Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Состояние российской экономики к осени 1920 г., писательница, участница описываемых событий Е. Драбкина характеризовала в книге «Зимний перевал» следующими словами:
«Основная борьба против российской белогвардейщины и иностранной интервенции была победоносно завершена. Страна могла приступить к мирному строительству. Но что представляла собой страна? Объем валовой продукции крупной промышленности составлял к этому времени 18% довоенного, а сбор хлебов — 62%. Не нужно напрягать воображение, чтобы увидеть за этими цифрами незасеянные поля, омертвелые заводы, окоченевшие паровозы и вагоны. Под угрюмым зимним небом лежала израненная, голодная, холодная, босая, прикрытая рваным рубищем Россия. В эту Россию пролетарская революция должна была вдохнуть силы и жизнь. Но как? Чтобы восстановить железные дороги, нужно было топливо. А подвезти топливо было невозможно, пока не будет восстановлен транспорт. Города голодали, деревни изнемогали под бременем разверстки. Уменьшить разверстку — деревне станет легче, но города будут обречены на еще более тяжкие муки голода. Увеличить разверстку — в городах станет сытнее, но деревня будет полностью опустошена…
Каждый день возникали вопросы, которые требовали немедленного, безотлагательного решения. И каждый из этих вопросов вырастал в неразрешимую дилемму».
Однако уже в 1920 г. многие понимали, что надежды добиться более сытой жизни в городе путем увеличения разверстки иллюзорны, поскольку любой дальнейший рост изъятий хлеба у крестьянства поведет лишь к спаду производства.
В начале 1920 г. группа работников ВСНХ во главе с Ю. Лариным предложила сократить продразверстку и разрешить крестьянам сбывать оставшуюся продукцию по рыночным ценам. Партийная верхушка отнеслась к этим предложениям враждебно. Ленин потребовал от председателя ВСНХ Рыкова «укоротить Ларина». III съезд совнархозов в январе 1920 г. поддержал Ларина, но Политбюро ЦК РКП(б) не позволило даже опубликовать резолюцию съезда, а Ларина вывели из Президиума ВСНХ.
Ленин счел проект Ларина заблуждением талантливого, но склонного к фантазиям человека. Однако отказ от продразверстки был не фантазией, а необходимостью. Уже в марте 1920 г. это осознал партийный деятель, занимавший несравнимо более высокое положение, нежели Ларин,— Троцкий. Он, сторонник жесткого централизма и создания трудовых армий, в поездках по стране убедился в гибельности проводимого экономического курса и обратился в ЦК с запиской:
«Продовольственная политика построена на отобрании излишков… Это толкает крестьянина к обработке земли лишь в пределах потребностей своей семьи. В частности, декрет относительно изъятия третьей коровы как излишней на деле приводит к тайному убою коров, к спекулятивной распродаже мяса и к разрушению молочного хозяйства. В то же время полупролетарские и даже пролетарские элементы городов оседают в деревне… Бороться против таких тенденций деградации можно следующими методами: 1) заменив изъятие излишков известным процентным отчислением (своего рода подоходный прогрессивный натуральный налог) с таким расчетом, чтобы более крупная запашка или лучшая обработка представляли все же выгоду; 2) установив большее соответствие между выдачей крестьянам продуктов промышленности и количеством ссыпанного ими хлеба не только по волостям и селам, но и по крестьянским дворам… Во всяком случае очевидно, что нынешняя политика уравнительной реквизиции по продовольственным нормам, круговой поруки при ссыпке и уравнительного распределения продуктов промышленности направлена на понижение земледелия, на распыление промышленного пролетариата и грозит окончательно подорвать хозяйственную жизнь страны».
Однако и на этот раз ЦК не согласился сменить курс. Предложения Троцкого были отвергнуты 11 голосами против 4, причем особенно резко возражал Ленин, обвинивший Троцкого во «фритредерстве»[67].
Предложения, подобные внесенным Лариным и Троцким, неоднократно делались и на местах. Так, в конце 1920 г. на VIII Всероссийский съезд Советов был прислан из Омска доклад о положении в деревне, автор которого предлагал:
«Следует признать необходимым заблаговременное определение и объявление населению количества хлебной разверстки в виде определенного подесятинного хлебного налога… Допустить оставление излишков в полное распоряжение хозяина после выполнения им разверстки…».
