Вероломно напав на Эфиопию, итальянский фашизм бросил на ее покорение почти 300-тысячную армию. В распоряжении итальянцев имелись 170 самолетов, 700 артиллерийских ору­дий, сотни танков и бронетранспортеров, около 6 тыс. пулеме­тов и иной боевой техники. В ходе войны численность и военно-материальная оснащенность итальянских вооруженных сил си­стематически пополнялись. Вот почему, вероятно, эфиопский официальный источник «День победы» сообщает о 400-тысяч­ной армии противника, вторгшейся в Эфиопию [71, с. 24].

Ей противостояли плохо вооруженные войска Эфиопии, пре­имущественно нерегулярные. Не все они были обеспечены даже винтовками. Около 500 пулеметов, несколько минометов, 200-разнокалиберных пушек, 3 боевых самолета — вот и все материально-техническое обеспечение эфиопских воинов.

Правительство страны, несмотря на возраставшую уверенность в неизбеж­ности итальянского нашествия [313, с. 153], не смогло пополнить в необхо­димых количествах свои арсеналы в 1935 г. И дело далеко не в том, что у него отсутствовали средства для оплаты закупок оружия и что империали­стические державы отказывали Эфиопии в займах и кредитах на военные нужды. Англия, Франция и некоторые другие страны со времени конфликта в Уольуоле неофициально, а с июля 1935 г. вполне официально запретили продажу оружия Эфиопии. США, приняв 31 августа 1935 г. закон о нейтралитете, с 5 октября наложили эмбарго на ввоз оружия в Эфиопию (аналогич­ные запреты распространялись и на Италию, которая, однако, не приобретала в этих странах, исключая Францию, оружия). Кроме того, Лондон и Париж чинили немало препятствий транзиту закупленного Эфиопией оружия через территорию их владений в Северо-Восточной Африке, а с 27 мая Франция, сделавшая [174] несколькими месяцами раньше Италию совладелицей железной дороги Аддис-Абеба — Джибути, вовсе прекратила провоз оружия по этой магистрали.

В самой Эфиопии из-за опасений в обвинении в агрессивности со стороны империалистических держав, и в первую очередь Италии, не рискнули пред­принять крупных военно-тактических и стратегических шагов в преддверии агрессии. Стремясь избежать провокаций, Аддис-Абеба распорядилась даже об отводе войск от границы с итальянскими колониями вглубь на 30 км.

Однако было бы неправильно утверждать, что правящие круги вовсе ничего не сделали в военно-организационном плане на случай итальянского на­падения.

В апреле 1935 г. армия раса Сыюма развернула свои боевые порядки в Тыграе. В юго-восточные районы были направлены крупные воинские части под командованием дэджазмача (позднее раса) Нэсибу Заманэля. В мае в Харэре состоялось секретное совещание императора с правителями юго-вос­точной части страны и провинции Кэфа. Все они получили строгий наказ го­товиться к войне. Тогда же в Харэре население Эфиопии было призвано кре­пить единство, невзирая на этнолингвистические и религиозные различия. Ле­том 1935 г., согласно указу, в Аддис-Абебу начали прибывать небольшие воин­ские части из различных районов страны. В июне 1935 г. шведскому генералу Э. Виргину, главному политическому советнику при дворе, было поручено со­ставить инструкции по противовоздушной обороне, а также по ведению пар­тизанской войны. Соответствующие предписания были затем разосланы во все воинские части и местным властям. В сентябре правительственные войска заняли стратегически удобные позиции в провинции Амхара, перекрыв путь на Гондэр. Многие крупные феодалы собирали свои дружины, размещая их в районах предполагаемых сражений.

Все эти оборонительные приготовления по своим масштабам и эффектив­ности не идут ни в какое сравнение с мероприятиями, осуществлявшимися итальянцами.

