Одним из предшественников психолингвистики был создатель научной лингвистики Вильгельм фон Гумбольдт, которому принадлежит идея речевой деятельности и понимание языка как связующе­го звена между социумом («общественностью») и чело­веком. В. Гумбольдт был первым, кто ввёл в лингвистику понятие языкового сознания. Он указывал: «Язык в своих взаимозависимых свя­зях есть создание народного языкового сознания» (55, с.47). Человек, по В. Гумбольдту, оказывается в своём восприятии мира це­ликом подчинённым языку, который ведёт его по жизни как поводырь. Практическая деятельность людей подчиняется языку как «творцу существующего мира». Тем самым В. Гумбольдт полагал, что язык есть одновременно и знак, и отражение действительности. Основные положения его лингвистической концепции изложены в избранных сочинениях (55, 56), а также в исследовании В.И. Постоваловой (156).

Идеи В. Гумбольдта о том, что язык определяет отношение челове­ка к объективной действительности, преобразует внешний мир в соб­ственность духа, легли в основу философского направления в языко­знании, которое получило название нео‒ гумбольдтианства (Л. Витген­штейн, Л. Вайсгербер, И. Трир и др.). Неогумбольдтианцы полагали, что понятия ‒ это не отражение объектив­ной действительности, а продукты символического познания, обусловленного языковыми знаками, символами. Исходя из этого, язык опреде­ляет мышление, превращает окружающий мир в идеи, «вербализует» их (5, 108, 176).

Ученик В. фон Гумбольдта Г. Штейнталь, ‒ в отличие от своего учителя, который рассматривал язык в диа­лектике ‒ и как процесс, и как готовую данность, и как часть психической деятельности человека, и как обще­ственное явление, ‒ понимал язык только как процесс. Механизм индивидуальной речевой деятельности он интерпретировал таким образом: «Мы должны ясно различать три момента, действующие при говорении: органичес­кую механику, психическую механику и подлежащее выражению... понятийное или мировоззренческое содер­жание. Цель речи есть представление и отображение содер­жания с помощью психической и органической механики. Мы можем представить себе органическую механику в виде органа, психическую механику в виде органиста, содержание ‒ в виде композитора» (346, p.483). Важными для психолингвистики являются мысли Г. Штейнталя о предметном и языковом мышлении. В предметном мышлении человек оперирует представлениями о предметах и явлени­ях объективного мира. Содержанием представлений являются не сами предметы в их материи, а некоторая мысленная совокупность познан­ных признаков этих предметов. Говоря о языковом мышлении, Г. Штейн­таль полагал, что в нём человек оперирует «представлениями о представ­лениях», вычлененных из сферы предметного мышления. Понятия о предмете субъективны, а наш язык даёт им ещё и произвольное на­именование. По мнению Г. Штейнталя, языкознание относится к числу психоло­гических наук, поскольку речь ‒ это духовная деятельность, подобно тому, как к психологическим наукам относится учение о мышле­нии и воле, т.е. учение о возникновении мыслей и волевых импульсов.

  Идеи В. Гумбольдта и Г. Штейнталя получили развитие в работах известного отечественного ученого – лингвиста А.А. Потебни. По мнению А.А. Потебни, речевой акт – это явление исключительно психическое, но язык, слово вносит в этот акт культурное, социальное начало: «Язык объективирует мысль... Мысль посредством слова идеа­лизируется и освобождается от... влияния непосредствен­ных чувственных восприятий... Язык есть потому же условие прогресса народов, почему он орган мысли от­дельного лица» (158, с.237).

 Большой вклад в развитие лингвистической науки и создание предпосылок к возникновению психолингвистики внес выдающийся отечественный лингвист И.А. Бодуэн де Куртенэ, который определял язык как сложное объективно психиче­ское явление, состоящее из многих групп разнородных представле­ний. Первым его элементом являются фонации, которым соответствуют группы фонацион­ных представлений и представлений физиологических движений. Второй элемент ‒ психический. Его образуют группы аудиционных представлений ‒ представлений акустических результатов указанных выше физиологических движений. Третий элемент ‒ церебрации – это группы исключительно церебрационных представлений (29, с.237).

И.А. Бодуэн де Куртенэ считал, что «сущность человеческого языка исключитель­но психическая. Существование и развитие языка обусловлено чисто психическими законами. Нет и не может быть в речи человеческой или в языке ни одного явления, которое не было бы вместе с тем пси­хическим» (25, с.238).

По мнению Бодуэна де Куртенэ, речь основана на «общительном характере человека и его потребности воплощать свои мысли в ощущаемые продукты собственного организма и сообщать их существам, ему подобным, то есть другим людям» (там же, с. 238).

 Основоположник лингвистики XX века швейцарский ученый Фердинанд де Соссюр четко разграничивал собственно язык («langue») как абстрактную надындивидуальную систему, языковую способность («faculte du langage») как функцию индивида (обе эти категории он объединял в понятии langage, или речевой деятельности) и речь («parole») ‒ индивидуаль­ный акт, реализующий языковую способность через по­средство языка как социальной системы. Система понятий, предложенная Ф. де Соссюром, нашла отражение в каноническом тексте его «Курса общей лингвисти­ки», опубликованном уже после смерти автора  (186, 187).

Дальнейшее развитие концепция Ф. де Соссюра получила в трудах известного отечественного лингвиста Л.В. Щербы, который ввел понятие «психофизиологи­ческой речевой организации индивида», являющейся, вместе с обусловленной ею речевой деятельностью, «социальным продуктом». Принципиально важной для отечественной психолингвистики явля­ется работа Л.В. Щербы «О трояком аспекте языковых явлений и экс­перименте в языкознании» (234). В ней было предложено в качестве предмета лингвистики рассматривать следующие три аспекта языка.

Первый аспект ‒ это речевая деятельность, под которой учёный понимал процессы говорения и понимания. При этом он отмечал, что процессы понимания, интерпретации знаков являются не менее актив­ными, чем процессы произнесения звуков, говорения (так как мы пони­маем то, чего ранее никогда не слышали).

Вторым аспектом языка он считал языковую систему ‒ прежде всего словарь и грамматику. «Правильно составленные словарь и грамматика должны исчерпывать знание данного языка», ‒ писал Л.В. Щерба (235, с.214).

Третий аспект языковых явлений ‒ языковой материал, т.е. «совокупность всего говоримого и понимаемого в определённой обста­новке в ту или другую эпоху жизни данной общественной группы» (там же, с.218).

