Среди способов действий противника преобладали засады, налеты, диверсии, поиск, рейд, то есть методы, характерные для войск специального назначения. По оценкам специалистов такие способы вооруженной борьбы в локальном военном конфликте имеют целый ряд существенных преимуществ по сравнению с традиционными. Достаточно сказать хотя бы о том, что эффективность поражения огнем стрелкового оружия в налетах и засадах повышается в 4-7 раз, гранатометов и огнеметов в 16-30 раз, мин и минно-взрывных заграждений в 60-75 раз. Борьба с диверсионными подразделениями требует значительно больше сил и средств, чем ведение боевых действий с равными по численности общевойсковыми подразделениями. Это объясняется тем, что действия таких групп не связаны с удержанием каких-либо объектов, рубежей, районов.

Способы боевых действий “сильной” стороны в локальном военном конфликте определяются целью – захватить и удерживать территорию, важные в военном отношении объекты. Например, в Афганистане зона ответственности нашей дивизии составляла до 200000 кв. км, полка – 70000-100000 кв. км. Сил и средств, необходимых для контроля над такой территорией явно не хватало. Опрос 180 участников боевых действий показал, что они лишь в 14% случаев участвовали в наступательных и в 23% – в оборонительных боевых действиях. В остальные время они выполняли задачи, не свойственные для частей и подразделений сухопутных войск – охрана маршрутов, объектов и автоколонн, зачистки населенных пунктов, “зеленок” и др. Участники боевых событий в Афганистане, Чечне, Приднестровье и других “горячих точках” отмечают, что в 49% случаев при выполнении конкретных задач приходилось действовать не в составе штатных подразделений, а в составе специально создаваемых боевых, штурмовых и иных групп. Организационно-штатная структура полков и дивизий сухопутных войск была перегружена боевой техникой, применить которую в полном объеме не позволяли специфические природно-географические условия. Боевые нормативы, закрепленные в соответствующих документах, не «работали». Стремление войск к вступлению в открытое решающее сражение с противником, последним не принималось. Его тактика действий была рассчитана на изнурение неприятеля, деморализацию и дезорганизацию действий личного состава неприятельских войск. Подвижные отряды повстанцев наносили молниеносные удары по коммуникациям, тыловым частям, колоннам на марше, достигая, прежде всего, психологического эффекта. Все это во многом лишало регулярные части нашей армии, казалось бы, естественного преимущества в силе[39], что, в свою очередь, негативно сказывалось на морально-психологическом состоянии военнослужащих. У некоторых из них складывалось искаженное представление о численности и боевых возможностях противника. Создавалось впечатление о его вездесущести и фантастическом тактическом мастерстве[40].

Аналогичное положение наблюдалось и в большинстве других военных конфликтов. Ярким подтверждением этому служит оценка боевых действий израильской армии в ходе военного конфликта в Ливане (1982 г.), данная американскими специалистами. Она гласит: “Местность способствовала обороне, а войска оказались не готовы воевать в городских и горных условиях. Боевые действия показали, что мало внимания уделялось обучению пехоты самостоятельным действиям в пешем строю в течение длительного времени... Несостоятельными оказались тактические приемы, предусматривающие опережающее действие танков. Основную часть тяжести продвижения вперед в горных и городских условиях вынуждены были взять на себя мелкие пехотные подразделения... В ряде случаев оказались неэффективными традиционные способы управления подразделениями в бою”.

Имеются примеры и другого характера. Когда в боевых действиях принимали участие подразделения специального назначения федеральных войск, применявшие специальную тактику борьбы, положение резко изменялось в их пользу.

Анализ показывает, что нередко своеобразная психологическая неподготовленность войск к боевым действиям в локальных военных конфликтах «закладывается» существующей системой боевой и психологической подготовки войск. Изучение действующих курсов стрельб, в соответствии с требованиями которых осуществлялась подготовка войск для участия в военных событиях в Афганистане и Чечне, свидетельствует о том, что в большинстве случаев они формируют у военнослужащих неверную, искаженную картину боя в рамках локального военного конфликта.

