К основным функциям теории относятся теоретическое опи­сание объектов (концептуальное моделирование), объяснение и предсказание фактов.

Теоретическое описание состоит в фиксации с помощью тео­ретических понятий и высказываний свойств объектов познания, отношений между объектами, законов предметной области теории. Описательная функция теории реализуется обычно в виде языко­вого выражения некоторой развернутой совокупности признаков познаваемых явлений. В специальных теориях формой описания является, в частности, концептуальная модель объектов познания.

67

В принципе в качестве теоретического описания может выступать любое выражение на языке теории типичных, характерных при­знаков объектов познания. Описание отличается от содержания понятий тем, что не подчиняется принципу «Каждый из перечис­ленных признаков необходим, а вместе взятые перечисленные признаки достаточны для выделения описываемых явлений из множества всех явлений». Теоретическое описание предполагает воспроизведение существенных связей и отношений между объ­ектами познания. Описание является необходимым условием объ­яснения и предсказания фактов.

Объяснение как функция теории. От немецкого философа В. Дильтея (1833-1911) идет традиция противопоставлять объяс­нение как научный метод естествознания пониманию как методу психологии и наук о духе. Вопреки этому противопоставлению и в естественной науке проблема объяснения нередко обязана сво­им возникновением потребности понимания, которое, согласно немецкому философу М. Хайдеггеру (1889-1976), является спо­собом осуществления вовлеченности человека в то, что им мыс­лится.

Понимание обычно рассматривается в контексте коммуника­ции. Человек — существо общественное, и коммуникация для него является способом существования. В контексте коммуникации речь идет о понимании сообщений, адресованных одним участником коммуникации другим ее участникам. Понимание в этом случае сводится к уяснению значения и смысла сообщения и его языко­вых элементов.

Для понимания языковой коммуникации полезно иметь в виду так называемый семантический треугольник.

Z

О                      А

Рис.1

68

В семантическом треугольнике Z символизирует языковое вы­ражение (слово, словосочетание, предложение), которое обычно на­зывается языковым знаком; О символизирует объект (вещь, пред­мет, свойство, отношение), обозначаемый (именуемый) знаком Z; А — образ объекта О в сознании человека, выражаемый знаком Z. Объект О является, как говорят логики, денотатом (референтом, десигнатом) языкового знака Z. Денотат языкового знака Z обычно называют предметным значением или просто значением знака Z, тогда как образ А денотата О называется смысловым значением или просто смыслом знака Z. Воспринятый в ходе языковой ком­муникации языковой знак по самой сути дела имеет назначением «отсылать» воспринимающего сообщение человека к своему дено­тату 0 и своему смыслу А. Понимание языкового знака в контекс­те коммуникации означает уяснение того, с какими денотатами и смыслами источник сообщения связывает входящие в сообщение языковые выражения [66. С. 235-236].

Понимание в указанной трактовке характеризуется в качестве особой познавательной операции, процедуры установления смыс­лов и значений языковых выражений. Такая операция является двухуровневой. Первый уровень представлен исходным, изначаль­ным нерефлектированным установлением значения и смысла вос­принятого сообщения. Этот уровень образует основу и источник «очевидностей сознания». Исходное, нерефлектированное пони­мание Г. Г. Гадамер (1900-2002) называет предпониманием, гори­зонтом познания. Вторая стадия понимания связана с установле­нием скрывающихся за «очевидностями сознания» аутентичных значений и смыслов.

Трактовку понимания как операции следует отличать от трак­товки понимания как переживания непосредственной слитности субъекта, его сознания с предметом познания. Немецкий философ В. Дильтей, как уже выше упоминалось, противопоставлял пони­мание, как якобы характерное для наук о духе, объяснению как специфическому приему наук о природе. В действительности вся­кое научное объяснение предпринимается, для того чтобы сделать объясняемое явление понятным. Е. П. Никитин приводит выдержку из философского словаря Дэжоберта, в которой раскрывается связь объяснения и понимания: «Объяснение: вообще (1) процесс, искус­ство, средство или метод, с помощью которого факт или положение

69

делается понятным; (2) результат и выражение того, что сделано понятным; (3) значение, приданное чему-либо тем, кто делает это что-либо понятным...» [52. С. 6-7].

