С образованием РПЭ сложилось ядро новой политической системы, ускорилось строительство государственных основ на­родно-демократической республики, упрочилась связь револю­ционной демократии с народными массами. Программа РПЭ заполнила новым содержанием деятельность правительственных учреждений и общественных организаций, возникших под руко­водством ВВАС в первое десятилетие эфиопской революции, хотя преодолеть полностью негативные аспекты функционирова­ния госаппарата, доставшиеся от прошлого, да и отчасти поро­жденные уже в настоящее время, далеко еще не удалось. Тем более, что большинство чиновников прежнего режима, за исклю­чением наиболее скомпрометировавших себя, остались на своих местах.

Прочные позиции в государственных структурах обновлен­ной Эфиопии заняли более 20 тыс. крестьянских ассоциаций с 5,7 млн. членов и 1258 ассоциаций городских жителей (кэбэ­ле), объединяющих свыше 3,4 млн. человек [36, с. 35, 37]. «Все эти ассоциации выполняют двойную функцию — как выборных [332] органов самоуправления, так и органов революционной власти на местах. Их задачи весьма разнообразны — экономические, со­циальные, культурные. Вместе с тем через подчиненные ассо­циациям отряды самообороны осуществляются и функции обес­печения безопасности государства, борьбы с контрреволюцией, преступностью» [121, 1982, № 5, с. 69].

Крестьянские ассоциации и кэбэле в городах, рожденные революционным творчеством масс, стали также своеобразной формой связи революционной демократии с крестьянством и горожанами. Они начали образовываться после национализации сельскохозяйственных и городских земель в 1975 г. В апреле 1978 г. в целях углубления крестьянского движения, повышения его идейно-политического уровня, улучшения условий руководст­ва им со стороны ВВАС и укрепления его союза с революцион­но-демократическими силами города была создана Всеэфиопская крестьянская ассоциация (ВКА). Ее деятельность, направ­ленная на консолидацию усилий крестьян за преобразование эфиопской деревни, на создание социально-политической опоры революционной демократии в сельской местности и на упроче­ние единства с трудящимися города, во многом содействовала успеху эфиопской революции. В марте 1982 г. ВВАС издал указ о реорганизации ВКА для укрепления и революционизирования ее рядов.

Такое решение — не случайно. Дело в том, что на местах в крестьянские ассоциации избирались не только трудовое кре­стьянство, но и представители сельской буржуазии и даже быв­шие помещики, торговцы, ростовщики. Реакционные лидеры ряда крестьянских ассоциаций, например, содействовали в ходе аг­рессии Могадишо проникновению сомалийских солдат распо­ложение эфиопских частей, нанося тем самым значительный ущерб обороноспособности страны. Далеко не всегда крестьян­ские ассоциации верно ориентировали своих членов в идеоло­гической области. Долгое время часть крестьян полагала, что дэрг — это внебрачный сын Хайле Селассие, захвативший пре­стол, или что смещение императора — это результат его острого конфликта с сыном и т. д. Новые идеи еще не проникли в эфиопскую глубинку, да и радикальные реформы пока не охва­тили всю сельскую местность (например, в Эритрее). ВКА при­звана активнее вести пропагандистскую работу среди крестьян­ства, содействовать пониманию и поддержке тружениками де­ревни революционных завоеваний.

Не все обстояло благополучно и в кэбэле, туда попало в начале немало экстремистов или вообще деклассированных эле­ментов. Они своими левацкими действиями, вплоть до кровавых расправ с ни в чем не повинными людьми, наносили лишь вред революции [355, с. 145—147]. ВВАС приходилось не раз вме­шиваться, чтобы устранять «леваков» и наводить порядок в кэбэле. В результате выборов в ассоциации городских жителей, состоявшихся летом 1981 и в 1983 г. в соответствии с решением [333] КОПТЭ, состав руководства кэбэле изменился: анар­хистов в них практически не стало. Выборы 1985 и  1987 гг. подтвердили, что кэбэле в городах стали пользоваться репу­тацией проводников политики революционной демократии.

Кэбэле участвуют в распространении знаний о социализме, ликвидации неграмотности, организации сети кооперативных магазинов, санитарно-гигиенической работе, строительстве деше­вого жилья для трудящихся, осуществлении фискальной политики государства, а также следят за общественным порядком на подведомственной им территории. Особой активностью отли­чаются 284 кэбэле Аддис-Абебы, объединенные во Всеобщую ассоциацию городских жителей столицы. Несмотря на имев­шиеся недостатки в деятельности кэбэле, даже западная бур­жуазная печать, специально раздувавшая сообщения об их просчетах, вынуждена признать, что «кэбэле — это начальная форма участия населения в управлении страной» [159, 10.10.1980].