Отношение между речевой деятельностью и языковым материалом Л.В. Щерба определял следующим образом. Речевая деятельность создаёт языковой материал. Языковая си­стема выводится лингвистами из языкового материала. Речевая дея­тельность и производит языковой материал, и несёт в себе изменение языковой системы. Тем самым все три аспекта языковых явлений тесно связаны друг с другом.

Л.В. Щерба также отмечал, что речевая деятельность обусловли­вается сложным речевым механизмом человека, или психофизиологи­ческой речевой организацией индивида. Эта речевая организация не равняется сумме речевого опыта (говорения и понимания), а является его своеобразной переработкой. Она является социальным продуктом и служит индивидуальным проявлением языковой системы (которая выводится из языкового материала).

 Индивидуальная языковая система связана с языковой системой, принадлежащей всему сообществу, через индивидуальную речевую си­стему (психофизиологическую речевую организацию). По­этому представление отдельных индивидуумов о языковой системе несут на себе отпечаток личностного речевого опыта. Л.В. Щерба ввел в науку важное с психологической точки зрения разграничение механизма (речевой ор­ганизации человека) и процесса (речевой деятельности), а также про­цесса (речевой деятельности) и продукта (языкового материала). Говоря о «системе языка» Л.В. Щерба подчеркивал, что это «...не­кая социальная ценность, нечто единое и общеобяза­тельное для всех членов данной общественной группы, объективно данное в условиях жизни этой группы» (235, с.24-25). По мнению А.А. Леонтьева, именно взгляды Л.В. Щербы оказали наиболее сильное влияние на психологическую и лингвистическую науку при возникновении оте­чественной школы психолингвистики (107, 116, 119).

В конце XIX ‒ начале XX столетия в психологической науке было создано сразу несколько научных концепций и теорий, во многом обусловивших появ­ление психолингвистики или создавших условия для ее возникновения. Прежде всего, это теоретические исследования так называ­емой школы «гештальтпсихологии» («gestalt» ‒ от нем. «образ»), представленной рядом ученых (М. Вертгеймер, К. Коффка, К. Бюлер и др.). Представители этой психологической школы разграничивали в психике человека мир переживаний и физический мир, лежащий «за переживаниями». Мир переживаний они рассматривали с двух точек зрения: как физиологическую реальность (мозговые процессы) и как психическую (феноменальную) реальность сознания. Сознание понималось как динамическое целое, «поле», единицей анализа которого и считался «гештальт» ‒ це­лостный образ, несводимый к сумме состав­ляющих его ощущений.

Наиболее интересные для психолингвистики работы принадлежали психологам второго поколения этой школы. Например, в экспериментах О. Нимейера (277) было по­казано, что при восприятии предложения его граммати­ческая структура с самого начала воссоздается как единое целое, как гештальт. Но особенно важна идея, высказанная О. Дитрихом: «Не только язык, но и каждый от­дельный акт речи и понимания речи не простая, но, напротив, крайне сложная психофизиологическая функция, и отсюда следует расчленение не только языка в целом, но прежде всего именно этих актов на различные слои, каждый из которых имеет свою относительную ценность в рамках каждого рассматриваемого случая» (257, p.25‒26). Следует отметить, что О. Дитрих еще в 1913 году (256) высказал мысль о необходимости особой научной дисциплины (он называл ее «психологией языка»), не совпадающей ни с собственно психологией, ни с лингвистикой.

 Второе важное направление в мировой психологии в начале XX века связано с так называемой бихевиорист­ской (от англ. «be­haviour» ‒ поведение) психологией. Ее виднейшими пред­ставителями являлись Дж. Уотсон и Э. Торндайк.

 Бихевиористская психология во многом солидаризу­ется с материалистической психологией, и не случайно она считает одним из своих предтеч великого русского физиолога И.П. Павлова. Она признает только объектив­ные методы исследования психики, включает психику в общий контекст жизнедеятельности человека и считает ее обусловленной внешними воздействиями и физиоло­гическими особенностями организма. Но, провозгласив объективность методов психологии, бихевиористы заявили, что если что-то в психике не поддается непосредственному наблюдению и измерению, то этого вообще не существует. Считая психику продук­том внешних воздействий, бихевиористы понимают эти воздействия исключительно как стимулы, извне воздей­ствующие на организм, а содержание психики человека низводят до совокупности реакций организма на эти сти­мулы и связей стимулов с реакциями, возникающих благо­даря тому, что та или иная реакция оказывается полезной для организма (119, 280 и др.).

Согласно бихевиоризму, речь представляет собой специфическую форму поведения. Предполагается, что люди приучаются употреблять определённую речевую форму в некоторых повторяющихся ситуациях. Исходя из этой концепции, речевое поведение ‒ это обусловленная внешними воздействиями вербальная реакция. Она подкрепляется взаимным пониманием людей и их адекватными действиями в ответ на обращенную к ним речь. Повторное возникновение подобной ситуации автоматически вызывает выработанную вербальную реакцию в скрытой или явной форме. А поскольку словесная реакция может служить побудительным стимулом для другой словесной реакции, возникает цепь рефлекторных актов. Эта цепь речеповеденческих актов используется людьми в общении между собой и образует «вербальное поведение».

 Наиболее ярким выражением бихевиористского подхода к определению речи являются работы американского лингвиста Лео­нарда Блумфилда (23, 24). Л. Блум­филд (1887‒1949), применяя бихевиористский подход к анализу речевого общения, полагал, что сферы жизнедеятельности человека ‒ это потребности и действия по их удовлетворению. Сотрудничающие люди могут воздействовать друг на друга при помощи практических (т.е. неречевых) и речевых стимулов. Реагируют они на эти стимулы двояко: речевыми и неречевыми действиями. При этом речевые воздействия Л. Блумфилд называл замещающими практические стимулы. Следовательно, речевые стимулы и реакции коммуникантов имеют практический аспект. По Л. Блумфилду, речь является средством решения практических задач, и её основная функция ‒ регуляция деятельности человека.

Указывая на то, что речь помогает мышлению, Л. Блумфилд выделял такие её свойства, как способность передавать информацию, обусловленность наличием речевого коллектива. В то же время, Л. Блумфилд, определяя язык как особую форму поведения человека, сводил коммуникативную функцию языка к цепи стимулов и реакций, а социальную природу языка ‒ к процессам одного порядка с биологическими процессами. Тем самым как бы игнорировался вопрос о связи языка и мышления, о социальной природе языка. В соответствии с традициями бихевиоризма объектом исследования являются только наблюдаемые, а не все реально существующие фрагменты процесса речевого общения. (23).

