Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

Основные признаки группы:

1) сильное и ассимилятивно-диссимилятивное яканье;

сильное яканье - произнесение звука а после мягкого на месте а, о, е, ê во всех фонетических условиях, например:

п’ат’и,  п’атак (пяти, пятак); з’амл’и,  з’амл’а (земли, земля); б’ада,  б’ад’е (беда, беде);

2) ассимилятивно-диссимилятивное яканье - произнесение звука а после мягкого на месте а, о, е, ê в соответствии с ударными гласными верхнего подъема и, ы, у, а также с гласным нижнего подъема а ; произнесение звуков и или е после мягкого на месте а, о, е, ê в соответствии с ударными гласными среднего подъема е, о (←е по третьей лабиализации), а также (в ряде говоров) ê (←ѣ ), например:

п’ат’и,  п’атак (пяти, пятак); з’амл’и,  з’амл’а (земли, земля); б’ада, но  б’ид’е (беда, беде); н’ис’еш  и н’ис’ош (несешь, несёшь); л’ат’êл и л’ит’êл (летел ← лѣтѣлъ);

2) в изменяется так же, как в литературном языке.

Рязанская группа занимает пространство между тульской группой и западной зоной орловской группы, с одной стороны, и южной зоной орловской группы, с другой. На севере и северо-востоке эта группа граничит со средневеликорусскими переходными говорами, на юге с украинским языком. Эта группа охватывает говоры Рязанской, Тамбовской и частично Воронежской областей.  

 

Cочинение «Своеобразие сатиры Михаила Булгакова («Собачье сердце»)»

Начало 20 века, время глобальных катастроф, мало располагало к созданию сатирических произведений. Революция и гражданская война принудили русскую литературу к вольному духовному аскетизму. Но новая экономическая политика и сопровождавшая её определенная демократизация общественной жизни позволяли уже не только восхищенно, но и критически осмыслить действительность. Поэтому литературный процесс 20-х годов с его революционной романтикой, психологическим реализмом пополнился произведениями юмористическими и сатирическими.

Михаил Булгаков был одним из первых, кто средствами сатиры написал об уродствах новой жизни, о странных, с его точки зрения, для революционной страны контрастах. Его сатирические произведения – «Похождения Чичикова», «Дьяволиада», «Роковые яйца», «Собачье сердце» - рождены фантазией и реальной действительностью; в них писатель показал себя блестящим последователем Гоголя и Салтыкова-Щедрина. Но сатира Булгакова своим объектом сделала область социальной политики и социальной психологии.

Уже в «Роковых яйцах» рапповцы увидели злую сатиру на современность. Когда же состоялось несколько авторских чтений «Собачьего сердца» по рукописи, то эту повесть решили к печати не допускать.

В ней Булгаков создает портрет «гомо советикус». Это «новый человек», о котором мечтали русские писатели 19 века; но появился он в России в советское время, а его «новизна» приняла уродливые формы. Этот тип изображали в своих произведениях Зощенко, Эрдман, Катаев, Ильф и Петров.

У Булгакова феномен «гомо советикус» явился на свет не только как порождение большевистского режима, но и как результат научного эксперимента гениального русского ученого медика Филиппа Филипповича Преображенского. Он занимается модной в те годы проблемой омоложения человека, которая в действительности получила в Советской России статус государственного заказа. В чисто научных целях ученый пересаживает профессора и его ассистента Борменталя: на их глазах бездомный пес Шарик превращается в … человека. Он и псом-то был не из приятных, на всё готовым ради куска колбасы, характер имел вздорный и агрессивный /проходя мимо швейцара, Шарик думал: «Вот бы тяпнуть его за пролетарскую мозолистую ногу»; при виде чучела совы у него рождались такие знакомые мысли: « А сова эта - дрянь. Наглая. Мы её разъясним»/. Эти собачьи повадки и мысли остаются и у Шарика-человека, то есть у Шарикова Полиграфа Полиграфовича /такое имя – в соответствии с происхождением и временем – выбрал себе «новый человек» /. Здесь и далее для исследования типа «гомо советикус» Булгаков использует гротеск, при котором деформируется реальность, правдоподобие уступает место фантастике, карикатуре.

Профессор Преображенский волей или неволей принимается за воспитание Шарикова-человека. Таким образом, эксперимент медико-биологический перерастает в социальный и нравственно-психологический. Новый строй стремится из старого «человеческого материала» сотворить нового человека. Преображенский, ученый высокой культуры и независимого ума, идет еще дальше: он намерен лаской и собственным примером сделать из собаки настоящего человека высокой нравственности. Типичный интеллигент, увлеченный научными разработками, но уже понявший суть революционного переустройства мира, терпит полный крах. Второй эксперимент ему не удается.

Шариков быстро находит в человеческом обществе свою социальную нишу. Все проходит так, будто эта гротесковая ситуация – не плод фантазии Булгакова. В советском государстве низы, дорвавшись до власти, начинают теснить всё, что раньше занимало это социальное жизненное пространство. Так же поступает и Шариков. Он становится все наглее, агрессивнее и опаснее. Холуйские мысли /»Я барский пес, интеллигентное существо, отведал лучшей жизни. Да и что такое воля? Так, дам, мираж, фикция… Бред этих злостных демократов…» / остались в прошлом. Победил не пес, а человек, ведь Шарикову достались человеческие органы от уголовника, причем новой, советской формации: «Клим Григорьевич Чугункин, 25 лет, холост. Беспартийный сочувствующий. Судился 3 раза и оправдан: в первый раз благодаря недостатку улик, второй раз происхождение спасло, третий – условно каторга на 15 лет».

Вот, пожалуй, на этой характеристике заканчивается фантастика и начинается реальность.

Шариков пытается вытеснить своего «родителя» с конкретного жизненного пространства. Помогает ему в этом председатель домового комитета Швондер. Он вдалбливает в голову вчерашнему псу и уголовнику: кто был ничем, тот станет всем. И вчерашний уголовник этим «всем» делается и получает документ, удостоверяющий его личность / а документ, говорит Швондер, «самая важная вещь на свете»/, становится сослужащим, а именно заведующим подотделом очистки города Москвы от бродячих животных. Что это? Злейшая сатира на революционный процесс в обществе? Но ведь Шариков с подручными «вчера котов душили», а через несколько лет реальные Шариковы «душили» реальных людей, потому что псу-уголовнику котов было мало: «Ну ладно: попомнишь ты у меня. Завтра я тебе устрою сокращение штатов» А это уже трагедия

 

Cочинение «Фантастика и реальность в романе М А Булгакова «Мастер и Маргарита»»

Роман «Мастер и Маргарита» не укладывается в обычные схемы. В произведении причудливо переплетается реальное и фантастическое. С одной стороны, в романе представлена Москва 20-х гг., с другой — полумифические события в древнем Ершалаиме. Поэтому «Мастера и Маргариту» можно смело считать как бытовым, так и фантастическим романом.

 

Произведение Булгакова состоит как бы из двух романов. Один — из античной жизни (роман-миф), который пишет Мастер, и другой — о современной жизни и о судьбе самого Мастера, написанный в духе «фантастического реализма». Но это формально-структурное деление романа не закрывает очевидного, того, что каждый из этих романов не мог бы существовать отдельно, так как их связывает общая философская идея.

 

В «Мастере и Маргарите» автор пытается решить вопросы о жизни и смерти, добре и зле, о человеке, его совести и нравственных ценностях, без которых он не может существовать.

Гпавный герой романа — Мастер. Выиграв большую сумму денег, он покупает себе комнату, где уединяется, чтобы писать главный роман своей жизни, роман о жестоком пятом прокураторе Иудеи Понтии Пилате и бродячем философе Иешуа Га-Ноцри.

 

Перенесемся в далекий Ершалаим, во дворец прокуратора Иудеи. В белом плаще появляется он перед человеком лет 27, который обвиняется в подстрекательстве к разрушению ершалаимского храма. Арестант (звали его Иешуа) беззащитен, слаб физически, но силен духовно. У него своя жизненная философия: «злых людей нет на свете», есть люди «несчастливые», «правду говорить легко и приятно». Ни страх, ни наказания не могут заставить его изменить свою идею добра и милосердия.

 

Но пробуждение возвращает прокуратора в жестокую реальность.

Иешуа казнен. Но за что? Только ли за то, что нанес оскорбление величеству? Нет, он казнен за свою истину, за то, что верил в доброту людей.

 

Булгаков использует сатирические приемы, фантастику, обнажает пороки времени с помощью сверхъестественной СИЛЫ.

Образ Воланда связан с Мефистофелем из трагедии «Фауст» Гете. Эта связь обнаруживается с эпиграфа, который предваряет роман:

«...так кто ж, наконец?

— Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

 

Воланд и его свита играют в романе необычную для себя роль — воздают по заслугам, «по делам их». Дела их, в данном случае, явные и скрытые пороки москвичей: алчность, жадность, лживость и пр. «Дух зла и повелитель теней» разоблачает людей, выводит их на чистую воду.

Парадоксально, но свита Воланда вершит Добро, восстанавливает Справедливость. В представлении Булгакова лишь потусторонние силы в это время были способны защитить художника от бесчинств официальной власти.

За свои четырехдневные гастроли в Москве 20-х г. XX в. Сатана выворачивает наизнанку деятелей окололитературной среды, чиновников и просто обывателей. Он определяет точно, «кто есть кто», Степа Лиходеев, большой человек в культурном мире Москвы, — бездельник, развратник; пьяница Никанор Иванович Босой — взяточник; Фомин, буфетчик варьете, — вор; барон Майгель, служащий одной из контор, — доносчик, а «тщательно маскирующийся под пролетария» поэт Рюхин — закоренелый лицемер. Поэтому эпизод черный магии и ее разоблачения так важен в романе. Разоблачаются не фокусы Воланда, а москвичи, пришедшие на представление. Именно там корысть и алчность проявили себя во всем блеске. За веру в мнимые ценности, за черствость, равнодушие человек бывает наказан, как в булгаковском романе персонажи наказаны болезнью, страхом, муками совести.

 

Роман поражает своей актуальностью и в наши дни. Человек в нравственном отношении все также глух. Личности нужно «запускать» свой механизм — механизм самоусовершенствования. Это и трудно, и легко. Фантастика и сатира Булгакова помогают облегчить процесс работы над собой.