Несоответствие между моделью боевых действий, создаваемой в ходе боевой и психологической подготовки, и боевой реальностью проявляется в пространственно-временных, динамических и иных показателях.

В ходе данного исследования был проведен сравнительный анализ одиночных целей, определяемых для поражения Курсом стрельб и реальных целей, характерных для боевых действий в локальных военных конфликтах. На первом этапе обследуемые, не принимавшие участия в боевых действиях, создали своеобразный “Банк” возможных одиночных целей. Анализ данных позволяет сделать вывод о том, что цели, наблюдаемые военнослужащими в бою, имеют мало общего с целями, на которых осуществляется их огневая подготовка. Визуальный размер реальных целей в 1,5-3 раза меньше, чем учебных. На втором этапе, военнослужащие, имеющие опыт участия в локальных военных конфликтах, оценили частоту появления на поле боя каждой из них.

Анализ данных позволяет констатировать, что в процессе боевой подготовки у военнослужащих вырабатываются навыки обнаружения, восприятия и поражения целей, которые весьма редко встречаются на поле боя. Здесь преобладают трудно различимые, представляющие лишь отдельные фрагменты учебных целей.

Иными оказываются и динамические показатели боевой обстановки: скорость перемещения целей; необходимая скорость собственных перемещений, позволяющая сохранить жизнь и др.

Так, в действующем с 1989 года Курсе стрельб из стрелкового оружия, боевых машин и танков Сухопутных войск предъявляются следующие требования к условиям выполнения 1-го упражнения контрольных стрельб из автомата, которое, по существу, является своеобразной проверкой на зрелость для воина-мотострелка. Расстояние до целей установлены от 200 до 400 м. Время их демонстрации составляет от 10 до 30 секунд, а скорость движения постоянна и равна 2-3 м/сек. Направление появления целей всегда одно – с фронта. Воин выполняет упражнение в одиночку, медленно перемещаясь по четко обозначенному направлению.

Практика боевых действий в локальных военных конфликтах показывает, что условия данного упражнения и реальная боевая обстановка существенно различаются в визуальном, моторном, организационно-деятельностном плане. Поле боя в военных событиях такого рода практически пустынно. И главнейшей задачей бойца становится обнаружение, засечка противника. Люди перемещаются по опасным участкам на скорости 4-5 м/сек., по сложным траекториям. Время их передвижения от препятствия к препятствию составляет, как правило, не более 5 секунд. К тому же в ходе таких перебежек сослуживцы ведут интенсивный огонь по противнику и др.

Вследствие несовпадения визуальной и операциональной картины боя с имеющимися у военнослужащих представлениями возникает несколько психологических феноменов. Во-первых, реальный уровень огневого мастерства военнослужащих в бою оказывается настолько низким, что порой не позволяет успешно решать поставленные задачи. Это происходит потому, что военнослужащие не обучены быстрому обнаружению, опознаванию и поражению реальных боевых целей. Во-вторых, на фоне приличного огневого мастерства противника, свои неудачи создают основу для возникновения у участников боевых действий недоверия к собственным способностям и возможностям своего оружия.

Все это во время боевых действий в Афганистане и в ходе военных событий в Чечне требовало переподготовки военнослужащих для ведения боевых действий в условиях военного конфликта. Причем такая переподготовка строилась не на основе каких-либо документов (их до сего времени нет), а на всякий раз заново приобретаемом боевом опыте.