     § 2.  Вклад Л.С. Выготского и А.Р. Лурия в становление психолингвистики как науки

Важнейшее значение в создании теоретических и методологических основ психолингвистики имели труды Льва Семеновича Выготского ‒ одного из величайших ученых XX столетия. Л.С. Выготский ‒ создатель отечественной психологической школы, к которой принадле­жали А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, А.Н. Соколов, Н.Г. Морозова, П.Я. Гальперин, Д.Б. Эльконин, Л.И. Божович, А.В. Запорожец и др. Среди ученых, являющихся продолжателями традиций этой школы, необходимо упомянуть А.В. Петровского, В.В. Да­выдова, Н.И. Жинкина, В.П. Зинченко, А.А. Леонтьева. Л.С. Выготский и его школа оказали огромное влияние не только на оте­чественную, но и на мировую психологию и педагогику.

Л.С. Выготский относил себя к представителям мате­риалистического направления в психологии. Он много зани­мался изучением феномена речевой деятельности человека, и его психологический подход к речи был не просто своеобразным итогом и обобщением всех предше­ствующих исследований в этом направлении, но и пер­вой попыткой построить целостную психолингвистическую теорию.

Возьмем для примера введенное Л.С. Выготским в науку различение «анализа по элемен­там» и «анализа по единицам». Эта научная концепция была положена в основу как многочисленных моделей порождения и восприятия речи, созданных в разных школах психолингвистики, так и в основу классификации языковых знаков и так называемых психолингвистических единиц, выделяемых как структурные компоненты речевой деятельности.

 Как отмечает А.А. Леонтьев, «главное, что делает Л.С. Выготского предте­чей и основателем современной психолингвистики… ‒ это его трак­товка внутренней психологической организации процесса порождения (производства) речи как последовательнос­ти взаимосвязанных фаз деятельности» (119, с.49). Одно из ключевых положений концепции Л.С. Выготского о взаимосвязи процессов мышления и речи звучит так: «...Центральная идея может быть выражена в общей формуле: отношение мысли к слову есть прежде всего не вещь, а процесс, это отношение есть движение от мысли к слову и обратно ‒ от слова к мысли... Это течение мысли совершается как внутреннее движение через целый ряд планов... Поэтому первейшей задачей анали­за, желающего изучить отношение мысли к слову как движение от мысли к слову, является изучение тех фаз, из которых складывается это движение, различение ряда планов, через которые проходит мысль, воплощающая­ся в слове…» (42, с.305). Первое звено порождения речи ‒ это ее мотивация. По мнению Л.С. Выготского, не следует отождествлять соб­ственно мотивы и «установки речи», т.е. фиксированные «отношения между мотивом и речью». Именно последние и есть «смутное желание», «чувствование задачи», «намерение» (41, с.163). Вторая фаза речепорождения ‒ это мысль, примерно соответствующая сегодняшнему понятию ре­чевой интенции. Третья фаза ‒ опосредование мысли во внутреннем слове, что соответствует в современной психо­лингвистике процессу внутреннего программирования речевого высказывания. Четвертая фаза ‒ опосредование мысли в значениях внешних слов, или реализация внутренней про­граммы. Наконец последняя, пятая фаза ‒ опосредование мысли в словах, или акустико‒артикуляционная реализа­ция речи (включая процесс фонации). Все психолингвистические модели речепорождения, разрабатывавшиеся в отечествен­ной психолингвистике 60‒80-х гг. прошедшего столетия, представляют собой конкретизацию и дальнейшее обоснование концепции, предложенной Л.С. Выготским (84, 106, 120, 131 и др.).

   По мнению А.А. Леонтьева, Л.С. Выготский «сумел предугадать дальнейшее развитие психологии речи и психолингвистики на много десятилетий вперед» (119, с.50). Отметим некоторые идеи Л.С. Выготского, особенно важные для психолингвистики. Это, прежде всего, первая глубоко научно обоснованная концепция психологической организации интеллектуальной деятельности, в основе которой лежит принципиально новый взгляд на природу внутренней речи человека и процесса ее становления и развития в ходе онтогенеза. Это также идея эвристичности процессов речепорождения и обусловленности их общепсихологическими, дифференциально‒психологическими и социально‒психологическими факторами. Л.С. Выготский одним из первых поставил вопрос о психологических свойствах текста и разграничил понятия грамматической и реальной (психологической) предикативности; ему принадлежит концептуальное определение зна­чения как общепсихологической категории и понятие предметного значения. Научная концепция об онтогенетической эволюции основных семантических элементов речемыслительной деятельности ‒ значения и понятия ‒ блестящий образец объективного научного анализа процесса формирования и функционирования психической деятельности человека. Некоторые направления исследования речевой деятельности, намеченные Л.С. Выготским, как считает А.А. Леонтьев, еще не получили дальнейшего развития в психолингвистике. Прежде всего, это проблема рефлек­торного управления речью и анализ разных уровней осознанности речи в их взаимодействии. Подлинно революционные для своего времени научные взгляды Л.С. Выготского на природу и формирование речевой деятельности и языка как универсального «инструмента» речи и мышления, получили дальнейшее развитие в трудах его учеников и ближайших соратников, и прежде всего, А.Р. Лурия.