Голоса противников продразверстки вновь не были услышаны. Категорически против смягчения политики в деревне выступили работники Наркомата продовольствия. Заместитель наркома Н. Осинский утверждал:
«Открой только эту дверку, и моментально никакого хлеба не будет; а тот, кто раскрывает эту дверку — к свободной торговле, тот ведет к краху нашей продовольственной политики и к разрушению нашего народного хозяйства».
Решения VIII съезда Советов были выдержаны в прежнем военно-коммунистическом духе. Предлагалось дополнить разверстку по сдаче хлеба разверсткой по посеву и запашке. Большевики понимали: если крестьяне смогут свободно распоряжаться продуктами своего труда, это неизбежно повлечет за собой частичное возрождение рынка, капиталистических отношений. Вопрос был гораздо шире одной лишь продовольственной политики. Речь шла об отступлении от казавшихся столь близкими программных целей большевизма: уничтожения товарно-денежных отношений и установления прямого распределения продуктов между работниками. Резкий поворот в экономической политике затруднялся и острыми разногласиями по внутрипартийным вопросам.
Дискуссия о профсоюзах
Чрезмерное сосредоточение власти в руках партийной верхушки стало к концу Гражданской войны тревожить многих большевиков. На IX съезде РКП(б) (29 марта — 5 апреля 1920 г.). Н. Осинский, возражая против нарушений внутрипартийной демократии[68], предупреждал: «диктатуру пролетариата мы превратим в единоличную власть диктатора». В ответ Ленин решительно заявил, что «волю класса иногда осуществляет диктатор, который иногда один более сделает, и часто бывает необходим».
В партии сложилась так называемая «рабочая оппозиция». Ее лидеры — А.Г. Шляпников, А.М. Коллонтай и др. — выступали за «очистку партии от непролетарских элементов», против использования в советском аппарате старых специалистов, которых они именовали «привычными слугами капитала». В то же время «рабочая оппозиция» настаивала на прекращении «диктатуры ЦК» и развитии внутрипартийной демократии. По словам английского историка Э. Карра «программа “рабочей оппозиции” была винегретом из распространенных тогда проявлений недовольства, которое главным образом было направлено против… растущей силы и беспощадности аппарата».
Осенью 1920 г. споры о положении в РКП(б) особенно обострились в связи с проведением IX партийной конференции. Член рабочей оппозиции Ю.Х. Лутовинов, поддержанный другими выступавшими, обвинил ЦК в отрыве от рабочих масс, потребовал отказаться от вмешательства партийных инстанций в работу государственных органов и профсоюзов. Конференция признала необходимость «оздоровления» партии. Однако намеченные меры касались лишь частностей: сокращения привилегий и пайков для руководящих работников, отказа от назначенчества и т.п. Принципиальный вопрос о том, как должна строиться партия в новых исторических условиях, какое место она должна занимать среди других общественных организаций был, по существу, обойден.
В этих условиях на рубеже 1920–1921 гг. и разгорелась «дискуссия о профсоюзах». До революции функции профсоюзов заключались в защите рабочих от злоупотреблений со стороны предпринимателей. После проведения национализации многие коммунисты искренне решили, что защищать рабочих теперь не от кого, ведь интересы работников и администрации, представляющей пролетарское государство, полностью совпадают. Профсоюзы из органа, отстаивающего права работников, должны были превратиться в организатора производства, взять на себя государственные функции. IX съезд РКП(б) принял курс на «огосударствление профсоюзов». И действительно, в условиях Гражданской войны профсоюзы превратились в «приводные ремни» государства: поддерживали дисциплину на предприятиях, боролись против стачек и помогали ЧК подавлять их. Если раньше членство в профсоюзе было добровольным, то после революции, поступив на работу, человек автоматически становился членом профсоюза и с него начинали взимать членские взносы.
«Рабочая оппозиция», напротив, требовала передать управление предприятиями профсоюзам, а общее руководство экономикой — Всероссийскому съезду производителей, лишив хозяйственных функций партийные и государственные органы.