В ночь на 3 октября 1935 г. три итальянских корпуса численностью по 25 тыс. человек каждый пересекли государствен­ную границу Эфиопии на севере, форсировали реку Мэрэб, взяв курс на Адуа, Ынтичо и Адди-Грат. Почти одновременно войска противника вступили на юго-востоке в Огаден, а также на се­веро-востоке в район Данакильской пустыни. На эфиопском те­атре военных действий сложились Северный, Южный и Цент­ральный фронты. Основная роль в захвате страны отводилась Северному фронту, где сосредоточивались главные силы втор­жения. Южному фронту ставилась задача сковать как можно большее количество эфиопских войск и поддержать наступление «северных» частей ударом на Харэр и Дыре-Дауа, стратегически важные центры империи на юго-востоке. «Южным» подразде­лениям, выступившим из Итальянского Сомали, предписыва­лось выйти на соединение с войсками Северного фронта в райо­не Аддис-Абебы. Очень ограниченная цель ставилась войскам Центрального фронта, двигавшимся от Асэба через Аусу к Дэссе. Им поручалось связать армии Северного и Южного фронтов, обеспечив безопасность их флангов. Важнейшим оперативным объектом была Аддис-Абеба. Только завладев столицей, фаши­сты надеялись на успех в захватнической войне против Эфио­пии.

В правительстве страны верно определили основные пути движения итальянских войск и стратегические задачи, поставленные [175] перед ними на каждом из фронтов. Сконцентрировав свои войска (150 — 200 тыс. человек) на севере, верховное ко­мандование Эфиопии, возглавленное императором, размести­лось в Дэссе. Непосредственное руководство войсками осуще­ствляли расы Мулюгета, Сыюм, Каса и Имру, а также дэджазмач Айялеу. На юге дислоцировались армии раса Нэсибу Заманэля и раса Дэста Дамтоу. Против центральной итальянской группировки численностью 17 тыс. расположился небольшой от­ряд примерно в 10 тыс. человек.

Эфиопы мужественно сражались с фашистами. Несмотря на превосходство в боевой технике и вооружении, итальянцы с тру­дом продвигались вперед. 19 ноября Муссолини, встревоженный отсутствием крупных военных успехов, отстранил маршала Э. Де-Боно от общего командования итальянскими войсками и назна­чил на его место маршала П. Бадольо. Но и новому главноко­мандующему пришлось долго преодолевать сопротивление эфио­пов.

Боевые действия итальянцев сопровождались массовыми убийствами мирного населения, жестокостью в отношении воен­нопленных, применением самых варварских методов ведения войны, включая отравляющие газы, а также массированными налетами на гражданские объекты в эфиопском тылу, в том числе и на госпитали Красного Креста. Всего в военных дейст­виях 1935 — 1936 гг. погибло 275 тыс. эфиопов. Прогрессивный итальянский публицист Пьеро Тедески, оценивая все акты ван­дализма итальянских фашистов, справедливо отметил, что, «в сущности, вся агрессивная война против Эфиопии была войной террора и ненависти» [230, с. 21].

В ходе боев итальянцы стремились использовать центробежные силы в Эфиопии. По свидетельству Э. Де Боно, в результате итальянских подрыв­ных действий в годы, предшествовавшие войне, «по крайней мере двести ты­сяч человек (в Эфиопии. — Авт.) либо вовсе не взялись за оружие, либо... воору­жившись, остались пассивны» [97, с. 36] в войне. В военное время очень отчет­ливо выявились острота этнического фактора в стране, организационная и тех­ническая слабость эфиопской армии, неэффективность системы «вассалитета — сюзеренитета», пагубность феодальных междоусобиц и соперничества воена­чальников, ярый консерватизм некоторых из них. В условиях итальянской агрессии императору особенно пришлось считаться с традиционным положе­нием знати и укоренившимися социально-психологическими представлениями, Так, например, случилось, когда незадолго до сражения при Май-Чоу были назначены расы Каса, Сыюм и Гетачоу командующими тремя войсковыми ко­лоннами. Ф. Е. Коновалов, бывший царский полковник, служивший при Хайле Селассие советником, задал тогда риторический вопрос: «Почему их, а не других, более энергичных и способных?». «Да потому что, — сам себе ответил он, — государь должен считаться с феодальными сеньорами империи, хотя они уже показали свою некомпетентность... Он имел способных людей, но не мог использовать их» [99, с. 16].