    Как известно, Александр Романович Лурия внес (в рамках психологии речи и нейропсихологии) фундаментальный вклад в диагнос­тику, исследование и восстановление различных видов афазии ‒ речевых нарушений центрально-мозгового про­исхождения, связанных с органическим поражением (вследствие ранения, травмы, инсульта, опухоли) так называемых «речевых зон» коры головного мозга, отвечающих за реализацию речевой деятельности. При этом А.Р. Лурия опирался на выдвинутую Л.С. Выготским концепцию системной локализации пси­хических функций в коре головного мозга, согласно которой речевая (и любая другая) деятельность физиологически обусловлена взаимодействием различных участков коры больших по­лушарий, и разрушение одного из них может быть компенсировано за счет включения в единую систему других участков. А.Р. Лурия впервые стал анализировать афазические нарушения как нарушения речевых операций. В своей книге «Трав­матическая афазия», вышедшей в 1947 г., А.Р. Лурия, по существу, предложил первую психолингвис­тическую концепцию афазии, включив в нее гипотезу о «внутренней схеме высказывания», кото­рая развертывается во внешнюю речь (11, 216). В дальнейшем общая психологическая концепция речи (как высшей психической функции) была изложена А.Р. Лурией в ставшими «классикой» отечественной психологической литературы научных трудах: «Основы нейропсихологии» (1973), «Основные проблемы нейролингвистики» (1975), «Речь и мышление» (1975). А.Р. Лурия предложил использовать для области научного знания на стыке лингвистики, патопсихологии и неврологии новый термин «нейролингвистика» (впервые на русском языке он был употреблен в 1968 г. [127]), который быстро получил признание во всем научном мире. «Нейролингвистическое направление» в отечественной психолингвистике и афазиологии продолжает активно развиваться учениками и последователями А.Р. Лурии (Т.В. Ахутина, Т.Н. Ушакова, Т.Г. Визель и др.). Своеобразным итогом многогранной и плодотворной научной деятельности А.Р. Лурии (насчитывающей почти пять десятилетий) является его книга «Язык и сознание», посвященная исследованию речевой деятельности человека, основам ее мозговой организации, ключевой проблеме психологии речи – взаимосвязи речи и мышления. Несмотря на то, что эта монография представляет комплексное исследование речевых процессов в основном с позиций психологии речи, нейропсихологии и нейролингвистики, она используется и сейчас как одно из основных учебно‒методических пособий по психолингвистике.

  Виднейший представитель отечественной психологической школы, Алексей Николаевич Леонтьев последовательно раз­вивал психологическую концепцию речевой деятельности в другом направлении, введя в психологическую науку (в середине 30‒х гг. XX века) развер­нутое теоретическое представление о структуре и едини­цах деятельности. А.Н. Леонтьев справедливо считается (наряду с С.Л. Рубинштейном и П.Я. Гальпериным) одним из создателей современной психологической теории деятельности. В трудах А.Н. Леонтьева и А.Р. Лурии 40‒50-х гг. прошедшего столетия неоднократно используется термин «рече­вая деятельность» и указываются некоторые особенности ее строе­ния. Однако детальный анализ речевой деятельности под углом зрения общепсихологической теории деятельности был осуществлен в конце 60‒х гг. прошлого века А.А.Леонтьевым, его учениками и последователями, объединившимися в Московскую психолингвистическую школу (Т.В. Рябова-Ахутина, И.Н. Горелов, Е.Ф.Тарасов и др.).

 Большое влияние на развитие психолингвистики, особенно в России, оказали также и другие виднейшие отечественные психологи и лингвисты (С.Л. Рубинштейн, Б.Г. Ананьев, Д.Н. Узнадзе, Л.В.Щерба, А.В.Артемов, М.М. Бахтин и др.)

   § 3.  Возникновение психолингвистики как самостоятельной области

           научных знаний. Основные этапы становления и развити психолингвистики

           в XX столетии

Термин «психолингвистика» впервые был предложен американским психологом Н. Пронко в 1946 г. (289). Как отдельная самостоятельная наука психолингвистика оформилась в 1953 году в результате работы межуниверситетс­кого Семинара, организованного Коми­тетом по лингвистике и психологии Исследовательского Совета по социальным наукам при Университете штата Индиана (г. Блумингтон). Организаторами этого семинара были два известнейших американских психолога ‒ Чарльз Осгуд и Джон Кэрролл и лингвист, этнограф и литературовед Томас Сибеок. В вышедшей в 1954 г. книге «Психолингвистика» были обобщены основные теоретические положения, принятые в ходе Семинара, а также основные направления экспериментальных ис­следований, базирующиеся на этих положениях (290).

Появление книги «Психолингвистика» сыграло роль своеобразного стимула к развертыванию многочисленных междисциплинарных психолингвистических исследований.

История возникновения и развития науки психолингвистики (ПЛ) достаточно подробно представлена в работах А.А. Леонтьева (106, 119 и др.). На основе углубленного анализа этого вопроса А.А. Леонтьевым выделено несколько последовательных этапов развития психолингвистики как науки, которые он определил понятием психолингвистические «поколения».* Представителями психолингвистики первого поколения являлись Ч. Осгуд, Дж. Кэрролл, Т. Сибеок, Ф. Лаунсбери и др. Наиболее яркими представителями ПЛ второго поколения ‒ Дж. Миллер, Н. Хомский и Д. Слобин. Психо­лингвистика третьего поколения, или, как ее назвал вид­ный американский психолог и психолингвист Дж. Верч, «новая психолингвистика», сформировалась в середине 70-х гг. XX века. Она связана в США с именами Джерома Брунера и Дж. Верча, А. Пайвио; во Франции ‒ Жака Мёлера, Жоржа Нуазе, Даниэль Дюбуа; в Норвегии ‒ с именем талантливого психолингвиста  Р. Ромметвейта.

Кратко остановимся на некоторых концепциях, изложенных в трудах представителей различных психолингвистических школ.

Суть психологической концепции Ч. Осгуда можно определить следующим образом. Речь есть система непосредственных или опосредствованных (задержанных) реакций человека на речевые или нерече­вые стимулы. Речевые стимулы вызывают час­тично то же поведение, что и соответствующие неречевые, благодаря возникновению ассоциаций между речевым и неречевым стимулами. (Поэтому известный отечественный психолингвист Л.В. Сахарный не случай­но называл психолингвистику первого поколения «ассоцианистской»). Речевое поведение опосредствовано системой «фильтров», задерживающих и преобразующих речевой стимул (на входе) или речевую реакцию (на выходе). Такая система фильтров, имеющая врожденный характер, отождествляется Ч. Осгудом с речевым механизмом или языковой способностью человека. Принципиальная схема речевого поведения человека, по Ч. Осгуду,  выглядит следующим образом (327):

                                  Уровень репрезентации

   Уровень интеграции                            Уровень самостимуляции

Уровень рецепции (восприятия речи)      Уровень моторного кодирования речи

                                                                                                        (на выходе)

    Схема 1.3.

  На уровне рецепции речевые стимулы перекодиру­ются в нервные импульсы. Затем эти импульсы образуют наиболее вероятное (на основании прошлых восприя­тий) перцептуальное единство, своего рода «гештальт» (на уровне интеграции). На уровне репрезентации этот гештальт ассоциируется с неречевыми стимулами и получает что‒то вроде значения. Затем процесс «обращается наружу», и на уровне самостимуляции, (на основе инфор­мации, поступившей с уровней интеграции и репрезентации) делается выбор между «альтернативны­ми моторными целыми». Эти интегрирован­ные моторные схемы проходят моторное кодирование и превращаются в собственно факты речевого поведения (280; 282, p.259-260).