Дискуссия началась с того, что V конференция профсоюзов обрушилась на «бюрократические методы ВСНХ». Однако в поддержку ВСНХ выступил возглавлявший Цектран[69] Троцкий, который потребовал «завинчивания гаек военного коммунизма» и «перетряхивания» профсоюзного руководства. Лидеры профсоюзов во главе с председателем ВЦСПС[70] М.П. Томским обратились с жалобой на Троцкого в ЦК РКП(б). К тому же против Троцкого выступили представители водного транспорта, требуя сменить руководство Цектрана.
Ленин поддержал руководство ВЦСПС. Принципиальных разногласий с Троцким у него не было: оба являлись сторонниками «огосударствления» профсоюзов. По-видимому, Ленин счел позицию Троцкого чрезмерно прямолинейной, провоцирующей недовольство рабочих. Возможно, он также рассчитывал ослабить влияние Троцкого, чей авторитет после Гражданской войны был исключительно высок.
Троцкого поддержало большинство Оргбюро (за исключением Сталина). Пленум ЦК в декабре 1920 г. проголосовал за «буферную» резолюцию Бухарина, отвергавшую как предложения Троцкого о «перетряхивании», так и отстранение его от руководства Цектраном. Ленин остался в меньшинстве. «Декабрьский Пленум был против нас»,— констатировал он.
Тогда Ленин предложил опубликовать тезисы Троцкого и провести общепартийную дискуссию по вопросу о профсоюзах. В ходе дискуссии «платформа» Троцкого, как и рассчитывал Ленин, потерпела решительное поражение, поскольку рядовые коммунисты, тем более из рабочей среды, не симпатизировали лозунгам «перетряхивания» и милитаризации труда[71]. Победу в дискуссии одержала ленинская «платформа 10-ти».
3. Х съезд РКП(б). Резолюция «О единстве партии»
Выборы на X съезд РКП(б) проводились по платформам. Большинство на съезде, открывшемся 8 марта 1921 г., получили сторонники Ленина. Предложения «рабочей оппозиции» он назвал «синдикалистским вздором». Характеризуя требование передать управление всем народным хозяйством Всероссийскому съезду производителей, Ленин заявил: «Прочитав этот тезис, я уже другие не стал читать, потому что это значило бы терять время». Для него это предложение означало подрыв власти партии.
Еще в ходе дискуссии Ленин писал: «Диктатуру пролетариата через его поголовную организацию осуществить нельзя… Диктатуру может осуществлять только тот авангард, который вобрал в себя революционную энергию класса». На съезде, ссылаясь на решения II конгресс Коминтерна, прошедшего летом 1920 г., он вновь решительно заявлял: «Диктатура пролетариата невозможна иначе, как через коммунистическую партию».
Ленин угрожающе обрушился на «рассуждения о свободе слова и свободе критики, которые… сквозят во всех речах “рабочей оппозиции”»:
«Нас словами вроде “свобода критики” не проведешь!… У нас прошло довольно много времени в дискуссии, и я должен сказать, что теперь “дискутировать винтовками” гораздо лучше, чем тезисами, преподносимыми оппозицией. Не надо теперь оппозиции, товарищи, не то время! Либо тут, либо — там, с винтовкой, а не с оппозицией».
Съезд принял резолюцию «О синдикалистском и анархистском уклоне», признав распространение взглядов рабочей оппозиции несовместимым с членством в РКП(б).
По итогам съезда изменился состав руководящих партийных органов. Численность ЦК возросла с 19 до 25 чел., а его заседания стали проводиться не каждые две недели, а лишь один раз в два месяца. Это вело к еще большей концентрации власти в руках Политбюро, Оргбюро и Секретариата. Полностью сменился состав секретариата. Ни один из прежних секретарей не вошел даже в состав ЦК.
