Институт эволюционной морфологии и экологии животных АН СССР, Москва

В настоящее время вряд ли существует необходимость обосновывать актуальность изучения той области человеческой психики, которую- лаконично обозначают термином "бессознательное". Сущность бессознательной психической активности (БПА), закономерности ее проявления и развития, функциональное значение, мозговые механизмы, характер взаимодействия с осознаваемой психической активностью (ОПА) остаются, пока, в значительной мере объектом скорее спекулятивных построений, чем экспериментального исследования, но важнейшая роль БПА в организации психической адаптации, творческой деятельности, генезе многих патологических состояний не вызывает на сегодня никаких сомнений. Поэтому настоятельно выдвигается на передний план необходимость определения четко очерченных феноменов БПА и их экспериментального анализа, использующего методы не только психологии, но и психофизиологии, а возможно - и нейрофизиологии. Следует заранее полагать, что традиционные подходы здесь окажутся недостаточными и что весьма значительным будет, на первых по крайней мере порах, удельный вес косвенных показателей.

Следует отметить особое место изучения сна в исследовании БПА. За последние 2 десятилетия в этой области совершены открытия первостепенной важности, потребовавшие пересмотра многих традиционных представлений.

Очевидно, что БПА является формой деятельности мозга, широко представленной в состояниях как сна, так и бодрствования. Однако выраженное отключение сознания во время сна ставит этот вид деятельности в особое положение, с одной стороны, как бы его демаскируя и таким образом облегчая его выявление и анализ, а с другой - значительно расширяя его возможности и повышая его эффективность. Сон поэтому можно считать в значительной мере сферой доминирования БПА.

Настоящее сообщение имеет целью обосновать представление о наличии психической активности во время сна и вне периодов ОПА, наметить, хотя бы в общих чертах, методологию ее изучения, определить некоторые ее свойства и обосновать соображения о функциональном ее значении. На сегодня можно наметить следующие общие подходы к выявлению БПА во время сна, связанные с современными возможностями физиологического изучения и избирательного вмешательства в определенные стадии, фазы, циклы сна [18; 24; 35 и мн. др.]:

(а) опираясь на известное положение о том, что сновидение - это результат определенной подготовительной психической деятельности 88 [16; 27], методом выявления БПА может служит анализ изменений содержания ОПА во сне (сновидений), а также субъективных оценок длительности сна, зависящих от предшествовавшего состояния, в котором ОПА может отсутствовать;

(б) важные сведения, относящиеся к прямым доказательствам наличия БПА во время сна, дает изучение поведенческих актов, возникающих в условиях дельта-сна, (стадии 3, 4) на фоне отсутствия ОПА;

(в) вызывает интерес и имеет перспективу дальнейшего развития то, что может быть названо - за отсутствием более удачного термина - "механизменным" анализом психической активности, - имеются в виду случаи, когда суждение о наличии психических процессов производится на основе физиологических проявлений активности мозговых механизмов, систем, блоков, чья связь с теми или иными психологическими характеристиками, в первую очередь с эмоционально-мотивационными, доказана в условиях бодрствования.

Перейдем теперь к рассмотрению конкретных данных, полученных с помощью перечисленных приемов. Следует указать, что особое внимание было уделено нами выяснению наличия БПА в дельта-сне, относящемся к самым "глубоким" стадиям фазы "медленного" сна (MC), при пробуждении из которых испытуемый часто указывает на отсутствие сновидений.

1. Для изучения БПА по проявлениям ее влияния на ОПА во время сновидений был использован сравнительный анализ последних у больных нарколепсией при дневном приступе засыпания. Как известно, у таких больных приступ сна нередко начинается с фазы "быстрого" сна (БС), которая, в отличие от нормы, может возникнуть непосредственно из бодрствования или после нескольких минут начальных стадий MC. При достаточной длительности приступа (свыше 1-1,5 часов) у больного может пройти полный цикл сна в виде всех стадий MC (включая и дельта-сон) и последующего очередного эпизода БС, возникающего на этот раз на своем обычном "месте". Сопоставляя сновидения, переживаемые в преждевременном и очередном БС, можно было выяснить особенности влияния предшествовавшего состояния на содержание таких сновидений (в первом случае - бодрствования, во втором - дельта-сна). Это исследование было проведено нами [9; 40], и результаты его оказались показательными.