Специфический оттенок термин «понимание» приобретает в научном познании. В контексте языковой коммуникации про­цесс понимания начинается восприятием языкового знака (знак является «данным») и далее движется к его смыслу и значению (смысл и значение отыскиваются]. Другими словами, смысл и зна­чение воспринимаемых языковых выражений «открываются». Сло­жившиеся в науке на том или ином этапе ее исторического суще­ствования стандарты поиска смыслов и значений американский философ С. Э. Тулмин (р. в 1922) назвал «матрицами понимания». Все, что не укладывается в «матрицу понимания», относится к раз­ряду аномалий, устранение которых является одним из стимулов развития науки.

В научном познании движение от восприятия языкового со­общения к установлению его смысла и значения осуществляется в форме интерпретации языковых выражений. При этом интер­претация состоит в определении объектов познания с помощью готовых (или вырабатываемых по ходу дела) научных смысловых единиц, содержащихся в научных смысловых (культурных) ре­сурсах (контекстах) исследователя [53. Ч. II, гл. 5]. Здесь движение идет от «готового» смысла (смысл — «данное») к объекту познания (денотату), понимание которого достигается на основе принадле­жащих исследователю (научному сообществу) смысловых единиц. В. Дильтей характеризует интерпретацию как понимание смысла сообщения (текста) путем его (смысла) «перемещения» (проециро­вания) в психологический и культурный мир автора сообщения и реконструкции этого мира внутри собственного опыта интерпре­татора. Это предполагает рассмотрение сообщения (текста) как самовыражения автора сообщения (так называемая герменевти­ческая трактовка сообщения, текста). Структурно-семиотическая интерпретация сообщения (текста) трактует его как совокупность взаимосвязанных знаков, смысл которых определяется независи­мыми от автора текста порядками организации знаков в сообще­нии (принцип децентрализации текста). Для понимания сообще­ния необходимо расшифровать код, обусловливающий смыслопо-рождающее взаимодействие знаков. 70

Таким образом, объяснение должно, по меньшей мере, обеспе­ чивать понимание объясняемых фактов, явлений. Научное объ­яснение, дающее понимание, всегда опирается на использование законов и теорий. При этом следует учитывать две возможные си­туации с объяснением и пониманием. В науке бывают ситуации, когда факты, явления доступны эмпирическому описанию, а объ­ясняющие их теории и законы наукой еще не открыты. Так было в истории познания структуры атома. Какие-то эксперименталь­ные данные, подчас парадоксального характера, у физиков были. Этот фактический материал было невозможно объяснить закона­ми классической физики (механики), а новые законы квантовой механики еще не были сформулированы. Эмпирический материал, касающийся микромира, был непонятен ученым, и его следовало объяснить, обнаружив новые законы. Акцент в научном объяснении как гносеологической процедуре здесь делается на поиске объяс­няющих законов. Но может быть и другая ситуация, когда объекты исследования объяснимы и понятны в контексте известных науч­ных законов существующей теории, а проблема сводится к вопро­су, возможно ли уже объясненные и понятые на основе известных законов факты и явления объяснить другими законами. Акцент в процедуре объяснения и понимания в подобной ситуации пере­носится на выводимость известных фактов и явлений из законов науки. В этой ситуации нет проблемы объяснения и понимания абсолютно непонятных фактов и явлений — объяснение не дает­ся абсолютно непонятному, поскольку рассматриваемые факты и законы уже объяснены и поняты на основе законов известной теории. Если с подобной процедурой объяснения и связано нечто непонятное, то оно касается лишь пригодности новых законов для объяснения рассматриваемых фактов и явлений. Другими слова­ми, непонятно, можно ли дать новое объяснение уже объясненным и понятым на основе некоторых законов фактам и явлениям. Эту ситуацию можно назвать переосмыслением фактов и явлений на основе новой теории. Таким образом, объяснение можно давать как непонятным, так и понятным (в некотором относительном смысле) фактам и явлениям. По-видимому, к этому можно свести смысл слов Гейзенберга: «Наука идет вперед не только потому, что нам стано­вятся известны и понятны новые факты, но и потому, что мы все время заново учимся тому, что может означать слово "понимание"»

71

[19. С. 398]. В науке «понимание», кроме того, может обозначать уста­новление внутренней взаимосвязи, скрытых механизмов процессов, рассмотрение множества объектов в их целостности и др.