Сражению при Май-Чоу, которому суждено было стать решающим в оп­ределении дальнейших судеб страны, предшествовали кровопролитные бои на различных участках Северного фронта. Противник, используя внезапность уда­ра и свое военно-техническое превосходство, овладел в октябре — ноябре ря­дом населенных мест Эфиопии, и прежде всего городами Адуа, Аксум, Адди-Грат, Мэкэле. [176]

После первых успехов итальянцев инициатива в начале де­кабря 1935 г. перешла к эфиопам. Войска раса Имру, стоявшие на левом фланге эфиопской обороны, предприняли наступление на Аксум. Оно успешно развивалось до тех пор, пока 25 января 1936 г. его соседи рас Каса и рас Сыюм не отступили от Зэбан-Кэркахта в горах Тэмбена, где они разместились после проры­ва в конце декабря — начале января итальянского фронта в на­правлении на Адуа. С тяжелыл чувством уходили эфиопы из-под Аксума и района вблизи от дороги Адуа—Мэкэле, остав­ляя стратегически важные позиции (в случае их успеха под Аксумом и Адуа положение италынцев становилось бы катастро­фическим).

В результате контрнаступления итальянцев против войск ра­са Касы и раса Сыюма эфиопские войска на Северном фронте оказались разделенными на три изолированные группировки. В условиях отсутствия оперативной связи между ними для италь­янцев возникла возможность псэтапного нападения на каждую из этих группировок.

19 февраля эфиопские части под командованием раса Му­люгета, дислоцированные в горюм массиве Амба-Арадом, от­ступили, потеряв убитыми около шести тысяч человек, многие из которых умерли от удушья, наступившего после применения итальянцами иприта. При отходе на них беспрестанно нападали вооруженные отряды оромо-азебо. В одной из стычек с ними, со­провождавшихся зачастую налетами итальянской авиации, по­гиб сам рас Мулюгета. Остатку его разбитой армии с трудом пробирались на юг, к оз. Ашэнге, где дислоцировались резерв­ные войска императора. «Победа (фашистов.— Авт.) в битве за Амба-Арадом,— пишут польские исследователи А. Бартницкий и И. Мантель-Нечко,— одержанная ценой больших потерь, яви­лась одним из самых крупных успехов Италии в ходе войны» [169, с. 496]. Но вряд ли можно согласиться с их утверждением, что «она открыла итальянцам путь на Аддис-Абебу и привела к разгрому армии, составлявшей костяк эфиопских войск» [169, с. 496]. Данная оценка более применима к другому сражению, а именно при Май-Чоу. До него было еще почти полтора меся­ца, в течение которого и эфиопы и итальянцы решали свои опе­ративно-тактические задачи.

Достигнутый итальянцами успех в сражении в Амба-Арадоме (их по­тери — около 800 человек убитыми) позволил Бадольо приступить к осущест­влению второй части его плана, а имшно к уничтожению армий расов Каса и Сыюма, державших оборону в Тэмбене. Задача Бадольо была облегчена тем, что оба раса были в полном неведении, что происходит справа от них, на позициях, занятых расом Мулюгетой. Итальянцы, сняв часть своих войск, преследовавших хаотично отступавшие, разрозненные отряды военного ми­нистра, направили их на запад от Амбэ-Арадома, в тыл подразделениям расов Каса и Сыюма. Те, разумеется, ничегс не подозревали о готовящейся на них атаке. Им казалось, что противник, даже если бы он и разбил войска раса Мулюгеты, не смог бы преодолеть труднопроходимую горную местность, ле­жавшую между армиями центра и правого фланга обороны, и выйти, таким образом, к ним в тыл. Оба раса были буквально потрясены, когда узнали [177] о нападении итальянцев 27 февраля с тыла на Абби-Адди. Этот населенный пункт эфиопы вскоре оставили. Под натиском противника им пришлось с большими потерями отойти в стэрону высокогорной области Сымен. 20 марта они расположились в безопасном месте примерно в 180 километрах северо-западнее Дэссе. После непродолжительного отдыха рас Каса отдал приказ идти горными тропами на соединение с войсками императора в районе оз. Ашэнге.

Оттеснив расов Каса и Сыюма, итальянцы повели наступление против армии раса Имру, пожалуй, самого талантливого из эфиопских военачальников 30-х годов. Широко практикуя партизанские методы и введя строгую дисцип­лину в своих частях, рас Имру не раз добивался заметных успехов в боях с неприятелем. Но под ударами превосходящих сил врага и он вынужден был отступить. Решающее сражение произошло в области Шире.