Было выявлено существенное различие между сновидениями, переживаемыми в указанных двух ситуациях. При преждевременном БС отчеты о сновидениях (гипнагогические галлюцинации были исключены из анализа) носили необычный характер: они включали в свое содержание обстановку исследования, его процедуру, детали, экспериментатора, были чувственно яркими, эмоционально напряженными, что нередко можно было объективировать по появлению спонтанных КГР. Характер отчетов о сновидениях после "очередного" БС существенно изменялся и становился таким же, как при ночных пробуждениях из БС: отсутствовала связь содержания с обстановкой и участниками исследования, но выявлялась связь с прошлыми событиями; элемент нереальности не был связан с переживанием напряженных эмоций, КГР отсутствовали.

Таким образом, предположение о влиянии на характер сновидения предшествовавшего состояния подтвердилось. Можно думать, что необычный характер сновидений в преждевременном БС связан с его возникновением непосредственно из состояния бодрствования или через короткое время после него. В результате психическая активность (в данном случае, очевидно, ОПА), имевшая место перед засыпанием, оказалась включенной в специфические процессы, определяющие наличие сновидных переживаний в БС, их чувственный характер. Прохождение перед очередным БС развернутой фазы MC, в частности стадий дельта-сна, приводило, по-видимому, к тому, что содержание сновидений в таком БС определялось не столько непосредственными следами событий предшествовавшего бодрствования, сколько результатами мозговой активности в этих стадиях MC, обусловливающей трансформацию упомянутых следов с отнесением сновидения к более отдаленному прошлому.

Можно думать, что дельта-сон в этом случае оказывал своеобразное демпфирующее воздействие в отношении эмоциональности сновидений, что согласуется с данными о выраженности эмоций в последовательных циклах ночного сна [45; 46]. В первых циклах со значительной представленностью стадий дельта-сна, особенно при выраженной КГР-активности в них, сновидения обычно менее эмоциональны, чем в утренних циклах, когда дельта-сон отсутствует.

О наличии БПА в дельта-сне, взаимодействующей с психической активностью БС, говорят данные детального изучения субъективных оценок длительности и глубины сна [39; 40]. Имеются основания полагать, что при прочих равных условиях субъективная оценка времени определяется фиксацией в памяти непрерывного потока психических явлений, вызванных извне ,или возникающих изнутри [14]. Опыты с сенсорной депривацией показали, что в этих условиях у бодрствующего субъекта происходит недооценка временных интервалов примерно на 35-40% [32; 49]. Можно было думать, что отсутствие психической активности (ОПА и БПА) должно проявиться в субъективной недооценке времени сна, тогда как наличие ее скажется в адекватной оценке или переоценке.

Интерес представляют три группы полученных фактов.

1) Оказалось, что субъективная оценка длительности полного цикла сна (фаза MC + последующая фаза БС) при пробуждении в БС, завершающем цикл, зависит от структуры последнего. Эта оценка выше в первых циклах сна, характеризуемых наличием выраженного дельта-сна, с доминированием адекватных (в пределах ±15 мин. на 1 час реального времени) и избыточных оценок. В утренних циклах сна, в которых дельта-сон, как правило, не представлен, оценка существенно ниже, причем примерно в половине наблюдений отмечаются недооценки.