Высшие партийные органы после X съезда РКП(б)
| Политбюро ЦК | Оргбюро ЦК | Секретариат ЦК | Кандидаты в ПБ: |
| Г.Е. Зиновьев | Н.П. Комаров | В.М. Михайлов | Н.И Бухарин |
| Л.Б. Каменев | В.М. Михайлов | В.М. Молотов | М.И. Калинин |
| В.И. Ленин | В.М. Молотов | Е.М. Ярославский | В.М. Молотов |
| И.В. Сталин | А.И. Рыков | Кандидаты в ОБ | |
| Л.Д. Троцкий | И.В. Сталин | Ф.Э. Дзержинский | |
| М.П. Томский | М.И. Калинин | ||
| Е.М. Ярославский | Я.Э. Рудзутак |
Важнейшим итогом «профсоюзной» дискуссии явилась резолюция «О единстве партии». В ней, в частности, говорилось:
«6. Съезд предписывает немедленно распустить все без изъятия образовавшиеся на той или иной платформе группы и поручает всем организациям строжайше следить за недопущением каких-либо фракционных выступлений. Неисполнение этого постановления съезда должно вести за собой безусловное и немедленное исключение из партии.
7. … съезд дает ЦК полномочия применять в случае нарушения дисциплины или возрождения или допущения фракционности все меры партийных взысканий вплоть до исключения из партии».
Таким образом, в партии окончательно установилась «диктатура ЦК», меньшинство потеряло возможность отстаивать свои взгляды. Внутрипартийная демократия была безоговорочно принесена в жертву монолитности партийных рядов. Резолюция «О единстве партии» принималась как временная. Однако она так и не была отменена вплоть до крушения КПСС. А во 2-й половине 20-х гг. Сталин использовал ее для расправы с оппонентами.
Восстание в Кронштадте
Требование крепить единство партии звучало особенно убедительно в связи с новым ухудшением политической обстановки. В феврале 1921 г. в столицах прокатилась волна рабочих выступлений, вызванных нехваткой продовольствия. Петроград оказался на грани всеобщей забастовки. В ответ власти ввели чрезвычайное положение, уволили бастующих и начали аресты меньшевиков и эсеров, подозревая их во враждебной пропаганде.
На события в Петрограде откликнулся Кронштадт. За неделю до открытия Х съезда РКП(б), 1 марта 1921 г. в крепости началось восстание. Моряки провозгласили лозунг «Советы без коммунистов!», потребовали свободных перевыборов Советов, свободы слова и печати для всех социалистических партий, свободы профсоюзных и крестьянских собраний, отмены продразверстки, ликвидации института политкомиссаров. 2 марта в Кронштадте был создан ревком[72]. Повстанцы, однако, отказались от применения силы и наступления на Петроград.
Восстание в Кронштадте было стихийным, хотя большевистская пропаганда уверяла, что его возглавляют меньшевики и эсеры, за спиной которых скрываются белогвардейские генералы.
Восстание 12-тысячного морского гарнизона рядом с бурлящим Петроградом, на фоне непрекращающихся крестьянских мятежей в Сибири и на Тамбовщине, ширящейся поддержки повстанцев демобилизующимися красноармейцами и даже регулярными воинскими частями всерьез обеспокоило большевистскую власть. Ленин на Х съезде РКП(б) заявил, что Кронштадт опаснее, чем «Деникин, Юденич и Колчак, вместе взятые».
5 марта приехавший в Петроград Троцкий предъявил кронштадтцам ультиматум о сдаче. Жившие в Петрограде семьи повстанцев были взяты в заложники. Подавить восстание было поручено Тухачевскому. Против восставших направлялись войска ЧОН, курсанты военных училищ. Ненадежные части петроградского гарнизона были разоружены. Штурмовать Кронштадт пришлось в спешке, так как, если бы стаял лед, крепость, стоящая на острове, стала бы совершенно неприступной.
Первый штурм Кронштадта, предпринятый 7 марта при поддержке артиллерийских батарей, окончился неудачей из-за нежелания солдат сражаться. Так, 561-й полк отказался идти в бой, а когда солдат пулеметным огнем принудили возобновить атаку, около батальона перешло на сторону восставших.
Новый штурм был предпринят 17 марта. Курсанты и красноармейцы, среди которых были и делегаты Х съезда РКП(б), несмотря на большие потери, сумели все же ворваться в крепость. Разыгралось кровавое рукопашное сражение. Впоследствии Тухачевский признавал: «Я был на войне пять лет, но я не могу вспомнить, чтобы когда-либо наблюдал такую кровавую резню. Это не было большим сражением. Это был ад… Матросы бились как дикие звери. Откуда у них бралась сила для такой боевой ярости, не могу сказать. Каждый дом, который они занимали, приходилось брать штурмом. Целая рота боролась полный час, чтобы брать один-единственный дом, но когда его наконец брали, то оказывалось, что в доме было всего два-три солдата с одним пулеметом. Они казались полумертвыми, но, пыхтя, вытаскивали пистолеты, начинали отстреливаться со словами: мы мало уложили вас, жуликов!»