В новой политической системе важное место занимают раз­личные общественные организации. Ведущее положение среди них принадлежит Всеэфиопскому профсоюзу (ВЭП), образо­ванному вместо распущенной СЕЛУ на учредительной конфе­ренции 65 делегатов отраслевых профсоюзов в конце декабря 1976 — начале января 1977 г. В заявлении ВЭП указывалось, что его «главная задача... содействовать воплощению в жизнь Программы НДР, быть в авангарде борьбы за повышение по­литической сознательности и дисциплины рабочих» [138, 18.01.1977]. При создании ВЭП, его отраслевых и местных подразделений рабочие и служащие опирались на Закон о тру­де, принятый 6 декабря 1975 г. и гарантировавший им право, объединяться в профсоюзы. Авторитет ВЭП быстро рос: к 30 сентября 1977 г. он включил 9 отраслевых профсоюзов с 1778; первичными организациями и 211,9 тыс. членов [25, с. 49]. В 1984 г. численность его рядов уже составляла 280 тыс. чело­век, а в 1986 г. — более 320 тыс. [123, 08.01.1984]. Большой популярностью пользуется газета «Голос Всеэфиопского проф­союза», ставшая печатным органом, который сплачивает проф­союзное движение на основе политической линии ВВАС и РПЭ. На деятельность ВЭП оказывает позитивное влияние его учас­тие в работе ВФП, к которой он присоединился в 1978 г., ра­зорвав предварительно отношения с МКСП. Выборные рабочие органы на предприятиях активно участвуют в производственных делах и общественной жизни. Это с их помощью проводятся массовые движения за ударный труд (например, «звездный ра­бочий»), демонстрации в поддержку революции, организовы­вается культурно-просветительская работа.    В трудные дни 1977 г. рабочие формировали боевые отряды и отправлялись на борьбу с врагом.

Образование и деятельность ВЭП, отбросившего прежний конформизм СЕЛУ и участвующего в становлении новой Эфиопии, [334] вызвали сильное противодействие противников курса, из­бранного ВВАС. От их рук погибло немало профсоюзных активистов, оба первых председателя ВЭП Теодрос Бэккэле и Тэмэсгэн Мадебо, последовательно сменявших друг друга. В 1982 г. началась организационная перестройка ВЭП, в ре­зультате которой несколько уменьшилось число первичных проф­союзов: в 1985 г. их насчитывалось 1714 [36, с. 41].

В основе новой структуры ВЭП, утвержденной на его втором съезде,— производственно-территориальный принцип. Первичные организации профсою­зов созданы на районном, областном и провинциальном уровнях. Они входят в 9 профобъединений, а те, в свою очередь, в ВЭП, руководящим органом которого является центральный комитет. В отличие от прошлых лет ВЭП тес­но сотрудничает с другими общественными организациями страны, возникши­ми или реорганизованными в послесентябрьское время и принявшими идеи национальной демократии. С тех пор он называется Эфиопский профсоюз.

Важное значение в политической системе отводится Ассоциа­ции молодежи революционной Эфиопии (АМРЭ) в составе 21 366 местных организаций с более 3,8 млн. членов в возрасте 14—30 лет и Ассоциации женщин революционной Эфиопии (АЖРЭ), состоящей из свыше 20 тыс. первичных организаций и насчитывающей почти 5,2 млн. женщин [153, 1981, г. 2, №7, с. 31]. АМРЭ рассматривается в Аддис-Абебе как резерв РПЭ, ее социально-политическая база. В задачи АМРЭ входит укрепле­ние единства и сплоченности молодежи вокруг РПЭ, мобили­зация юношей и девушек на достижение целей строительства нового общества, политическое просвещение своих членов, ук­репление обороноспособности, оказание помощи сельским тру­женикам в сборе урожая, а также участие в кампании по лик­видации неграмотности. Со времени создания по декрету ВВАС в 1980 г. АМРЭ широко развернула свою работу по стране.

В 1981—1982 гг. благодаря безвозмездному труду молодежи на массовых субботниках в Аддис-Абебе государство сэкономило более 300 тыс. бырров, направив эти средства на социальные нужды. В Уоллега в 1981 г. молодежь собрала свыше 70 тыс. ц зерна, более 3 тыс. ц кофе, проложила 210 км дорог и построила 143 моста, улучшив тем самым (соответственно) хлебный баланс страны, ее экспортные возможности и транспортные связи провинции. В стра­не действуют организованные молодежью свыше 3 тыс. кружков по изучению основ политграмоты, более 800 библиотек и 1133 читальни. На летние кани­кулы студенты и старшеклассники разъезжаются по деревням для проведения культурно-просветительной работы, приобщения крестьян к современной по­литической культуре и разъяснения текущих и перспективных задач револю­ции. АМРЭ содействовала перестройке студенческих организаций за границей, где был создан в ее рамках Революционный союз студентов Эфиопии. Словом, молодежь страны включилась в общественно-полезную деятельность на осно­ве линии ВВАС и РПЭ.

Но не вся молодежь объединена в рядах АМРЭ: лишь ¹/₃ юношей и девушек являются ее членами. Это существенно су­жает возможности АМРЭ действовать как общенациональная сила. Дестабилизирующие акции подрывных элементов создают дополнительные трудности в работе АМРЭ. На умонастроения [335] юношей и девушек в этой организации и особенно вне ее про­должают негативно воздействовать их социальная неоднород­ность, мелкобуржуазные взгляды части студенчества, старше­классников, живучесть социально-психологических представле­ний прошлого, ирреальные подходы к оценке многих событий в стране и за рубежом. Среди молодого поколения имеет место распространение буржуазной идеологии, анархистских воззре­ний, непоследовательность, потребительское отношение к обще­ству. Вот почему II съезда АМРЭ, состоявшийся в сентябре 1983 г., указал на необходимость активизации работы по повы­шению идейно-политического уровня эфиопской молодежи.

Влияние этих же обстоятельств можно наблюдать в деятель­ности АЖРЭ, образованной в том же году, что и АМРЭ. АЖРЭ имеет, разумеется, специфические функции, обусловленные за­дачами раскрепощения женщин. Вот почему в кружках поли­тического самообразования, действующих при этой Ассоциации, актуальны такие темы, как «Женщины в борьбе за свое осво­бождение», «Женщины в борьбе против империализма», «Двой­ное угнетение женщин» [116, 1978, № 4, 8, с. 16].