Как указывает А.А. Леонтьев, главная особенность психолингвистики первого по­коления ‒ это ее реактивный характер. Она целиком укладывается в бихевиористскую схему «стимул‒реак­ция», в модернизированном ее вариан­те. Ее ориентация ‒ чисто психологическая, она базируется на психологической трактовке процессов поведения, в данном случае ‒ речевого поведения. При этом психо­лингвистика первого поколения – это не теория речевых действий или поступков «в чистом виде», а теория речевого приспособ­ления к среде, теория речи как орудия установления равновесия – внутреннего психологического равновесия человека или «рав­новесия» в системе «человек ‒ среда» (119, с.37).

Второй особенностью психолингвистики первого поколения является ее «атомизм» (119, 190). В качестве единиц речевой коммуникации она «оперирует» отдель­ными словами, грамматическими связями или грам­матическими формами. Особенно ясно этот атомизм сказывается в теории усвоения языка ре­бенком. Такое усвоение, по Ч. Осгуду, по существу, сводится к овла­дению отдельными словами или формами и их дальнейшей генерализации (обобщению). Эта теория, по мнению А.А. Леонтьева, не может интерпретировать многие факты «речевой реальности»; она имеет «недостаточную объяснительную силу» (119, с.37). Как образно подметил Дж. Миллер, чтобы научиться язы­ку «по Осгуду», ребенок должен заниматься этим 100 лет без перерывов на сон, еду и т.д. (142, с. 159).

Для психолингвистики первого поколения характерен индивидуализм: это теория речевого поведе­ния индивида, как бы вырванного не только из общества, но и из реального процесса общения, который сведен здесь к простейшей схеме передачи информации от гово­рящего к слушающему. А.А. Леонтьев указывает на это, как на «недопустимое упрощение» (119).

Виднейшими представителями психолингвистики второго поколения (возникла в конце 50‒х гг. XX столетия) являются известные американские ученые ‒ лингвист Ноэм Хомский и психолог Джордж Эрмитейдж Миллер.

Н. Хомским была разработана концепция трансформацион­ной модели языка. Как отмечает А.А. Леонтьев (112, 119), «трансформационный под­ход» в лингвистике был впервые предложен учителем Н. Хомского, З. Харрисом. Заслуга Н. Хомского состоит в том, что он реализовал этот подход в виде целостной модели функционирования языка в речевой коммуникации ‒ теории порождающей грам­матики. В ней существуют особые трансформационные правила или опера­ции, прилагаемые к синтаксичес­кой конструкции предложения как единого целого. Н. Хомский выделил группу простейших синтаксических структур, названных им «ядерными» (типа: Петр читает книгу). Применяя к такой ядерной структуре операцию «пассивизации», получается: Книга читается Петром. Если при­менить к ней операцию отрицания, получим: Петр не читает книгу. Возможна и вопросительная трансформация: Петр читает книгу? Можно использовать два, три или даже четыре вида трансформационных операций одновременно. (Книга не читается Петром?)

Н. Хомский  (252) одним из первых предложил использовать концептуальное понятие глубинной структуры предложения, опреде­ляющей семантическую (смысловую) интерпретацию синтаксической конструкции отдельного высказывания и соответствующей «ядерной» конструкции в модели «трансформационной грамматики». По Н. Хомскому, последовательность порождения предложения при помощи правил языковой трансформации выглядит следующим образом. Базовые грамматические отношения порождают глубинные структуры. Глубинная структура подается в семантический компонент и получает семанти­ческую интерпретацию; затем «она преобразуется в поверхностную структуру, которой далее дается фонетическая интерпретация при помощи правил фонологического компонента» (252, p.141).

В дальнейшем (70‒80-е гг. прошлого столетия) Н. Хомским был внесен ряд изменений в концепцию порождающей грамматики. В модель «трансформационной грамматики» наряду с грамматическими, семантическими и фонологическими, были включены так называемые прагматические правила – правила употребления языка. В более поздних работах Н. Хомского получила дальнейшее развитие идея о принципиальном различии модели linguistic competence («языковой способности») и модели linguistic performance («языковой активности»). [211 и др.]. Первая из них есть потенциальное знание языка, которое, по Н. Хомскому, иллюстрируется моде­лью «порождающей грамматики». Вторая, т.е. «языковая активность» ‒ это процессы, происходящие при при­менении языковой способности в реальной речевой деятельности. 

В популярности идей Н. Хомского сыграла большую роль характерная для конца 50‒х ‒ начала 1960-х гг. прошедшего столетия тенденция к «машинизации» человеческого интеллекта. Действительно, модель, казалось бы, позволяет «автоматически» получать из за­данного исходного материала любые грамматические конструкции, «заполнять» их лексикой и правильно оформлять фо­нетически.

Важнейшее отличие психолингвистики второго по­коления по сравнению с осгудовской заключалось, в частности, в трактовке усвоения языка. Согласно взглядам представителей школы Н. Хомского, усвоение языка ‒ это не овладение отдель­ными языковыми элементами (словами и т.д.), а усвое­ние системы правил формирования осмысленного высказывания. В то же время психолингвистика второго поколения, как отмечает А.А. Леонтьев (119), в сущности, сводит психологические процессы к реализации в речи язы­ковых структур. Системность речевого поведения или деятельнос­ти человека оказывается непосредственно выведенной из системности языка; сознательная интеллектуальная деятельность человека наклады­вает только определенные ограничения на реализацию языко­вых структур.

Одним из важнейших положений психо­лингвистики второго поколения является идея универсальных врожденных правил оперирования языком, сформули­рованная на основе того, что, во‒первых, эти правила не содержатся в языковом материале в эксплицитной форме, а, во‒вторых, что ре­бенок может одинаково свободно овладеть (как родным) любым национальным языком. Таким образом, процесс овла­дения языком сводится к взаимодействию этих врожден­ных правил или умений и усваиваемого языкового материала, т.е. к актуализации в онтогенезе речи этих врож­денных правил.