2) При пробуждении в дельта-сне (самом "глубоком" сне) первого цикла оценка длительности предшествовавшего периода сна оказалась связанной с характером психической активности при пробуждении. Примерно в половине наблюдений на вопрос о психических переживаниях во сне испытуемые сообщали, что "голова пустая". При этом отмечались недооценки времени сна, вплоть до полного его отрицания. Эти данные могли быть расценены как свидетельство действительного отсутствия психической активности в предшествовавшем сне. Однако интерес вызывало то обстоятельство, что при пробуждении и опросе в конце полного цикла сна субъективная оценка времени не исключала, а включала в себя период дельта-сна. Т. е. в последующем БС испытуемый как бы "догонял" реально текущее время. Последний факт может свидетельствовать о том, что в дельта-сне недооценка времени связана не с отсутствием психической активности, а с ее бессознательным характером и существованием в форме, нефиксируемой в памяти или недоступной для извлечения из последней. Во время дальнейшего сна в пределах этого же цикла вмешательство процессов БС обусловливает как бы доработку БПА дельта-сна, с фиксацией ее в памяти в ряду последовательных психических явлений, делающей возможной адекватную или даже избыточную субъективную оценку длительности всего цикла сна. Здесь отчетливо выступает роль функционального взаимодействия дельта-сна и БС: после дельта-сна без БС отчетливо выражены недооценки длительности периода сна; то же наблюдается после БС, которому не предшествовал дельта-сон, а именно, в БС утренних циклов сна у здоровых людей и в преждевременном БС больных нарколепсией [9]. Эти данные также показывают, что дельта-сон не является психически "пустым", а содержит какую-то активность, которую можно с основанием (см. ниже) отнести к БПА.

3) Вывод о роли указанного взаимодействия дельта-сна и БС был подтвержден в экспериментах с искусственным частичным перемещением дельта-сна из начальных (более всего из первого) циклов в конечные (4 и 5) путем избирательной его депривации "подбуживанием" в 1-3 циклах, с последующей "отдачей". При этом в 1 цикле существенно снизились, а в 5 цикле существенно возросли субъективные оценки длительности циклов сна. Во 2-4 циклах происходило стирание естественных различий.

Необходимые контрольные исследования показали, что субъективные оценки времени во сне не являются высказываемыми наобум и что, хотя существует зависимость между этими оценками и субъективной оценкой "глубины" сна, эта зависимость не является определяющей.

О взаимодействии скрытой работы дельта-сна и БС говорят результаты исследований, показавших, во-первых, положительную роль дельта-сна в благоприятном влиянии сна на память и, во-вторых, роль сочетания при этом дельта-сна с БС, преимущественно - с его фазическим компонентом [5; 6; 40]. Так как было показано, что благоприятное влияние сна на память связано с лучшей организацией поступившего для запоминания материала, в связи с чем облегчается последующее извлечение [8] (улучшение касалось, в основном, словесного материала с низкой ассоциативной ценой и проявлялось в свободном воспроизведении, а не в узнавании), можно думать, что БПА в дельта-сне и БС включает в себя и процессы, связанные с совершенствованием новых следов памяти, особенно тогда, когда подобные процессы затруднены и требуют дополнительной оценки и доработки поступившей информации, невозможных в условиях бодрствования, с его непрерывным взаимодействием с внешней средой.

Приведенные данные говорят (в значительной мере косвенно) о наличии в дельта-сне скрытой работы мозга, которая оказывается в последующем на ОПА (содержание сновидений, субъективная оценка длительности сна, воспроизведение заученного материала), что позволяет считать эту скрытую работу относящейся к БПА.

2. Прямым свидетельством в пользу наличия в дельта-сне БПА служат некоторые психические феномены, доступные внешнему наблюдению и возникающие преимущественно в этих стадиях сна. Речь идет о снохождении, некоторых случаях сноговорения, ночных кошмарах (incubus attack) [17; 22; 26; 33. См. также обзор 7]. Эти феномены в большинстве случаев не могут быть отнесены к проявлениям патологии, ибо наблюдаются часто у субъектов без каких-либо признаков органического повреждения мозга, с нормальным поведением в состоянии бодрствования. Что же касается признаков невротичности или психопатичности, то они не более выражены у этих лиц, чем у других, во сне которых данные феномены отсутствуют. К тому же все эти феномены чаще наблюдаются у детей и в большинстве случаев с возрастом проходят [381.

