Здесь обнаруживаются значительные расхождения данных разных авторов. В какой-то степени это может зависеть от методических различий, но нельзя исключить и более существенных причин этого явления - дифференцированности психофизиологической или, точнее, психо-вегетативной конституции разных индивидов или групп индивидов. Так, Хаури с сотр. для объяснения межиндивидуальных различий в вегетативных коррелятах сновидений привлекают концепцию Лейси о разных "паттернах" вегетативных реакций отдельных индивидуумов на стрессогенные воздействия в бодрствовании. Такое предположение нам представляется оправданным, хотя, исходя из факта значительных отличий в регуляции вегетативной сферы в бодрствовании и сне, можно предполагать и возможность разной психо-вегетативной организации этих различных функциональных состояний.

Существуют, однако, данные и в пользу общности факторов, влияющих на вегетативные показатели в бодрствовании и сне. Так, на материале исследований сна при неврозах, проведенных в нашей лаборатории В. С. Ротенбергом, показана тенденция к увеличению частоты пульса в разных стадиях сна и бодрствования по сравнению со здоровыми испытуемыми. Есть основания рассматривать этот феномен как показатель повышенной физиологической и гуморальной катехоламиновой активации, связанной с фактом наличия тревожности в структуре личности этих больных. С этим согласуются и особенности электроэнцефалограммы отдельных стадий "медленного" сна (снижение продукции "сонных веретен", тенденция к уменьшению представленности дельта-сна и уменьшению дельта-индекса), увеличение числа пробуждений, электромиографические показатели. Сходные соотношения получены и на модели паркинсонизма. Во всех этих случаях есть основания допустить зависимость вегетативных изменений от факторов физиологического порядка (уровень тонической неспецифической активации), имеющих одинаковое значение как в состоянии бодрствования, так и во время сна.

Таким образом, оценка психической деятельности во сне по периферическим и, в частности, по вегетативным эффектам является далеко не простой задачей. Возможно, что проявляющиеся во время бодрствования вегетативные корреляты эмоциональных состояний (КГР, пульс, АД, гуморальные сдвиги и др.) в периоде сна действуют не совместно, а диссоциированно, расщепленно. В то же время нельзя отрицать, что они являются не только отражением текущих психических процессов, но и процессов регулирования мозгового гомеостаза с парциальным включением симпато-адреваловых механизмов. Для нас, таким образом, является несомненным существование в периоде сна бессознательной психической деятельности, о чем мы можем судить по имеющимся косвенным физиологическим проявлениям: динамике состояния психики до и после сна, ряду "продуктов" этой деятельности, оцениваемых при пробуждении. Однако прямо обозначить эти сдвиги как нейрофизиологическую базу бессознательной деятельности было бы ошибкой, т. к. и бодрствование - период непрекращающейся деятельности бессознательного. Мы можем говорить лишь о возможности существования специфических условий для (бессознательной психической деятельности в периоде сна. Надо, однако, хорошо понимать, что при изучении этой проблемы возникают огромные трудности. Нет однозначного определения бессознательного, не ясны его соотношения с осознаваемой психической деятельностью, нет надежных и научных (т. е. обеспечивающих воспроизводимость фактов) методов изучения бессознательных процессов в периоде сна. Поэтому мы скорее лишь выдвинули некоторые положения для обсуждения, чем однозначно разрешили сложные вопросы. Такой подход, с нашей точки зрения, вполне оправдан на начальном этане диалектико-материалистического исследования бессознательной психической деятельности во время сна у человека, которое многие из нас сейчас предпринимают.

78. Отсчет времени в состоянии сна и гипноза. Д. Г. Элькин, Т. М. Козина (78. Time Readout in the State of Sleep and Hypnosis. D. G. Elkin, Т. M. Kozina)

Одесский государственный университет, кафедра психологии

1. В психологической литературе известны попытки изучения у человека особенностей ориентировки во времени в бессознательном состоянии, в частности в состоянии сна различного характера и глубины [8]. Результаты таких исследований интерпретируются противоречиво. Одни считают восприятие времени во сне более адекватным, чем в состоянии бодрствования [8; 13], другие придерживаются противоположных взглядов [21]. Одни наибольшую точность временных восприятий во сне объясняют с позиций бергсоновской концепции "воли к жизни" [3], без которой не может быть, якобы, правильной временной дифференциации, другие точность восприятия времени во сне связывают с существованием гипотетических "висцеральных часов", структура и деятельность которых остается загадкой.