1 марта 90-тысячная армия фашистов перешла в наступление на этом участке фронта. Атака итальянцев была поддержана огнем 148 артиллерий­ских орудий, 1160 станковых и 536 легких пулеметов. В боевых операциях против войск раса Имру, насчитывавших 30—40 тыс. человек с небольшим числом пушек и пулеметов, участвовали также танки и авиация, обрушившая на них тонны смертоносного груза, в том числе отравляющие вещества. Тем не менее итальянцам пришлось нелегко. Эфиопы часто переходили в рукопашную, отбрасывая наступавших на исходные позиции. В отдельных случаях эфиоп­ские воины бросались на вражегкие пулеметы, давая возможность своим то­варищам прорваться в глубь итальянских укреплений. Силы, однако, были неравны.

Рас Имру, учтя тяжелое положение, в какое попала его армия, принял решение переправиться на левый берег р. Тэкэзе. При ее переходе эфиопские части подверглись массированным ударам с воздуха. Немало людей тогда погибло, особенно от отравления газами.

Таким образом, план наступательных операций, предложенный Бадольо, был выполнен. Теперь итальянцы сосредоточили все свое внимание на про­движении в направлении Дэссе—Аддис-Абеба. Здесь в районе оз. Ашэнге (севернее Дэссе) концентрировались последние воинские части страны на Северном фронте. Сюда же стекались разрозненные отряды разбитых итальян­цами армий расов Мулюгеты, Касы и Сыюма.

Итальянцы, постоянно получая подкрепления, стягивали свои войска к Дэссе. Итальянское командование бросило на захват этого стратегически важного города 125 тыс. солдат и офицеров, 210 артиллерийских орудий, 276 танков, 1720 станковых и 698 ручных пулеметов. С воздуха итальянцев поддерживали сотни самолетов. К Дэссе наземные войска Италии устремились по трем маршрутам: Фенароа—Сокота—Дэссе, Амба-Алаге—Коу-рам—Дэссе и через пустыню Данакиль на Сардо-Дэссе. На путч неприятеля лежало оз. Ашэнге, в окрестностях которого дисло­цировалась 31 тыс. эфиопских войск, в том числе пятитысячная императорская гвардия. Это все, что смог Хайле Селассие со­брать перед решающей битвой.

План операции императору помогал разработать Ф. Е. Ко­новалов, бывший полковник царской армии, служивший теперь при Хайле Селассие I военным советником. Было решено дать бой при Май-Чоу, севернее оз. Ашэнге. Предполагалось, что бой начнут части, расположенные в центре эфиопских позиций, а затем основной удар будет нанесен с флангов.

31 марта в пять часов утра эфиопы открыли огонь по про­тивнику, который, кстати, знал о готовящемся наступлении из перехваченной радиограммы императора в Аддис-Абебу. В самом [178] начале сражения эфиопам сопутствовал успех: они заметно потеснили неприятеля. Но закрепить достигнутые рубежи им не удалось. На другой день в результате массированных ударов вражеской артиллерии и авиации эфиопские войска отошли на исходные позиции. Несмотря на многочисленные попытки пере­ломить ход сражения, ситуация на поле боя для эфиопов все более и более ухудшалась. В ставке императора под вечер 1 ап­реля царило уныние. Оно было усилено полученными известия­ми о том, что в тот же день фашисты, преследовавшие армию раса Имру, заняли Гондэр.

2 апреля итальянцы стремительным ударом выбили эфиопов с занимаемых рубежей. Началось беспорядочное отступление. Однако «битва под Май-Чоу является одним из наиболее ярких примеров героизма эфиопских солдат во время войны с Итали­ей. Армия начала отступление только тогда, когда в живых ос­тавалась четвертая ее часть. Среди убитых эфиопских воинов было много известных полководцев...» [169, с. 509].

В Аддис-Абебе, получив нерадостные сообщения о пораже­ниях при Май-Чоу, в Гондэре и на юго-востоке, по указанию мэра блатта Таккэле Уольдэ Хавариата и с согласия император­ского наместника дэджазмача Йигэзу начали готовиться к обо­роне. Дэджазмач Фыкре Мариам Абба Течана и баламбарас Аббэбэ Арэгай укрепляли боевые порядки своих войск. Воинов, прибывших в Аддис-Абебу из провинции, обучали методам пар­тизанской войны. Разрабатывался план дальнейшего сопротив­ления врагу.