А.А. Леонтьев указывает и на некоторые другие недостатки психолингвистики Н. Хомского. Его концепция ограничивается проблемами восприятия и порождения предложения ‒ языковой единицы, определяемой через грамматику, се­мантику и сегментную фонетику и принципиально изо­лируемой от целостного осмысленного текста. Она исследует, прежде всего, правила построения предложения, а не развернутого выс­казывания, т.е. в ней «игнорируется реальное соот­ношение различных языковых уровней (и невербальных средств) в формировании и восприятии той или иной коммуникативной единицы» (119, с.43). Само предложение рассматривается вне реальной си­туации общения. Игнорируется место речи, а также ее восприятия, в системе психической деятельности че­ловека ‒ речь и ее восприятие рассматриваются как автономные, самоценные процессы. Не учитываются также индивидуальные (в том числе личностно обусловлен­ные) особенности восприятия и производства речи, например, возможность индивидуальных «стратегий» оперирования с язы­ком (там же, с.43‒44).

Особое направление в психолингвистике второго поколения составили английские исследователи – Джудит Грин, Дж. Мортон, Дж. Маршалл и др. В трудах этих ученых предметом исследования помимо предложения, становится и текст; при этом основное внимание уделяется изучению восприятия языковых средств связи предложений и «психологического значения» логических структур.

Типичным представителем психолингвистики третьего поколения является, по мнению А.А. Леонтьева, французский психолингвист Жорж Нуазе.

Одно из основных положений психолингвистической концепции Ж. Нуазе ‒ необходимость разработки «автономной психолингвистики». (Имеется в виду ее автономия от лингвистических моделей, а также преодоление «изоморфизма»* языковых и психологических структур.)

По Ж. Нуа­зе, специфические психолингвистические операции имеют одновременно когнитивную и коммуникативную природу. Они приобретают когнитив­ный характер, практически реализуясь в общении, взаи­модействии, речевом воздействии. Ж. Нуазе, как и его единомышленник Ж. Мелер, считают психолингвистику («лингвистическую психологию») час­тью когнитивной психологии (271, p.20).      

Психолингвисты третьего поколения критически относятся к концепции Н. Хомского о роли врожденных универсальных языковых структур в формировании языковой способности человека. Так, Д. Дюбуа отмечает: «Язык не должен рассматриваться только как формальный объект, одинаковый для всех челове­ческих существ, но как объект социальный и истори­чески детерминированный» (258, p.25-26). В 70‒е гг. прошедшего столетия Р. Ромметвейт выступил с решительной критикой психолингвистов второго поколения за то, что они берут высказывания как бы в вакууме, и неоднократно подчеркивал, что психолингвистика должна прежде всего изу­чать «…высказывания, включенные в коммуникативные окружения» (165, с.72).

По мнению А.А. Леонтьева (136, 139), психолингвисты третьего поколения пре­одолели так называемый изоляционизм школы Н. Хомского ‒ они исследуют психолингвистические процессы в широком контексте деятельности мышления, общения, памяти. «Поэтому именно их рабо­ты составили в основном теоретическую базу для разви­тия когнитивной психологии» (119, с.47).

Психолингвистика третьего поколе­ния в значительной степени преодолела не только «атомизм», но и индивидуализм психолингвистики предшествующих поколений. Для нее полностью неприемлем также принцип «реактивности» речевого поведения.

Некоторые психолингвисты третьего поколения последовательно ориентируются на психологическую школу Л.С. Выготского. К числу последних относится известный зарубежный психолингвист Дж. Верч (301), который считается на Западе виднейшим «специалистом по Л.С. Выготскому» и выступает активным про­пагандистом его научных взглядов.

Современный период развития психолингвистики совпадает с раз­витием когнитивных наук. Когнитивная психология ‒ это область психологии, изуча­ющая то, как люди получают информацию о мире, как эта информация воспринимается и осознается человеком, как она хранится в памяти и преобразует­ся в знания; как эти знания влияют на наше поведение и деятельность (116, 119, 208). Когнитивный подход в психолингвистике состоит также в стремлении понять, каким образом человек воспринимает и анализирует информацию об окружающей дей­ствительности и как организует её, чтобы принимать решения или решать насущные задачи.

 Отечественная психолингвистика, в частности Московская психолингвистическая школа, ориентируется, прежде всего, на характеристику процессов преобразования смысловой информации – с различных позиций исследуются процессы производства речи, её восприятия и понимания (смысловой интерпретации). Кроме того, большое внимание уделяется анализу процессов становления и функционирования языкового сознания, под которым понимается систе­ма образов действительности, получающих свое языковое отображение в речевой деятельности человека как носителя языка и субъекта речевой деятельности. В России своеобразным центром психолингвистической науки является сектор психо­лингвистики и теории массовой коммуникации Института языкознания РАН.  Его организатором и руководителем (до 1975 г.) был А.А. Леонтьев. С 1975 г. и по настоящее время руководителем сектора является Евгений Фёдорович Тарасов. В 2012 г. сектор преобразован в Отдел психолингвистики, состоящий из сектора общей психолингвистики и сектора этнопсихолингвистики. Отдел психолингвистики имеет свое периодическое издание – журнал «Вопросы психолингвистики». Данным подразделением ИЯ РАН проводятся ежегодные всероссийские сипозиумы и конференции по актуальным проблемам психолингвистики, а также международные научные форумы.

В 80-е гг. прошедшего столетия была создана Международная организация прикладной психолин­гвистики (International Society of Applied Psycholinguistics – сокращенно ISAPL) со штаб-квартирой в г. Лиссабоне (Португалия). Международные симпозиумы ученых-психолингвистов при участии лингвистов и психологов прово­дятся один раз в три года. В Осаке (Япония) издается Международный журнал психолин­гвистики – «International Journal of Psycholinguistics» («Международный журнал человеческой коммуникации»). К освещаемым в нем психолингвистическим проблемам относятся: понимание и производство речи, психолингвистические аспекты изучения иностранного языка, перевода, как вида речевой деятельности; язык и образование; билингвизм; нарушения речи, ре­чевые технологии и модели человеческой коммуникации; проблема освоения язы­ка, невербальные аспекты коммуникации, анализ литературного текста, речевые технологии и модели человеческой коммуникации и др.

