Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

ЛИТЕРАТУРА

1. Белявский И.Г., Шкуратов В.А. Проблемы исторической психологии. – Р/н/Д, 1982.

2. Шкуратов В.А. Историческая психология. – М., 1997.

3. Могильницкий Б.Г., Николаева И.Ю., Гульбин Г.К. Американская буржуазная "психоистория". – Томск: Изд-во Томского ун-та, 1985.

4. Шутова О.М. Психоистория, школа и методы / Под ред. В.Н. Сидорцова. – Мн., 1997.

 

 

Лекция 1. Место и роль историко-психологических знаний в системе гуманитарных дисциплин

План:

1. Историческая наука и методология: проблемы и перспективы.

2. Историческая психология как наука, ее предмет, особенности и функции.

3. Место исторической психологии среди других наук.

4. Дискуссия об исторической психологии.

 

1. Историческая наука и методология

Историческая наука вступила в новый, постсовременный этап развития. Парадигмальные сдвиги в сторону постмодернизма отчетливо обнаруживаются в различных отраслях научного знания. На уровне исторического сознания, постмодернизм проявляется в антропологизации истории, возникает новое понятие «социального», акцент смещается на «опыт», наблюдается поворот к микроуровневым исследованиям, налицо смещение исследовательских интересов с «центра власти» на ее «границы» и т.д.

При этом новые тенденции характерны и для эпистемологии, что проявляется в ином понимании субъектно-объектных отношений, и для методологии, которая приобрела черты плюрализма и полифоничности. С одной стороны, происходит осмысление истории как всемирной, с другой – все более подчеркивается локальность всякого знания. Релятивистские тенденции и наметившийся скепсис в отношении познавательных возможностей и статуса истории в качестве дисциплины диктуют чрезвычайную актуальность исследования механизмов формирования исторического знания.

В 1942 г. философ Карл Гемпель опубликовал свой очерк «Функции общих законов в истории», где пытался обосновать, что история не может считаться наукой в строгом смысле этого слова и, что история никогда не сможет рассматривать как часть своей задачи установление закономерностей. Письменная история в ходе своих повествований может использовать некоторые законы, установленные другими науками, но ее собственной задачей остается установление реальной последовательности исторического действия и говорить, что произошло, а не почему.

Отчасти можно согласиться с немецким ученым. Ведь известно, что кризис методологии исторического познания произошел еще в конце XIX в. в связи с кризисом позитивистской традиции в науке и продолжается до сих пор. Напомню, что, по мнению основателя позитивизма французского философа О. Конта (1798–1857) удел науки не объяснение, а описание вещей. Наука не способна ответить на вопрос «почему?», она должна ограничиться констатацией фактов и отвечать лишь на вопрос «как»? Еще в 1909 г. С.Л. Франк справедливо заметил: «Веруя в Лассаля и Маркса, мы, в сущности веруем в ценности и идеи, выработанные Руссо и де Местром, Гольбахом и Гегелем, Берком и Бентаном, питаемся объедками с философского стола XVIII и начала XIX в. И, воспринимая эти почтенные идеи, из которых большинство уже перешагнуло за столетний возраст, мы не останавливаемся на корнях нашего миросозерцания». В свою очередь советские историки критиковались и критикуются за такие недостатки в их подходе к изучению прошлого, как:

1) экономизм, который отдает приоритет экономическому фактору в ущерб другим и часто приводит к редукции многостороннего, многомерного объекта к одному, экономическому аспекту;

2) априоризм, под влиянием которого факты подгоняются под заданные теорией схемы (например, локомотивами истории всегда были революции, люди делились на эксплуататоров и эксплуатируемых и все сводилось к классовой борьбе и т. п.);

3) презентизм, который приводит к навязыванию людям прошлого мотиваций и представлений современных людей. Так, известный советский исследователь А.Я. Гуревич отмечал, что человек всегда на любой стадии «равен самому себе». Поведение человека средневековья принципиально не отличается от поведения современного: крупные землевладельцы всегда стремились увеличить феодальную ренту, а зависимое крестьянство всегда боролось за свое освобождение. Обладание собственностью всегда имеет экономический смысл, а стремление к свободе имманентно присуще человеку;

4) материализм, вынуждающий историка недооценивать в общественной жизни значение идей, например, представлений об обществе, государстве и человеке, которых придерживались различные социальные группы, роль личности и других субъективных факторов в истории;

5) объективизм, в соответствии с которым теоретические конструкции рассматриваются как объективная реальность, например, сконструированный исследователем класс считается реальным, объективно существующим классом, а социальные группы определяются по численности, членам, границам в ущерб отношениям внутри и между группами, при этом игнорируются групповые представления и самоидентификация;

6) универсализм, который приводит к недооценке значения национальных, культурных, религиозных особенностей в развитии отдельных стран;

7) идеологизация и политизация исторической науки. По словам А.И. Солженицына, «русская история стала искажаться задолго до коммунистической власти: страстная радикальная мысль в нашей стране перекашивала русское прошлое соответственно целям своей борьбы».