Таккэле Уольдэ Хавариат со своими сторонниками блаттен-гета Хыруем Уольдэ Сылласе, министром торговли Мэконныном Хабтэ Уольдом и другими предполагали отвести правительство во главе с императором в Горе и оттуда начать широкую парти­занскую войну против захватчиков. Они утверждали, что при­сутствие императора, рассматривавшегося в стране в качестве символа эфиопской государственности, ее независимости, сыг­рает роль фактора, укрепляющего позиции защитников родины. Предлагалось также дать бой неприятелю на подступах к Ад­дис-Абебе.

Однако Хайле Селассие, возвратившийся в Аддис-Абебу 30 апреля, в конечном счете решил впустить противника в сто­лицу без сопротивления, а самому отбыть в Англию, согласив­шуюся еще 22 апреля предоставить убежище его семье [305, с. 357, 464]. Для иностранных дипломатов это явилось, видимо, неожиданным. С. Бартон сообщал в тот же день А. Идену с не­которым недоумением: «Император только что прислал своего секретаря, который информировал меня, что после полудня Его Величество созвал министров и знать и объявил им о том, что покидает Эфиопию с семьей и что передает руководство делами совету министров» [305, с. 466].

Перед отъездом Хайле Селассие учредил временное прави­тельство в Горе во главе с расом Имру, который наделялся всей [179] полнотой власти в стране, а также назначил его командующим войсками на западе. Руководство войсками на юге поручалось расу Дэста Дамтоу, а на севере—дэджазмачу Хайлю Кэббэдэ, дэджазмачу Фыкре Мариаму и некоторым другим феодалам.

2 мая специальный поезд увозил императора, его семью, ычэге, расов Каса, Гетачоу и нескольких других видных сановников в Джибути. Новость об отъезде императора быстро разнеслась по столице, подействовав на многих ошеломляюще. Еще ни разу за всю почти трехтысячелетнюю историю ни один эфиопский им­ператор, как бы ни складывалась его военная судьба, не поки­дал страну.

Было ли правильным это решение Хайле Селассие? Ответ не может быть однозначным. Здесь упомянем лишь то, что в са­мой Эфиопии не раз критически отзывались об отъезде импера­тора. В правительственном издании 1977 г. «День победы» пря­мо указывается на моральное потрясение народа, вызванное «решением Хайле Селассие покинуть поле боя ради относитель­ной безопасности и комфорта заграничного изгнания» '[71, с. 27].

Отъезд императора удивил даже, по-видимому, Муссолини, который не преминул обыграть вскоре этот факт в свою пользу. Английский посол в Риме Э. Друммонд в секретном послании А. Идену 5 мая 1936 г. сообщал ответ дуче на вопрос, каковы же его условия мира в Эфиопии. «Бегство императора,— сказал Муссолини,— создало новую и всецело неожиданную ситуацию. С кем сейчас, когда нет императора, устанавливать мир? Наи­лучшим выходом было бы, как представляется, самым быстрым образом утвердить власть Италии по всей Абиссинии» [305, с. 468]. В британском военном ведомстве в октябре 1936 г. по­лагали, что из-за отсутствия императора и гибели почти всех ведущих руководителей сопротивление в Эфиопии примет форму нападений на итальянцев отдельных, разрозненных отрядов [305, с. 474].

Однако освободительная борьба эфиопского народа, раз­вернувшаяся после вступления итальянцев в Аддис-Абебу 5 мая и провозглашения Римом 9 мая о покорении Эфиопии, выдвину­ла новых талантливых военачальников. Это рас Аббэбэ Арэгай, дэджазмачи Бэлай Зэллекэ, Ешанеу, Кэббэдэ Бызинех, Дэмэммэ Уольдэ Эмануел, фитаурари Уодаджо Гурму и многие дру­гие. Большие организаторские способности и героизм проявили дэджазмачи Бальча, Таккэле Уольдэ Хавариат и др., т. е. те, кто прежде был в опале.

Отъезд императора и захват столицы итальянцами отнюдь не означали прекращение жизнедеятельности эфиопского госу­дарства. Временное правительство пыталось установить конт­роль над воинскими частями, сохранившими верность родине и действовавшими от ее имени, наладить связь с районами, еще не занятыми врагом, а также сплотить население неоккупирован­ных областей для отпора захватчикам.