 

Cочинение «Символы романа Булгакова «Белая гвардия»»

Весь роман «Белая гвардия» наполнен символами. И прежде всего ими пронизан весь антураж турбинского мира, где предметы — это проявления и формы духовного бытия их владельцев, где Наташа Ростова и Капитанская Дочка перечислены в одном ряду с золочеными чашками, серебром, портретами и портьерами, потому что все это вместе взятое составляет неразрывное единство — атмосферу интеллигентной семьи. Революционная вьюга грозит снести и уничтожить вечное и незыблемое, опору и основу бытия: «Упадут стены, улетит встревоженный сокол с белой рукавицы, потухнет огонь в бронзовой лампе, а Капитанскую Дочку сожгут в печи».

 

Символом социальной смуты, хаоса и неблагополучия является в булгаковском романе север, далекая и таинственная Москва. «Давно уже начало мести, с севера, и метет, и снова метет, и не перестает, и чем дальше, тем хуже».

 

Оттуда — волны беженцев, наводнивших и затопивших город. Для турбинского круга там — «более страшное, чем война, чем немцы, чем все на свете». Там — Троцкий. В рамках пространства романа Москва — крайняя, предельная точка, полюс холода и источник невиданных доселе потрясений, от одной угрозы которых «глухо прогромыхивает, ворчит встревоженная утроба земли».

 

Начиная с эпиграфа «Капитанской дочки», словно подающего сигнал тревоги: «Беда: буран»! — и на протяжении всего романа «воет и воет вьюга», проносится над головами героев тревожный декабрь 1918 года, «снегом запорошенный январь 1919», а следом «подлетел февраль и завертелся в метели», «рассыпаясь миллионами хлопьев», кружит и завывает вьюга — «невидимый дирижер разыгрывающейся на наших глазах социальной драмы».

 

Есть в романе еще один образ-символ, обозначающий уже не только бедственное состояние мира, в котором царит путаница и неразбериха, но и смуту, сумбур в сознании вовлеченных в хаос людей. Томимый тревожным ожиданием, «город вставал в тумане, обложенный со всех сторон». Фантастическим порождением тумана кажется и сам Петлюра, и его армия. Качается туман в головах участников пьяного застолья, и рождаются в отуманенных мозгах нелепые выпады против «гнусного языка, которого и на свете не существует» и несбыточные прожекты спасения отечества: «На Руси возможно только одно: вера православная, власть самодержавная».

 

Мир вздыблен вихрем невиданной силы и погружен в туман вселенского хаоса. Но в самом центре взбаламученного стихией пространства, посреди «страшной страны Украины», словно величественный остров смысла и красоты стоит единственный оплот любви и надежды — Город.

 

Город — центр вселенной в романе. Последняя надежда для скитальцев по родной стране, родное гнездо для автора и его героев, мать городов русских — это разные ипостаси прекрасного лика, обозначенно торжественно-многозначительно: Город.

 

Чем глубже погружаешься в романный мир, тем острее сознаешь: реальное историческое событие предстает у Булгакова как вселенская общечеловеческая драма, исторический поединок разума и добра со слепой стихией ненависти и злобы. Место же действия трагедии — это и вполне конкретный исторический центр — Киев — и в то же время нечто большее: символ человеческой цивилизации, материальное воплощение создававшейся веками духовной культуры, цивилизованного, обустроенного, культурного бытия.

 

И Именно над ним-то, именно над этим Городом, нависла смертельная опасность. А значит — и над малой его частичкой, последним прибежищем человека — семейным Домом.

 

В системе символов «Белой гвардии» Дом — явление не менее значительное и объемное, чем Город. Само слово не выделено в тексте романа, но Дому как первооснове бытия уделено, пожалуй, не меньше места, чем внутренней, интимной стороне его жизни.

 

Мирный, уютный очаг, упрямо и стойко хранящий свое тепло в свирепые, лютые времени. Дом защищается от злых вихрей, терзающих тело Города и угрожающих ему самому, кремовыми шторами на окнах, благодаря чему обитатели его «чувствуют себя оторванными от внешнего мира. А он, этот внешний мир… грязен, кровав и бессмыслен».

 

Город и Дом выстояли под натиском вихрей революции и гражданской войны. «В теплых комнатах поселились сны». Но по-прежнему высоко в небе была «звезда красная и пятиконечная Марс». И замерла в ужасе станция, на путях которой притаился перед броском на Город бронепоезд.

 

Страшной угрозой невиданных доселе разрушений и бед, даже на фоне уже произошедшего, звучат эти строки. Последняя ночь перед катастрофой, предощущением которой пронизан весь роман.

 

«Мать сказала детям:

 

— Живите.

 

А им придется мучиться и умирать».

 

Но перед этой катастрофой, уже стоящей на пороге, автор опускает занавес. Чтобы поднять его в совсем неожиданном месте: «Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда и тени наших тел и дел не останется на земле. Нет ни одного человека, который бы этого не знал. Так почему же мы не хотим обратить свой взгляд на них? Почему?»

 

Повествуя о безудержном разгуле зла, Булгаков убеждает: любое дьявольское наваждение рано или поздно исчезнет, в конце концов, а иначе и нельзя, незачем жить на свете.

 

 

43. Современная русская графика. Её основные принципы, слоговой характер. Состав русского алфавита. Функции и значения букв. Принципы русской орфографии.

Лирика и поэмы В.В. Маяковского. Своеобразие художественного мышления. Особенности композиции стихотворений, ритмики, фоники.

Графика и ее средства

Графикой называется совокупность средств, используемых для письменной фиксации речи. Главными средствами рус­ской графики являются буквы, объединенные в алфавит. Буква — это письменный или печатный графический знак, служащий для передачи звуков на письме. Графика определя­ет способы обозначения звуков на письме и звуковое значение каждой буквы.

Кроме букв, используются также небуквенные графи­ческие средства: пробелы между словами, черточка (дефис), знак ударения, апостроф, знак параграфа и некоторые дру­гие.

В связи с тем что в русском алфавите отсутствуют специальные буквы         для обозначения

мягких согласных, а на письме эта мягкость должна быть обозначена, чтобы обеспечить правильность чтения, в русской графике используется слоговой принцип. Это значит, что единицей письма и чтения выступает сочетание букв, передающее сочетание звуков. Наличие той или иной гласной буквы после согласной указывает на твердое или мягкое произношение (чтение) этой согласной. Так, в словах рад и ряд буква р читается по-разному, что зависит от гласной буквы, следующей за р; точно так же в слове угол л читается твердо, а в уголь — мягко, так как на мягкость указывает, буква ь. Иначе говоря, при чтении учитывается не только та буква, которая обозначает согласный звук, но и та гласная, которая следует за ней. Так как такая сочетаемость согласной и гласной большей частью совпадает со слоговым членением слов, основной принцип русской графики и называется слоговым.

Слоговой принцип русской графики нарушается очень редко, и все эти нарушения связаны с написанием заимствованных слов. Отступление от слогового принципа наблюдается, во-первых, в тех случаях, когда для обозначения сочетания [j] с гласными [е] и [о] используются не буквы е, ё, а сочетания букв йе, йо: йеменский, йод, йот; район, майор; в некоторых же случаях сочетание [j] с [о] в заимствованных словах передается через ьо: батальон, почтальон, павильон. Такое же отступление, во-вторых, можно отметить и в тех случаях, когда после согласной пишется буква е, хотя согласный произносится твердо: антенна, партер, теннис, шоссе (ср., с другой стороны, сэр, мэр, пэри); написание е, а не э принято также также и в ряде слов, где гласный, обозначаемый этой буквой, произносится после гласной как [э]: про[э]кт, ди[э\та.

Однако в русском алфавите отсутствуют отдельные буквы для обозначения парных по мягкости-твердости согласных звуков, так что, например, буква т употребляется и для твердого, и для мягкого звука [т] - (ср.: станут - стянут).

Отсутствие в русском алфавите отдельных букв для парных по твердости-мягкости согласных звуков компенсируется наличием в нашей графике двояких начертаний гласных звуков. Так, буквы я, о, у, э, ы указывают на твердость предшествующего согласного, парного по твердости-мягкости, а буквы - я, ё, ю, е, и - на мягкость (ср.: рад - ряд, мол - мёл, тук - тюк, сэр - сер, был - бил). Таким образом, буквы, обозначающие согласные звуки, парные по твердости-мягкости, двузначны: без учета последующей буквы нельзя определить, твердым или мягким является парный по твердости-мягкости согласный звук. Только в конце слова и перед согласными (правда, не всегда) мягкость согласных, парных по твердости-мягкости, обозначается особой буквой ь.

Частные случаи отступлений от слогового принципа: 1) написания иноязычных (чаще французских) слов с ьо вместо ё (ср.: бульон - бельем и т.п.); 2) написание сложносокращенных слов с ьо, ьа, ьу и йу (ср. сельокруг, сельаэродром, Дальуголь, стройучасток); 3) написание в начале иноязычных слов йо вместо ё (ср. еж, ёрш - йот, йод, Йоркшир, Нью-Йорк).

Кроме указанной непоследовательности в применении слогового принципа, можно отметить в русской графике отсутствие обозначения ударного слога в слове, а также особой буквы для звука [Ж_'] (ср. дрожжи, визжу, езжу и т.п.).

Русский алфавит

Совокупность букв, расположенных в определенном по­рядке, называется алфавитом [от названий греческих букв альфа и бета (н.-гр. вита)], или азбукой [от названий ста­рославянских букв аз и буки). Русский алфавит сложился на основе старославянской азбуки (кириллицы), введенной вели­кими славянскими просветителями монахами Кириллом и Ме-фодием в IX в. н. э. В кириллице было 45 букв, многие из них (но далеко не все, например «ять» "fe, «фита» &) унаследованы русским алфавитом, как и порядок следования букв, и их зву­ковое значение. Современный русский алфавит содержит 33 буквы.

Русский алфавит (с названиями букв)

Аа — а                                     Рр — эр

Бб — бэ                                   Сс — эс

Вв — вэ                                   Тт — тэ

Гг — гэ                                    Уу — у

Дд — дэ                                   Фф — эф

Ее — е                                      Хх — ха

Её — ё                                      Цц — цэ

Жж — жэ                                Чч — че

Зз — зэ                                    Шш — ша

Ии — и                                    Щщ — ща

Йй — и краткое                     Ъъ — твердый знак (ер)

Кк — ка                                   Ыы — ы

Лл — эль                                  Ьь — мягкий знак (ерь)

Мм — эм                                 Ээ — э оборотное

Нн — эн                                   Юю — ю

Оо — о                                    Яя — я

\^ Пп — пэ___________________________________________ У

Различаются согласные, гласные и безгласные буквы.