О характере и масштабах изменения условий боевой и психологической подготовки личного состава частей Сухопутных войск можно судить по информации, содержащейся в статье командующего войсками СибВО В. Копылова. Он подчеркивает, что руководством округа были внесены существенные изменения в контрольное упражнение стрельб из автомата. Например, при выполнении упражнения, обучающемуся запрещается перемещение до тех пор, пока не поражен пулемет «противника», так как в реальном бою «об этом даже думать нельзя»; стреляющему запретили открывать огонь с места падения и производить без смены позиции более 2-х выстрелов, так как третью очередь на войне не позволяет сделать снайпер противника; упражнение обязательно выполняется вдвоем, в том числе и из-за спины товарища, что позволяет реально вырабатывать необходимые в бою навыки тактико-огневого взаимодействия; запретили совершать перебежки, длящиеся более 5-6 сек. и с малой скоростью; предписали выполнять упражнение с полной выкладкой. На учебном поле воспроизводились шумовые эффекты боя, слышались крики раненных, были разбросаны муляжи трупов с кровью и вывернутыми наружу внутренностями. Перед отправкой в Чечню все подразделения проходили этап боевого слаживания, отрабатывали тактические приемы боевых действий в городе, в окружении, в засаде и др. Не случайно уровень подготовки «сибиряков» высоко оценили не только командование группировкой федеральных сил, но и противник.

Изучение боевого опыта войск показывает, что неуверенность в собственных силах закономерно нарастает у военнослужащих еще и в связи с тем, что имеющиеся в их распоряжении оружие и специальные средства часто оказываются малоэффективными в условиях локального военного конфликта. Многолетняя подготовка основных военных держав к решительному сражению с сопоставимым по силе противником привела к существенному отклонению параметров оружия от тех значений, которые позволяют эффективно применять его в локальных конфликтах.

На примере боевых действий в Панаме, Могадишо (Сомали), Сараево (Босния и Герцеговина), Кабуле (Афганистан), Грозном (Чечня) можно предположить, что решающие сражения грядущих военных конфликтов будут происходить в крупных городах. Бой в городе имеет выраженные тактические и психологические особенности. Военнослужащие, действуя в колоннах, постоянно натыкаются на подбитую противником боевую технику, на трупы своих сослуживцев, боевиков и мирных жителей, наблюдают картину разрушений. В городских условиях регулярные силы утрачивают свое преимущество в численности, мобильности, огневой мощи и обладании высокотехнологичным оружием. Здесь существенно возрастает роль нетрадиционного (бутылки с горючей смесью, самодельные минновзрывные устройства и др.) и морально устаревшего оружия (например, РПГ).

В результате, для того, чтобы “сравняться” с противником в возможностях оружия “сильная” сторона зачастую снижает уровень его технологичности[41]. Несоответствие боевой техники характеру решаемых войсками задач отрицательно влияет не только на эффективность их действий, но, еще в большей степени на состояние морального духа.

Д. Дудаев избрал полем битвы крупные города, преследуя, прежде всего, психологическую цель – провоцирования наши войск на применение авиации и артиллерии. Это должно было, по его замыслам, привести к появлению жертв среди мирного населения, возбуждению среди него чувства ненависти к федеральным войскам и жажды мести за погибших родных и близких, а следовательно и к постоянному пополнению отрядов боевиков. Некоторые боевики прямо заявляли: «Я не собирался воевать, но российские войска разрушили мой дом, погибли мои дети. Я буду мстить».

Важное место в психологическом анализе специфики боевых действий войск в локальных военных конфликтах занимает их результат. Результатом боевой деятельности выступают победа или поражение. Еще в выполненных в начале этого века исследованиях Н.Н. Головина и В.Н. Полянского, показано, что победа и поражение в бою величины психологические. Их предметное содержание составляют не столько захваченные (оставленные) рубежи и районы, физически уничтоженный враг (потери в своих войсках), сколько состояние души, психологическое ощущение наступления этого события, признание себя победителем и побежденным.

Известно, что даже раны солдат побеждающей стороны заживают намного быстрее, чем у терпящего поражение противника. Боевой опыт показывает, что ощущение победы или поражения в значительной степени зависит от восприятия военнослужащими соотношения потерь противоборствующих сторон. В условиях войны перед ними зримо предстают и поверженный, физически уничтоженный враг и потери в своих рядах. В локальных военных конфликтах это происходит не всегда. Тактика действий иррегулярных формирований позволяет им не только быстро уходить из-под ударов частей регулярных, но уносить с поля боя погибших собратьев.