Большинство повстанцев погибло, некоторым удалось уйти в Финляндию, около двух тысяч попало в плен. Уцелевшие были отправлены в концентрационные лагеря на Север.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1. В чем вы согласны и в чем не согласны с оценкой экономической ситуации, данной в книге Е. Драбкиной «Зимний перевал»?
2. Какие цели преследовали большевики, предлагавшие в 1920 г. отказаться от продразверстки? Почему их предложения не были приняты?
3. Объясните, чем была вызвана дискуссия о профсоюзах. Согласны ли вы с мнением, что название этой дискуссии не вполне отражает ее содержание?
4. В чем вы согласны и в чем не согласны с точкой зрения рабочей оппозиции?
5. Почему на X съезде РКП(б) была принята специальная резолюция с осуждением именно рабочей оппозиции, хотя в ходе дискуссии возникло множество разнообразных «платформ», чьи предложения отличались от ленинских?
6. Согласны ли вы с мнением Ленина о том, что «диктатуру пролетариата через его поголовную организацию осуществить нельзя»?
7. Предположите, какие политические результаты должно было повлечь за собой осуществление диктатуры пролетариата как диктатуры партии.
8. Какие цели преследовала и какое значение имела резолюция «О единстве партии»?
9. Чем было вызвано восстание в Кронштадте? Почему Ленин считал, что оно опаснее для большевистской власти, чем более многочисленное и лучше вооруженное белое движение?
Переход к НЭПу
Отмена продразверстки
Разрастание повстанческого движения на рубеже 1920–1921 гг. заставило Ленина осознать, что без отмены продразверстки и предоставления крестьянину права хотя бы частично распоряжаться плодами своего труда большевики не удержат власть в мужицкой стране. Кронштадт стал еще одним грозным подтверждением этого.
Победа Ленина в дискуссии о профсоюзах и запрет фракционной деятельности облегчили вождю большевиков резкий поворот в экономической политике, который неизбежно должен был вызвать недовольство среди многих членов партии, настроенных на скорое и окончательное торжество коммунистических идеалов.
В предпоследний день съезда РКП(б) Ленин выступил с докладом «О замене разверстки натуральным налогом».
ИЗ ДОКЛАДА:
«В России мы имеем меньшинство рабочих в промышленности и громадное большинство мелких земледельцев… Только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах… Крестьянство формой отношений, которая у нас с ним установилась, недовольно, оно этой формы не хочет и дальше так существовать не будет… Мы с этим должны считаться, и мы достаточно трезвые политики, чтобы говорить прямо: давайте нашу политику по отношению к крестьянству пересматривать…
Мы должны постараться удовлетворить требования крестьян, которые не удовлетворены, которые недовольны, и законно недовольны, и не могут быть довольны… Как крестьянина удовлетворить и что значит удовлетворить его?.. Во-первых, нужна известная свобода оборота, свобода для частного мелкого хозяина…
Что же такое свобода оборота? Свобода оборота — это есть свобода торговли, а свобода торговли, значит назад к капитализму… Из этого оборота и свободы торговли неизбежно вытекает деление товаропроизводителя на владельца капитала и на владельца рабочих рук, разделение на капиталиста и на наемного рабочего, т.е. воссоздание снова капиталистического наемного рабства…
Спрашивается, как же так, может ли коммунистическая партия признать свободу торговли, к ней перейти?.. Можно ли до известной степени восстановить свободу торговли, свободу капитализма для мелких земледельцев, не подрывая этим самым корней политической власти пролетариата? Можно ли это? Можно, ибо вопрос — в мере».