Существует представление, что указанные психические явления характеризуют не столько сам дельта-сон, сколько особенности пробуждения из него [22]. Действительно, при снохождениях, переживании ночных кошмаров (которые следует отличать от устрашающих сновидений, возникающих в БС) типичными являются такие признаки arousal, как уплощение ЭЭГ, порой с появлением альфа-ритма, значительное учащение сердечного ритма, учащение и нерегулярность дыхания. При этом, однако, настоящего пробуждения, с адекватной ориентацией в обстановке, возможностью контакта с окружающими людьми не наступает. Более того, добиться такого пробуждения довольно трудно, а если это удается, то субъект выглядит оглушенным, нередко злобен и, как правило, ничего связного о предшествовавшем состоянии сообщить не может. Имеются основания полагать, что отмеченные признаки пробуждения из дельта-сна являются не столько первопричиной разбираемых психических феноменов, сколько сами обусловлены возникновением последних в дельта-сне, оказывая, однако, в дальнейшем существенное влияние на их развитие, симптоматологию и исход. В пользу этого говорят наблюдения, согласно которым в ряде случаев во время снохождения некоторое время могли сохраняться периоды выраженной дельта-активности в ЭЭГ, характерные для дельта-сна [33].

Предлагаемые гипотезы трактуют эти проявления БПА, характеризующиеся исключительно высоким эмоциональным зарядом (особенно при ночных кошмарах, когда мимика, вокализация, удвоение частоты сердцебиений говорят о необычайно сильном переживании), либо с классических психоаналитических позиций - как выражение Эдипова комплекса, либо как выражение формирования психологической защиты, которая носит такой своеобразный, выявляющийся вовне характер вследствие особенностей личности, возможно генетически обусловленных [38]. Данные о функциональном взаимодействии дельта-сна с БС [5; 40] и интересные попытки связать психическую активность БС с формированием психологической защиты [12; 31] делают второе предположение, на наш взгляд, предпочтительным.

3. Существует еще один довод в пользу заключения о первичном возникновении указанных выше феноменов в дельта-сне. Однако он не столь бесспорен и требует предварительного решения одного важного вопроса. Речь идет об общеизвестном усилении спонтанной КГР-активности в дельта-сне, иногда настолько резком, что говорят о "КГР-буре" [3; 23, см. также обзоры 7; 45]. Этот феномен присущ в той или иной степени большинству здоровых людей. Если считать, что КГР во время сна отражает активность тех же мозговых механизмов, что и во время бодрствования (т. е. эмоционально-мотивационных), то возникает соблазнительная перспектива единого толкования БПА в дельта-сне обычных людей и людей со снохождениями, сноговорениями, ночными кошмарами. Можно было бы считать, что выраженная эмоциональная активность возникает в дельта-сне весьма часто (если не постоянно), но обычно с умеренным отражением в вегетатике (кроме спонтанных КГР отмечается некоторое учащение и нерегулярность сердечного ритма и дыхания - подробнее см. обзор [7]) и без выхода на поведенческие эффекторы. У некоторых же людей в силу каких-то особенностей их личности (мозга) эта эмоциональная активность либо становится чрезмерной, приводящей к резким вегетативным сдвигам и проявлениям в поведении на фоне частичного arousal, либо вызывает подобные сдвиги из- за недостаточности контролирующих механизмов при эмоциональной активности, характерной для дельта-сна вообще. Иными словами, напрашивается аналогия с проявлениями БС в нормальных условиях и у 92 животных с разрушенными тормозными механизмами, подавляющими выход на эффекторы в этой фазе сна [35].