Объекты объяснения (а следовательно, и понимания) разнооб­разны. Обычно при рассмотрении объяснения говорят об объясне­нии отдельных фактов и явлений. Р. Карнап [32. Ч. 1, гл. 1] приводит пример (обыденного) объяснения. Некто N оставил в своем каби­нете свои часы и ушел из кабинета. Вернувшись, он не обнаружил часов в кабинете. Его заинтересовал вопрос о том, как объяснить отсутствие в кабинете оставленных им часов. Таким образом, пе­ред ним типичная проблема объяснения факта-события — исчез­новения часов из кабинета. Объяснение было найдено, когда объ­явился свидетель, сообщивший, что в кабинет заходил некто К., который и унес с собой часы. Здесь один факт («Часы N исчезли из кабинета»), согласно Р. Карнапу, находит объяснение в другом факте («К. унес часы N из кабинета»). Такое объяснение не явля­ется теоретическим — в нем не задействована никакая теория. Р. Карнап считает, что данное обыденное объяснение может быть переведено в теоретическое, если мы привлечем некоторые тео­ретические положения, например, законы науки. В данном случае можно апеллировать к закону, выраженному чисто универсальным высказыванием: «Всякий раз, когда нечто перемещается из одной точки (области) пространства в другую, это нечто больше не на­ходится в исходной точке (области) пространства».

Научное объяснение отдельного индивидуального факта ука­зывает на то, что объясняемый факт связан с другим фактом (дру­гими фактами), по меньшей мере, посредством одного закона науки (динамического или статистического типа). Таким образом, гносе­ологический смысл теоретического объяснения состоит в возведе­нии индивидуального, единичного факта на уровень всеобщности и необходимости. При теоретическом объяснении исчезновения часов из кабинета единичный факт подведен под форму всеобщего закона, что и сделало понятным единичный факт исчезновения часов. Симптоматичны в этом отношении слова Ч. Дарвина о том, что он стремился к пониманию путем выяснения законов, лежащих в основе изучаемых явлений.

Апелляцию к законам науки при объяснении явлений, фактов нередко трактуют как познание сущности (устойчивого, сохраня-72

ющегося, необходимого элемента содержания) объясняемых фак­тов, явлений, раскрывающейся законами. Сторонники феномена­листской философии науки утверждают [52. С. 52,72], что научные законы никакой сущности не раскрывают, поскольку объяснение частного явления путем сведения его к общему закону состоит просто в том, что явление, происходящее теперь, объявляется примером, экземплификацией того, что происходит всегда. Такая процедура не раскрывает сущности объясняемого явления и не дает объяснения, почему это явление происходит. С точки зрения материалистической гносеологии категории сущности и закона являются однопорядковыми и выражают углубление познания явлений. В рамках этой гносеологии допустимо связывать объяс­нение с познанием сущности.

Для выражения структуры теоретического объяснения фактов Р. Карнап предложил следующую общую схему:

1. (х)[Р(х) —> Q ( xJ ) = «Для всякого объектах, если х характеризуется признаком Р, то х характеризуется и признаком Q »;

2. Р(а) = «Данный конкретный объект а характеризуется признаком Р»

3. Q ( a ) - «Данный конкретный объект о характеризуется и признаком Q ». Первое утверждение представляет универсальный закон, кото­рый применим к любому объекту класса (типа) х. Вторая посылка Р(а) приведенного умозаключения является единичным выска­зыванием, фиксирующим принадлежность объекта а к объектам типа х, характеризующимся свойством Р. Это высказывание явля­ется языковой констатацией результатов чувственно-эмпириче­ского познания, установившего факт принадлежности единичному объекту а свойства Р. Утверждение, фигурирующее в умозаключе­нии в качестве вывода, еще до процедуры объяснения получено как языковая фиксация чувственно-эмпирической констатации факта принадлежности единичному объекту а свойства Q . Именно зафиксированный в заключении факт нуждается в объяснении. Общий объяснительный смысл приведенного умозаключения можно выразить следующим образом: признак Q характеризует объект а, поскольку все объекты такого типа в соответствии с не-

73

которым законом характеризуются признаком Q . Другими словами, некоторый факт имеет место потому, что действует некоторый универсальный закон.