Согласными буквами обозначаются на письме соглас­ные звуки; например, в слове город есть согласные буквы г, р, д. Согласных букв в русском алфавите 21 (включая букву и, ко­торая обозначает сонорный согласный звук [j] «йот»).

Гласными буквами обозначаются на письме гласные звуки; например, в слове город буква о служит для обозначе­ния ударного гласного звука [о] и безударного гласного [ъ]: [горът]. Гласных букв в русском алфавите 10: а, о, у, э, и, ы, а также е, ё, ю, я.

Последние четыре из перечисленных букв называются йотированными. Они имеют двойное значение. Если йотированная гласная буква употребляется в начале слова (ель, ёлка, юла, яблоко), или после любой гласной буквы (при­ехали, моё, греют, стая), или после букв ъ и ь (съезд, подъ­ём, льют, рьяный), то она обозначает два звука — согласный звук «йот» и гласный звук: [japib, .wofjo], гре[)у]т, рь[)&\ный. Если йотированная гласная буква употреблена после соглас­ной буквы, то она обозначает только один гласный звук, а до­полнительно указывает на мягкость предшествующего со­гласного звука: лес [л'эс], мёд [м'от], бюро [б'уро], пятый [п'атьц].

Буквы ъ и ь, которые никаких звуков не обозначают, назы­ваются безгласными. Они используются как раздели­тельные знаки, отделяющие йотированную букву от согласно­го (ср.: сесть — съесть, лёд — льёт), благодаря чему йотиро­ванная буква обозначает два звука. Кроме того, буква ь используется для обозначения мягкости предшествующего согласного (мол — моль), а также в правописании для разли­чения типов склонения (мышь — 3-е склонение, ср.: шалаш — 2-е склонение) и некоторых грамматических форм (идёшь — 2-е л. ед. ч. изъявительного наклонения; ешь — повелительное наклонение).

И гласные, и согласные буквы могут иметь строчные и про­писные варианты. Строчные буквы — малого разме­ра, они составляют основную часть письменного текста. Про­писные буквы используются в начале строки, при обозначе­нии имен собственных (Павел, Москва), иногда в стилистиче­ских целях (Родина). Они по написанию часто отличаются от строчных (ср.: А и а, Б и б, Е и е и т. п.).

Кроме того, по начертанию различаются рукописные (т. е. воспроизводимые от руки) и печатные (используе­мые при типографском наборе) варианты букв.

Соотношение буквы и звука

Хотя графика изначально создавалась для закрепления ре­чи на письме, между буквами и звуками нет прямого (одно­значного) соответствия. Возможны несколько типов соотноше­ния между буквой и звуком.

1. Одна буква может обозначать только один звук. Напри­мер, буква й обозначает только звук «йот», буква у — только звук [у].

2. Одна буква может обозначать выступающие в разных по­зициях разные звуки. Например, буква о в слове городовой [гъръдаво;)] обозначает 3 разных звука — безударные гласные [ъ], [а] и ударный гласный [6]; буква б в слове рыба обозначает звонкий звук [б], а в форме Р. п. мн. ч. рыб — глухой звук [п]: [рып]. Буква е часто в печатных текстах используется не толь­ко в своем основном звуковом значении, но и заменяет букву ё, т. е. обозначает в подобном употреблении ударный звук [о] (принёс, лёд, вёл), а после гласной буквы или разделительных ъ и ь — сочетание [jo] (приём, подъём, вьётся).

3. Одна буква может обозначать сочетание двух звуков. На­пример, йотированные буквы, как уже говорилось выше, час­то обозначают сочетание согласного звука [j] и гласного звука: пою [najy].

4. Буква может не обозначать ни одного звука, т. е. не иметь звукового значения. Это касается не только безгласных букв ъ и ь (подъезд, тетрадь), но и, например, так называ­емых непроизносимых согласных: чувство [чуствъ], сердце [с'эрцъ], солнце [сонцъ].

5. Сочетание двух букв в слове может обозначать один звук. Например, в слове считать две первые согласные буквы обозначают один долгий мягкий согласный звук: [ш'итат']. Со­четание согласной буквы с мягким знаком обозначает один со­гласный звук: день [д'эн'], мышь [мыш].

6. Разные буквы могут обозначать один и тот же звук. Так, буквы т и д могут обозначать один и тот же звук [т]: тот [тот], год [гот].

Несмотря на особенности соотношения между буквами и звуками, для повседневной практики, не требующей точной фиксации всех особенностей звукового строя нашей речи, сов­ременная русская графика удобна. Она позволяет достаточно точно представить на письме соотношение звуков русской речи и является хорошей базой для русской орфографии.

 

Принципы русской орфографии

Орфография — совокупность правил написания слов. Ор­фографические правила являются общепринятыми и строго обязательными для всех пишущих по-русски. Они обеспечива­ют грамотное, т. е. соответствующее единым нормам, письмо, которое облегчает восприятие текста при чтении. Без правил правописания процесс письменного общения был бы значи­тельно затруднен.

В орфографии выделяются 4 основных раздела: 1) написа­ние значимых частей слова (корней, приставок, суффиксов, окончаний); 2) раздельные, слитные и полуслитные (дефис-ные) написания слов и их частей; 3) способы переноса слов; 4) употребление прописных букв.

 

Лирика и поэмы В.В. Маяковского. Своеобразие художественного мышления.

 

Стихотворения и поэмы Маяковского очень похожи на его характер: бунтарский, взрывной, рубленный. Его поэтические строчки скачут и перескакивают порой саму мысль поэта. Нет более порывистого слога, чему него. И большей образности тоже найти проблематично. У него, что ни стих – то символ, обличающий, сильный, даже грубый, но очень ранимый где-то глубоко внутри. Многие современников указывали на то, что сердце Маяковского было хрупким, подобно бабочке.

 

Как всякая творческая единица, поэт более остро, чем остальные обыватели воспринимал происходящие в стране события, его воспаленное сознание и тонко чувствующая душа задыхались, вздрагивали, образуя ком из противоречий, злости и слез. Его литературный слог выступает своеобразным оружием, с помощью которого он развенчивал действия властей и доносил их до народа.

 

Подобное наблюдалось и в личной жизни. Странные отношение с семейством Бриков делали Маяковского самым счастливым и одновременно невероятно одиноким. Капли этой боли чувствуются в его стихотворных строчках, когда поэт готов на все “за одно только слово ласковое, человечье”.

 

Таким образом, самое большое своеобразие в поэзию Маяковского вносит неоднозначный грубый и ищущий характер поэта, его личное и социальное одиночество, а так же выбранный стиль трансформации своей творческой мысли, которая становится революционным голосом эпохи.

 

Сочинение «Художественные особенности поэзии Владимира Маяковского»

Маяковский пристально вслушивался в пульс своего времени и постоянно искал новые поэтические решения, которые бы соответ­ствовали духу эпохи великих перемен.

 

Его излюбленный приём — метафора, особенно гиперболиче­ская, построенная на преувеличении. Например, в поэме «Облако в штанах» читаем: «И вот громадный, / горблюсь в окне, / плавлю лбом стекло окошечное». Поэт обыгрывает свой незаурядный рост, силу чувств передаёт с помощью гиперболы: стекло плавится под горячим от любовного жара лбом героя. Нередко Маяковский использовал так называемую футуристическую метафору, которая устанавливает связи между самыми отдалёнными вещами и предметами. Вспомните стихотворение «А вы могли бы?», в котором читателей поражает метафорический образ «флейты водосточных труб».

 

Присущ Маяковскому и футуристический эпатаж — шокирование «добропорядочной публики», когда поэт употребляет грубые, вызывающие, подчёркнуто неэстетские образы или высказывания, как, например, в стихотворении «Нате!»: «я захохочу и радостно плюну, плюну в лицо вам…».

 

Часты у Маяковского и эллипсы — пропуски значимых слов, что характерно для разговорной, эмоциональной речи (сравните название стихотворения «Скрипка и немножко нервно», которое, видимо, должно выглядеть как «Скрипка [звучала грустно] и немножко нервно»). Подобные нарушения объясняют негативной программой футуристов: для них характерен декларативный отказ от норм существующего языка. Но разрушение для художников-авангардистов было всегда актом творческим, для которого грамматические неправильности — не самоцель, а способ рождения новых смыслов.

 

Своеобразен и лексический состав поэзии Маяковского. Его произведения насыщены разговорной лексикой, неправильными и просторечными формами («нате», «хочете»). Особенностью художе­ственного мира поэта является и частое употребление неологизмов («небоскрёбы», «аэроплан», «автомобили»). Он и сам любил придумывать новые слова (громадьё, медногорлый, бесконечночасый, стихачество, пианинить, легендарь, бродвеище и многие другие).Маяковского по праву считают мастером рифмовки. Преодолевая сложившиеся в поэзии традиции, он стремился использовать различные виды рифм:

 

усечённые («мозгу — лоскут», «тона — в штанах»);

неточные («безумий — Везувий», «кофту — эшафоту»);

составные («нежности нет в ней — двадцатидвухлетний») и другие.

 

Почти все его рифмы отличаются экзотичностью, то есть они не знакомы читателю, не всегда даже узнаваемы в качестве рифмы. Так, в стихотворении «Послушайте!» не сразу видна достаточно по­следовательная перекрёстная рифмовка, поскольку это немаленькое стихотворение состоит всего из четырёх четверостиший, каждая строка разбита на сегменты за счёт написания их «лесенкой».

 

Следует отметить, что «лесенка» — это новаторство Маяковского. Оно выражалось в том, что поэт разбивал стихотворные строки, каждое отдельное слово становилось как бы ступенькой (отсюда и название — лесенка), подсказывающей читателю остановку, как бы паузу для выделения смысла слова. Обычные знаки препинания казались поэту недостаточными. Это новшество осталось непривычным до сих пор, но оно оправдано, поскольку Маяковский считал, что стихи предназначены не только для чтения глазами, но и для произнесения вслух. «Лесенка» — это своеобразная подсказка исполнителю о темпе чтения, характере интонации, месте пауз.

 

Установкой автора на произнесение стихов объясняется и большое количество в них обращений, восклицаний и риторических вопросов («А вы могли бы?», «Послушайте!», «Нате!»).