В. Чиж, много занимавшийся изучением восприятия временных интервалов, рассказывает, что ему случалось неоднократно засыпать в вагоне поезда. Он приказывал себе просыпаться через определенные интервалы и в течение трех лет наблюдал наличие у себя довольно тонкой ориентировки во времени в состоянии обычного сна. Наблюдения он производил в те дни, когда не был утомлен и хорошо себя чувствовал. Всего им было поставлено 134 наблюдения. Из них 34 было отброшено, так как результаты их вызывали сомнения, вследствие недостаточно глубокого сна и частых "неназначенных" пробуждений. Чиж ставил себе перед оном задачу проснуться в определенное время, например в 3, 5, 6, 7 часов и т. д. Ошибка, в среднем, составляла 13 минут. Она редко выходила за пределы 15 минут. Один раз ошибка равнялась 32 минутам, один раз - 4 минутам. В результате упражнений ошибка становилась все меньшей и меньшей. В других опытах Чиж пробовал определять время при пробуждении. Ошибка, которую он допускал при этом, в среднем составляла 9 минут [8].

Сходные явления наблюдал на самом себе Эренвальд [18] и на испытуемых Брэш и Боринги [16, 15].

Литературные данные свидетельствуют о том, что временные восприятия характеризуются особенно большой точностью в гипнозе. Форель [7] описал внушения "на срок", удававшиеся с пунктуальной точностью: испытуемый, которому делали постгипнотическое внушение выполнить определенное действие в указанное время, решал эту задачу с точностью до минут. Баррет и Герней наблюдали пробуждение через 32', 55', 96', согласно указаниям гипнотизера [1]. Брэмвелл предложил своей испытуемой, находившейся в состоянии гипнотического сна, поставить знак креста на бумаге через 7.200 минут и определить время, связанное с 136 этим действием. Испытуемая выполнила это постгипнотическое внушение несмотря на то, "что находилась в соответствующий момент на уроке. В другой раз испытуемой было предложено сделать то же через 10 мин. И это внушение было правильно реализовано. В 45 из 5э подобных опытов постгипнотического внушения были получены безупречные результаты. В двух результаты были отрицательными.

На II конгрессе экспериментальной психологии в Лондоне Дельбеф рассказал о своих опытах над испытуемыми, которые осуществляли постгипнотическое внушение с большой точностью через 3.300 минут и другие промежутки времени [17].

2. Мы поставили "перед собой задачу выяснить особенности оценки времени во сне, условия, при которых она приобретает адекватный характер, и объяснить полученные факты с позиций современных взглядов на психологию бессознательного.

Для этой цели нами был поставлен ряд экспериментальных исследований.

I серия опытов.

20 испытуемым было предложено каждый вечер в 11 час. перед сном задавать себе определенное время пробуждения - 5 час. утра, - которое сии записывали четыре раза на бумаге, причем последняя запись времени пробуждения оставалась на ночном столике у изголовья испытуемого (фиксированная установка). Опыты ставились в течение 20 дней подряд. Отсутствие ошибки было отмечено у некоторых испытуемых в 80% случаев, у других - только в 40%.

II серия опытов.

В качестве испытуемых мы привлекли трех человек в возрасте от 18 до 39 лет.

I испытуемый - Б. В., 18 лет. Учащийся. Нервная система без отклонений от нормы. Испытуемый легко погружается в состояние гипнотического сна, впадает сразу в сомнамбулизм, не проходя последовательно отдельных этапов гипноза. Внушение во сне удается легко. Просыпается быстро, хорошо себя чувствует после сна, обнаруживает полную постгипнотическую амнезию. Охотно участвует в исследовании.

