В ранних памятниках нарративного жанра – мифе (греч. Miphos – повествование, сказание – это фантастическое отражение действительности, реальных событий в первобытном сознании, воплощенном в характерном для древности устном творчестве), а также эпосе (от греческого “epos”) – слово, рассказ, песня – нельзя разделить индивидуального героя и общность, т.к. герой – это и есть персонифицированная общность (род, племя, народ) в обстоятельствах ее возникновения. Например, богоподобные персонажи первых письменных произведений европейской цивилизации – «Иллиады», и «Одиссеи» – созданы по правилам эпического преувеличения. В послегомеровской Греции наряду с философией появляется логография – объяснение мифов. Логографы 6 в. до н.э. исчисляли расстояние между временем богов и современностью в 16 поколений. По их мнению, между золотым веком олимпийских богов и жизненным веком людей лежат мифические времена героев-предков, в которых смешиваются божественные и человеческие признаки.

    Подобную версию прошлого принял и «отец истории» Геродот (5 в. д. н.э.). Его «История» – первое прозаическое произведение европейской цивилизации. Оно пестрит новеллами о царях и героях, нравах и обычаях, чудесных происшествиях и предзнаменованиях. Геродот верил в существование времен богов и героев. Однако Геродот пытался понять людей прошлого. Он видел в превратностях исторических личностей и народов знамения судьбы. Закон судьбы – в неотвратимости воздаяния. Внимание автора сконцентрировано не столько на изменении характеров и нравов во времени, сколько на неизменности моральных отношений личности.

     Внутри древней словесности историческая проза противостоит мифологическим и развлекательным сюжетам, как изображение подлинных событий и фигур. В произведениях так называемой «прагматической истории» (Полибий) описанию событий отводится первостепенное значение. В трудах же риторического направления (Тацит, Тит Ливий) авторская трактовка событий передается через художественные образы действующих лиц и стилистические приемы создания нужного впечатления. «Искусство ритора, – по мнению литературоведа Гаспарова, – это мастерство не только эмоционального рассказа, но и великолепного художника–психолога».

Литература – одна из ранних форм психолого-исторического знания.

     До появления самостоятельных наук о прошлом и психике исторические и психологические знания существуют главным образом также и в пределах литературы (словесности) и философии. Долгое время наблюдения за конкретно-историческим разнообразием личности, психологические зарисовки характера накапливались литературой, в частности, исторической прозой. Словесное искусство тех времен компендиум разнообразных тем и знаний, как и философия, только сведенных воедино не логикой рассуждения, а правилами повествования и эстетического изображения. Европейская письменная культура начинается с эпических поэм «Илиада» и «Одиссея». «История» Геродота открывают классическую древнегреческую литературу.

    Таким образом, психология ранних исторических писаний литературно-риторическая. Поэтому следует рассчитывать больше на художественную чуткость авторов к описываемым характерам, чем на их научную объективность. Хотя прошлое и представлено собранием психологических портретов, биографий, воссоздать минувшие времена «как они есть» исторические писатели вплоть до Нового времени не пытаются.

3.Становление элементов историко-психологического

знания в эпоху Средневековья и Возрождения

В Средневековье и даже в эпоху Возрождения по-прежнему не существует каких-либо типологий психолого-исторического знания прошлого. Нет даже ясного понимания специфики в способах реконструкции хронологически удаленных эпох. Этот пробел в историографии человеческой мысли особенно заметен тем, кто по роду своей деятельности сталкивается с необходимостью оценивать качества исторического воображения прошлого: источниковедам, литературоведам, искусствоведам, режиссерам. В связи с чем возникают дискуссии касающиеся проблемы психической природы ранних форм исторического сознания. Например, в шекспироведении ведется спор о жанровом характере исторических пьес великого драматурга. Являются ли они историческими в полном смысле этого слова, т.е. рисуют ли они события, характеры, общественные условия времени, которое описывают?

    В то время считали, что сквозь пестроту ликов и ситуаций читатель должен разглядеть смысловой центр жизни – душу. Первостепенное значение имели смыслы существования, подробности же быта, поведения имеют для автора второстепенное значение. Поэтому до Нового времени сплошь можно встретить анахронизмы в историческом познании. В. Шекспир писал свои драмы на сюжеты из древнеримской, британской, саксонской и др. историй. Но в них он изображал лишь своих современников–англичан конца 16 – начала 17 вв. во всей полноте их религиозных, философских и других представлений, литературных вкусов, политических пристрастий, говорящих, думающих, развлекающихся, сквернословящих как истинные представители елизаветинской эпохи. Шекспир легко меняет последовательность событий, возраст героя, заставляет обитателя Древнего Египта играть на биллиарде, а улицы античного Рима украсить часами (это не историзм). Шекспир не писал пьес из жизни современной ему Англии.

    Можно возразить и сказать, что автору не нужен историзм и документализм, а его замысел гораздо шире, полнокровнее, поэтичнее, обобщеннее и документализм лишь приземлит его замысел. Но: можно было бы признать, что анахронизмы Шекспира сознательный прием, при условии, что если хоть кто-нибудь из его современников был способен к добросовестному фактографическому воспроизведению прошлого. Например, Леонардо да Винчи разбирая как нужно писать исторические сюжеты, говорит о реалистическом изображении лиц, соразмерности телосложения и т.д., но не упоминает, что костюмы, характеры должны соответствовать действительности. У других художников Возрождения на полотнах под именем библейских персонажей и античных героев – реалистически изображены их современники.