 

Преодоление традиций проявляется и в отбрасывании Маяковским старых законов мелодичности стихотворной речи. Он не стремится к милозвучности, как это делали поэты ХІХ в., а наоборот — создаёт стихи так, что они скрежещут, режут слух. Поэт как будто специально подбирает неблагозвучные слова: «Крепился долго, кургузый, шершавый…» («Мама и убитый немцами вечер»). Такая грубость поэтического материала обладает повышенной экспрессивностью и способствует созданию особого образа лирического героя­поэта, вождя уличных толп, певца городских низов.

 

 Особенности композиции стихотворений, ритмики, фоники.

 

Своеобразие композиции поэмы В.В.Маяковского «Облако в штанах»

 

 

Тип: Проблемно-тематический анализ произведения

Среди всего, созданного Маяковским за пять лет его дооктябрьского поэтического пути, особое место принадлежит поэме «Облако в штанах», написанной в 1914-1915 годах. Каждое слово произведения – дерзкий вызов действительности, ниспровержение социальных, моральных и эстетических основ буржуазного строя и призыв к революции. В автобиографии Маяковский писал: «Ставлю вопрос о теме. О революционной. Думаю над «Облаком в штанах».

 

Широко известны слова поэта из предисловия ко второму изданию поэмы, где он следующим образом определил идейное содержание произведения: «долой вашу любовь», «долой ваше искусство», «долой ваш строй», «долой вашу религию». Это четыре крика четырех частей. Здесь важно все – и то, что это «крики», и выделение Маяковским местоимений «вашу», «ваше», «ваш», подчеркивающих антибуржуазную направленность «криков», и, наконец, само слово «долой», свидетельствующее о том, что крик страдания перерастает в «Облако в штанах» в крик протеста.

Поэма ставит вопрос о борьбе с обществом, которое обрекает человека на страдания. При этом под обстрел попадают четыре важнейшие основы буржуазного общества – его мораль, искусство, строй, идеология.

 

Четыре части поэмы, обозначившие ее четыре основные темы, взаимосвязаны друг с другом, вытекают одна из другой. Трагедия неразделенной любви становится исходным «криком», порождающим протест против искусства, строя, религии буржуазного мира. В первой части поэмы Маяковский показал необычайные по силе выразительности страдания человека, вызванные чувством неразделенной любви. Тот факт, что произведение начинается с любовной ситуации, подтверждает принципиальную важность для поэта темы любви в целом, которая является здесь центральной.

 

Как же развиваются события в поэме, композиционно разделенные на четыре части?

 

Лирическое начало поэмы как будто повествует о личных переживаниях лирического героя:

 

Вы думаете, это бредит малярия?

 

Это было,

 

Было в Одессе.

 

«Приду в четыре», - сказала Мария.

 

Восемь.

 

Девять.

 

Десять.

 

Трагически напряженные слова говорят о страдании, муке обманутой любви. Но беда героя не в безответности чувства. Любимая говорит не об отсутствии любви, а ставит героя перед фактом своего замужества:

 

Вошла ты,

 

Резкая, как «Нате!»,

 

Муча перчатки замш,

 

Сказала:

 

«Знаете –

 

я выхожу замуж».

 

Любимую украло буржуазное общество, где не может быть настоящей любви. Потому-то поэт и негодует не на нее, а на весь буржуазно-мещанский уклад:

 

Эй!

 

Господа!

 

Любители святотатств,

 

Преступлений,

 

Воен,-

 

А самое страшное

 

Видели –

 

Лицо мое,

 

Когда

 

Я

 

Абсолютно спокоен?

 

Угроза, звучащая в этих словах, превращается в неизмеримый пожар души. Уже в этой части появляется прямое отождествление лирического «я» с обобщенным «мы» тех «потненьких и голодненьких», певцом которых чувствует себя поэт. Это «мы» могуче и неодолимо:

 

Мы сами творцы в горящем гимне –

 

Шуме фабрики и лаборатории.

 

Мы чище венецианского лазорья,

 

Морями и солнцами омытого сразу!

 

Поэт чувствует себя предвестником революции, на которую поднимается хозяин жизни – рабочий человек:

 

В терновом венце революций

 

Грядет шестнадцатый год.

 

Вам я

 

Душу вытащу,

 

Растопчу,

 

Чтоб большая! –

 

И окровавленную дам, как знамя.

 

Во второй части поэмы четко определена роль поэзии в грядущих революционных битвах. Если революционных поэт – «предтеча» революции, дающий язык «безъязыковой улице», то буржуазные поэты, «рифмами пиликая, выкипячивают из любвей и соловьев какое-то варево», создают искусство, чуждое творцам жизни – народным массам. Этот мотив служения поэзии интересам народа, прозвучавший в «программной вещи» Маяковского, ставит его в ряд великих талантов прошлого. Творчество поэта противостоит опытам футуристов, с которыми его свела судьба.

 

В двух последних частях поэмы Маяковский выступает как бунтарь против всего буржуазного строя, его религии, обличает их как первопричину всех человеческих бед и несчастий. Вызовом устоявшемуся укладу жизни звучат заключительные слова поэмы, обращенные к богу:

 

Я думал – ты всесильный божище,

 

А ты недоучка, крохотный божик.

 

…..

 

Эй, вы!

 

Небо!

 

Снимите шляпу!

 

Я иду!

 

Богоборческая тема, тесно связанная с обличением буржуазного строя и призывом к революции, определила первоначальное название поэмы - «Тринадцатый апостол».

 

Таким образом, мы видим, как композиционно по-новому и необычно решаются Маяковским социальные вопросы времени, выражается трагическое мироощущение лирического героя, его непримиримый протест против буржуазной действительности.

 

Сочинение: Особенности композиции стихотворения "Товарищу"

Стихотворение "Товарищу Нетте, пароходу и человеку" — поразительное по глубине и художественной силе про­изведение, в котором слились воедино и впечатления Мая­ковского от встречи в порту с пароходом "Теодор Нетте", и его воспоминания о Нетте-человеке и размышления об об­ществе, о смысле жизни, смерти и бессмертии.

[sms]

Композиционно стихотворение можно разделить на че­тыре части. В первой части поэт наблюдает; как "в порт, горящий, как расплавленное лето", входит огромный паро­ход, названный именем его друга — "Теодор Нетте". Этот человек встает перед нами — очень живой, добродушный, иногда забавный — в воспоминаниях поэта:

 

Помнишь, Нетте, —

в, бытность человеком

ты пивал чаи

со мною в дипкупе?

 

Нетте, дипломатический курьер, "болтал о Ромке Якобсоне и смешно потел, стихи уча". Но когда возникла необ­оримость защиты дипломатической почты, даже ценой собственной жизни, этот человек словно переменился, стал осбранным и решительным, поскольку понимал всю ответственность возложенной на него миссии.

 

Курок

     аж палец свел...

Суньтеся —

             кому охота!

 

Нетте погиб при исполнении своих служебных обя­занностей, и во второй части Маяковский оценивает его героический поступок с точки зрения общественной зна­чимости:

 

В коммунизм из книжки

                                  верят средне.

"Мало ли

         что можно

                         в книжке намолоть!"

А такое —

              оживит внезапно "бредни"

и покажет

             коммунизма

                              естество и плоть.

В третьей части поэт утверждает, что Нетте не одинок в своей преданности делу Родины, великой цели построения мира "без России и Латвии", в котором счастливые люди будут жить "единым человечьим общежитьем". Но на пути к достижению общей цели ни один поступок каждого кон­кретного человека не будет забыт или обесценен, посколь­ку именно от них зависит скорейшее построение новой Жизни. Поэтому вклад каждого отдельного человека в об­щее дело — бессмертен:

 

Мы идем

         сквозь револьверный лай,

чтобы,

    умирая,

                  воплотиться

в пароходы,

       в строчки

             и в другие долгие дела.

 

Четвертая часть — итоговая. Это не только вывод Ма­яковского о рассказанной нам истории человека-парохода но и заключение о смысле жизни самого поэта, желающего как и Нетте, без остатка отдать свою жизнь служению Родине и обществу.

 

Мне бы жить и жить,                                

                          сквозь годы мчась.

Но в конце хочу

                     других желаний нету —

Встретить я хочу

                      мой смертный час

так,

  как встретил смерть

                           товарищ Нетте.

 

Ритмика произведений Маяковского

«Рассказ», «разговор» — характерные для Маяковского жан­ры, передающие ориентацию на прямое общение, на устную речь, в том числе на речь не только автора, но и героя-рассказ- чика. Если же существующих слов недостаточно или они неточ­но передают мысль и чувство поэта, Маяковский создает свои собственные слова (неологизмы). Примеры здесь многочисленны: «планов… громадье», «размаха шаги саженъи, «темно свинцовоночие», «молоткастый, серпастыйсоветский паспорт» (обратим внимание на то, что все новые слова созданы с учетом правил словообразования, а не в нарушение их). Установка на прямую речь, на обращение к слушателю определила и особенности ритмики произведений Маяковского. Вспомним, что в традиционной для русской поэзии силлаботонической системе стихосложения ритм создается за счет пра­вильного чередования ударных и безударных слогов, а единицей ритма является стопа.Она состоит из одного ударного и одного или двух безударных слогов, порядком чередования которых оп­ределяется стихотворный размер (двусложные стопы: хорей и ямб, трехсложные стопы — дактиль, амфибрахий, анапест). Маяковский использует в своих произведениях классические стопы, например, хорей («Дайте руку!/ Вот грудная клетка» — «Юбилейное»), ямб («Я даже/ ямбом подсюсюкнул,/ чтоб толь­ко / быть / приятней вам» — «Юбилейное»), дактиль («Чтоб коммунизм / канарейками не был побит!» — «О дряни»), ам­фибрахий («И все ей казалось — она жеребенок» — «Хорошее отношение к лошадям»), анапест («Вам, / конечно, известно / явление «рифмы» — «Разговор с фининспектором о поэзии»). Хотя здесь использованы традиционные стопы, не ими опреде­ляется ритмический рисунок приведенных стихов. У Маяковс­кого особо значима не стопа, а слово, которое подчеркнуто, вы­делено ударением.Происходит своеобразное чередование слов, а не слогов, как в силлабо-тонике. Важнейшим элементом ритма становится ударение.Так образуется тонический стих( от греч, tonos- ударение), основанный на относительной равноударно- сти стихотворных строк (иначе говоря, на совпадении количе­ства ударений в строках). Посмотрим это на примере, выписав строфу без деления на подстрочия и расставив ударения (при этом не забудем, что союзы, предлоги, частицы, а порой и ме­стоимения самостоятельного смыслового ударения не имеют): Поэзия -/ та же добыча радия. — 4 ударения В грамм добыча, / в год труды. — 4 Изводишь / единого слова ради — 4 тысячи тонн / словесной руды. — 4 («Разговор с фининспектором о поэзии») Итак, тонический стих, который был развит в устной по­эзии и к которому в литературе впервые обратился Маяковс­кий, основан на равном количестве ударений в строке при про­извольном количестве слогов. Но абсолютноесовпадение коли­чества ударений не обязательно (в силлабо-тонике тоже встречаются пропуски ударений — пиррихий или дополнитель­ные ударения — спондей). Поэтому правильнее говорить, что ритм в тоническом стихе основан на относительно йвыравнен­ное™ ударений в строках. Я недаром вздрогнул. / Не загробный вздор./ — 4 ударения В порт, / горящий, /как расплавленное лето, / — 4 разворачивался / и входил / товарищ «Теодор / — 4 Нетте».     — 1 («ТОВАРИЩУ НЕТТЕ пароходу и человеку») В приведенной строфе соблюдается закономерность исполь­зования ударений (по четыре в каждой строке). Из общей схе­мы выпадает заключительная строка: в ней всего одно слово, одно ударение. Именно поэтому строка звучит как удар (он уси­лен звуковыми повторами — «грохочет» звук «р»), как вскрик, как «нет» страшному факту смерти простого и героического че­ловека, которого хорошо знал автор. Так само нарушение рит­мической схемы приковывает внимание читателя и слушателя, помогает точнее и ярче передать чувство автора.