АЖРЭ уделяет много внимания вопросам занятости женщин, развития сети школьных и дошкольных учреждений, внутрисемейных отношений. Женщины очень активны в кэбэле. Для них организованы 47 центров профессиональной подготовки, где уже прошли обучение более 16 тыс. человек. При отделениях АЖРЭ действуют также около 850 мастерских и курсов обучения тем или иным специальностям.

В АЖРЭ, как и в других общественных организациях, при­дают большое значение антивоенному движению. Перед АМРЭ и АЖРЭ поставлена задача всемерного развития связей с про­грессивными антиимпериалистическими силами и организация­ми, борющимися за мир. В Аддис-Абебе образован эфиопский комитет мира и солидарности. Надо особо подчеркнуть, что всю деятельность новой политической системы Эфиопии пронизы­вают вопросы сохранения мира на Земле,

С совершенствованием политической надстройки возрастает число служащих не только в государственном аппарате. В раз­личных органах АМРЭ, АЖРЭ, ЭП, ВКА и кэбэле трудится свыше 1,3 млн. человек [41, с. 21]. Это — в целом крупный отряд ревностных сторонников революции, понимающих неот­делимость собственных судеб от судеб революции.

В Эфиопии создано также несколько профессиональных, творческих организаций, активизировавших ее общественную жизнь. Это — Ассоциация учителей Эфиопии, Союз писателей Эфиопии, Союз журналистов Эфиопии, Ассоциация медицинских работников и т. д.

«Родимые» пятна прошлого отрицательно сказываются на функционировании многих государственных и общественных уч­реждений. В их деятельности немало еще фактов бюрократиз­ма, коррупции, бесхозяйственности, да и не все безупречно в [336] государственном аппарате. Для борьбы с подобными негатив­ными явлениями в Эфиопии с сентября 1981 г. создается обще­национальная система народного контроля. В начале 1986 г. функционировало более 400 комитетов народного контроля на провинциальном и областном уровнях, сформированы центральные органы, продолжается их строительство на местах. Все они выступают не только как элемент складывающейся политиче­ской системы, но и как важное средство подъема активности масс. Однако их эффективность пока не велика.

Через все эти общественные организации, охватывающие большинство населения страны, РПЭ осуществляет связь с массами, в чем она видит одну из основных предпосылок ут­верждения своей роли как авангарда народа. Опираясь на них, партия после съезда приступила к созданию народно-демокра­тической республики. Согласно решению III пленума ЦК РПЭ (сентябрь 1985 г.) ВВАС опубликовал 15 февраля 1986 г. дек­рет об образовании специальной Конституционной комиссии по подготовке основного закона будущей Народной Демократиче­ской Республики Эфиопии. Одновременно в стране ведется, как того потребовала Программа РПЭ, активная работа по состав­лению свода законов (гражданского, уголовного и иных кодек­сов), который соответствовал бы формируемым народно-демо­кратическим основам эфиопского государства.

Конституционная комиссия, состоявшая из 354 представите­лей различных слоев общества (опытных партийных руководи­телей, военнослужащих, рабочих, крестьян, священнослужите­лей, писателей) и свыше 40 национальностей, в сжатые сроки подготовила проект основного закона страны [36, с. 7]. В ее работе не обошлось без острых споров и разногласий, но в конечном счете возобладала концепция народно-демократиче­ского устройства эфиопского государства, основанного на прин­ципах широкого представительства народных масс в органах власти, унитаризма с предоставлением права на региональную автономию, демократического централизма, равенства всех на­циональностей, гарантии права на труд, гражданских свобод и закрепления за РПЭ ведущего положения в политической систе­ме страны. ЦК РПЭ внимательно следил за деятельностью ко­миссии, за ходом разворачивавшейся в ней дискуссии. Большое значение в этом отношении имел IV пленум ЦК РПЭ в апреле 1986 г., на котором, в частности, специально отмечалось, что конституция занимает «на данном этапе главное место в уси­лиях по решению национального вопроса» [127, 11.04.1986].

Проект конституции был издан в миллионах экземпляров на 15 языках, причем к нему специально прилагался словник с разъяснением встречающихся терминов. Его опубликовали так же в газетах. Решением ВВАС предусматривалось, чтобы как можно большее число людей ознакомилось с содержанием бу­дущей конституции и приняло участие в ее обсуждении. Оно проходило во всех государственных и партийных учреждениях, [337] массовых организациях, кэбэле, крестьянских ассоциациях, дис­куссионных форумах, в печати, по радио и телевидению, в учеб­ных заведениях, на предприятиях и в творческих союзах. По вопросу о проекте прошло 25 тыс. собраний трудящихся. Ока­залось немало противников, действовавших часто исподтишка. С резкими нападками на проект выступили этношовинистиче-ские, этноэгоистические и этноизоляционистские круги. Особым нападкам он подвергся со стороны сепаратистских организаций и тех стран, где они нашли поддержку.

Основная же масса населения приветствовала проект консти­туции, в котором юридически закреплялись завоевания эфиоп­ской революции, было внесено более полумиллиона замечаний и предложений по его совершенствованию. Их рассмотрели ЦК РПЭ и Конституционная комиссия в течение семи месяцев после 22 июня, когда официально завершилось обсуждение проекта по стране. В окончательный текст конституции, подготовленный для референдума, было внесено 138 изменений. Была изъята даже одна статья, касавшаяся запрещения многоженства. Это было сделано по требованию главным образом мужчин-мусуль­ман, с которыми власти не могли, во избежание волнений, не посчитаться.

