К преступлениям против веры воинское законодательство Петра I относило также божбу и клятву (артикул 7 Артикула воин­ ского), неприсутствие в церкви при богослужении (артикул 10), по­ явление в церкви в пьяном виде (артикул 11 и 12). При этом за совер­ шение таких преступлений к рядовым применялось более суровое наказание, нежели к офицерам. Еще более суровое наказание насту­ пало за рецидив.

Так, «когда офицер при молитве пьян явится... тогда оный имеет в первые и вдругоредь, арестом у профоса наказан, а в третие на не­ сколько времени от службы отставлен, и рядовым учинен быть» (ар­ тикул 11 Артикула воинского, ст. 10 IV Морского устава). «А рядо­ вой, которой в таковом же образе обрящется, имеет быть в железы посажен» (артикул 12 Артикула воинского) или «бит кошками» (ст. 10 книги IV Морского устава).

Несмотря на то, что петровское законодательство точно не опре­ деляло состав такого преступления, как ересь, его понятие расширя­ лось в связи с новым общественным явлением — расколом. Борьба с вожаками раскольников началась еще в 60-е годы XVII в.¹

В конце 30—40-х годов XVIII в. для выявления упорствующих раскольников были созданы специальные следственные комиссии, осудившие в результате 700 еретиков. Однако сожжены были лишь самые злостные, всего около 10 человек, еще несколько были под­ вергнуты иным видам смертной казни, а остальные после торговой казни и клеймения ссылались в Рогервик (Балтийский порт) на тя­ желые работы, отдавались в солдаты и матросы, а женщины на пря­ дильные фабрики.²

Являясь типичными кодексами феодального права, Артикул во­ инский и Морской устав предусматривали различные преступления

Развитие русского права второй половины XVII — XVIII вв. / С. И. Штамм,

Н. А. Исаев и др. М., 1992. С. 162.

попов А. Суд и наказания за преступления против веры и нравственности по русско­ му праву. Казань, 1904. С. 215-218.

250                                                                                                                        Глава ly

против веры и религии, которые наказывались весьма сурово. Из восьми артикулов первой главы Артикула воинского шесть артику­ лов предусматривали смертную казнь. По мнению исследователей, таким образом законодатель подчеркивал «особую защиту государ­ ством института православной церкви и особое наказание от имени Бога, которому подвергаются лица, посягнувшие на православие и церковь».¹

Проект Уголовного уложения, составленный Елизаветинской за­ конодательной комиссией 1754 г., упоминал о нескольких видах пре­ ступлений против веры, неизвестных военно-уголовному законода­тельству Петра I : об отсутствии у исповеди (ст. 4 главы XV ), о цер­ ковном «мятеже», т. е. о перерыве богослужения (ст. 1 главы XVII ), о совращении в еврейство, мусульманство, идолопоклонство и раскол (глава XVII и XIX ). Наказание за совершение этих преступлений так­ же предусматривалось весьма суровое (вплоть до смертной казни за большинство из указанных преступлений).

Наказ Екатерины II также предусматривал наказание за преступ­ ления против веры, однако относил к ним только те действия, кото­рые содержали прямую угрозу устоям религии и порядку отправле­ ния богослужения. Среди таких преступлений можно выделить, в ча­ стности, святотатство и богохуление.

В примечаниях к Наказу отмечалось: «Святотатства и богохуле- ния всегда нарушают покой общества, а потому, кроме церковного наказания, они должны быть караемы светским».²

Кроме того, в соответствии со ст. 266 Устава благочиния, «буде кто учнеть чинить колдовство или чародейство... того отослать к су­ ду, где учинить с ним, как законы повелевают».³

Указами 1762 г. было положено начало прощению раскольни­ ков. Находившиеся в острогах освобождались, следствие о них пре­ кращалось, бежавшие за границу получили возможность вернуться в Россию. Манифестом от 3 марта 1764 г. раскаявшихся раскольников запрещалось отлучать от церкви.⁴

¹ Жильцов С. В. Политические аспекты наказания в уголовной политике Петра I //
Известия вузов. Правоведение. 2002. № 1. С. 215.

² Латкин В. Н. Учебник истории русского права периода империи ( XVIII — XIX ст.).
СПб., 1909. С. 468.

³ Российское законодательство X — XX веков: В 9 томах. Том 5. М., 1987.

⁴ Развитие русского права второй половины XVII — XVIII в. М., 1992. С. 166.

^азнагение уголовных наказаний на разлигных этапах развития...                 251

По сравнению с Соборным Уложением 1649 г., военно-уголов­ ное законодательство Петра I еще более расширило круг государст­венных преступлений. В число таких преступлений вошли деяния, которые ранее государственными преступлениями не считались: раз­ личные проступки по службе, умышленное неправосудие, финансо­ вые и иные преступления.

Как и в XVII в., в первой половине XVIII в. одним из наиболее опасных государственных преступлений считалось покушение на жизнь и здоровье государя в форме физических, а также магических действий или умысла к этим действиям, хотя «в истории XVIII в. та­ких случаев, которые можно было бы интерпретировать как реаль­ ные покушения на жизнь и здоровье правящего монарха, фактически нет ...».¹

Опасными видами государственных преступлений в рассматри­ ваемый период были также государственная измена и бунт.

Государственной изменой считались: прямой переход на сторону врага, выдача военных секретов и шпионаж, всякая помощь врагу, а также враждебная русскому государству агитация, под влиянием ко­ торой люди покидали пределы родной страны. Единственной мерой наказания за измену родине была смертная казнь.

Несомненным актом государственной измены стал переход на сторону турок бомбардира Якова Янсена. Петр I приговорил его к наиболее тяжкому виду смертной казни — колесованию. Не мень­ шую суровость проявил Петр I и в отношении лиц, помогавших бегству кызыкерменского бея, взятого в плен. По окончании след­ ствия, 9 февраля 1705 года, дело было доложено боярам, которые вынесли приговор: «трех черкас и извощиков, села Кувекина кре­ стьян, сослать на каторгу на семь лет». 13 февраля 1705 г. Петр I отменил решение бояр и приказал «тех черкас и извощиков каз­ нить смертью».

К смертной казни Петр I приговорил в 1703 г. и донского казака Афанасия Чеботаря, подговорившего дьячка Никифора Васильева бежать с ним за пределы России «на реку Аракань».²