 

В своих произведениях Маяковский был бескомпромиссен, поэтому и неудобен

44. Современная русская орфография. Её основные принципы.

Роль Н.В. Гоголя в истории русского литературного языка.

Творчество С.А. Есенина. Основные мотивы лирики, ее фольклорные истоки, образное богатство. Художественное своеобразие поэмы «Анна Снегина».

 

Принципы русской орфографии

Орфография — совокупность правил написания слов. Ор­фографические правила являются общепринятыми и строго обязательными для всех пишущих по-русски. Они обеспечива­ют грамотное, т. е. соответствующее единым нормам, письмо, которое облегчает восприятие текста при чтении. Без правил правописания процесс письменного общения был бы значи­тельно затруднен.

В орфографии выделяются 4 основных раздела: 1) написа­ние значимых частей слова (корней, приставок, суффиксов, окончаний); 2) раздельные, слитные и полуслитные (дефис-ные) написания слов и их частей; 3) способы переноса слов; 4) употребление прописных букв.

1. Правила, устанавливающие единообразное написание значимых частей слова, основываются главным образом на морфологическом принципе русской орфографии. Он заключается в том, что значимая часть слова должна быть на­писана одинаково, единообразно, независимо от того, как она произносится в речи. Безударные гласные пишутся так, как если бы они находились под ударением, а согласные — так же, как в положении перед гласными, сонорными согласными (й, л, м, н, р) и согласной в. Примеры: 1) в корне слова вывоз вместо звука [о] слышится редуцированный [ъ], вместо [з] — [с], но этот корень во всех случаях будет писаться с буквами о и з, которые обозначают звуки [о] и [з] в сильных позици­ях, как в слове вывозим; 2) приставка от- пишется во всех словах одинаково, хотя по-разному произносится: отмель — отказ — отбыть; 3) суффикс -лив- пишется через и (удачли вый, приветливый), так как под ударением в нем слышится именно этот звук: говорливый; 4) всегда одинаково пишется окончание существительных -ом: мелом; его можно проверить ударением: столом.

Непроверяемые написания называются традицион­ными: север, запад, шлагбаум. Они не противоречат морфо­логическому принципу: части слова, которые нельзя прове­рить, тоже нужно писать единообразно: север, северяне, Севе­родвинск.

В некоторых немногочисленных случаях наблюдаются отступления от морфологического принципа. Не единообраз­но пишутся, например, корни с чередующимися гласными: за­ря — зори, расстилать — расстелить. Это связано с отраже­нием на письме старинных звуковых чередований.

Другой принцип русской орфографии — фонетиче­ский, согласно которому написание и произношение долж­ны совпадать. Действие этого принципа распространяется в ос­новном на правописание приставок: безвредный — бесправ­ный (на конце приставки пишется тот звук, который слышит­ся); распустить — роспуск (о только под ударением). На фонетическом принципе основано правило употребления глас­ной ы после приставки, оканчивающейся на твердый соглас­ный: обыскать, предыдущий. Фонетических написаний в рус­ской орфографии немного.

2. Правила, устанавливающие раздельные и слитные напи­сания, основываются на следующем принципе: все слова (и са­мостоятельные, и служебные) пишутся раздельно друг от дру­га, а все части слов — слитно: два дня, без письма; двухднев­ный, бесписьменный.

Полуслитные (дефисные) написания наблюдаются в основ­ном в сложных словах: юго-запад, бледно-желтый; в наречи­ях: во-первых, по-товарищески.

Нормы правописания иногда отстают от процессов, проис­ходящих в языке. Так, наречие под мышками в настоящее время осмысливается не как сочетание двух слов, а как одно слово, но пока сохраняется раздельное его написание. Поэтому при возникновении затруднений, связанных с раздельным, слитным и полуслитным написанием наречий, а также с пра­вописанием сложных слов, нужно обращаться к орфографиче­скому словарю.

3. Способ переноса слова зависит от деления его на слоги, а также от морфемного состава. Соответственно при переносе слов не следует разрывать слог, переносить часть, не образу­ющую слога, причем по возможности нужно учитывать строе­ние слова: от-крыть, на-пи-сать, дли-на.

4. Употребление прописных и строчных букв:

а) с прописной буквы пишется первое слово в самостоятель­
ном предложении: Пришло лето. Начались каникулы;

б) с прописной буквы пишутся все имена собственные: Евге­
ний Онегин, Петербург. Имена, употребленные в нарицатель­
ном значении, пишутся со строчной буквы: косолапый мишка
(медведь), попробовать наполеон (торт), пройти рентген (об­
следование);

в) слова, образованные от имен собственных, пишутся по-
разному. Наречия — со строчной буквы: по-чеховски лирично,
сатира по-гоголевски. Прилагательные, имеющие суффикс
-ск-, тоже пишутся со строчной буквы: пушкинская проза, на-
боковские пьесы. Если эти прилагательные употребляются в
составных названиях, их нужно писать с прописной буквы:
Пушкинские чтения, Набоковская конференция. Прописная
буква пишется в прилагательных с суффиксами -ое- (-ев-) и
-ин-: Платонова философия, Далее словарь, Машин дневник;

г) в названиях высших международных организаций, выс­
ших государственных органов, должностей и званий с пропис­
ных букв пишутся все слова: Организация Объединенных На­
ций, Верховный Суд Российской Федерации, Генеральный
Прокурор Российской Федерации, Герой Российской Федера­
ции;

д) в географических и астрономических названиях, в на­
званиях важнейших исторических событий с прописных букв
пишутся все слова, кроме родовых обозначений типа океан,
остров, война, созвездие и т. п.: Северный Ледовитый океан,
альфа Большой Медведицы, Великая Отечественная война;

е) в названиях организаций и учреждений с прописной бук­
вы пишутся первое слово, имена собственные и слова Дом,
Дворец: Государственный академический Большой театр
России (Большой и России — имена собственные), Московский
театр оперетты, Центральный Дом книги;

ж) в названиях произведений и документов с прописной
буквы пишутся первое слово и имена собственные: Ветхий за­
вет, Первый концерт Рахманинова  для фортепьяно с ор-

кестром. Заглавия книг, названия газет, журналов, кино­фильмов, картин, спектаклей, названия продукции, торговых марок нужно заключать в кавычки: «Ромео и Джульетта» Шекспира, журнал «Крокодил», ирис «Золотой ключик»;

з) в названиях праздников и знаменательных дат с пропис­ной буквы пишется, как правило, только первое слово: Новый год, Восьмое марта, День строителя, но: День Победы (вто­рое слово употреблено с особым значением). Если дата в назва­нии праздника обозначена цифрой, то следующее за ней слово пишется с прописной буквы; ср.: 1 Мая — Первое мая.

 

Роль Н.В. Гоголя в истории русского литературного языка.

Уже в ранних произведениях Н.В. Гоголя употребляется большое количество слов и выражений русской и украинской народной речи, требующих комментариев для читателей. Поэтому после слов рассказчика в первой и второй частях «Вечеров на хуторе близ Диканьки» даны примечания « на всякий случай, чтобы не помянули меня недобрым словом, выписываю сюда, по азбучному порядку те слова, которые в книжке этой не всякому понятны» (первая часть) или: « В этой книжке есть много слов, не всякому понятных. Здесь они почти все означены» (вторая часть).

 Среди этих слов многие уже были отмечены словарями (бандура, батог, бондарь, галушки, дивчина, каравай, курень, левада, миска, пекло, переполох, хутор, хлопец, чуб).

Например, «Словарь русского языка» С. И. Ожегова:

Бандура , -ы, ж. Украинский народный многострунный инструмент.

Бондарь, -я, м. Мастер, специалист по изготовлению бочек.// прил. бондарский, -ая,-ое,

Галушки, -шек, ед. –шка, -и ,ж. Украинское кушанье – кусочки теста, сваренные в воде.

Ряд слов впервые зафиксирован Толковым словарём живого великорусского языка В.И. Даля (бублик, домовина, кавун, коржик). Некоторые слова встречаются лишь в областных словарях ( Буханец – «буханка», голодрабец – «голодранец», каганец – « светильник», камора – «амбар»).

Судьба слов, толкуемых Н.В. Гоголем, неодинакова. Многие из них вошли в состав литературного языка и помещены в словари современного русского языка без ограничительных помет или с пометой «разговорное»: бондарь, бублик, выкрутасы, каравай, переполох, хутор, чуб.