Рас Имру вступил даже в официальные отношения с британским [180] правительством, надеясь получить его согласие на тран­зит через Судан оружия, в котором так нуждались эфиопские войска. Когда же Англия отказала, рас Имру обратился к Лиге наций с просьбой распространить над неоккупированной частью Эфиопии британский мандат [279, с. 281]. Этот шаг был пред­принят расом Имру с целью выиграть время для полной моби­лизации всех имевшихся в его распоряжении ресурсов, а может быть, и потому, что в тех условиях мандатная система пред­ставлялась ему единственным выходом из создавшегося поло­жения, своеобразным средством борьбы против итальянского фашизма. Ведь речь шла почти о ²/₃ территории Эфиопии, не ок­купированной врагом. Правительства западных стран — членов Лиги наций, несмотря на осведомленность об истинном положе­нии дел, отказали расу в удовлетворении его просьбы. Рас Им­ру в конце июля — начале августа 1936 г. также советовал им­ператору, пребывавшему уже в Англии, вступить в переговоры с итальянцами по поводу капитуляции Эфиопии [305, с. 470]. К сожалению, в этой информации британского консула в Горе Эрскина не указываются мотивы, какими руководствовался рас Имру, давая подобную рекомендацию императору.

Пребывание в Англии Хайле Селассие использовал не толь­ко для дальнейшего обсуждения в Лиге наций вопроса об италь­янской агрессии, для активизации выступлений мировой обще­ственности против захватчиков и обращения к главам ряда государств с призывом о помощи в борьбе с врагом. Имеются также данные о переговорах, которые он вел в 1937 г. с италь­янцами [305, с. 473, 475]. Император, как можно судить по ар­хивным материалам Форин офиса, не исключал возможности прийти «к взаимопониманию с правительством Италии в отно­шении ситуации в Эфиопии» [305, с. 478]. В сентябре 1937 г. итальянцы предлагали Хайле Селассие большие деньги за отре­чение [305, с. 475]. Лондонская «Нью таймс энд Итиопиа ньюс» сообщала, что в самом конце 30-х годов, когда в Эфиопии раз­вернулось партизанское движение, Рим пытался добиться согла­сия Хайле Селассие стать «королем Амхаралэнда» (центральные области страны), за что он должен был оказать помощь захват­чикам в подавлении освободительной борьбы эфиопского наро­да и признать господство Италии в остальной части страны [151, 25.03. 1944].

Попытки Италии склонить императора к предательству не случайны. Фашистам не удалось сломить эфиопское Сопротив­ление ни жестокостью, ни зверством, ни тактикой «мягкого об­ращения» с местным населением.

Эфиопские патриоты атаковали врага повсюду, даже в круп­ных городах. Одной из самых ярких страниц освободительной войны Эфиопии является попытка выбить противника из Аддис-Абебы в конце июля 1936 г., когда отряды под командованием раса Аббэбэ Арагая и ряда других феодалов прорвались к им­ператорскому дворцу. Бросив крупные силы, итальянцы смогли [181] восстановить контроль в столице, но жили в постоянном ожида­нии новых атак патриотов.

Оценивая обстановку в стране, маршал Грациани, сменивший 22 мая П. Бадольо на посту вице-короля Эфиопии и генерал-губернатора Итальянской Восточной Африки (куда включили и Эфиопию), говорил, что унаследован­ная им «ситуация... была очень и очень серьезной» (цит. по [365, с. 40]). Летом 1936 г. захватчики вряд ли контролировали даже 40% территории страны, причем и в последующие годы им не удалось подчинить всю страну. «В 1936 г...— утверждается в правительственной брошюре ,,День победы",— более двух третей страны, включая большую часть Шоа и Годжама, обширные районы Бэгемдыра и Сымена... многие области к югу от столицы, по направ­лению к озерам Рифтовой зоны, были практически освобождены от жесткого контроля врага» [71, с. 31—33].

