С первых моментов возникновения образа и на всем протяжении творческого процесса музыкально-вокальная форма была не только средством выражения, но и той почвой, в которой рождались и развивались характеры персонажей, выявлялись их судьбы и многие другие компоненты их духовной и физической жизни. В музыке заключен характер вокального образа. Логика его действия раскрывается в музыкальной драматургии оперного произведения. Темпоритмы музыки – это не только характеристика скорости музыкального движения, но и своеобразный темп душевного движения персонажа, своеобразная актерская основа вокальной партии.

Шаляпин бережно относился к замыслам композитора, чутко улавливал идеи и образы, продолжал его творчество. Шаляпин развивал свои музыкальные способности в различных видах музыкальной деятельности. Он играл на скрипке, виолончели, дирижировал, писал музыку. Его способности к переинтонированию музыкального образа были родственными способностям композитора. Шаляпин с детства тяготел к одухотворению вокального звука. Усатов и Рахманинов учили его ощущать в музыкальных формах характер персонажа, его облик и жизнь [6].

Уже на первой фазе творческого процесса, при чтении партитуры, в сознании певца возникали и психологические очертания образа. Эти первые очертания образа, рожденные музыкой, становились более четкими, объемными и точными, сливаясь с психологическими и визуальными очертаниями персонажа, полученными из второго источника оперной роли – ее литературно-драматической основы. Шаляпин, никогда не ограничиваясь прочтением оперного либретто, всегда обращался к литературному первоисточнику роли, относясь к нему с таким же уважением, как и к музыке оперного произведения. Работая над образом Бориса Годунова, он прочитал не только Пушкина, но и Карамзина, штудировал русскую историю по лекциям В.О. Ключевского.

Важным было не только то, что он много читал, но и то, как он читал. Своим воображением певец мог оживлять содержание книги до такой степени, что чтение представлялось ему формой познания действительности, близкой к непосредственному ее восприятию. Актер очень свободно вживался в характеры литературных персонажей, воссозданных его фантазией.

После музыки и литературы Шаляпину всегда помогали в поисках образа произведения изобразительных искусств. Какие богатые возможности предлагают живопись и скульптура актеру для воплощения внешнего облика роли. Сколько разных лиц, глаз  ласковых и добрых, сосредоточенных в себе и мудрых, безумных, налитых кровью, полных гнева или отчаяния. Сколько рук, изнеженных, вялых, нервных и тонких или натруженных тяжелым физическим трудом. И в глазах, и руках отражается душа их хозяина. Все это воспринималось Шаляпиным с желанием проникнуть в духовный мир изображенных людей, жить их мыслями и, ощущая на себе их образы, перевоплощаться в них [6].

Ведущим источником, всегда питавшим его образы, была сама действительность, и прежде всего люди разных стран и народов, с которыми встречался и общался Шаляпин. Образы, созданные Шаляпиным, были жизненно достоверными, полны большой человеческой правды. Жизнь Шаляпина всегда была питательной средой его творчества. Даже тогда, когда окружающим казалось, что он развлекается: в трактире, в деревне, в беседе с каким-то человеком, продолжалась эта скрытая и упорная работа. Он наблюдал, искал новые детали, человеческие черты, жизненные краски. Он видел в окружающем мире то, в чем нуждался для создания или совершенствования своих образов. Известно, что облик Дона Базилио возник под впечатлением одного аббата, ехавшего с ним в вагоне поезда во Франции, на границе Испании.

Повседневное общение Шаляпина с выдающимися деятелями искусства, литературы и науки, эффективно стимулировавшее развитие таланта, стало неотъемлемой потребностью его творчества. В силу индивидуальной организации интеллектуальных способностей, связанных, по-видимому, с его общей музыкальностью, Шаляпин особенно успешно воспринимал знания на слух, в устной беседе. Он слушал с жадностью, стараясь не проронить ни слова, полностью отдаваясь захватившему его впечатлению, забывая об окружающем. Как большой художник, Шаляпин понимал, что нет лучшего способа понять и прочувствовать жизнь человека, чем стать им на некоторое время [6].

Шаляпин рисовал всегда и везде, набрасывал лица друзей, знакомых, случайных встречных. В этих лаконичных портретных зарисовках явственно проявлялся характер данного человека. Шаляпин не хранил своих рисунков. Они нужны ему были, пока он рисовал, а далее, начертанные в его сознании лица с зафиксированными признаками характера, уходили в подсознательные фонды его творческой памяти. Такое рисование не только запечатляло облик, строй и состояние души отдельных людей, но и усиливало ассоциативные связи между способностями образного и психологического творчества. Оно развивало психологическую проницательность Шаляпина, особенно способности улавливать в лице, в жестах существенные черты характера человека. В моменты творчества внезапное представление облика когда-то виденного человека обуславливало и ощущение его душевных качеств, нужных для раскрытия внутреннего мира персонажа.

На развитие целого ряда творческих свойств, познавательных способностей Шаляпина несомненно влияла и его литературная деятельность. Книги Шаляпина – это прежде всего страницы его жизни, художественно осмысленные, дневники наблюдений, событий и встреч с различными людьми. Двумя-тремя фразами, ярким описанием поступка, диалога, жизненной ситуации Шаляпин освещает сущность данного характера, его социальные и бытовые проявления. Несколькими штрихами он сочно выписывает внешность этого человека. И перед читателем оживают люди, эпизоды и события, воссозданные писателем Ф. И. Шаляпиным.

Жизненные и художественные материалы, обработанные в форме и содержании многих искусств взаимодействием способностей Шаляпина, фильтровались, примерялись, тяготели к сближению и, видоизменяясь, побуждали Шаляпина к творчеству искомого характера.