Часть слов до сих пор являются достоянием живой народной речи, употребляются в художественной литературе в авторском повествовательном тексте для создания местного колорита, в речи персонажей определённой социальной среды, а также в любом виде текстов в произведениях, стилизованных под фольклор: (у В.П. Катаева: «Маленькое неспокойное пламя каганца осветило хату», у К.Г. Паустовского» « Она вытащила из чулана – каморы - сундук…»

Слова этой группы, как и многие другие, до сих пор употребляются в литературе, в авторском тексте с этнографическими целями, для описания украинского быта: бандура, баштан, кавун, чумак: (у К. Паустовского: «В давние времена дед был чумаком. Он ходил на волах в Перекоп и Армянск за солью и сушёной рыбой», у А.А. Фадеева « У всех … можно было видеть в руках огурцы, помидоры, сочащийся ломоть кавуна или дыни»).

Многие слова, употребляемые Н.В. Гоголем, не только не вошли в состав литературного языка, но и не употребляются другими авторами в художественной литературе: чапоруха – «стопка», порхлица – «часть мельницы», пришипился – « притаился», «присмирел».

В языке произведений Н. В. Гоголя представлены все пласты народной лексики, и особенно бытовой крестьянской лексики, обозначающей предметы сельскохозяйственного труда, сельскохозяйственные процессы, продукты сельскохозяйственного труда. Например: гумно, рига, скотный двор, амбар, запашка, жатва, метать стога, покос, просо, овёс.

В поэме «Мёртвые души»: «У мужиков уже давно колосилась рожь, высыпался овёс, кустилось просо, а у него едва начинал только идти хлеб в трубку, пятка колоса ещё не завязывалась».

Сравним у Л.Н. Толстого « …и бороны всё – таки чинили, когда надо было ехать скородить» («Анна Каренина»).

Значительно шире, чем А.С. Пушкин и М. Ю. Лермонтов, Н.В. Гоголь использует различные пласты просторечной лексики и фразеологии в речи персонажей и авторской характеристике героев. Например, в речи Ноздрёва: продулся в пух; какая дрянь, убухал четырёх рысаков; всё спустил; просадил; тресну со смеха; втроём и покатим!... Ну, чёрт с тобою, поезжай бабиться с женою, фетюк. В речи городничего в комедии «Ревизор»: брякнул; разопрев; чертово семя; трещотки проклятые; Эк куда хватил!; взашей, приплёл, отбояриться и т. п.

   Подобная лексика до сих пор не входит в состав литературного языка, являясь достоянием языка художественной литературы.

   Внелитературные языковые средства употребляются Н.В. Гоголем на фоне различных средств литературного языка: нейтральных, книжных и разговорных. Книжная лексика преобладает в авторском повествовательном тексте, особенно в лирических отступлениях поэты «Мёртвые души» и в произведениях малого жанра.

   В повести «Страшная месть»: «Чуден Днепр и при тёплой летней ночи, когда всё засыпает, и человек, и зверь, и птица; а бог один величаво озирает небо и землю и величаво сотрясает ризу. От ризы сыплются звёзды. Звёзды горят и светят над миром и все разом отдаются в Днепре. Всех их держит Днепр в тёмном лоне своём. Ни одна не убежит от него: разве погаснет на небе. Чёрных лес, унизанный спящими воронами, и древле разломанные горы, свесясь, силятся закрыть его хотя длинною тенью своею – напрасно! Нет ничего в мире, что бы могло прикрыть Днепр. Синий, синий, ходит он плавным разливом и середь ночи, как середь дня, виден за столько вдаль, за сколько видеть может человечье око».

   Использование разностильных средств выражения даёт Н.В.Гоголю возможность показать всё синонимическое богатство русского языка. Он употребляет десятки слов для обозначения говорения : «О чём бы разговор ни был, он всегда умел поддержать его: шла ли речь о лошадином заводе, он говорил и о лошадином заводе; говорили ли о хороших собаках, и здесь он сообщал очень дельные замечания; трактовали ли касательно следствия, произведённого казённою палатою, - тон показал, что ему не безызвестны и судейские проделки; было ли рассуждение о биллиардной игре и в биллиардной игре не давал он промаха; говорили ли о добродетели – и о добродетели рассуждал он очень хорошо, даже со слезами на глазах; о выделке горячего вина, и в горячем вине знал он прок, о таможенных надсмотрщиках и чиновниках – и о них он судил так, как будто бы сам был и чиновником и надсмотрщиком…»

   Н.В. Гоголь широко использует языковые средства деловых стилей в прямом и пародийном плане, что обусловлено специфическими задачами языка художественной литературы, т. е и в этом случае следует различать роль писателя и в истории русского литературного языка и в истории языка художественной литературы.

   Слова, словосочетания, свойственные деловым документам, употребляемые в речи чиновников, необходимые для описания быта чиновников широко употребляются в пьесе «Ревизор», в повести «Шинель», в «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», в поэме «Мёртвые души»: департамент, канцелярия, чиновник, титулярный советник, коллежский регистратор и т.п.

   В повести «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» в жалобе Ивана Ивановича особенности делового стиля даны в пародийном стиле: «От дворянина Миргородского повета и помещика Ивана, Иванова сына, Перерепенка прошение; а о чём, тому следуют пункты:

1) Известный всему свету своими богопротивными, в омерзение приводящими и всякую меру превышающими законопреступными поступками дворянин Иван, Никифоров сын, Довгочхун, сего 1810 года июля 7 дня учинил мне обиду, как персонально до чести моей относящуюся, так равномерно в уничижение и конфузию чина моего и фамилии. Оный дворянин, и сам притом гнусного вида, характер имеет бранчивый и преисполнен разного рода богохулениями и бранными словами.»

 Вывод

   Таким образом, проследив особенности языка произведений Н.В. Гоголя, можно сделать вывод, что писатель способствовал дальнейшей демократизации русского литературного языка, расширению словарного состава литературного языка и языка художественной литературы. В его произведениях нашло отражение всё богатство живой разговорной речи и русского литературного языка.

 

Творчество С.А. Есенина. Основные мотивы лирики, ее фольклорные истоки, образное богатство. Художественное своеобразие поэмы «Анна Снегина».

 

Основные мотивы лирики С. А. Есенина

 

Скачать сочинение           

Сложная и интересная судьба поэта, множество путешествий, смена мест и образа жизни в сочетании с творческим подходом к осмыслению действительности обусловили богатство и разнообразие тем и мотивов лирики Есенина. Детство и юность его прошли в селе Константиново, на берегу Оки, в крестьянской семье; основной темой ранней лирики Есенина "закономерно становится описание природы, родных картин, пейзажей, проникнутых теплотой, близких с детства, знакомых, любимых. При этом многие явления природы поэт олицетворяет, видит в них живое, разумное начало, приписывает растениям качества животных:

 

Там, где капустные грядки

Красной водой поливает восход,

Клененочек маленький матке

Зеленое вымя сосет.

 

Такая образность, яркость метафор и сравнений будет характерна и для последующего творчества Есенина, но в ранней лирике она носит свежий, радостный, новаторский характер, что придает стихам особую трогательность и выразительность. Родная природа для поэта — вечный источник восхищения и вдохновения, описание самых простых и будничных сцен в его восприятии становится волшебным, сказочным, манящим (“Береза”, “Пороша”). Так же трогательно, как к пейзажам вообще, Есенин относится к каждому конкретному элементу родного быта, будь то ветка дерева, заглядывающая в окно, домашняя утварь или даже животное: множество стихов Есенина посвящено именно животным (“Коровка”,- “Лисица”, “Сукин сын”). Юношеское восприятие жизни у поэта — светлое, радостное; в ранних стихах появляется и тема любви (“Выткался на озере алый цвет зари...”), воспринимаемая с той же жизнерадостностью и свежестью. Любовь для Есенина в этот период — какое-то романтическое, хрупкое состояние души, его возлюбленная — не девушка, а видение, символ: лирический герой описывает в основном не ее, а свои чувства и переживания, причем по-юношески романтично и трогательно:

 

Со снопом волос твоих овсяных

Отоснилась ты мне навсегда.

 

Характерно, что любовь и природа в ранней лирике Есенина взаимосвязаны, неразделимы. Все многообразие мотивов описания природы (пейзажные зарисовки, стихи о животных, бытовые сцены) перерастает в одну, глобальную, важную для понимания всей лирики Есенина тему — тему Родины; одним из первых в ее осмыслении поэтом стало стихотворение “Гой ты, Русь, моя родная”. Поэт признается в любви Родине и фактически ставит ее выше рая, выше небесной жизни:

 

Если крикнет рать святая:

“Кинь ты Русь, живи в раю!”

Я скажу: “Не надо рая,

Дайте родину мою”.

В стихотворении появляются религиозные, христианские мотивы, в основном связанные с церковной атрибутикой. (“Хаты — в ризах образа”, “Пахнет яблоком и медом по церквам твой кроткий Спас”.) Поэт представляет себе Русь только христианской, этот мотив получает развитие и в стихотворении “Запели тесаные дроги” (1916 г.):

 

И на известку колоколен

Невольно крестится рука.

 

В этом же стихотворении поэт применяет характерную цветопись:

 

О Русь — малиновое поле

И синь, упавшая в реку...

 

Описывая родную деревню, Есенин обычно использует синий, голубой, зеленый цвета (сам поэт говорил: “...Россия! Роса и сила и синее что-то...”).

Переезд в Москву, скандальная жизнь, несколько наигранное поведение, эпатаж обусловили расхождение, двойственность тем-Есенина: с одной стороны, именно эпатажная лирика (“Я нарочно иду нечесаный...”), с другой — воспоминания о родном селе, жизни в нем как о самом светлом периоде. Тема Родины получает развитие в стихотворениях “Письмо матери”, “Русь советская”, “Русь уходящая”, “Возвращение на Родину”. Революционные преобразования, произошедшие в деревне, поэт воспринимает с долей трагизма; ведь ушедшие времена невозвратимы, невозвратима и светлая, беззаботная жизнь; Есенин чувствует утрату связи с родным краем, где теперь “поют агитки Бедного Демьяна”:

 

Язык сограждан стал мне как чужой,

В своей стране я словно иностранец.

 

Народ не воспринимает Есенина как поэта, а ведь Есенин называет себя “последним поэтом деревни”. Автор усиливает ощущение трагизма прямыми сравнениями, подчеркивающими смену идеалов:

 

Воскресные сельчане

У волости, как в церковь, собрались...

( “Русь советская” )

 

И вот сестра разводит,

Раскрыв, как Библию, пузатый “Капитал”...

( “Возвращение на Родину” )

 

Появляется мотив поэтического творчества, его значения, и приобретает то же трагическое звучание:

 

Моя поэзия здесь больше не нужна,

Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.

