…Не прошло много времени… Приближались уже Октябрьские праздники, и мы с Петром пригласили к себе на съёмную квартиру табор своих коллег и долго и тщательно готовились «дать приём», предвкушая славную «пирушку» с «песняком» под гитару …

Но тут на празднества в СССР прибыл сам главком сухопутных войск Ливийской Джамахирии, и меня буквально за пару дней до спланированного «сходняка» снова «выдернули» из привычной жизни, хотя ливийский диалект – явно на то время не мой «профиль»: до тех пор с ливийцами общаться не доводилось.

«Выдернули» прямо посреди занятий, погрузили вместе с Курсантом Калюжным на приличную машину - и как были, в таком виде тут же нас помчали в аэропорт Шереметьево в «зал для официальных делегаций»… Там уже был наш Главком СВ (или начГШ?) с многочисленной свитой, переводчики-арабисты из преподавателей с кафедры арабского языка… Какие-то французы из посольства тоже ожидали прибытия кого-то из своих…На нас, курсантов, все глядели с недоумением: что это за публика в столь неподобающем для неё месте?

Прибыл самолёт с высоким гостем. Главный из преподавателей-переводчиков улучил момент, подскочил в паузе к нам и распределил обязанности. Мне, как «неливийцу», доверили работу с экипажем.

Экипаж – понятие растяжимое, в него, кроме лётно-подъёмного состава, входила немалая толпа каких-то лиц, роль которых была совершенно непонятна; имеющие самый небрежный в делегации внешний вид и никаких видимых обязанностей очень даже могли оказаться сотрудниками ливийских спецслужб, взятых на борт прокатиться- осмотреться, тем более, что после Москвы высокий гость направлялся ещё куда-то в Европе.

По дороге из аэропорта в гостиницу на Университетском один из этих полубритых личностей, одетых наподобие грузчиков или носильщиков, загляделся через стекло окна микроавтобуса «РАФ» на симпатичную девушку на тротуаре…

-Понравилась?, спросил я.

-Нет! нет! нет!, - неестественно бурно и неадекватно начал орать «грузчик», маша руками...

Я приехал в гостиницу с первой партией «экипажа». Пока оформлялись и расселялись, в ресторане на втором этаже начинали справлять чью-то свадьбу. Гости за столами сидели важно, чинно, несколько скованно, звучали какие-то слишком официальные по смыслу и неказистые по слогу «здравицы»… Когда подъехала последняя партия «экипажа», гости на свадьбе успели раскрепоститься, галстуки съехали «набок», пошло «броуновское движение» - «кто в лес, кто по дрова», и в противоположных концах длинного свадебного стола нестройными голосами мимо нот два хора одновременно «давили» две совершенно разные песни…

Ливийцы с изумлением прислушивались и взирали на это действо…

…Мне было предложено ночевать здесь же, в номере гостиницы. Однако во всей этой атмосфере визита и самой гостиницы, связанной с визитом, было что-то НЕ ТАК. И я предпочёл мотаться в «родное» Чертаново, где мог хотя бы поздно вечером расслабиться и отвести душу от этого мероприятия, которое было совершенно «не в струю», и обратно. Тем более, что меня туда-сюда катала специально выделенная чёрная «Волга» со специфическим номерным знаком, и у стучавшего нам в стену соседа-полковника, случайно увидевшего, как я, демонстративно (специально перед ним и специально на заднее сидение), с чувством собственного достоинства и лёгкой небрежности сажусь в неё в костюме и галстуке вместо формы курсанта-пятикурсника с красными погонами, челюсть отвисла ниже положенного в подобных случаях…

Самого главного «виновника» моих нежданных проблем поселили на Ленинских (ныне Воробьёвых) горах в отдельном особняке, в котором много позже, по-моему, обитала Кондолиза Райс… Туда довелось заехать раз или два для решения текущих вопросов…

Несколько раз покатали «экипаж» по Москве – знакомство из окна. Заехали в «Берёзку» поглазеть и отовариться. Это был уже не «золотой», но «серебряный» период благоденствия Джамахирии, поэтому советских «двадцатипятирублёвок» у некоторых из «экипажа» (но, скажем, не у командира корабля), было, наверное, в размере минимум десятилетнего заработка среднего советского инженера. Но вот тратить на покупки обладатели астрономических рублёвых сумм вроде как не стремились…