Под «мерой» понималось, прежде всего, ограничение свободы оборота местными рамками. Это означало, например, что крестьянин из хлебородных черноземных губерний не сможет предложить свое зерно заготовителям из голодных губерний севера или промышленного центра. Ленин говорил: «Мелкий земледелец, пока он остается мелким, должен иметь стимул, толчок, побудитель, соответствующий его экономической базе, т.е. мелкому отдельному хозяйству. Тут из свободы местного оборота не выскочишь. Если этот оборот дает государству в обмен на продукты промышленности известное минимальное количество хлеба, достаточное для покрытия потребностей города, фабрик, промышленности, тогда экономический оборот восстанавливается так, что государственная власть в руках пролетариата остается и укрепляется».
Итак, речь шла не о торговле, а о товарообмене. Предполагалось, что крестьяне будут обменивать свои продукты на изделия «крупных социалистических фабрик» через государственные или кооперативные обменные пункты. Однако, в отличие от 1918 г., намечалось вести обмен не с сельсоветами, отдававшими бедняку сапоги, полученные за хлеб, сданный его зажиточным соседом, а с каждым крестьянином в отдельности. Ленин объяснял: «Крестьянство в России стало гораздо больше средним, и бояться, что обмен станет индивидуальным, нечего. Всякий сможет что-нибудь дать государству в обмен. Один сможет дать в обмен излишки хлеба, другой даст в обмен огородные продукты, третий — трудовую повинность. … Мы должны экономически удовлетворить среднее крестьянство и пойти на свободу оборота, иначе сохранить власть пролетариата в России, при замедлении международной революции, нельзя».
В марте Совнарком установил размер продовольственного налога на 1921 г.: 240 млн. пудов. Это было значительно меньше разверстки 1920 г., когда у крестьян изъяли 300 млн. пудов (а планировали — 423 млн. пудов). Еще 160 млн. пудов предполагалось получить за счет товарообмена.
Изменение экономической политики сразу сказалось в нечерноземье, где посевы выросли на 10–15%. Предотвратить падение посевных площадей в черноземной полосе в 1921 г. не удалось, так как посевная кампания здесь уже заканчивалась. Рост посевов на юге начался в следующем году. Если в 1920 г. совсем не засевали землю 8,1% крестьянских дворов, то в 1922 г. — 6,7%.
Задания по сбору продналога были выполнены лишь частично из-за разразившегося в 1921 г. голода. 1920 и 1921 гг. выдались засушливыми. Крестьянское хозяйство, подорванное продразверсткой, не имело никаких ресурсов. Весной 1922 г. голодало 33,5 млн. чел. Особенно сильным голод был в Поволжье. Голод сопровождался эпидемиями тифа и холеры. Миллионы крестьян, покинув деревни, пытались добраться до более благополучных районов. Обезумевшие от голода люди доходили до каннибализма. В течение 1921–1922 гг. от голода погибло 5053 тыс. чел. Возможности Советского правительства противодействовать голоду были невелики. Поэтому к сбору средств в помощь голодающим были привлечены частные лица. В Общественный комитет помощи голодающим (Помгол) вошли видные представители общественности различных политических взглядов — от М. Горького до бывшего члена Временного правительства С.Н. Прокоповича На призыв Помгола откликнулись Американская администрация помощи (АРА) и другие благотворительные организации. Они поставили В Россию более 115 млн. пуд. продовольствия, обеспечили питание 14 млн. чел. Одновременно Советское правительство закупало оружие и промышленное оборудование, продавая драгоценности (см. §21) и даже собираясь экспортировать продовольствие. В 1923 г. деятельность АРА в России была прекращена.
НЭП и крестьянство
Заменив продразверстку налогом, большевики пошли навстречу важнейшему желанию крестьянства. Однако невозможно было серьезно увеличить производство товарного хлеба, сохраняя запрет на аренду и использование наемного труда[73].