1 февраля 1987 г. в Эфиопии состоялся референдум. Его под­готовкой занимались до 25 тыс. членов РПЭ и активистов раз­личных общественных организаций. В нем участвовали немно­гим более 14 млн. человек, т. е. 65% граждан, имеющих право голоса. Почти все они (96%) проголосовали. Из них 81% вы­сказался за предложенную конституцию, 18 — против и 1% бюллетеней был признан недействительным [123, 08.02.1987]. Одобренная, таким образом, конституция означала вступление в решающую стадию процесса провозглашения НДРЭ.

14 июня 1987 г. в Эфиопии в соответствии с конституцией состоялись выборы в Национальное шэнго (парламент). В них, как и в референдуме, приняли участие далеко не все, кто имел право голоса: зарегистрировалось 72,2% граждан, а проголо­совало из них лишь 87,7% [65, с. 143]. Выборы не состоялись во многих районах Эритреи, Тыграя, где велись боевые дейст­вия с сепаратистами, и в некоторых труднодоступных местностях (однако рассматривая данные о числе голосовавших, надо иметь в виду, когда оценивается ситуация в Эфиопии, что более 1/3 граждан, имеющих право голоса, не приняли участия ни в ре­ферендуме по конституции, ни в выборах в шэнго).

9 сентября 1987 г. состоялась учредительная сессия шенго, которая, провозгласив создание НДРЭ, избрала руководящие органы республики: президента, вице-президента, Государствен­ный совет, Верховный суд. На сессии было объявлено о пред­стоящей реформе административно-территориального деления страны, рассматривавшейся как важный шаг по решению на­ционального вопроса. В Эфиопии предполагается выделить 24 (вместо нынешних 14) административных региона (провинций) [338] и 5 автономных провинций (Эритрея, Огаден, Тыграй, Асэб, Дыре-Дауа). Так было положено начало функционированию НДРЭ. Но этот процесс приветствовался далеко не всеми в стране.

Аграрные преобразования. Борьба с засухой

Одно из важнейших завоеваний революции состоит в реа­лизации аграрной реформы, провозглашенной в марте 1975 г. и положившей начало коренным преобразованиям в эфиопской деревне. По закону о национализации сельскохозяйственных зе­мель ликвидированы все прежде существовавшие формы земле­владения и землепользования: вся земля объявлена коллектив­ной (общественной) собственностью эфиопского народа; она изымалась у бывших владельцев без какой-либо компенсации; при ее перераспределении среди крестьян, безземельных и малоземельных, батраков и вообще среди всех желающих лично заниматься сельскохозяйственным трудом в бесплатное пользо­вание одной семье предоставляется участок размером не более 10 га, причем его нельзя продавать, сдавать в аренду или пере­давать по наследству; на тех же самых условиях получают наделы и бывшие землевладельцы; отменены все «сельские» су­дебные дела, феодальные повинности, поборы и налоги; упразд­нен абсентеизм, особенно процветавший с 60-х годов; запрещено в целом использование наемного труда; крупные товарные хо­зяйства переходят в собственность государства, кооперативов или распределяются среди крестьян, причем их владельцам вы­плачивается компенсация за изымаемую движимость; пред­усмотрено создание крестьянских ассоциаций на разных уров­нях с широкими полномочиями по конфискации и распределе­нию помещичьих земель, разбору земельных тяжб, содействию в создании кооперативов и социально-инфраструктурному строи­тельству. В декабре 1975 г. ВВАС принял новое постановление, уточнявшее и регламентировавшее функции крестьянских ас­социаций, низовой территориальной основой которых является объединение поселений с минимальным размером обрабаты­ваемой земли в 800 га, прежде управлявшихся чыкка-шумами. В их ведении оказались также вопросы самообороны от врагов революции, сбора налогов и формирования собственного бюд­жета.

Учитывая наличие в стране общинного землевладения и ко­чевников, власти наряду с аннулированием феодальных и до­феодальных повинностей, прежних государственных налогов и каких-либо претензий на земельную собственность закрепили за крестьянами-общинниками обрабатывавшиеся на момент ре­формы наделы и пастбища. В таком дифференцированном под­ходе к аграрным преобразованиям в разных частях страны проявилось стремление ВВАС избежать вооруженных конфликтов [339] прежде всего в северных районах, где площади общинных земель значительны и где особенно остро воспринимались лю­бые попытки изменить традиционные отношения.

Важное социально-экономическое и политическое значение имел июльский (1975 г.) декрет о национализации городских земель, принадлежавших преимущественно частным лицам. Так, в Аддис-Абебе 8,8 млн. кв. м было собственностью десяти чле­нов императорской семьи и самого монарха, 5,3 млн. кв. м — десяти знатнейших феодалов, 6,4 млн. кв. м — 11 высших санов­ников, 19,9 млн. кв. м — 20 церквей и монастырей. Частная соб­ственность препятствовала преобразованиям в городах и слу­жила источником обогащения ее владельцев и причиной обни­щания народных масс. В результате этого закона и аграрной реформы (март 1975 г.) в руках революционного государства оказалась вся земля, были упразднены экономические основы феодализма и дофеодальных отношений, а также частнокапи­талистическая собственность на землю. Власти получили, таким образом, оперативный экономический простор для осуществле­ния социальных, политических и хозяйственных преобразо­ваний.