 

Тема поэта и поэзии здесь тесно связана с темой Родины: Есенин воспринимает свое творчество как возможное средство духовной связи с народом. Изменения в деревне преобразили и ее и народ, сделали ее непохожей на родной, близкий поэту край, но воспоминание о юности и о России тех лет остается в памяти Есенина светлым, чистым. В “Персидских мотивах”, в стихотворении “Шаганэ ты моя, Шаганэ!..” Есенин пишет:

 

Потому, что я с севера, что ли,

Что луна там огромней в сто раз,

Как бы ни был красив Шираз,

Он не лучше рязанских раздолий.

 

Тема Родины опять связана с темой любви, развивается практически параллельно. Лирика московского периода и последних лет жизни поэта описывает в основном любовь несчастливую, обреченную на разлуку. (“Я помню, любимая, помню...”, “Письмо к женщине”.) Разгульная, скандальная жизнь не может совмещаться с искренней любовью; в ряде стихотворений Есенин пишет об отречении от шального образа жизни во имя любви:

 

В первый раз я запел про любовь,

В первый раз отрекаюсь скандалить.

(“Заметался пожар голубой...”)

 

Я сердцем никогда не лгу,

И потому на голос чванства

Бестрепетно сказать могу,

Что я прощаюсь с хулиганством.

(“Пускай ты выпита другим...”)

 

Но все же хулиганская бравада оказывается сильнее чувств, появляется мотив разлуки (“Сукин сын”, “Письмо к женщине”). И лирический герой, и его возлюбленная страдают от разлуки, но жизни их оказываются разъединенными жизненной бурей, “роком событий”. И все же в некоторых стихотворениях сквозит щемящая нежность, трогательная; в стихотворении “Собаке Качалова” поэт пишет (обращаясь к собаке):

 

Она придет, даю тебе поруку.

И без меня, в ее уставясь взгляд,

Ты за меня лизни ей нежно руку

За все, в чем был и не был виноват.

 

Последние стихотворения поэта опять же трагичны, в них звучит мотив неразделенной, несчастной, безответной любви.

Любовь — это одно из необходимых условий человеческого счастья, и понимание человеком сущности счастья обычно с возрастом изменяется, так же как и понимание любви. В ранних стихах Есенин описывает счастье как состояние души человека, видящего родной дом, любимую девушку и мать:

 

Вот оно, глупое счастье

С белыми окнами в сад!

По пруду лебедем красным

Плавает тихий закат.

(1918 г.)

 

...моя тихая радость —

Все любя, ничего не желать.

(Тогда же.)

 

Однако со временем поэт приходит к более глубокому, философскому пониманию сути счастья и смысла человеческой жизни. В лирике появляются философские мотивы. Стихотворения последних лет отражают мысли Есенина о прожитой жизни (вероятно, поэт предчувствовал свой конец): он не сожалеет о прошедших временах, принимает с философским спокойствием и мудростью тот факт, что “Все мы, все мы в этом мире тленны”. Подлинными шедеврами Есенина являются стихотворения “Отговорила роща золотая...” и “Не жалею, не зову, не плачу...”. Смысл их и основные идеи сходны:

 

Отговорила роща золотая

Березовым, веселым языком...

 

И:

 

Увяданья золотом охваченный,

Я не буду больше молодым.

 

Сходство проявляется даже в образах; поэт чувствует, что молодость безвозвратно прошла, пути в прошлое нет, и каждый человек когда-нибудь покинет этот мир, как когда-то в него пришел. Это гармоничное, спокойное восприятие жизни Есенин передает опять же через образы природы, причем символические: “роща” — это вся жизнь героя, его судьба; юность всегда ассоциируется с голубым или сиреневым цветами (“души сиреневая цветь”), старость — кисти рябины, а вся жизнь передается через образное сравнение:

 

Словно я весенней гулкой ранью

Проскакал на розовом коне.

 

И последнее, предсмертное стихотворение поэта тоже относится к философской лирике, оно как бы завершает, ставит точку в конце короткого, но бурного творческого пути:

 

В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей.

(“До свиданья, друг мой, до свиданья”)

 

Действительно, Есенин прожил недолгую, но очень яркую жизнь, во многом трагичную; надолго поэтов, творивших после революции, пришлись тяжелые испытания, в первую очередь — гнетущая проблема выбора, решить которую было для многих очень непросто. И Есенину, называвшему себя “последним поэтом деревни”, было необычайно сложно продолжать творить в условиях цензуры, слежки, недоверия. Но даже за такой короткий срок поэт успел так много понять, осмыслить и выразить это в поэтической форме, что литературное наследство, оставленное им, многогранное, сочетающее в себе множество мотивов, образов, тем, идей, остается памятником таланту русского крестьянского поэта, “последнего поэта деревни”, Сергея Александровича Есенина.

 

Фольклорные мотивы в творчестве С.А. Есенина

 

Ну, а я — крестьянский сын.

Любовь к деревенской России, к природе, быту, устной поэзии Есенин пронес через все свое творчество. Фольклорное начало отчетливо просматривается уже в первых стихах поэта. Некоторые из них целиком построены на традиционно-песен- ном материале. Правда, мотивы и образы устной лирики несколько изменялись под пером стихотворца: в тексте возникали новые содержательные подробности, строгие ритмические очертания принимали поэтические строки.

Поэта привлекали главным образом любовные ситуации; приглашение невесты на свидание, измена милой и вызванные этим событием переживания юноши, размышления молодой девушки о своей нерадостной судьбе, которую ей предсказывают приметы природы, и так далее. Выдвигая в своих стихах на первый план элемент занимательности, Есенин обычно ставил перед собой две задачи: во-первых, он стремился сохранить в сюжете его изначальный традиционный дух, а во-вторых, прилагал все усилия к тому, чтобы сочинение его прозвучало как можно оригинальнее. Преобразования, которые он делал в том или ином тексте, принимали различные формы.

Раньше всего в творческой практике Есенина выработался способ, связанный с введением собственного лирического героя в традиционную сюжетную схему. Что представляет собой эта художественная операция, можно увидеть на примере стихотворения «Под венком лесной ромашки...» (1911). Материалом для него послужила народная песня, в которой говорится о девушке, потерявшей колечко и вместе с ним надежду на счастье:

Потеряла я колечко,

Потеряла я любовь.

А по этому колечку

Буду плакать день и ночь.

Есенин изложил данное поэтическое событие следующим образом. Он сделал главным героем не девушку, мечтающую о замужестве, а деревенского плотника: тот чинит лодку на берегу реки и нечаянно роняет «кольцо милашки в струи пенистой волны». Кольцо уносит щука, а потом выяснилось, что любимая девушка нашла себе нового друга. Поэт, пересказывая фольклорный сюжет, конкретизирует его, вследствие чего возникают новые, авторские образы:

Не нашлось мое колечко,

Я пошел с тоски на луг,

Мне вдогон смеялась речка:

У милашки новый друг.

Новые образы оживили лирическое действие, придавая ему тем самым оттенок реальности. Это, собственно, и отвечало задаче поэта на первом этапе его работы с фольклором. В дальнейшем Есенин стал придерживаться иных правил, создавая произведения с устно-художественной основой. Он стал стремиться к тому, чтобы, не теряя связи с традиционным текстом в его узловых моментах, отойти от него в подборе поэтических образов и деталей. В данном случае появлялись вариативно-новые стихи, лишь отдаленно напоминающие собой оригинал. Контакт их с песенным образом выражался только в одном- двух общих сюжетных витках, в то время как лексика, синтаксические фразы, сама система изобразительных средств не имели в своей совокупности определенного адресата.

Иллюстрацией такого приема может служить стихотворение «Зашумели над затоном тростники...» (1914). Оно перекликается с известной народной песней «Помню, я еще молодушкой была..». Однако отдельными штрихами сюжета есенинские стихи близки к другому народно-лирическому тексту. В частности, они схожи с песней «Грушица, грушица моя...»:

Пойду в зеленый сад гулять,

Сорву с грушицы цветок,

Совью на голову венок...

Брошу венок мой я в реку,

Погляжу в ту сторонку:

Тонет ли, тонет ли венок?

Тужит ли, тужит ли дружок?

Есенин свел данный текст к одному запевному штриху. Венок в его стихотворении — лишь одна из примет, «предсказывающих» молодой девушке ее судьбу:

Погадала красна девица в семик.

Расплела волна венок из повилик.

К этой примете поэт присоединил множество других, которых в песне «Грушица, грушица моя...» нет, но которые искусно выдержаны в фольклорном стиле, отражая собой истинный характер народных поверий и воссоздавая вследствие этого реальную процедуру гадания.

На фольклорной основе Есенин создал и панорамную лирическую зарисовку, наполнив ее различными образными подробностями, собранными из многих фольклорных текстов:

А у наших у ворот

Пляшет девок корогод.

Ой, купало, ой, купало,

Пляшет девок корогод.

Кому горе, кому грех,

А нам радость, а нам смех.

Ой, купало, ой, купало,

А нам радость, а нам смех.

Восторженная мажорная интонация свойственна многим есенинским произведениям фольклорного происхождения. В такой лирической манере написаны «Темна ноченька, не спится...», «Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха...», «Выткался на озере алый цвет зари...». Тут сказался особый характер мироощущения молодого поэта, воспитанного в семье, где веселье, шутка, поговорка, частушка были обыденным явлением.

По своей смысловой и эстетической значимости сочинения Есенина порой не уступали традиционно-песенным. Их лексика, синтаксис, образы, ритмы казались настолько точными и выразительными, как если бы все это было подобрано самими народными певцами. Разумеется, подобная атмосфера в стиле устанавливалась ценой неустанного творческого труда.

Случалось, что написанное стихотворение чем-то не удовлетворяло поэта, и тогда он принимался переделывать весь текст, намечая в нем то один, то другой мотив, пока не добивался наиболее полного воплощения темы. В итоге возникали совершенно новые произведения — в целом их можно рассматривать как однотемные образно-психологические циклы стихов, напоминающие собой аналогичные жанровые образования в устной поэзии.

Велико значение фольклора в становлении поэтического таланта Есенина. В сущности, все творчество его выросло на народно-песенной основе. Этим прежде всего обусловлены оригинальность и многообразие лирических интонаций в сочинениях поэта.