Говоря о свободе оборота, Ленин на X съезде РКП(б) отмечал: «Кулачество из данного строя будет вырастать еще больше, чем до сих пор». Вопрос о том, какова допустимая «мера» возрождения капиталистических отношений в деревне, оказался для большевиков крайне труден. Фактически в деревне никогда не исчезали ни аренда, ни работа по найму. Однако ВЦИК принял новый закон о землепользовании, носивший ярко выраженный компромиссный характер, лишь в мае 1922 г. после длительного обсуждения. Крестьяне могли избрать любую форму землепользования: артельную, общинную, отрубную, хуторскую. Разрешалось нанимать работников, однако при условии, чтобы члены семьи нанимателя трудились наряду с батраками. Сдача земли в аренду разрешалась на срок не более 6 лет (два севооборота), да и то лишь семьям, пострадавшим от стихийных бедствий или потери рабочих рук. Долгосрочная аренда не допускалась. Конечно, эти ограничения были декларативными и их можно было обойти. Но все же они свидетельствовали о том, что большевистская власть все еще придерживалась уравнительных взглядов.
Важнейшим итогом первых лет НЭПа в деревне стало изменение отношения крестьянства к Советской власти. Ленин с полным правом утверждал в ноябре 1922 г.: «Крестьянские волнения, которые раньше, до 1921 года, так сказать, представляли общее явление в России, почти совершенно исчезли… Крестьянство может быть недовольно той или другой стороной работы нашей власти… но какое бы то ни было серьезное недовольство нами со стороны всего крестьянства, во всяком случае, совершенно исключено. Это достигнуто в течение одного года».
Однако, как показали события последующих лет, примирение крестьянства с Советской властью еще не было прочным и требовало от большевиков дальнейших шагов.
Частное предпринимательство
Введением частичной свободы оборота решение проблемы «как удовлетворить крестьянина» лишь начиналось.
ИЗ ДОКЛАДА ЛЕНИНА НА Х СЪЕЗДЕ РКП(Б):
«…во-вторых, нужно достать товары и продукты. Что за свобода оборота, ежели нечего оборачивать, и свобода торговли, ежели нечем торговать!.. Нам предложат вопрос и пожелают узнать: где достать товары?.. Можем ли мы теперь достать товары? Теперь сможем, потому что наше экономическое положение в международном масштабе улучшилось в громадной степени… Капитал, который вынужден считаться с реальной политической и экономической жизнью, говорит: «Надо торговать»… Так что у нас есть экономическая возможность достать товары».
Однако достичь широкого экономического соглашения с Западом не удалось, и надежды приобрести товары широкого потребления за счет импорта не оправдались. Скудных запасов хватило ненадолго. Ни аппарат Наркомпрода, ни кооперация не могли справиться с обменом в таких масштабах, какие требовались для снабжения городов, армии и промышленности хлебом и сырьем, тем более в условиях голода. Все это вынудило Советскую власть отказаться от товарообмена и разрешить настоящую торговлю[74].
Стремясь насытить рынок товарами, государство разрешило создавать на основе собственности или аренды мелкое частное производство а в мае 1921 г. прекратило национализацию предприятий, на которых работало не более 20 рабочих. Хотя предприятия, национализированные ранее, бывшим хозяевам не возвращались, частная промышленность все же росла.
Частное промышленное производство в 1922 г. (1920 г. = 100)
| Города | Поселки городского типа | |
| Количество предприятий | 207,6 | 169,2 |
| Численность рабочих | 145,6 | 124,5 |
Большинство частных предприятий арендовались у государства. Правда, сдавались лишь мелкие предприятия, а сроки арендных договоров ограничивались 1–6 годами. Среди арендаторов лишь 57% составляли частники, 38% — кооперативы, около 5% — государственные организации. В 1923 г. в частном секторе было занято 12,5% рабочих.
Предприниматели опасались вкладывать средства в производство, не доверяя режиму. Характерный пример приводил Ю. Ларин, рассказывая о беседе с «товарищем из Ростова-на-Дону»: «Оказывается они по “нэпу” перешли на снабжение города хлебом частными булочными. Владельцы пекарен, “вложив частный капитал”, пожелали с течением времени покруче использовать конъюнктуру (положение на рынке) и взвинтили цены. Им предложили понизить, но ссылаясь на условия рынка и свои интересы, они отказались. “Что же у вас сделали” — “А у нас реквизировали все булочные”. — “Что же владельцы сделали?” — “А владельцев посадили в тюрьму за сговор с целью повышения цен на хлеб”».
Так что не зря бубличник Кислярский из «12 стульев» И. Ильфа и Е. Петрова постоянно таскал с собой корзинку, в которой было все, что могло пригодиться в тюрьме!