Не все, конечно, в аграрной реформе 1975 г. было четко определено до конца. Так, отсутствовали точные размеры предо­ставляемых крестьянам земель при перераспределении. Тем са­мым последовательно не выдерживался принцип уравнительно­го наделения землей, в связи с чем в разных районах (а то и в одном и том же) крестьяне оказались пользователями не­одинаковых по площади участков, что создавало условия для социального неравенства в деревне. Ситуация осложнялась еще и тем, что при распределении и перераспределении земли, на­чавшихся более или менее в широких масштабах только в 1976 г., не принимался в расчет географический фактор (поч­венные, климатические, водохозяйственные условия, высотная поясность), который существенно влияет на доходы эфиопских крестьян. Да к тому же некоторые положения реформы были неясны, расплывчаты, что давало возможность разного их тол­кования при реализации этого постановления.

Г. Л. Гальперин утверждал, что аграрная реформа 1975 г. «проходила под очевидным влиянием опыта аграрной политики молодой Советской республики» [179, с. 25]. В самой Эфиопии признают, что «земельная реформа, проведенная в 1975 г. ... очень напоминает советское решение аграрной проблемы» [240, с. 67]. Слепое копирование не пошло на пользу в ряде случаев.

Аграрная реформа в Эфиопии по своему социально-эконо­мическому характеру оказалась самой радикальной в Африке. Ей предшествовали жаркие дискуссии в ВВАС и правительст­венных учреждениях, ответственных за сельскохозяйственное развитие. Большинству предлагавшихся проектов была свойст­венна ограниченность, половинчатость. Революционные демокра­ты настояли на том содержании реформы, которое нашло отражение [340] в мартовском (1975 г.) законе [355, с. 66—68; 346, с. 129—133; 271, с. 69—70]. На их позицию, несомненно, боль­шое влияние оказали многочисленные факты стихийного зах­вата крестьянами юга помещичьих земель в ходе революцион­ных событий февраля—сентября 1974 г., да и в последующие месяцы (подробнее см. [180; 319]).

Эфиопское крестьянство в ходе аграрной революции показа­ло себя не пассивным, сторонним наблюдателем, а активным участником преобразований. Получив землю и освободившись от тягот феодальной эксплуатации, оно в целом встало на за­щиту революции, и тем самым ВВАС добился большой полити­ческой победы: в основном привлек крестьян на сторону рево­люции, расширив, таким образом, ее социальную базу и укрепив позиции новой власти в стране. Это, однако, не означало, что при практическом осуществлении реформы не возникало труд­ностей, причем некоторые из них не преодолены и до сих пор. Да и недовольных в крестьянской среде оказалось не так уже мало

Изъятие и перераспределение земель сопровождалось воо­руженным сопротивлением бывших землевладельцев. Столкно­вения произошли во многих районах страны. Анализируя воо­руженный конфликт между сторонниками и противниками реформы в двух небольших населенных пунктах провинции Кэфа в середине апреля 1975 г., эфиопский ученый Фысаха Зоуде пи­сал, что он является «отражением большого количества подоб­ных инцидентов», причем «некоторые из них приняли более широкий масштаб» [241, с. 51].

Реализация положений реформы в ряде районов сдержива­лась вследствие подрывных действий «освободительных фрон­тов» и других нелегальных организаций. По этой причине она долгое время вообще не проводилась в Эритрее: лишь со вре­мени осуществления кампании «Красная звезда» были пред­приняты первые шаги по изменению ситуации в эритрейской де­ревне.

Нападению подвергались члены дэрга, когда они ездили по стране с разъяснением аграрной реформы. Так произошло, на­пример, в Бычена, в Годжаме, в августе 1975 г. и на северо-западе от Дэссе в октябре 1976 г., когда толпы враждебно настроенных крестьян, подстрекаемые местными феодалами, пытались спровоцировать массовые волнения.

Определенное недовольство выразили даже отдельные воин­ские части, настаивавшие на исключении военнослужащих из числа лиц, чьи земли подлежали национализации. Среди землевладельцев насчитывалось около 35 тыс. военных, в том числе и находившиеся на пенсии. ВВАС не пошел на поводу этих требований армейских подразделений, ему удалось в конце кон­цов сломить их противодействие.

Аграрная реформа нашла прежде всего живой отклик на юге. Там она уже осуществлена. На севере, где преобладало [341] общинное землевладение и где к реформе отнеслись с подозре­нием и недоверием, возможности перераспределения земли были крайне ограничены. Вмешательство государства в дела общины было встречено с явным или тайным неодобрением. Даже об­щинники-бедняки колебались при определении своей позиции по вопросу о реформе: с одной стороны, над ними довлели тра­диционные отношения, а с другой — они прекрасно сознавали реальности жизни: социальное неравенство в общине, засилье богатых ее членов, нарушение ими принципов распределения общинных земель и т. д. Да и земли для перераспределения надо было, как правило, изымать у зажиточных крестьян-об­щинников, что сделать в силу целого ряда социально-психоло­гических и экономических факторов не представлялось возмож­ным. В результате в районах традиционной общины перераспре­деление земель фактически не проводилось. В политическом отношении, однако, закон об аграрной реформе привлек на сто­рону революции основную массу общинников [180, с. 88; 227, с. 70].

На севере медленнее, чем на юге, создавались крестьянские ассоциации. Основываясь на оценочных данных министерства земельной реформы, можно сделать вывод о том, что наиболь­шее число членов в них было зарегистрировано к концу лета 1975 г. в Сидамо, Арси и Илубаборе, а наименьшее в Годжаме. В следующем году количество крестьянских ассоциаций и их членов заметно увеличилось, но по-прежнему наблюдалось от­ставание северных провинций по охвату сельского населения декретированными формами организации. Так, в Эритрее было всего лишь 12 крестьянских ассоциаций с 5 тыс. человек [138, 02.03.1977; 271, с. 201, 210]. Важно иметь в виду, что общест­венная активность крестьянских ассоциаций на севере была меньшей, чем на юге [355, с. 196].