Научному объяснению подлежат не только отдельные фак­ты (результаты единичных наблюдений и экспериментов), но и системы явлений. Раскрывая смысл понимания, сопровождающе­го такого рода объяснения, В. Гейзенберг пишет: «Понять приро­ду — значит заглянуть в ее внутренние взаимосвязи, точно знать, что мы вникли в ее скрытые механизмы. Такое знание не дается осмыслением одного отдельного явления или одной отдельной группы явлений, даже когда мы открыли в них определенный по­рядок; оно достигается лишь тогда, когда мы устанавливаем ши­рокие взаимосвязи, сводим к одному простому корню огромное множество опытных фактов» [19. С. 310]. Из слов Гейзенберга видно, что понимание систем может состоять и в раскрытии внутренней взаимосвязи элементов системы, и в объяснении скрытых меха­низмов их взаимосвязи и функционирования. Понимание в этом случае предполагает владение представлениями, концепциями, с помощью которых мы можем рассматривать огромное множест­во различных явлений в их целостной связи. Гейзенберг указыва­ет: галилеевские законы падения, движение Луны вокруг Земли, движение планет вокруг Солнца, колебания маятника, траектория брошенного камня — все эти явления могли быть выведены из ос­новной предпосылки ньютоновской механики, из уравнения «сила равняется массе тела, помноженной на его ускорение» и закона притяжения. Таким образом, математическое уравнение, отобра­жающее эти явления, было абстрактным ключом к пониманию весьма широкой области природы. Знаменательными являются слова Гейзенберга, что объяснение состоит в обнаружении един­ства внешне разнообразных фактов и явлений.

Как и в случае объяснения отдельных явлений, общий смысл понимания систем и их внутренних взаимосвязей состоит в рас­смотрении конкретной, кажущейся запутанной ситуации в качес­тве частного следствия чего-то более общего. Сведение пестрого многообразия явлений к общему и простому, «многого» к «едино­му» и есть понимание.

Законы логики и чистой математики благодаря самой их при­роде не могут быть использованы в качестве основы для научного 74

объяснения, потому что они ничего не говорят нам о том, что отли­чало бы действительный мир от некоторого другого возможного мира. Когда требуется объяснение факта, необходимо использовать эмпирические законы. Они не обладают достоверностью логических и математических законов, но все же говорят нам нечто о мире.

С логической точки зрения объяснение отдельных явлений со­стоит, как это было проиллюстрировано выше, в дедукции поло­жения, описывающего объясняемое явление, из некоторого закона. В качестве посылок дедукции берется один или несколько универ­сальных законов совместно с определенными единичными положе­ниями, выражающими начальные условия. К. Поппер предложил для

выражения логического смысла объяснения простую формулу:

А-»В

А     

В.

Условная посылка А -> В выражает закон. Описание А, фигу­рирующее в качестве второй посылки умозаключения, является экземплификацией, примером описания А из первой посылки и языковым выражением чувственно-эмпирической констатации некоторого единичного факта. Описание В, фигурирующее в за­ключении, является экземплификацией описания В из первой посылки, удостоверенное чувственно-эмпирическим познанием. Таким образом, А во второй посылке и В в заключении являются единичными эмпирическими высказываниями.

Против приведенной строго дедуктивной трактовки объясне­ния выдвигаются возражения [80. С. 152-154]. В частности, обра­щается внимание на то, что в реальном объяснении как познава­тельном процессе вначале формулируется эмпирическое единич­ное высказывание В, описывающее факт, требующий объяснения. Затем из множества законосообразных положений вида А -> В вы­бирается с соответствующим обоснованием подходящий объясни­тельный закон. Выбор подходящего закона исследователь должен

обосновать в форме умозаключения вида

А->В

13     

А. Умозаключение имеет следующий смысл: если из основания А импликации А -» В вытекает высказывание В, описывающее

75

некоторое гипотетическое явление, и это явление эмпирически фиксируемо, то импликация А -» В является схемой подходящего объяснительного закона. Однако надо иметь в виду, что приведен­ная схема умозаключения не общезначима — она не всегда при ис­тинности посылок дает истинное заключение. Если принять при­веденное умозаключение за выражение логической формы выбора закона, то выбор закона нельзя свести к строгой дедукции: при поиске объяснительного закона возможны индуктивные и дру­гие не сводимые к логическому выводу познавательные действия. Из этого следует, что объяснение как гносеологическая процедура в целом не может быть сведено к строгой дедукции. Приведенные возражения против строго дедуктивного характера гносеологи­ческой процедуры объяснения факта имеют смысл, если объясне­ние трактовать широко, а именно как гносеологическую процедуру в контексте познавательных действий — описание объясняемого факта, выбор подходящего закона и др. Если же объяснение рас­сматривать лишь на отрезке обоснования уже полученного опи­сания В существующего факта и уже известного подходящего для объяснения закона А —> В, то возражения против строго дедуктив­ного характера логической формы объяснения теряют смысл.