Быстрее развивался частный сектор в торговле, где можно было не только быстро получить прибыль, но и столь же быстро свернуть дело. Óëèöû бîëüøèõ городов украсились витринами, запестрели вывесками частных лавок, магазинов, кафе, ресторанов. В несколько месяцев прилавки наполнились самыми разнообразными товарами: от рыбных и мясных деликатесов до модных платьев и украшений. На смену подчеркнутому аскетизму времен Гражданской войны пришло стремление к роскоши. Колоритным социальным типом эпохи стал «нэпман» — быстро разбогатевший делец-спекулянт. Внезапное быстрое обогащение, зачастую низкая культура, неуверенность в будущем заставляли многих нэпманов «прожигать жизнь». «Шикарная» одежда, выставленные напоказ меха и драгоценности, пьяные кутежи с дамами в ресторанах и кабаре — все эти приметы «угара нэпа» — были во многом вызваны не только грубыми вкусами нуворишей[75], но и стремлением побольше урвать от жизни, пока не стало поздно.
Повседневный быт эпохи НЭПа
Быстрое имущественное расслоение проявилось даже в облике уличной толпы. По центральным улицам крупных городов прохаживались «джентльмены в широких пальто и канареечных ботинках. Их спутницы в манто с модно подчеркнутыми торсами, прижимавшие к груди огромные лакированные сумки».
Обычный же российский горожанин первой половины 20-х гг. одевался преимущественно в гимнастерку или френч и брюки полувоенного покроя, носил фуражку и сапоги, а летом — сандалии. Девушки мечтали о плессированной юбке и лакированных туфельках. В первые годы после Гражданской войны распространены были «комиссарские» кожаные тужурки, которые носили и мужчины, и женщины. Постепенно в среде служащих на смену такому наряду стали приходить парусиновая толстовка или строгий костюм с галстуком, штиблеты и шляпа.[76] Непременным признаком принадлежности к служащему сословию был портфель.
Магазинные прилавки для большинства горожан выглядели скорее как собрание музейных экспонатов: цены были баснословно высоки, позволить себе хотя бы изредка купить что-либо, выходящее за пределы жизненно необходимого минимума, мог далеко не каждый.
Жилищные условия большинствà городского населения были крайне стесненными. После революции, стремясь облегчить быт рабочих, Советская власть начала вселять их в квартиры буржуазии, «уплотняя» хозяев. Прежним жильцам оставляли одну-две комнаты, остальные передавали другим семьям. Так возникли коммунальные квартиры. Постепенно, по мере роста численности горожан, в те же квартиры въезжали все новые и новые люди, «плотность населения» коммуналок увеличивалась. В особенности тяжело пришлось жильцам прежних огромных барских квартир, состоявших из 10–15 больших комнат, которые иногда еще и делили перегородками. Хозяйки одновременно готовили на общей кухне на примусах или керосинках. Очередь к единственному умывальнику утром занимали за полтора часа. О том, чтобы принять ванну, чаще всего не могло быть и речи. Тонкие перегородки, отделявшие соседей друг от друга, не позволяли по-настоящему уединиться: в коммунальной квартире все знали друг про друга все. Предполагалось, что коммунальные квартиры — явление временное. Однако массовое переселение граждан в отдельные квартиры началось лишь в конце 50-х гг., а полностью разрешить проблему коммуналок не удалось по сей день. Впрочем, и получить отдельную комнату было нелегко. Так, в 1925 г. в Краснопресненском районе Москвы в очереди на получение комнаты стояли 27 тыс. чел., а предоставлялось ежемесячно не более 50–60 комнат. Молодые семьи вынуждены были по много лет жить в одной комнате с родителями, здесь же заводили детей.
«Уплотнение» не уничтожило ни бараков, ни рабочих казарм. В 1925 г. в одной комнате мужского общежития Краснохолмской фабрики в Москве на шестидесяти кроватях жили 80 жильцов, в том числе несколько жен рабочих с детьми. Спали, не раздеваясь и не снимая сапог, вентиляция отсутствовала, а об уровне шума и антисанитарии можно лишь догадываться. Не случайны слова булгаковского Воланда: «квартирный вопрос только испортил их».
Дата: 2019-03-05, просмотров: 373.