Сложности на севере возникли и в связи с тем, что зажиточ­ные землевладельцы и землепользователи стали сгонять со сво­их земель арендаторов, преимущественно мусульман, ссылаясь при этом на запрет использовать наемный труд. Властям приш­лось создавать специальные лагеря для таких «беженцев» и заниматься их переселением на юг [355, с. 71—72].

Нелегко пришлось революционной власти, особенно первое время, со сбором налогов. Упразднение прежней системы нало­гообложения приветствовалось в деревне; встретило поддержку введение с января 1976 г. новых, весьма низких ставок налогов: 3 эф. долл. (бырра) с члена кооператива и 4 эф. долл. (бырра) с крестьянина-единоличника за пользование землей в 3 эф. долл.. с годового дохода в 600 эф. долл. (бырров) и менее. Разумеет­ся, произошло сокращение поступлений в государственную каз­ну, в том числе и из-за фискальных неурядиц в ряде районов, причем кое-где пришлось временно вернуться к существовавше­му налогообложению, вводить дополнительные налоги.

Нельзя не упомянуть также о том, что сложившийся веками [342] уклад жизни крестьян как на севере, так и на юге довлел над ними и создавал определенные препятствия на пути становле­ния новых отношений. По-видимому, прежними социально-пси­хологическими представлениями типа «хозяин—слуга» можно объяснить то, что «в некоторых районах часть крестьян, избран­ных в руководящие органы ассоциаций, перестала работать на полях. Нередко они получали больше земли и лучшего качест­ва, чем другие члены ассоциации, использовали труд односель­чан» [206, с. 142]. Более того, в руководящие органы крестьян­ских ассоциаций попало немало, особенно в первые годы их существования, зажиточных крестьян, торговцев, ростовщиков, кулаков и даже бывших помещиков. Пользуясь неграмотностью, классовой незрелостью крестьян, сельские эксплуататоры обма­нывали их при выборах в ассоциациях. Да и власть традицион­ного чыкка-шума была еще сильна.

На положение дел в крестьянских ассоциациях негативно воздействовало и то, что многочисленные семьи землевладель­цев после провозглашения аграрной реформы начали мгновенно распадаться, а при выделении их взрослые дети и даже внуки, изъявившие якобы желание самостоятельно вести хозяйство, по­лучали собственные наделы, не превышавшие 10 га. Таким образом, в руках «бывших» оказались, хотя и в закамуфлиро­ванном виде, крупные участки, позволявшие им поддерживать свой авторитет и влиять на ход событий. Это контрастировало с малоземельем большинства пореформенного крестьянства: в начале 80-х годов 2/3 крестьянских семей имели каждая паш­ню, не превышающую 1 га.

Ликвидировав, по словам эфиопского ученого Дэссаленя Рахмато, безземелье среди крестьян и нивелировав в известной мере их доходы, реформа тем не менее не освободила сельских тру­жеников от условий, на которых они традиционно использовали орудия труда (см. [224, с. 140]). Сложным оказался вопрос о тягловом скоте, сохраненном в основном в руках бывших помещиков и зажиточных крестьян, хотя мартовским (1975 г.) декретом и предусматривалось право крестьян-арендаторов «за разумную» компенсацию оставить за собой сельскохозяйствен­ный инвентарь и пару рабочих быков, принадлежавших земле­владельцу. Это ухудшало положение крестьян, в массе своей не располагавшего необходимыми средствами труда для само­стоятельного хозяйствования, и служило, таким образом, при­чиной многочисленных конфликтов между деревенской беднотой и богатыми [395, с. 40—41], а также способствовало росту сель­ской буржуазии.

Аграрная реформа 1975 г., приведшая к преобладанию в Эфиопии мелкокрестьянского хозяйства, не устранила, да и не могла устранить полностью социальные противоречия в дерев­не. Получив землю и освободившись от пут феодальной зави­симости, крестьянство оказалось в тисках рыночных отношений, доминирующих в стране. Неравномерное изменение цен, рост [343] транспортных расходов, продолжающееся существование раз­личных посредников в движении продукции из села в город — все это также усугубляло социальное неравенство в деревне, усиливало социальную напряженность на селе. Вследствие уве­личения кулацкой прослойки противоречия даже возросли в ряде районов. Это вызвало определенное беспокойство в ВВАС, по инициативе которого с середины 1978 г. в стране разверну­лась антикулацкая кампания, что, однако, привело в ряде слу­чаев к дезорганизации хозяйств. Не могло не вызвать недоволь­ства также введение властями запрещения на перевозку зерна из провинции в провинцию для продажи, ограничения на част­ную торговлю зерном и установление низких закупочных цен. В декабре 1987 г. правительству пришлось отказаться от этих мер в надежде на увеличение производства продовольствия [116, 1988, № 26, с. 5]. Но этого не случилось.

В обнародованном в июне 1979 г. специальном постановле­нии о кооперировании крестьянских хозяйств речь шла о про­изводственном кооперировании как способе борьбы с частно­собственническими тенденциями нарождавшейся сельской бур­жуазии на путях подъема сельскохозяйственного производст­ва [27]. По существу, начался второй этап аграрной революции, предусматривавший создание не только кооперативного секто­ра, но и государственного. С конца 70-х — начала 80-х годов ВВАС перешел к обобществлению сельскохозяйственного про­изводства в форме госхозов и кооперативов.