Для принятия такого решения требуется, однако, рассмотрение вопроса о принципиальной возможности переноса интерпретации проявлений активности определенных мозговых механизмов (систем, подсистем, блоков), обоснованной для состояния бодрствования, на состояние сна. Т. е. речь идет о возможности и обоснованности того, что было названо в начале сообщения "мeханизменным" анализом психической активности. В такой принципиальной форме вопрос рассматривался в очень небольшом количестве работ. Высказывались мнения как "за", так и "против". Поскольку существующие факты склоняют нас к представлению о правомерности подобного переноса, мы представим ниже эту совокупность фактов, разбирая попутно выдвигавшиеся возражения.

Для обоснования предположения о связи КГР в дельта-сне с активностью эмоционально-мотивационных механизмов мозга необходимо показать наличие этой активности в данном периоде сна. Такие данные, в основном косвенные, что естественно, поскольку речь идет о проявлениях БПА, существуют и сводятся к следующему.

Во-первых, как указывалось выше, в дельта-сне возникают особые психические феномены, проявляющиеся вовне и характеризующиеся значительным эмоциональным напряжением.

Во-вторых, имеются другие показатели психических процессов, относящихся к БПА в этих стадиях сна, о чем говорят приводившиеся выше данные о субъективной оценке времени во сне, о влиянии сна на память, о функциональном взаимодействии дельта-сна и БС. Имеются основания считать КГР в состоянии бодрствования проявлением активности эмоционального подкрепления, возникающего в ситуации разрешения разнообразных альтернатив (включая выбор способов осуществления нового действия) и нередко протекающего на уровне БПА [4]. Можно предполагать, что коль скоро в дельта-сне идут какие-то процессы переработки информации мозгом, связанные, предположительно, с классификацией и отбором, участие активности механизмов эмоционального подкрепления является в этом случае логически не менее обоснованным, чем в состоянии бодрствования. Следовательно, естественным является наличие и проявление этой активности в виде КГР.

В-третьих, имеются данные о наличии связи КГР, возникающих во сне, с эмоциональным состоянием субъекта в предшествовавшем бодрствовании [41; 42], хотя это и оспаривается [34]. О наличии такой связи говорят и данные из области психопатологии. Так, у больных шизофренией динамика КГР во время сна может существенно отличаться от таковой у здоровых людей. При этом возрастает представленность КГР в БС (у здоровых БС характеризуется угнетением КГР), при снижении ее в дельта-сне [50]. Известно, что дефектность эмоционально-мотивационной сферы является одной из определяющих характеристик психики таких больных, что нередко находит отражение в измененной реактивности КГР в бодрствовании [15]. Кстати, угнетение КГР в БС здоровых людей, т. е. в состоянии с несомненной эмоциональной активностью в связи с переживаемыми сновидениями, не может быть принято как возражение против отстаиваемой точки зрения, ибо объясняется активным подавлением эффекторного аппарата, что особенно отчетливо проявляется в двигательной сфере (угнетение мышечного тонуса, спинальных рефлексов).

В-четвертых, позволительно предположить связь КГР в дельта-сне с эмоциональностью последующих сновидений. Так, эмоциональность сновидений в БС того же цикла находится, во всяком случае у лиц с высокой КГР-активностью в дельта-сне, скорее в обратной зависимости от последней [3; 7]. Это согласуется с данными о редукции КГР в дельта-сне при резкой интенсификации БС во время "отдачи" после избирательной его депривации [19].

В-пятых, отмечается уменьшение представленности КГР после первых ночей сна в лаборатории, что может быть расценено как проявление привыкания, аналогичного такому же процессу при повторном предъявлении стимула (угашении ориентировочной реакции) в состоянии бодрствования. Все приведенные выше факты и соображения вряд ли можно согласовать с представлением, согласно которому активация КГР в дельта-сне отражает некую автоматизированную активность вегетативных "центров", которая в этих стадиях сна (в период выраженной дельта-активности на ЭЭГ) выходит из-под контроля высших отделов мозга [34]. К тому же весьма трудно согласовать в рамках такого взгляда существующую внутри- и межиндивидуальную вариабильность представленности КГР в дельта-сне с относительно стабильной представленностью самого дельта-сна.