Главная же моя задача заключалась в обеспечении командиру воздушного судна решения всех необходимых мероприятий для убытия самолёта и перелёта в новую точку. Поэтому большую часть времени проводил в «Шереметьево» (тогда аэропорт был один, без номера, теперь же – Шереметьево-1). Договорились с пограничниками и таможенниками, и мы с командиром воздушного судна, этаким лысеньким низкорослым колобком, застенчивым и исключительно скромным, по нескольку раз в день беспрепятственно пересекали госграницу в аэропорту, посещая находившийся под вооружённой охраной самолёт, иногда – вышку. Он говорил по-арабски, но я не уверен, что он был араб. Хотя две стюардески между собой общались на арабском, но при обращении к ним молчали и глядели с абсолютно тупым выражением лица…

Ещё с одним «ответственным» из экипажа посетили «пищеблок» в «Шереметьево», где готовили обеды для пассажиров отечественной и зарубежной авиации, согласовали меню, количество, суммы к уплате, порядок доставки на борт. Помнится, главный упор делался на зелёный горошек и чёрную икру… Любопытная получилась экскурсия.

Меня «поставили на довольствие» там же, в ресторане гостиницы. Однако во всей окружающей обстановке ощущалось нечто такое, что отталкивало от «халявной» жратвы, профессионально приготовленной и со знанием дела разложенной по тарелкам. Посему питался дома: утром перед убытием я быстро запихивал в себя немудрёный завтрак и несся вниз, к ожидавшей «Волге», обед в гостинице «не лез» в горло, от ужина отказывался, рассчитывая пораньше вернуться в Чертаново и уже там перекусить... Посему с полковником, ответственным за размещение и питание «экипажа», встречались обычно утром и вечером. Он изо дня в день заказывал для ливийцев, по крайней мере на завтрак, бифштексы с кровью, к которым арабы так же изо дня в день не притрагивались, хотя и не выставляли претензий; мои же советы и объяснения, что такая еда не для арабов, на полковника не производила эффекта. Время гостиничного завтрака в ожидании «программы действий» на новый день я проводил с полковником за одним столом, ссылаясь на то, что уже завтракал. Полковник очень удивлялся («Ты же в списках - за всё уплачено!») и демонстрировал, как следует с аппетитом поглощать и бифштексы с кровью, очевидно, бывшие его любимым блюдом, и ещё немало всякой всячины, и, обращаясь к официанткам, как давнишний знакомый, просил Людочку или Танечку принести 150г холодной водочки в графине, при этом сразу меня «поставив на место»: «Ты курсант - тебе не положено!» Я смотрел на полковничьи челюсти, с энтузиазмом пережёвывающие халявную снедь, на все эти гастрономические дела - и думал: «Почему полковник? Почему именно полковник? Средних талантов прапорщик или сверхсрочник, , в элементе справился бы с подобными «обязанностями». Или это надо ещё «заслужить»?»

В общем, халява с синекурой в обнимку.

Еле дождался дня убытия высокой делегации. Однако долгожданный «сходняк» на нашем «флэте» в праздничные дни, на который я так рассчитывал, прошёл мимо меня, и я ещё долго расстраивался по этому поводу… Хотя бифштексов с кровью на «сходняке» ну никак не ожидалось...

***

Зануда

Самая муть – обходить по приказу начальника курса разные кафедры с зачётками подчинённых и упрашивать начальников кафедр поставить в них оценки со своей росписью за преподавателей, почему-то забывших это сделать во время приёма экзаменов у курсантов на втором, третьем, четвёртом курсах и убывших с кафедр в ином направлении. Особенно пришлось «побегать» за начальником кафедры общественных наук всеми глубокоуважаемым полковником Хватковым. Я к нему и раз, и другой, и третий, и так, и этак со всеми объяснениями – ему же почему-то всё было недосуг, - в конце концов, он расписался-таки за отсутствующих «препов» в зачётках, но я в глазах «Хвата» превратился в персону, один вид которой ему мгновенно и надолго портил настроение…

***