Была разработана поэтапная структура производственных кооперативов: их низшей формой является «мэльба», более высокой — «уольба», а наивыс­шей — «уоланд». Различия между ними состоят в неодинаковой степени обоб­ществления средств производства.

Однако идеи производственного кооперирования еще не получили долж­ного отклика даже у деревенской бедноты, уже не говоря о середняках и тем более о сельских богатеях. Психология единоличника дает о себе знать, да и состояние самих производственных кооперативов пока не убеждает его в лучшей доле.

В 1987 г. производственные кооперативы охватывали лишь 3% сельскохозяйственных угодий. Все они сталкиваются со зна­чительными трудностями, связанными со слабой технической оснащенностью (только около 50 таких кооперативов имеют тракторы), низким уровнем развития ирригации (лишь немно­гим более 100 кооперативов использовали искусственное оро­шение), отсутствием квалифицированных специалистов, нехват­кой в ряде случаев трудовых ресурсов, в других — пригодной для обработки земли, тяглового скота, финансовых средств [153, 1983, т. 3, № 12, с. 27—31]. Эти же причины в целом сдерживают процесс формирования новых производственных кооперативов.

Создаются в Эфиопии также потребительские, снабженческо-сбытовые кооперативы. В 1985 г. их насчитывалось свыше 4 тыс.; располагая капиталом в 91,1 млн. бырров, они обслуживали [344] 4,6 млн. человек. Эта форма кооперирования в Эфиопии лока более привлекательна среди крестьянства.

Стремясь поощрить крестьян к созданию производственных кооперативов, государство оказывает в первую очередь финан­совую и агротехническую помощь кооператорам, а также госхо­зам, но тем самым не может не вызывать недовольства у некоо­перированного крестьянства, оставленного, таким образом, на произвол судьбы.

В деревнях создаются многочисленные курсы по ликвидации неграмотности, открываются (уже свыше 400) районные центры по агротехническому, медицинскому и политическому обучению крестьян, строятся больницы, школы, в Эритрее в рамках кам­пании «Красная звезда» организована «школа сельских наук» и т. д. В стране разработан проект «кооперативной деревни», учитывающий, в частности, принципы районной планировки, строительство социально-бытовых учреждений. Уже построено несколько таких деревень (например, Эрго Дубале в Шоа).

Заметное место в аграрной политике занимает организа­ция крупных госферм, которым отводится важная роль в подъе­ме сельскохозяйственного производства, в повышении его то­варности, едва достигающей в настоящее время 10%. В резуль­тате экспроприации в 1974 г. земельной собственности импе­раторского дома и знати и аграрной реформы 1975 г. госу­дарству перешли товарные хозяйства общей площадью в 131 тыс. га. Однако многие из них были поделены между кресть­янами и батраками, вследствие чего за госфермами осталось лишь 63 тыс. га. Затем наметился рост госферм: в 1978 г. паш­ня, находившаяся в их ведении, занимала 72,7 тыс. га (1,4% всей обрабатываемой в стране земли); они давали 3% сель­скохозяйственной продукции страны. В дальнейшем продолжа­лось увеличение государственного сектора в сельском хозяйст­ве, располагавшего в 1983 г. уже 300 тыс. га обрабатываемой земли (около 5% всей пашни страны). Но эффективность его остается невысокой.

В целях повышения отдачи от госферм и кооперативов влас­ти создают агропромышленные комплексы в Уоллега, в долине р. Аваш и ряде других районов, прибегают к освоению целин­ных земель, организуют плантации новых для Эфиопии техни­ческих культур, разрабатывают специальные программы разви­тия различных отраслей сельского хозяйства. Не раз менялась структура управления госсектором в сельском хозяйстве; в ко­нечном счете остановились на организации министерства гос­ферм и министерства по производству чая и кофе, которым под­чинялись 10 корпораций развития. Правительство организовало 18 семеноводческих хозяйств, а также несколько многоцелевых центров профессиональной подготовки крестьян (например, «Агарфа» в Бале).

Задача состоит сейчас в том, чтобы госфермы коренным образом изменили характер своей работы. Многие из них превратились [345] не в производителей, а в потребителей государственных средств и ресурсов. Пока госфермы и производственные коопе­ративы производят не более 10% сельскохозяйственной про­дукции Эфиопии. Около 90% агропроизводства остается в руках мелкого, малоэффективного единоличного хозяйства. «Хотя из­вестные сдвиги произошли в развитии госсектора и коопериро­вания в деревне,— пишут Г. Л. Гальперин и В. И. Шараев,— при этом не обошлось без некоторых ошибок, неверных оценок и забеганий вперед» [182, с. 26].

К числу возникших трудностей можно отнести сопротивле­ние (порой даже вооруженное) крестьян установлению твердых (притом низких) закупочных цен сельхозпродукции, сокращение товарности аграрного производства, ослабление товарообмена между городом и деревней, отсутствие управленческого опыта в послереформенных условиях, дефицит капитальных средств, и т. д. С учетом общего низкого уровня развития сельского хозяйства, доставшегося в наследие от прошлого, огромных ма­териальных потерь в ходе борьбы с сепаратистами и сомалий­ской агрессией (интервенция Сомали нанесла ущерб в 2,2 млрд. бырров), а также значительных правительственных затрат по размещению и содержанию 420 тыс. беженцев из Сомали и Судана [116, 1985, № 1, с. 46] становится, таким образом, вполне понятным обострение продовольственной проблемы. Ее причина — и в опережающих темпах демографического роста.