В-шестых, в состоянии бодрствования отмечается известный параллелизм в динамике разных показателей активации эмоционально-мотивационного аппарата, как вегетативных (КГР, изменения ритма сердца, дыхания), так и ЭЭГ (динамика статистических показателей асимметрии полуволн в одиночных волнах). В определенной мере подобный параллелизм наблюдается и в дельта-сне, когда, кроме усиления КГР-активности, отмечается некоторое увеличение частоты и нерегулярности сердечного ритма, дыхания, в связи с чем ряд исследователей говорит о невозможности по этим показателям различить дельта-сон и БС [20; см. также обзоры 7; 45], для которого отчетливые сдвиги такого рода считаются весьма характерными. Исследование статистических характеристик асимметрии полуволн ЭЭГ в 1 цикле сна выявило, что в первой половине цикла - стадии 1-3 - эти показатели ведут себя как в бодрствовании при исполнении действия в условиях низкой мотивации, а в стадиях 4, 2 восходящей и в БС - как при действии в условиях повышенной мотивации [6; 7]. Трудно представить себе, чтобы за подобным сочетанием физиологических показателей в бодрствовании и сне скрывалась активность разных мозговых механизмов, систем. К тому же в последние годы показана идентичность функционального содержания в бодрствовании и сне такого психофизиологического показателя "неосознаваемого беспокойства", как сложный скротальный рефлекс (сокращение tunica dartos), который наблюдается и в MC, и в БС [21].

В пользу правомерности переноса "механизменной" интерпретации физиологических показателей в бодрствовании на состояние сна говорят и данные исследования БС. Совсем недавно появилось сообщение о результатах исследования сходства сна и бодрствования по дыхательным коррелятам эмоциональной активации [29]. Было установлено, что показ стрессорного фильма перед сном существенно повышал тревожность сновидений и нерегулярность дыхания у лиц, у которых нерегулярность дыхания с соответствующими переживаниями отмечалась в бодрствовании во время показа фильма. Так как имеются данные, что аффект в сновидении относится к периоду БС с нерегулярностью дыхания, авторы прямо высказывают предположение о соответствии бодрствования и сна в отношении связи между аффектом и дыханием. Имеются данные о связи учащения сердечного ритма и его нерегулярности с эмоциональностью сновидений. При очень напряженных эмоциях в БС в периоды интенсивной глазодвигательной активности могут возникать и вспышки КГР [см. обзоры 7; 45].

Важным доводом в пользу возможности переноса "механизменной" интерпретации феноменов бодрствования на аналогичные феномены во сне являются результаты опытов на животных, показавшие нейрофизиологическую идентичность гиппокампального регулярного (тэта-) ритма в состояниях активного бодрствования и при БС [10; 44; 48]. Это говорит в пользу идентичности и функциональной роли этого ритма (как показателя мотивационной активации) [10; 30]. Наблюдаемые же в БС в периодах угнетения гиппокампального ритма вспышки альфа-подобной активности в новой коре [10; 11] весьма сходны с феноменом послеподкрепительной синхронизации [43], что ставит вопрос об отражении в этой активности гедонических аспектов сна.