II испытуемый - Н. Т., 39 лет, служащий.

В гипнотическое состояние погружается легко, сразу впадает в глубокий гипнотический сон. В состоянии гипнотического сна не обнаруживает никаких невротических симптомов. Спит ровно, спокойно. Пульс и дыхание не выходят за пределы нормы и мало отличаются от обычной картины в условиях бодрствования. Просыпается быстро, с хорошим самочувствием. Внушения, сделанного в состоянии она, не помнит. Гипнозу подвергается охотно.

III испытуемый - Н. Ф., 21 года. Учитель. Гипнотическому внушению подвергается впервые. Неврологический статус без патологии. Первый раз входит в гипнотическое состояние с большим трудом. Однако в дальнейшем гипнотический сон наступает довольно быстро и характеризуется значительной глубиной. Испытуемый последовательно проходит все фазы гипноза - летаргию, каталепсию и довольно быстро погружается в состояние сомнамбулизма, когда и осуществляется внушение. Выход из гипноза быстрый, с хорошим самочувствием, внушения не помнит.

Испытуемым 5 раз подряд предъявлялись временные интервалы в 5", 10", 15", 30", 60" при помощи звукового молотка Вундта, который включался действием электрического тока. Молоток был соединен с хроноскопом Гиппа, который отмечал время с точностью до 0,001 секунды. Первый удар молотка пускал в ход стрелки хроноскопа, второй выключал ток в цепи, и стрелки останавливались. Таким образом, предъявляемый промежуток времени отмерялся двумя ударами. Испытуемый должен был воспроизвести этот промежуток времени. С этой целью он ударял два раза по кнопке телеграфного ключа, который соединялся с другим хроноскопом. Первый удар по кнопке включал ток в электрической цепи и приводил в движение стрелки хроноскопа. Второе нажатие телеграфного ключа выключало электрический ток. Над каждым испытуемым ставилось 50 экспериментов с каждым из временных интервалов.

Результаты опытов:

Имеются все основания считать, что отсчет времени в состоянии гипноза осуществляется под влиянием неосознаваемой фиксированной установки (в смысле, придаваемом этому понятию грузинской психологической школой: Д. Н. Узнадзе [61, А. С. Прангишвили [5], А. Е. Шерозия [91, И. Т. Бжалава и др.), которая срабатывает бессознательно. Можно думать, что дифференциация временных интервалов в состоянии бодрствования в описываемой ниже III серии экспериментов также является выражением неосознаваемой фиксированной установки.

III серия опытов.

100 испытуемым, учащимся высших учебных заведений, в возрасте от 17 до 40 лет, по методике фиксированной установки демонстрировали 3 раза два промежутка времени: один в 5 секунд, другой в 3 секунды. После этого в критическом опыте им предъявляли два одинаковых интервала в 3 секунды. 59% испытуемых второй из двух равных промежутков считали большим, т. е. срабатывала ассимилятивная установка. В 40% случаев наблюдалась контрастная установка, т. е. испытуемые первый интервал считали большим. Только один человек из 100 назвал интервалы равными, т. е. у него установку выработать не удалось.

Такие же опыты были поставлены с другими 100 испытуемыми в возрасте от 17 до 36 лет, студентами университета. Им трижды предъявляли описанным методом два временных интервала в 5 и 3 секунды. В критическом опыте фигурировали два интервала равной длительности в 5 секунд.

Полученные результаты:

Все эти данные, полученные в значительном количестве опытов, на большой выборке показывают, что дифференциация времени в состоянии бодрствования испытывает на себе отчетливое влияние установок ассимилятивного и контрастного характера. Эти установки не являются результатом сознательного сравнения длительности временных интервалов, а действуют как своеобразная, неосознаваемая направленность личности. К таким же выводам приходят авторы и других (пока еще очень немногочисленных) работ, посвященных вопросу о роли установки в восприятии времени [4; 11; 13; 141.

3. Трое испытуемых, которые изучались в гипнозе, были через одну неделю подвергнуты исследованию при помощи описанной методики в условиях бодрствования.