В ходе данного исследования было опрошено 80 участников локальных военных конфликтов по вопросу их оценки соотношения потерь сторон. Установлено, что в среднем в 53% случаев ими наблюдалась гибель своих сослуживцев, в 24% – трупы боевиков и в 23% – тела погибших мирных жителей. В результате этого у воинов может складываться мнение о низкой эффективности своих действий. Не случайно специалисты находили в психологии некоторых военнослужащих федеральных войск в Чечне черты солдат «побеждаемой армии»: пассивность, безразличие к происходящему и к самим себе, надломленность, психическое и физическое истощение.

Таким образом, психологические феномены, характерные для боевых действий в войнах, не всегда имеют место в локальных военных конфликтах. Более того, применение войск в вооруженных событиях последнего типа отличается выраженными особенностями, накладывающими отпечаток на всю психическую деятельность их участников.

Неадекватное представление военнослужащих о потенциальном противнике, тактике его действий и боевых возможностях, незнание социальных, политических и психологических условий боевой деятельности, овладение в процессе боевой подготовки нерелевантными для локальных военных конфликтов приемами и способами действий, несоответствие параметров оружия и боевой техники требованиям боя оказывают негативное влияние на мотивацию, боевую активность, боеспособность и психические состояния личного состава.

Характеристика психо-эргономических условий действий войск

в локальных военных конфликтах

Психо-эргономические особенности отражают специфику влияния внешних (природно-географических, погодно-климатических, технико-технологических) обстоятельств и режима боевой деятельности (продолжительности, интенсивности, частоты столкновений с противником, используемых средств вооруженной борьбы) на психологическое состояние противоборствующих сторон.

Исследование эргономических условий боевой деятельности является давней традицией отечественной военной психологии. Этой проблеме в свое время уделяли внимание, В.Н. Полянский, Г.Е Шумков, Г. Хаханьян, в наши дни – А.М. Ветохов, М.И. Дьяченко, С.В. Захарик, П.А. Корчемный, А.И. Столяренко, А.Н. Тарасов и др.

Не оставляют без должного внимания вопрос о влиянии условий среды и организации деятельности на психику военнослужащих и зарубежные военные психологи – Агрель, Г. Беленки, Ш. Ной, З. Соломон, Р.А. Габриэль, Б. Гаге, Е. Динтер; Л. Люнгберг, П.Х. Мокор, Р. Ригг, Ж.М. Фаверж, Ж. Лепла, Малавуа, Ч. Шнор и др.

Подавляющее число отечественных и зарубежных исследователей среди эргономических факторов, оказывающих наиболее существенное влияние на боевые действия войск, выделяет: продолжительность пребывания военнослужащего в боевой обстановке, интенсивность боевых действий, фактор изоляции от основных сил, чередование деятельности, отдыха и сна, влияние природно-географических и погодно-климатических условий, приспособленность боевой техники к физиологическим и психологическим свойствам людей. Изучение показывает, что перечисленные факторы в локальных военных конфликтах имеют выраженные особенности.

Существенное отличие состоит, прежде всего, в продолжительности пребывания военнослужащих в зоне боевых действий и частоте боевых контактов с противником. Эти характеристики оказывают заметное влияние на процесс боевой адаптации военнослужащих и развития у них боевого стресса и психических расстройств.

Наиболее полное исследование зависимости боевой адаптации и динамики психологических возможностей военнослужащих, в зависимости от времени их пребывания на передовой в условиях непосредственного контакта с противником, мы находим у Е. Динтера и Р.А. Габриэля.

Немецкий исследователь выявил своеобразную закономерность, гласящую, что процесс адаптации к боевым действиям длится примерно 15-25 суток, к истечению которых военнослужащий достигает пика морально-психологических возможностей. После 30-40 суток непрерывного пребывания в непосредственном соприкосновении с противником, по данным исследователя, наступает их быстрый спад, связанный с истощением духовных и физических сил. Исходя из этого, Е. Динтер считает, что пребывание воинов на передовой не должно превышать более 40 суток.