Объяснение существующих фактов осуществляется не только на основе одного или нескольких законов, но и на базе гипотезы или целостной теории. В последнем случае для объяснения в рам­ках теории формируется модель объясняемого явления. По другим основаниям выделяются такие виды объяснения, как субстанцио­нальное, атрибутивное, генетическое, функциональное, причинное, телеологическое, структурное.

Предсказание как функция научной теории. Законы науки не только обеспечивают теоретическое объяснение наблюдаемых фактов, но и служат также средством научного предсказания фак­тов, еще не установленных чувственно-эмпирически. Логическая схема предсказания схожа со схемой объяснения:

1) (хХР(х) -» Q ( x ]): «Всякий объект классах, если он характеризуется признаком Р, то он характеризуется и признаком С?» (закон);

2) Р(а): «Данный единичный объект а, принадлежащий классух , об­ ладает признаком Р» (начальное условие);

3) Q ( a ): «Данному единичному объекту а из класса х принадлежит признак Q » (предсказание).

76

Формально приведенная схема умозаключения воспроизво­дит логическую схему объяснения. Однако смысловые акценты в схеме предсказания иные по сравнению со схемой объяснения. В обеих схемах имеется универсальный научный закон: если лю­бой объект класса х имеет признак Р, то любой объект класса х имеет также и признак Q . Кроме того, в обеих схемах присутствует эмпирическое высказывание Р(а) (фиксирующее результат чувст­венно-эмпирического познания единичного объекта а из класса объектов лг). Это высказывание фиксирует принадлежность суще­ствующему объекту а признака Р. Однако фигурирующее в заклю­чении обеих логических схем высказывание Q ( a ) в случае предска­зания не констатирует действительное существование объекта а, но гипотетически выражает результат будущей чувственно-эм­пирической констатации принадлежности признака Q объекту а. Это высказывание имеет следующий познавательный смысл: будущая чувственно-эмпирическая констатация покажет (долж­на показать) принадлежность признака Q объекту а из класса х. Предсказательный смысл приведенного умозаключения можно выразить следующим образом: будущая чувственно-эмпирическая констатация покажет принадлежность признака Q объекту а из класса х, поскольку, согласно существующему закону, все объекты класса х имеют признак Р. Таким образом, в случае предсказания ситуация Q ( a ) чувственно-эмпирически еще не констатирована и предсказывается ее будущая констатация.

Из того, что предсказание касается фактов, еще не констатиро­ванных чувственно-эмпирически, вытекает, что предсказание мож­но относить как к будущим (и, естественно, не констатированным в опыте) явлениям, так и к прошлым, но еще не констатированным в опыте явлениям [60. С. 351-352]. В предсказании, таким образом, речь не обязательно идет об объекте а, который должен появиться в будущем. Главное в предсказании — это, конечно, предсказание будущих фактов, которые сами по себе представляют единство существования соответствующего положения дел и его констата­ции (факт = существующее + констатация существующего). Однако, ^если не упускать из виду формулу «предсказание = существова­ние положения дел + его констатация», в некоторых случаях пред­сказание правомерно относить (с частичной переформулировкой Форм констатации) и к событиям, явлениям уже существующим.

77

На основе фактов, извлеченных из констатирующих их историче­ских документов, историк может предсказывать некоторые ранее неизвестные события прошлого. Предсказываемые события ста­нут фактами, если найдется эмпирическое или косвенное тексту­альное подтверждение сделанных предсказательных высказыва ний. Точно так же геолог на основании бороздчатости валунов и соответствующего общего закона может сделать предсказание, что некогда в прошлом данная область была покрыта ледником. Наи­более известным примером предсказания рассматриваемого вида является предсказание существования планеты Нептун. Столь же типичны предсказания, касающиеся существования полезных ис­копаемых на различных территориях Земли.

Термин «предсказание» для всех только что рассмотренных познавательных ситуаций «предсказания существовавшего или существующего» используется потому, что в каждом случае мы имеем ту же самую логическую схему и ту же ситуацию: из из­вестного факта и известного закона выводится утверждение о су­ществовании еще не установленного положения вещей (и в этом смысле «будущего факта»). Следующее умозаключение является примером логической схемы предсказания.