Она еще более осложнилась в связи с практически непре­кращающимися засухами вот уже в течение последних 15 лет. Не успела страна оправиться от засухи 1973—1974 гг., как ее постигло новое несчастье: засухи в 1978—1980 гг., 1982—1985гг. и в 1987—1988 гг. Особый ущерб был нанесен двумя последни­ми природными бедствиями, когда их жертвами стали (соот­ветственно) 7,5 млн. человек и 5,2 млн. в северных, центральных и восточных районах. Исключительно тяжелое положение сложилось на севере страны, где значительны аграрное пере­население, деградация и эрозия почв, а также очень активны сепаратисты. От голода и болезней умирали десятки, сотни ты­сяч людей. Сотни тысяч голов скота погибло от жажды и от­сутствия корма.

Власти в отличие от прежних, императорских, времен пред­приняли решительные шаги по ликвидации последствий социаль­ной катастрофы. В октябре 1984 г. была принята подробная «Программа действий», предусматривавшая как ближайшие, самые неотложные задачи, так и перспективные, долгосрочные. Первые — касались организации специальных лагерей для тех, кто покинул свои деревни, предоставления голодающим меди­цинской и продовольственной помощи, приобретения и распре­деления продуктов питания, переселения 1,2 млн. человек в плодородные районы и обеспечения их на новом месте всем необходимым для жизни, мобилизации всех ресурсов и т. д. Вторые — включали проведение широкомасштабных мелиоративных [346] и агротехнических работ в засушливых районах, чтобы избежать подобных катастроф в будущем. На борьбу с засухой были направлены члены партии, активисты общественных орга­низаций, учащаяся молодежь (на каникулах), военнослужащие, работники государственных и внеправительственных учрежде­ний. Заметно возросла деятельность Комиссии по оказанию по­мощи и восстановлению, созданной еще в 1974 г. Кроме того, власти обращались за срочной помощью к иностранным госу­дарствам и международным организациям. Их призыв нашел положительный отклик, в том числе в СССР, других социали­стических странах, США, ФРГ (но часто поступавшее продоволь­ствие не доходило до голодающих: сепаратисты нападали на машины, доставлявшие грузы, и уничтожали их).

Вводился строгий режим экономии, объявлялся массовый сбор средств в фонд борьбы с засухой (в том числе каждый рабо­тающий обязывался внести взнос в размере месячной зарпла­ты), резко сокращался импорт товаров, кроме продовольствия и медикаментов, запрещалось частное строительство на банков­ские ссуды. Внедрялись новые методы земледелия, ввели более совершенную систему кредитования в сельском хозяйстве и т. д.

Все эти меры давали известный эффект, но не устраняли пол­ностью трудностей с продовольствием и в целом с земледелием в засушливых районах.

В результате реализации переселенческой политики в но­вых, плодородных районах юга и юго-запада обосновались уже свыше 1 млн. семей. Для них построены специальные поселки, выделены 500 тракторов, другая сельхозтехника, семена, от­крыты здравлункты, новые школы. Конечно, жизнь переселен­цев налаживается не без трудностей, порожденных порой этно-конфессиональными или социально-психологическими причина­ми, да и помощь государства приходит далеко не сразу, как только они оказываются на новом месте. Имелись отдельные неудачи в ее реализации [153, 1983, т. 3, № 2, с. 115—116], ибо сама организация переселения, выбор места для расселения не всегда были продуманы; не хватало также финансовых средств. Еще в 1978 г. Г. Л. Гальперин писал, что в Эфиопии «организо­ванное переселение значительных масс населения вряд ли ре­ально и целесообразно» [178, с. 123].

Наряду с переселением крестьян из районов, подвергающихся постоянным и длительным засухам, правительство присту­пило в 1986 г. к осуществлению программы сселения крестьян из малонаселенных, преимущественно хуторского типа, поселе­ний в укрупненные деревни, где предполагалось создать широ­кую систему социальной обеспеченности (школы, водоснабжение, медицинское обслуживание). Первый опыт организации таких поселений, получивший пока наибольшее распространение в Харэрге, обнадеживает. Однако стало ясно, что подобная поли­тика встречает сопротивление (тайное или явное) со стороны части крестьянских семей, подлежащих переезду на новое местожительство. [347] На их негативном подходе к сселению сказывается не только традиционное мышление крестьян, формировавшееся под влиянием социальных, психологических, исторических, эко­номических, этноконфессиональных и политических факторов феодально-монархической Эфиопии, но и отдельные ошибки, до­пускаемые местными организаторами переселения, в том числе и военнослужащими, участвующими в этой кампании. Отрица­тельно воздействует также на умонастроения крестьян-хуторян враждебная пропаганда, с которой выступают сепаратисты. Да и нет убежденности в стране у многих в целесообразности та­кого сселения.

Нелишне отметить, что империалистические державы стре­мятся подорвать решимость НДРЭ осуществить программы пе­реселения и сселения, предпринимая в этой связи как диплома­тические демарши, так и угрозы отказа в предоставлении по­мощи, в том числе продовольственной. В буржуазной печати развернулась широкая кампания, направленная против прогрес­сивного режима, который обвиняется, в частности, в нарушении прав человека, в насильственном якобы переселении и т. д. [150,. 18.05.1986; 157, 09.10; 10.10; 11.10.1985]. Под нажимом некото­рых стран Запада, части их общественности (например, в. США, Франции, Швеции) правительству приходилось даже по­ступаться своими планами.