Р.А. Габриэль описывает процесс приспособления военнослужащих к боевой обстановке в виде поэтапного нарастания у них боевой усталости и утраты боеспособности. Автор выделяет четыре таких этапа. На первом этапе воины, попавшие в боевую обстановку, испытывают гипервозбуждение, страх, теряют боевые навыки. Симптомами то угасающего, то вновь обостряющегося страха являются увеличивающаяся частота мочеотделения, понос, острые приступы жажды, отказ от пищи, вплоть до анорексии – отсутствия аппетита, когда пища не усваивается, а извергается из желудка при рвоте. В случаях усиления опасности у воинов отмечаются повышенное потоотделение, нарушение координации движений, сильное дрожание конечностей и всего тела. Заметно снижается желание к общению с сослуживцами. Другими словами, резко усиливающиеся физиологические функции организма затрудняют воину возможность действовать. Этап обычно длится 5-7 дней. За это время значительное число военнослужащих повергается воздействию боевого шока. Те из них, кто остаются в строю, приобретают уверенность в себе, в своем оружии, в товарищах, боевой опыт.

На втором этапе физиологические функции в меньшей мере влияют на поведение воинов в бою. В его временных рамках (до двух недель) отмечается пик боевых возможностей личного состава.

По истечении трех недель непрерывного пребывания на передовой начинается четвертый этап – процесс интенсивного нарастания боевого истощения. Солдаты утомляются даже после незначительной физической или психической нагрузки, теряют способность полноценно спать особенно в ночное время. Некоторые из них оказываются неспособными четко ориентироваться в боевой обстановке. К примеру, не отличают огонь своих войск от огня противника, приближающиеся разрывы снарядов от удаляющихся. Как общая тенденция отмечается нарастание агрессивности, злобы, чрезмерной осторожности.

Четвертый этап пребывания на переднем крае (после тридцати суток участия в боевых действиях) характеризуется появлением чувства беспомощности и безнадежности, навязчивых представлений о собственной гибели или ранении. У военнослужащих развивается апатия, ослабевает память, ухудшаются качества внимания, регрессируют боевые навыки. Сознание практически полностью занято мыслями о доме и фатальной уверенностью в своей смерти. Даже самые опасные события не могут вывести воинов из состояния апатии.

Р.А. Габриэль завершает подробное исследование данного вопроса следующим выводом. Если после 45 суток непрерывного пребывания на поле боя военнослужащие не будут отправлены в тыл, они по своим психофизиологическим возможностям окажутся небоеспособными. Аналогичных позиций придерживаются американские психиатры Р. Свонк и У. Маршан. По их мнению, у 98% военнослужащих, непрерывно участвующих в боевых действиях в течение 35 суток возникают те или иные психические расстройства.

Признавая такую временную траекторию динамики психологических возможностей людей закономерной, военные руководители многих армий мира регулируют время пребывания военнослужащих непосредственно в зоне боевых действий. Так, в первую мировую войну среднее время пребывания батальона армии США на линии фронта составляло 8 дней. После этого срока личный состав отводился во второй эшелон или в тыл. Во вторую мировую войну в вермахте дивизии, воевавшие на восточном фронте, считались «использованными» и отводились для отдыха, восстановления сил и замены, тогда, когда их численность снижалась с 12 000 до 10 000 человек.

В нашей армии в годы Великой Отечественной войны части, понесшие тяжелые потери, в течение короткого времени, как правило, переформировывались, вливались в свежие соединения и продолжали свое участие в боях.

Отличия локального военного конфликта от полномасштабной войны, проявляющиеся в социально-психологической и оперативно-тактической областях, определяют и его психо-эргономическую специфику. Эти особенности обусловлены, в первую очередь, тем, что в условиях конфликта в военных действиях участвует лишь определенная часть вооруженных сил государства. Следовательно, создаются условия для непрерывной ротации участников боевых событий в целях сохранения их физических и психических сил, с одной стороны, и приобретения большим числом военнослужащих боевого опыта – с другой.

Изучение показывает, что в разных странах различным образом оценивают “порог” психических возможностей пребывания человека в зоне боевых действий (см. табл. 11).

Таблица 11