Если всякое тело при постоянном давлении нагревать, то всякое такое тело увеличит свой объем. Данный стержень длины п подвергнут нагреванию.

Нагретый стержень будет иметь длину > п (предсказание результатов, связанных с измерением).

При предсказании могут использоваться как динамические, так и статистические законы науки. В случаях использования статистических законов предсказание будет только вероятным. Метеоролог, например, имеет дело одновременно с различными статистическими законами. Он не может сказать, что завтра будет дождь, он может только сказать, что дождь вероятен. Эта неопре­деленность также характерна для предсказаний человеческого поведения. На основе знания некоторых психологических законов статистического характера и некоторых фактов, касающихся дан­ного лица, можно предсказать с различной степенью вероятности, как оно поведет себя в тех или иных ситуациях.

78

Приведем пример предсказания с использованием статисти­ческого закона. Допустим, есть общее утверждение (эмпирический закон), что 90 % присутствующих в этой аудитории являются гума­нитариями. Выбираем одного из присутствующих в этом зале — N. Точно не известно, является ли он гуманитарием. Можно, однако, за­ключить на основе статистического закона и присутствия N в этой аудитории, что с вероятностью 0,9 он является гуманитарием.

Предсказание существенно как в повседневной жизни, так и в науке. Большинство тривиальных действий, которые мы осу­ществляем в течение дня, опирается на предсказания. На основе знания специфических фактов и познания определенных регуляр-ностей, которые могут быть выражены как в форме динамических, так и в форме статистических законов, обеспечивается база для предсказания неизвестных фактов.

Предсказание является эффективным средством заблаговре­менного пополнения множества научных фактов. Уже упоминав­шийся Э. Мах такое пополнение известных фактов новыми факта­ми путем предсказания в соответствии со своей феноменологи­ческой философией трактует как процедуру простого описания. Задачей науки он считает дополнение «в мыслях» фактов, данных лишь отчасти. Это, согласно Маху, и осуществляется через простую формулировку описывающих высказываний. Позиция Маха не позволяет разграничить научное предвидение событий и фактов, с одной стороны, и предсказание будущего так называемыми яс­новидцами, основывающимися на толковании снов, наблюдении за полетом птиц, за особенностями внутренностей жертвенных животных и т. п., с другой стороны. Некоторые предсказания яс­новидящих сбываются и, следовательно, также пополняют уже известные факты. В этом отношении можно сослаться на предви­дения Нострадамуса или Ванги.

Элементы описания действительно присутствуют в процедуре предвидения. Однако для научного познания главное не в простом «гадательном» описании явлений будущего, что можно осущест­влять и в рамках «голой» фантазии. Научное предвидение — это эффективное средство установления закономерного, необходимо­ го характера взаимосвязей мира и будущих фактов, эффективное средство распространения, экстраполяции познанной необходи­мости на область еще не познанного. Правильное предсказание

79

является средством, способствующим переходу человека к новой познавательной или практической ситуации, к постановке новых познавательных проблем, формированию новых теоретических представлений. Человек прибегает к научному предсказанию в особенности с целью эффективной подготовки себя к будущему.

Универсальные научные законы, используемые в предсказа­ниях, являются, как правило, элементами целостной научной те­ории. Поскольку в предсказаниях могут использоваться законы определенной научной теории, можно обобщенно говорить о пред­сказательной функции научной теории, о ее предсказательном потенциале, предсказательной силе. Предсказательный потенциал научной теории зависит от многих факторов — от числа содержа­щихся в ней научных законов, от точности выражения этих законов и т. д. Так называемый тезис Брэйтуэйта-Рамсея гласит: предска­зательная сила научной теории определяется количеством и ка­чеством ее теоретических понятий, Эта сила уменьшается по мере построения явных определений теоретических понятий теории (определения редуцируют определяемые понятия к определяю­щим понятиям, сужают горизонт определяемых понятий).

80

||ШШ11111!ШШ1ШШ11МШШ11ШШ1!111ШШШ111                  ШШШШИШШПНШПШШШШШШШППШМШНШИШШШП

ГЛАВА 4. ФОРМИРОВАНИЕ НАУЧНОГО ЗНАНИЯ

П1111М11111111111111111111Н1|1П111П111И11|1|111