     Глава 3. Основы психолингвистической теории

   § 1. Концепция Московской психолингвистической школы

  Отечественная психолингвистика с самого начала ее зарождения складывалась и развивалась как теория речевой деятельности. С середины 1930-х гг. в рамках психологической школы Л.С. Выготского интенсивно развивался «деятельностный подход», в наиболее полной и завершенной форме пред­ставленный в работах А.Н. Леонтьева (1974; 1977 и др.). Само понятие деятельности, в философском плане вос­ходящее к идеям Г. Гегеля, в истории отечественной психологии связано с именами И.М. Сеченова, П.П. Блонского, С.Л. Рубинштейна. Общепринятая в отечественной науке психологическая концепция деятельности А.Н. Леонтьева и его учеников (123, 8, 9, 48, 87) непосред­ственно опирается на подход, намеченный в трудах Л.С. Выготского и С.Л. Рубинштейна.

Человеческая деятельность существу­ет как действие или цепь действий. «Если из деятельности мысленно вычесть действия, ‒ подчеркивает А.Н. Леонтьев, ‒ то от деятельности вообще ничего не останется. Это же можно выразить и иначе: когда перед нами развертывается конкретный процесс ‒ внеш­ний или внутренний, ‒ то со стороны мотива он выступа­ет в качестве деятельности человека, а как подчиненный цели ‒ в качестве действия или системы, цепи действий» (123, с.13-14).

 Различные виды деятельности можно классифицировать по разным признакам. Главным из них является качествен­ное своеобразие деятельности ‒ по этому признаку можно разделить трудовую, игровую, познавательную деятельность как самостоятельные виды деятельности. Дру­гим критерием является внешний (материальный), или внутренний, мысленный характер деятельности. Это разные формы деятельности. Внешние и внутренние формы деятельности взаимосвязаны и пере­ходят друг друга в процессах интериоризации и экстериоризации (А.Г. Асмолов, П.Я. Гальперин, В.П. Зинченко и В.М. Гордон, В.А. Петровский, С.Л. Рубинштейн и др.). При этом действие одного вида может входить как образующий элемент в деятельность другого вида: теоретическое действие может входить в состав практической, например трудовой деятельности, трудовое действие ‒ в состав игровой деятельности и т.д.

 Согласно концепции Московской психолингвистической школы, речевая память человека не является пассивным хранилищем сведений о языке. Это динамическая (подвижная) функциональная си­стема. Кроме того, существует постоянное взаимодействие между про­цессом приобретения речевого опыта и его продуктом. Другими словами, получая новую информацию речевого плана, человек не только пере­рабатывает её, но и перестраивает всю систему своего речевого опыта. Это позволяет считать речевую деятельность достаточно сложной самоорганизующейся системой. В центре внимания психолингвистики находится именно организация и механизмы речевой деятельности и поведения человека, а также особенности их становления и функционирова­ния.

 С.Л. Рубинштейн (166, 167) ввел понятие «фазного строения» акта деятельности (в дидактических целях нередко упот­ребляют выражение «горизонтальная структура» деятель­ности, чтобы противопоставить ее «вертикальной», иерархической). Первой фазой или первым этапом дея­тельности является ее мотивация, продуктом которой выступает интенция (намерение) и соответствующая ус­тановка. Вторая фаза акта деятельности ‒ ориентировоч­ные действия. Третья фаза ‒ планирование деятельности. Четвертая фаза ‒ исполнительная, это реализация плана. Наконец, последняя, пятая фаза ‒ это фаза контроля.

Применительно к речевой деятельности эта «горизон­тальная» схема выступает как фазная структура процесса порождения речевого высказывания (речевого действия). Она включает, следовательно, звено мотивации и фор­мирования речевой интенции (намерения); звено ори­ентировки; звено планирования; звено реализации плана (исполнительное) и, наконец, звено контроля. Впервые такую фаз­ную трактовку речепорождения дал Л.С. Выготский (40).  

    § 2. Основные разделы психолингвистики

    Теоретическая психолингвистика.

    В современной психолингвистике можно выделить две основные области психолингвистических исследований (116, 117). Одна из них ориентирована на моделирование речевой деятельности и речевого общения, вторая – на моделирование языковой способности и лишь вторично ‒ на речевую деятельность. В рамках второй области в психолингвистике в свою очередь выделяются два направления теоретических и экспериментальных исследований: психосемантика, (В.Ф. Петренко, А.Г. Шмелев и другие [152, 231]), и исследование внутреннего лексикона человека как субъекта речевой деятельности (А.А. Залевская [75, 77] и др.). Пер­вый подход связан с исследованием различных аспектов коммуникативной деятельности человека, второй – опирается на изучение когнитивной (познавательной) деятельности.

 Большое место в психолингвистических исследованиях занимает проблема семантики слова. Психосеман­тика, как особая область психолингвистики, изучает проблему происхождения, строения и функционирования инди­видуальной системы знаний, опосредованной знаками языка. Психосемантика исходит из положения, что язык удваивает наш мир. Вот как писал об этом А.Р. Лурия: «Человек имеет двойной мир, в который входит и мир непосредственно воспринимаемых предметов, и мир образов, объек­тов отношений и качеств, которые обозначаются словами. Таким обра­зом, слово ‒ это особая форма отражения действительности. Человек может произвольно вызывать эти образы независимо от их реального наличия и, таким образом, может произвольно управлять этим вторым миром» (131, с.40).

   В теоретической психолингвистике к концу XX столетия практически сложилось еще несколько на­правлений, сосредоточенных на теоретическом и экспе­риментальном исследовании специфических проблем речевой деятельности. К ним относится, во-первых, рефлексивная психолинг­вистика, или «психолингвистика психолингвистики». Она направлена на моделирование не спонтанных речевых процессов, а тех процессов, которые осуществляются в форме сознательной интеллектуальной деятельности. Другими словами, это «психолингвистика осознан­ной или сознательно контролируемой речи» (119, с.149). Данная проблема получила наиболее полное рассмотрение в трудах представителей Московской психолингвистической школы. У истоков этих исследований стоя­ли А.Н. Леонтьев с его концепцией уровней осознания деятельности, П.Я. Гальперин ‒ с теорией управления ус­воением умственных действий и, что особенно важно, Л.С. Выготский, который, собственно, и должен считаться основателем реф­лексивной психолингвистики (119, с. 149‒150).

    К новым направлениям относится и психолингвистика развития («developmental psycholinguistics »), моделирующая процес­сы формирования языковой способности и  речевой деятельности в онтогенетическом развитии че­ловека.

Свою специфику имеет психолингвис­тика художественной, в особенности поэтической (сти­хотворной) речи. Это направление психолингвистики (т.н. психопоэтика)  еще только складывается.