Отрыв советской исторической науки от мировой имел еще одно негативное последствие: понятийный аппарат — эта матрица, в которую укладываются отдельные факты, устарел и перестал совпадать с тем, который используется в западноевропейской историографии. Отсюда часто возникали и до сих пор возникают взаимное непонимание и недоразумения. Например, когда «буржуазный» историк использует понятие «класс», то он вкладывает в него совсем другой смысл, чем историк марксистской ориентации. Для последнего класс — почти вечная социальная категория, для первого — категория, более или менее адекватная лишь для капиталистического общества. Аналогично обстоит дело с другими ключевыми понятиями, такими, как сословие, государство, общество, феодализм, крепостничество и др. Многие понятия, ставшие привычными в западной историографии, крайне слабо или в искаженном виде ассимилировались советской историографией, например, социальная мобильность, менталитет. Перед современными историками стоит актуальная задача — усовершенствовать понятийный аппарат в соответствии с современной наукой.

В этих условиях актуализация исторической психологии как учебной дисциплины обусловлена не только глобальными процессами, происходящими в масштабе мировой исторической науки, но и необходимостью интерпретации тех переломных моментов, которые переживает историография. Более того, и на уровне «прикладных» исследований заметны тенденции к осмыслению фактического материала с позиций антропологии, психологии, гендерных, синергетических исследований. Одно поколение за другим создает свою эпистемологию, что создает необходимость вновь и вновь самоопределяться в условиях меняющегося мира и изменять самих себя, а также рефлексию истории, требует использования нового арсенала методологического инструментария. Историки все чаще и чаще ощущают неизбежность выхода за пределы исторического знания и нуждаются в поиске причин исторических событий в области человеческой мотивации, в сфере неосознаваемых факторов поведения исторических деятелей и народных масс. Использование разных психологических моделей становится все более востребованным для объяснения и понимания исторического процесса.

 

ЛИТЕРАТУРА

 

1. Белявский И.Г., Шкуратов В.А. Проблемы исторической психологии. – Р/н/Д, 1982.

2. Шкуратов В.А. Историческая психология. – М., 1997.

3. Могильницкий Б.Г., Николаева И.Ю., Гульбин Г.К. Американская буржуазная "психоистория". – Томск: Изд-во Томского ун-та, 1985.

Лекция 2. Этапы развития психолого-исторического знания

План

1. Предпосылки возникновения исторической психологии и основные этапы её становления

2. Развитие психолого-исторических знаний в Древнем мире

3. Становление элементов историко-психологического знания в эпоху Средневековья и Возрождения.

4. Специфика психолого-исторических проекций Нового времени

 

 

1. Предпосылки возникновения исторической психологии и

основные этапы её становления

     В конце XX в. теоретики человековедения видят ближайший ориентир развития своей области в объединении книжно-письменной «архаики» и научной «современности» в постсовременный тип знания. Поэтому целесообразно включать и период до оформления 2-х независимых наук (истории и психологии). Раньше в советской науке признавалось, что и до научных концептуализаций (конец XIX в.) существовала мощная психолого-историческая традиция – это донаучные образы и представления о прошлом. Однако с позиции позитивного психологического знания эти сведения «бесплодны, как лунная пустыня». Можно выделить несколько хронологических этапов – ориентиров в движении психолого-исторических знаний:

Историю развития историко-психологической мысли можно разделить на два больших периода: донаучный и научный. В свою очередь в каждом из периодов выделяются этапы.

Донаучный период: (середина I тысячелетия до нашей эры – середина XIX в. нашей эры)

Мифохудожественные и художественные образы прошлого вместе с религиозными, философскими, историософскими доктринами природы человека (полностью преобладали до появления независимых истории и психологии).

· Первый этап – середина I тысячелетия до нашей эры – V век нашей эры. Развитие психолого-исторических знаний в Древнем мире.

· Второй этап (V – ХVI века нашей эры). Развитие историко-психологических знаний в эпоху средневековья и Возрождения. Смена мировоззренческой системы и форм познания.

· Третий этап (ХVII- середина XIX века). Психолого-историческое знание Нового времени. Психологические проекции на основе философской антропологии и обыденного сознания.

     Научный период: (вторая половина ХIХ века – по настоящее время). В развитии исторической психологии в данный период можно выделить два этапа.