Все вышеизложенное дает, по нашему мнению, основания считать оправданным перенос функциональной интерпретации физиологических явлений, характеризующих активность определенных мозговых механизмов психики в состоянии бодрствования, на состояние сна. Однако при таком переносе сразу же выступает как вопрос, требующий специального обсуждения, одна из наиболее своеобразных черт психической активности сна (ОПА и БПА), а именно, наличие нередких диссоциаций как между разными проявлениями активности одних и тех же мозговых механизмов (в частности, эмоционально-мотивационных), так и между последними и осознаваемыми психическими переживаниями. Особенно отчетливо это проявляется в БС, когда при эмоциональных переживаниях, сопровождаемых соответствующими сдвигами сердечной деятельности и дыхания, отсутствуют КГР. В БС, а также в MC, отнюдь не всегда изменения сердечного ритма и дыхания развертываются параллельно [см. обзоры 7; 45]. Сюда же относятся данные, указывающие на возникающий порой функциональный "антагонизм" между вегетативными проявлениями и субъективными переживаниями в сновидении во время БС. Описаны резкие сдвиги в вегетатике, сопровождаемые отчетом при пробуждении в этот момент об очень малосодержательном, спокойном сновидении или даже полным отсутствием содержательного отчета, и, наоборот, резко эмоциональные сновидения без соответствующего вегетативного аккомпанимента [13; 51; см. также 7].

Эти данные позволяют полагать, что в БС имеют место весьма сложные отношения между ОПА и БПА, заставляющие с вниманием отнестись к известному положению Фрейда о связях эмоциональных реакций не столько с явным, сколько со скрытым содержанием сновидений. Какую роль в этих связях играет функциональная дифференциация больших полушарий мозга и отношения между ними, подлежит выяснению.

Можно, таким образом, утверждать, что сон является состоянием, в котором БПА проявляет себя повсеместно, хотя использование сна для изучения закономерностей БПА по объективным показателям, по существу, только начинается. БПА представлена во сне, во-первых и наиболее очевидно, эмоционально-мотивационной активностью, которая выполняет при этом несколько функций: это и участие в формировании психологической защиты, и поддержание того, что может быть условно названо "эмоциональным равновесием" (все это задается, очевидно, переживаниями ситуаций в состоянии бодрствования), и эмоциональное подкрепление при реализации в мозгу разных процессов выбора в связи с осуществлением разнообразных операций.

БПА играет, очевидно, существенную роль и в адаптационном освоении нового опыта, в процессах памяти, обеспечивая анализ того материала, значимость которого не является очевидной, а требует для своей оценки специальной работы мозга. При этом, по мнению ряда исследователей [1; 6; 25; 28; 37], происходит совершенствование существующих программ деятельности мозга и выработка новых, наиболее фундаментальных, определяющих стратегию мозговой активности, сами способы переработки информации, творческую деятельность. Не исключено, что первые опробования этих программ происходят на "холостом ходу", при выключенных эффекторах (в БС?). Иными словами, представления о функциях БПА во сне совпадают с представлениями о функциях сна в целом, которые в широком смысле понимаются как особая переработка информации, полученной в бодрствовании. Нейрофизиологически это определяется особой организацией мозговой (в том числе и нейронной) активности. Выделение процессов формирования психологической защиты из этой переработки носит скорее условный, искусственный характер, ибо они отчетливо входят во все перечисленные аспекты деятельности мозга во сне.

В заключение имеет смысл подчеркнуть четыре обстоятельства, которые могут явиться объектом дальнейшей дискуссии: 1) Язык и логика oпереработки информации, составляющей суть БПА во время она, существенно отличны от таковых в ОПА бодрствования - положение отнюдь не новое. 2) Биохимические процессы, характерные для сна, касаются в первую очередь обмена медиаторов, белков, нуклеиновых кислот [2; 36 и др.] т. е. молекул, играющих особую роль в осуществлении именно информационных процессов. 3) Изложенное представление о функциях БПА сна слишком общее, чтобы претендовать на роль объяснения; каждое из сформулированных положений нуждается в дальнейшей теоретической и экспериментальной разработке, причем наиболее продвинутым из них является в настоящее время положение о психологической защите. 4) Вполне вероятно, что сон имеет также и другие функции, не нашедшие отражения в приведенном перечне. Предположения на этот счет достаточно разнообразны: от традиционного, подчеркивающего функцию энергетического восстановления, и кончая экстравагантной гипотезой о т. н. адаптационном нереагировании [47].