Вот данные, характеризующие процентное отношение ошибки к заданному временному интервалу в гипнозе и в бодрствовании.

Процентное отношение ошибки к заданному интервалу в гипнозе

О лучшей дифференциации времени в гипнозе по сравнению с условиями бодрствования эти данные говорят очень отчетливо.

Процентное отношение ошибки к заданному интервалу в состоянии бодрствования

4. Чем объясняются полученные факты?

Отсчет времени в состоянии гипноза, как и в обычных условиях, связан с установкой. Однако в гипнозе, как и в состоянии физиологического сна, установка срабатывает с большей правильностью благодаря тому, что:

а) чувствительность интерорецепции, отражающей временные параметры раздражителя [12; 19; 20J, обостряется в состоянии гипноза и сна;

б) ритм сердечных сокращений и дыхания становится во сне более монотонным [8];

в) в условиях нормального сна и гипноза значительно уменьшается противодействие экзогенных раздражителей.

Приведенный экспериментальный материал показывает, что в отсчете времени в бессознательном состоянии (сна, гипноза) решающую роль играет установка. Неосознаваемая установка на восприятие времени проявляется и в состоянии бодрствования, однако здесь она может быть и осознанной, когда по ходу деятельности возникает необходимость в ее объективации [10; 12].

Установка на время - это частный вид установок, играющих большую роль в психической жизни человека. Их анализ подтверждает большое значение учения Д. Н. Узнадзе и его школы, получившего в настоящее время широкое признание.

Литература

1. Баррет З. Ф., Загадочные явления человеческой психики, М., 1914.

2. Бассин Ф. В., Проблема бессознательного, М., 1968.

3. Бергсон А., Сновидение, СПб., 1900.

4. Мдивани К. Д., Восприятие времени и установка. XVIII Международный психологический конгресс, т. II, М., 1966.

5. Прангишвили А. С., Исследования по психологии установки. Тб., 1967.

6. Узнадзе Д. Н., Психологические исследования, М., 1966.

7. Форель А., Гипнотизм, СПб , 1904.

8. Чиж В., Экспериментальное изучение внимания во сне. Вестник психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии, 1911, 3.

9. Шерозия А. Е., К проблеме сознания и бессознательного психического, том I, Тб. 1969; том II, Тб., 1973.

10. Элькин Д. Г., Восприятие времени и эмоциональные состояния личности. В сб: Вопросы психологии личности, М., 1960.

11. Элькин Д. Г., Восприятие времени и установка. Сб. Вопросы психологии, Ереван, 1960.

12. Элькин Д. Г., Восприятие времени, М., 1961.

13. Элькин Д. Г., Роль временного фактора в ассоциативной деятельности в свете учения об установке. Материалы IV Всесоюзного съезда общества психологов, Тбилиси, 1971.

14. Элькин Д. Г., Установка и дифференциация времени. Экспериментальные исследования по психологии установки, т. V, Тбилиси, 1971.

15. Boring, L. D., Boring, E. G., Temporal judgements after sleep. Studies in Psychology. "Titchener Commemorative Volume", Wilson, 1917.

16. Brush, E. N., Observation on the temporal judgement during sleep. Am. J. Psychol., 42.

17. Delboeaf, J., Le sommeil et les r?ves, Paris, 1885.

18. Ehrenwald, N., Versuche zur Zeitauffassung des Unbewussten. Arch. f. die ges. Psych., В., XLV, H., 1.

19. Franсois, M., Influence de la temperature interne sur notre appreciation du temps, Ser. de la biolog., 98, 1928.

20. Hoagland, H., The Psychological Control of Judgements of Duration: Evidence oi a Chemical Clock. J. Gen. Psychol., 1933, 9.

21. Stalnaker, J. M., Richardson, M. W., Time estimation in the hypnotic trance. J. Gen. Psychol., 4, 1930.

22. Stott, L. N., The discrimination of short tonal duration. Dissertation, Illinois, 1933.

23. Stott, L. N., Time-order errors on the discrimination of short tonal durations. J. Exp. Psychol., 1935, 18.