Поэт был прав, сказав: «Моя лирика жива одной большой любовью, любовью к родине. Чувство родины — основное в моем творчестве». Это чувство связывает воедино все лирические произведения Есенина: стихи с отчетливо выраженной общественно-политической тематикой, любовную лирику и стихи о природе, лирический цикл произведений, обращенных к сестре и матери, лирику философских раздумий. В этом заключалась своеобразная цельность поэта, сохранившаяся, несмотря на те внутренние противоречия, которые не покидали его до конца жизни.

Есенин утверждал, что в слове «Россия» заключена и «роса», и «сила», и что-то синее. Любовь к родине нашла выражение не только в содержании произведений Есенина, но и в самой их художественной форме. Это прежде всего обнаруживается в глубокой внутренней связи его поэзии с народным устно-поэтическим творчеством.

 

Художественное и жанровое своеобразие поэмы С. Есенина «Анна Снегина»

 

Поэма «Анна Снегина» написана в стихотворной форме, но ее особенностью является слияние эпического и лирического жанров в единое нераздельное целое. В поэме нет сквозного действия, нет последовательного изложения событий. Они даны отдельными эпизодами, автора интересуют его собственные впечатления и переживания от столкновения с этими событиями. Лирический герой поэмы выступает и как рассказчик, и как герой произведения, и как участник событий предреволюционного и революционного времени. Поэма начинается и заканчивается лирическим аккордом — воспоминанием автора о ранней юности, о «девушке в белой накидке».

 

Развитие сюжета начинается в первой части поэмы: герой возвращается в родные места после трехлетнего отсутствия. Свершилась февральская революция, но война продолжается, земли крестьяне не получили. Назревают новые грозные события. Но герой хочет остаться в стороне от них, отдохнуть в общении с природой, вспомнить юность. Он только что пришел с войны, бросил винтовку и «решил лишь в стихах воевать».

 

Война мне всю душу изъела.

 

За чей-то чужой интерес

 

Стрелял я в мне близкое тело

 

И грудью на брата лез.

 

Но события сами врываются в его жизнь. Февраль 1917 года всколыхнул деревню. Былая вражда между жителями села Радова и деревни Криуши вспыхнула с новой силой. Появился у Криушей свой вожак — Прон Оглобин. Приехавший из Питера бывший односельчанин, герой поэмы, встречен ими и с радостью, и «с любопытством». Он теперь «важная шишка», столичный поэт, но все же «свойский, мужицкий, наш». От него ждут ответа на самые жгучие вопросы: «Скажи: отойдут ли крестьянам без выкупа пашни господ?.. За что же тогда на фронте мы губим себя и других?» Но эти вопросы и для самого поэта еще недостаточно ясны.

 

Другие впечатления волнуют героя — романтические образы родной природы и воспоминание о «девушке в белой накидке». Юношеская любовь была безответной, но воспоминания о ней — легкие, радостные. Любовь, молодость, природа, родина — все это для поэта слилось в единое целое. Прошлое всегда прекрасно и поэтично.

 

От своего друга, старого мельника, герой узнает, что Анна, дочь соседней помещицы Онегиной, помнит его. Он не ищет с ней встречи. Все изменилось, изменились они сами. Ему не хочется разрушать образ, который остался в памяти.

 

Да, теперь Анна Снегина — важная дама, жена боевого офицера. Она сама находит поэта и почти прямо говорит, что любит его. Но живущий в памяти образ юной девушки в белом ему милее, он не хочет утратить его из-за случайной любовной интрижки.

 

Жизнь еще теснее сближает поэта с местными крестьянами. Он идет с ними к помещице просить, чтобы она отдала им землю без выкупа. Но в доме Онегиных горе — пришло известие о том, что на фронте погиб муж Анны. Наступает окончательный разрыв. «Он умер... А вот вы здесь», — упрекает о н а героя своего недолгого романа.

 

События октябрьских дней снова сталкивают рассказчика с Анной. Имущество помещицы Онегиной конфисковано, мельник привез бывших хозяек к себе. Последняя встреча не сблизила бывших влюбленных. Анна полна личными, интимными переживаниями, а герой охвачен бурей гражданских событий. Она просит извинить ее за невольные оскорбления, а он думает о переделе помещичьих земель: «Скажите, вам больно, Анна, за ваш хуторской разор?» Так жизнь разъединила этих людей навсегда. Герой умчался в Питер, Анна — в Лондон.

 

Последняя часть поэмы — это описание суровых времен гражданской войны. И на этом фоне — два письма. Одно от мельника с сообщением о том, что в Криушах расстрелян Прон Оглоблин. Другое — из Лондона, от Анны Снегиной. Его вручил герою мельник во время очередного его приезда на родину.

 

Что же осталось от прежних впечатлений и переживаний? Все проходит, как налетевшая буря. И для тоскующей на чужбине Анны теперь воспоминания о прежней любви сливаются с воспоминаниями о Родине. Любовь, Родина, природа — вот истинные ценности, способные согреть и возвысить душу человека.

 

45. Вопрос о месте причастий в системе частей речи. Глагольные и именные категории причастия. Образование действительных и страдательных причастий. Краткие и полные формы причастий, их употребление. Происхождение причастий с суффиксами -УЩ-/-ЮЩ-, -АЩ-/-ЯЩ- в русском языке. Деепричастие.

Россия православная в творчестве И.С. Шмелева периода зарубежья. Анализ одного произведения.

Причастие

Причастиями называются особые формы глагола, сочета­ющие глагольные свойства с признаками прилагательных: читающий, читаемый, читавший, читанный.

Глагольность причастия выражается в таких морфологиче­ских признаках, как переходность/непереходность, возврат­ность/невозвратность, вид, залог и время; причастие также полностью сохраняет особенности глагольного управления; ср.: любить детей — любящий детей, руководить заводом — руководящий заводом.

Именными свойствами причастия являются его изменя­емость по родам, числам, падежам; возможность образования кратких форм; согласование с существительным в роде, числе и падеже; синтаксическая роль определения или именной час­ти составного сказуемого.

Причастие служит средством обозначения действия побоч­ного, дополнительного по отношению к основному действию, выраженному в том же предложении спрягаемой формой гла­гола. Ср.: Работавший крестьянин пел — основное действие названо формой пел, а дополнительное — формой работав­ший; Певший крестьянин работал — основное действие на­звано формой работал, а дополнительное — формой певший.

 

Образование действительных и страдательных причастий.

От одного и того же глагола может быть образовано не­сколько типов причастий: действительные и страдательные (т. е. причастия действительного и страдательного залога), на­стоящего и прошедшего времени. Количество причастных форм у того или иного глагола зависит от грамматических при­знаков вида и переходности/непереходности.

От переходных глаголов несовершенного вида могут обра­зовываться действительные и страдательные причастия прошедшего и настоящего времени: читать -» читающий, чи­тавший, читаемый, читанный.

От переходных глаголов совершенного вида образуются действительные и страдательные причастия только прошедше­го времени: прочитать -> прочитавший, прочитанный.

От непереходных глаголов несовершенного вида можно об­разовать действительные причастия настоящего и прошедшего времени: выходить —> выходящий, выходивший.

От непереходных глаголов совершенного вида образуются только действительные причастия прошедшего времени: выйти-—> вышедший.

Действительные причастия образуются следующи­ми способами:

1) прибавлением к основе настоящего времени словоизме­нительных суффиксов -УЩ-/-ЮЩ-, -ащ-/-ящ-; так образуются причастия настоящего времени: берущий, дающий, слыша­щий, видящий;

2) прибавлением к основе прошедшего времени словоизме­нительных суффиксов -вш-, -ш-; таковы причастия прошедше­го времени: бравший, видевший, несший.

Страдательные причастия образуются:

1) прибавлением к основе настоящего времени словоиз­менительных суффиксов -ем-/-ом-, -им-; это причастия на­стоящего времени: читаемый, несомый (устар.), люби­мый;

2) прибавлением к основе прошедшего времени словоизме­нительных суффиксов -нн-, -енн-, -т-; таковы причастия про­шедшего времени: рисованный, привлечённый, гнутый; но иногда причастия последней группы образуются от основы на­стоящего времени: пройденный.

Краткие и полные формы причастий, их употребление.

Страдательные причастия могут выступать как в полной, так и в краткой форме: привлечённый — привлечён; разби­тый — разбит. В разговорной речи наблюдаются многочис­ленные случаи образования страдательных причастий прибав­лением к действительному причастию постфикса -ся: хорошо продающиеся книги, носившаяся два года куртка (подобные страдательные причастия используются только в полной фор­ме).

Система морфологических признаков причастий в целом своеобразна. У причастий отсутствуют, в частности, такие важные глагольные признаки, как наклонение и лицо. Вре мя представлено в причастиях только двумя формами — настоящего времени (имеется лишь у причастий несовер­шенного вида: приносящий, приносимый) и прошедшего времени (отмечается у причастий обоих видов: приносивший, принёсший, принесённый); будущее время у причастий отсут­ствует.

Полные причастия изменяются по образцу склонения каче­ственных и относительных прилагательных: игравший, чита­ющий, взятый — как свежий, новый. Краткие причастия по падежам не изменяются, образуют только формы чисел, а в единственном числе — родов (прочитан, прочитана, прочи­тано, прочитаны).

Так как причастие – особая форма глагола, вместившая в себя признаки как глагола, так и прилагательного, то одной из её особенностей является способность образовывать краткую форму.

 

 

Причастие

Причастие — это особая глагольная форма, которая обозначает признак предмета по действию. Причастие имеет грамматические признаки глагола (залог, время, вид) и прилагательного (синтаксическая функция определения; согласование в роде, числе и падеже с определяемым словом).

В древнерусском языке были действительные и страдательные причастия настоящего и прошедшего времени, которые могли выступать в краткой и полной формах. В современном русском языке, как известно, только страдательные причастия имеют краткую и полную формы; действительные причастия употребляются только в полной форме.

Причастия изменялись по родам, числам и падежам, подобно прилагательным. Краткие причастия изменялись по именному склонению: в мужском и среднем родах — как существительные на *ǒ, * jǒ; в женском роде — как существительные на *ā, * jā; полные причастия изменялись по местоименному склонению.

Действительные причастия настоящего и прошедшего времени изменялись по мягкой разновидности именного склонения (краткие причастия) и местоименного склонения (полные причастия), так как основа этих причастий оканчивалась на исконно мягкий согласный.

Страдательные причастия настоящего и прошедшего времени изменялись по твердой разновидности именного склонения (краткие причастия) и местоименного склонения (полные причастия), так как основа этих причастий оканчивалась на твердый согласный.