К теоретической психолинг­вистике примыкают некоторые недавно оформившиеся направления психологии человека и психологии речи. Сюда относится теория речевой коммуникации, наиболее полно представленная в трудах Е.Ф. Тарасо­ва (190, 192 и др.), и семиосоциопсихология, пропагандистом которой в отечественной психолингвистике является Т.М. Дридзе (60). К этому же кругу исследований относятся пси­холингвистические исследования проблемы языковой нормы и культуры речи (112  и др.).

Прикладная психолингвистика. Главной прикладной областью психолингвистики является обучение языку в широком смысле. (Обучение родному языку носителей этого языка, обучение иностранному языку в школе и в вузе, овладение вторым языком в условиях языко­вой среды и др.).

Не менее важная по значимости сфера приложения психо­лингвистики связана с проблемой патологии развития (в широком смысле), и, следовательно, с коррекционной педагогикой и психологией, с афазиологией, патопсихологией и психиатрией.

В последнее время данные, полученные в психолингвистических (теоретических и экспериментальных) исследованиях, находят всё более широкое практическое применение. Так, начиная с 70-х гг. прошедшего столетия прикладная психолингвистика находит свое применение также в инженерной, космической, военной психологии.

В 60‒70-х гг. прошедшего столетия резко возрос интерес к психолинг­вистике среди специалистов судебной психологии и криминалистики. Сформировался даже особый вид экспер­тизы ‒ судебно-психолингвистическая экспертиза. Психолингвистический анализ используется в судебной психологии для опре­деления правдивости высказываний и для идентификации личностных особенностей и пола автора анонимного текста.

Наконец, особую, весьма интересную сферу при­ложения психолингвистики составляют вопросы поли­тической психологии, пропаганды, деятельности средств массовой информа­ции, рекламы.

Эти области психолингвистики относятся к наиболее значимым и в то же время наиболее разработанным сферам приложения психолингвистики к практике. В реальной общественной жизни человека сфера применения психолингвистики значительно шире. Совершенно особая сфера ‒ это, например, при­ложение психолингвистики к проблеме искусственного интеллекта, машинного перевода, созданию инфор­мационно‒поисковых систем и другим практическим за­дачам, предполагающим использование электронно-вычислительной техники. Так, большая роль принадлежит прикладной психолингвистике в разработке систем ав­томатического распознавания текста и голоса, а также в решении задачи создания аппаратных систем искусственного интеллекта. Еще одна сфера приложения психолингвистики ‒ это проблемы шифровки и дешифровки текстов*.  

Междисциплинарность психолингвистики. В рамках психолингвистики проводятся исследования, ориентированные на философские аспекты языкознания и психологии. К их числу отно­сятся работы по проблемам взаимодействия языка и мышления, языка и сознания; становления человеческого сознания в онтогенезе и в филогенезе (история возникновения языка в ходе общественно исторического развития).

Близка психолингвистике и герменевтика как наука о понимании текстов. Порождение и восприятие текста рассматривают­ся в ней с точки зрения восприятия и «истолкования» человеком окружающей действительности. В герменевтике, как и в психолингвистике, принят постулат о множественности интерпретаций текста (что означает, что каждый читатель понимает текст по‒своему, на основе своего личного ‒ познавательного и «речевого» опыта).

 Кроме того, в психолингвистике есть ряд областей, изучающих проблемы, «традиционно» являющиеся предметом исследования культурологии и национальной психологии. В частности, общим положением является утверждение, что расхождения в языко­вых картинах мира обусловлены не только структурой языка, но и раз­личным видением мира носителями этого языка.

Неречевое поведение не является объектом анализа в лингвисти­ке – оно относится к области психологии и этнографии. Но поскольку неречевое и ре­чевое поведение неразрывно связаны в реальном общении, то такие явления входят в сферу исследования «психолингвистики речевого воздействия».

Специальная область психолингвистических исследо­ваний, сосредоточенных на выявлении конкретно-язы­ковой и национально-культурной вариантности языковой способности и речевой деятельности человека, носит название этнопсихолингвистика.

Этнопсихолингвистика описывает особенности той или иной культуры в её языковом проявлении, включая также язык жестов, мимики и телодвижений, используемых представителями того или иного этноса.

К психолингвистике близка и социолингвистика, в частности, такое ее направление, как тен­дерная лингвистика, изучающая различия в «языковом поведении» мужчин и женщин.

В отечественной психолингвистике имеется раздел, связанный с массовой коммуникацией. Теория массовой коммуникации изучает вос­приятие текстов для радио- и телепередач, эффективность воздействия газет­ных текстов, влияние на сознание человека политических плакатов и лозунгов, рекламы.

Можно также говорить и об идеологическом языке как объекте психолингвистики. Большое внимание уделяет этой проблеме Татьяна Слама-Казаку ‒ главный редактор Международного психолингвистического журнала и президен­т Международного общества прикладной психолингвистики («In­ternational Society of Applied Psycholinguistics»),.                                        

В данном учебнике в качестве предмета для освещения выбраны те проблемы и аспекты современной психолингвистики (как теоретической, так и прикладной), которые, на наш взгляд, имеют определяющее значение для профессиональной подготовки коррекционного педагога (прежде всего, учителя‒логопеда). Выбранные нами для рассмотрения разделы психолингвистики содержат те теоретические и предметно-методические знания, которые составляют основу подготовки специалиста, занимающегося формированием и коррекцией речи детей и взрослых в условиях общего и речевого дизонтогенеза. Знание изучаемых психолингвистикой закономерностей формирования и осуществления речевой деятельности человека, традиционно сложившихся «норм» и правил использования знаков языка в речемыслительной деятельности является необходимой теоретической базой для практического, профессионального усвоения методики коррекционной логопедической работы.

 Для ознакомления с содержанием тех разделов психолингвистики, которые не имеют определяющего значения для «предметной» профессиональной подготовки педагога-дефектолога, а выполняют в большей степени общепознавательную функцию, расширяя и дополняя знания, полученные студентами при изучении учебных дисциплин «Психология человека» и «Общее языкознание» (например: этнопсихолингвистика, психопоэтика, психолингвистика в инженерной психологии и др.), мы отсылаем наших читателей к учебной и научно-популярной литературе отечественных специалистов, вышедшей в свет в последнее десятилетие и, прежде всего, к работам А.А. Леонтьева и Е.Ф. Тарасова (116, 119, 173, 191, 192 и др.).