Но итальянцы не оставляли надежд на полное покорение Эфиопии. После овладения Аддис-Абебой они сосредоточили основное наступление против трех группировок эфиопских войск, действовавших в Шоа, на юго-западе и юге. Эти части, символизировавшие сохранение эфиопской государственности, ус­пешно противодействовали неприятельским атакам, а порой и сами переходили в наступление, как было, например, с армией раса Имру. Эфиопы испытывали острую потребность в оружии. Рас Имру обращался к властям Англо-Еги­петского Судана с просьбой о помощи оружием. Посланник Эфиопии в Лон­доне д-р Мартин, назначение которого в январе 1933 г. так приветствовали в Англии и США [305, с. 376], убеждал 21 октября 1936 г. Форин офис в необ­ходимости поставок оружия в Западную Эфиопию через территории Кении и Англо-Египетского Судана [305, с. 471]. Но позиция Лондона в отношении поддержки агрессора оставалась неизменной.

Постепенно эфиопские войска сдавали одни рубежи за дру­гими под массированными ударами превосходящих сил против­ника. К марту 1937 г. были разбиты последние остатки войск раса Дэста Дамтоу, а до того врагам сдались рас Имру и братья Каса, возглавлявшие отряды в Шоа. Итальянцам каза­лось, что желанное покорение страны состоялось. Но в дейст­вительности все было не так.

Одновременно с разгромом 19 февраля 1937 г. в ожесточен­ном и кровопролитном бою основных сил раса Дзета Дамтоу в Аддис-Абебе произошло событие, которое принято считать от­правным пунктом всенародного партизанского движения.

19 февраля два эфиопских патриота Абрахам Дэбоч и Могэс Асгэдом совершили покушение на Грациани, когда тот по случаю дня рождения принца Неаполитанского устроил раз­дачу милостыни жителям Аддис-Абебы во дворе императорско­го дворца. Грациани и многие из сопровождавших его лиц (генерал Лиотта, мэр столицы Гидо Кортезе и др.) были ра­нены. И тотчас же последовала кровавая бойня населения: страны в целом, и прежде всего, конечно, в Аддис-Абебе. В те­чение трех суток только в столице погибло 30 тыс. человек.

Это не было единственной попыткой убийства Грациани. Еще раньше планировал покушение на него выпускник воен­ного колледжа в Холете подполковник Кыфле Нэсибу, но неудачно: подполковника схватили и жестоко казнили, прота­щив по улицам Аддис-Абебы привязанным к быстро шедшему автомобилю [313, с. 139].

Массовые кровавые репрессии не сломили волю эфиопов к [182] освобождению. Эфиопское Сопротивление продолжало наби­рать силу.

Для руководства партизанской борьбой в 1938 г. был соз­дан Комитет единства и сотрудничества. Во главе его стал лрестарелый дэджазмач Аурарис, начальником штаба — рас Аббэбэ Арэгай, политическим секретарем — Таккэле Уольдэ Хавариат. Комитет поддерживал постоянные контакты с Хай­ле Селассие. Особое внимание он уделил развертыванию пар­тизанской борьбы в районах, населенных оромо, пытаясь тем самым избежать межэтнических (амхара-оромских) трений в ходе освободительного движения. Разумеется, комитет сталки­вался в своей работе с многочисленными трудностями. Несмот­ря на все старания, ему не удалось установить полный конт­роль над всеми партизанскими отрядами и скоординировать их действия. Заслуга комитета состояла прежде всего в том, что по его инициативе возникали новые очаги партизанской борь­бы даже в районах, полностью контролировавшихся оккупан­тами.

Образование этого Комитета — еще одно свидетельство рос­та политической активности в рядах патриотов в годы войны с фашистской Италией. Другим является создание еще в 1936г. группы «Черные львы» в Западной Эфиопии, в которую вошли в основном выпускники военного колледжа в Холете и неко­торые гражданские лица (Алем Уорк, лидж Иильма Дэрэса, сыновья аззажа Уоркнэха Ышэте и др.). Ее организационные принципы, строившиеся на демократических началах, и предъ­являвшиеся требования отражают наличие в то время антимо­нархических тенденций в эфиопском обществе.

Среди партизан, а особенно их руководителей в те годы оживленно обсуждался вопрос о будущем государственном устройстве страны. Наиболее распространенным было мнение о монархической форме правления в послевоенной Эфиопии. Что касается кандидатуры будущего монарха, то здесь возник­ли серьезные разногласия. Отчасти они явились результатом распространявшихся итальянцами слухов о смерти в эмиграции Хайле Селассие. На эфиопский трон в те годы претендовали многочисленные сыновья Лиджа Иясу [311, с. 183, 255; 387, с. 311; 309, с. 229—231].

Большинство партизанских руководителей-монархистов скло­нялись к признанию прав на престол Хайле Селассие I, про­должая считать его по-прежнему единственным законным госу­дарем. Они поддерживали с ним постоянную связь, вели с пра­вительством в изгнании обширную переписку. Именно через них монарх старался оказывать влияние на развитие общест­венно-политических идей в оккупированной фашистами стране.

Однако к концу 1940 г. авторитет Хайле Селассие в пар­тизанской среде резко упал. О. Уингейт, командовавший эфиопо-суданскими войсками в ходе наступления англичан в 1941 г., отмечал, что в декабре 1940 г. возникла острая необходимость [183] ускорить вступление императора в Эфиопию, ибо в противном случае значение присутствия императора в рядах наступающих союзнических войск было бы минимальным [108, с. 225]. С па­дением престижа Хайле Селассие отчасти связана усилившаяся тогда дискуссия о ликвидации монархии в освобожденной Эфиопии. Часть партизанских руководителей выступила за ус­тановление после войны республиканского строя. Впервые в истории Эфиопии столь широко обсуждались перспективы мо­нархии. Это свидетельствовало о появлении новых тенденций в политической жизни общества.

Еще в 1938 г. некоторые руководители отрядов, отступивших на территорию Англо-Египетского Судана, направили даже письмо французскому правительству с просьбой оказать помощь в составлении конкретных планов утверждения республики. Блатта Таккэле Уольдэ Хавариат в 1939 г. возвратился из Хар­тума, где обитал почти целый год, в Северо-Западную Эфио­пию с целью проводить агитацию за республику. Он утверждал,, что Хайле Селассие  якобы одобряет идею установления рес­публиканского строя в освобожденной стране, а также выдви­нул предложение об учреждении в Эфиопии федерации под, итальянским контролем, в связи с чем с согласия многих партизанских руководителей вел соответствующие переговоры с командующим итальянским гарнизоном в Гондэре генералом Фрусчи. Действия Таккэле Уольдэ Хавариата, кстати, часто отличались противоречивостью и непоследовательностью. Уже в 1940 г., когда на встрече с Хайле Селассие в Хартуме обсуж­дались планы послевоенного устройства Эфиопии, Таккэле Уольдэ Хавариат вместе с дэджазмачем Адафырсау и генерал-майором Аббэбэ Дамтоу (полностью позднее поддерживавши­ми монарха) потребовали введения конституции, расширения законодательных прав парламента и значительного ограниче­ния полномочий императора как главы государства. Иными словами, речь шла о конституционной монархии.

Наиболее крупной акцией республиканцев была разработка в 1939 г. в Гондэре специального документа, в котором обос­новывались принципы будущего республиканского строя. Этот документ предполагалось даже переслать в Лигу наций. По­требовалось вмешательство императора и верных ему феода­лов, чтобы устранить возникшие в связи с этим разногласия и даже вооруженные стычки между монархистами и республи­канцами. Отрезвляюще подействовал довод, что внутренние распри на руку лишь итальянцам, на борьбу с которыми долж­ны быть направлены основные усилия сражавшегося насе­ления.

К партизанам присоединялись все новые и новые люди. И самое главное — они принадлежали к беднейшим слоям. Эфиопское крестьянство вынесло на себе основные тяготы вой­ны, понесло самые многочисленные жертвы. Это их самоотвер­женная борьба вынудила герцога Амадео д'Аоста, сменившего [184] в декабре 1937 г. Грациани на посту вице-короля Эфиопии, признать: «Положение поистине ужасное, влияние итальянцев распространяется лишь в радиусе пушечного выстрела, но ни­как не дальше» (цит. по [164, с. 79—80]). Массовое выступле­ние эфиопов получило в итальянской буржуазной литературе название «амхарская революция». Тем самым пытаются пока­зать, что якобы в антифашистском движении Эфиопии не при­нимали участия другие ее народы. Это совсем не так. В анти­фашистском Сопротивлении, приведшем в конечном счете к изгнанию итальянцев, бок о бок сражались представители всех этнических и конфессиональных групп страны. Только единст­во всего полиэтнического и многоконфессионального населения страны привело его к успеху в освободительной войне.