     На первом этапе (начиная с середины XIX века по 30-е годы XX столетия) была заложена традиция психологической интерпретации исторического процесса и включения в психологическое исследование исторических материалов, характеризующих развитие языка, культуры, образа жизни отдельных народов (исследования, проведенные в рамках «психологии народов» Х. Штейнталем, М. Лацарусом, В.Вундтом). В этот период впервые осуществлен исторический подход к психологическому изучению мышления, памяти, представлении, личности (Л.Леви-Брюль, П.Жане); впервые в конкретно-научном плане реализована идея психологической интерпретации исторического процесса (В.М.Бехтерев). На первом этапе историко-психологическое направление не являлось самостоятельной областью психологических исследований, а развивалось в рамках общепсихологических, социально-психологических, этнопсихологических, социологических наук.

На втором этапе развития научного историко-психологического направления (начиная с 40-х годов XX века по настоящее время) формируются специальные научные дисциплины, изучающие изменчивость человеческой психики в процессе общественного развития и осуществляющие психологический подход к историческому процессу: французская историческая психология и американская психоистория. Этот период характеризуется развитием теоретической и методической базы историко-психологических исследований на основе общепсихологических концепций и методик (например, теории личности З. Фрейда) и созданием специальных концепций (например, концепция исторического персоногенеза И. Мейерсона). На втором этапе формируется стержневая проблематика историко-психологических исследований: влияние психологических особенностей исторических деятелей и масс на характер и направленность социальных изменений, влияние исторических событий на жизнь и судьбы современников, закономерности формирования личности в конкретную историческую эпоху. В исторической психологии отчетливо прослеживаются две различные методологические традиции. В первом случае (в основном — в американской психоистории) приоритетным объектом исследований является исторический деятель, и для объяснения его поведения и роли в истории привлекаются психологические теории личности. Тогда как преимущественно во французской исторической психологии исследовательский интерес прикован к массовидным психологическим явлениям, нивелирующим индивидуальные проявления в пользу социально-психологических феноменов и исторически типического в психике людей в различные эпохи.

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Белявский И.Г., Шкуратов В.А. Проблемы исторической психологии. – Р/н/Д, 1982.

2. Шкуратов В.А. Историческая психология. – М., 1997.

3. Могильницкий Б.Г., Николаева И.Ю., Гульбин Г.К. Американская буржуазная "психоистория". – Томск: Изд-во Томского ун-та, 1985.

4. Шутова О.М. Психоистория, школа и методы / Под ред. В.Н. Сидорцова. – Мн., 1997.

5. Хейзинга И. Осень Средневековья. Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV вв. во Франции и Нидерландах. – М., 2002.

 

 

ЛИТЕРАТУРА

1. Белявский И.Г., Шкуратов В.А. Проблемы исторической психологии. – Р/н/Д, 1982.

2. Шкуратов В.А. Историческая психология. – М., 1997.

3. Могильницкий Б.Г., Николаева И.Ю., Гульбин Г.К. Американская буржуазная "психоистория". – Томск: Изд-во Томского ун-та, 1985.

4. Шутова О.М. Психоистория, школа и методы / Под ред. В.Н. Сидорцова. – Мн., 1997.

 

 

Лекция 1. Место и роль историко-психологических знаний в системе гуманитарных дисциплин

План:

1. Историческая наука и методология: проблемы и перспективы.

2. Историческая психология как наука, ее предмет, особенности и функции.

3. Место исторической психологии среди других наук.

4. Дискуссия об исторической психологии.

 

1. Историческая наука и методология

Историческая наука вступила в новый, постсовременный этап развития. Парадигмальные сдвиги в сторону постмодернизма отчетливо обнаруживаются в различных отраслях научного знания. На уровне исторического сознания, постмодернизм проявляется в антропологизации истории, возникает новое понятие «социального», акцент смещается на «опыт», наблюдается поворот к микроуровневым исследованиям, налицо смещение исследовательских интересов с «центра власти» на ее «границы» и т.д.

При этом новые тенденции характерны и для эпистемологии, что проявляется в ином понимании субъектно-объектных отношений, и для методологии, которая приобрела черты плюрализма и полифоничности. С одной стороны, происходит осмысление истории как всемирной, с другой – все более подчеркивается локальность всякого знания. Релятивистские тенденции и наметившийся скепсис в отношении познавательных возможностей и статуса истории в качестве дисциплины диктуют чрезвычайную актуальность исследования механизмов формирования исторического знания.

В 1942 г. философ Карл Гемпель опубликовал свой очерк «Функции общих законов в истории», где пытался обосновать, что история не может считаться наукой в строгом смысле этого слова и, что история никогда не сможет рассматривать как часть своей задачи установление закономерностей. Письменная история в ходе своих повествований может использовать некоторые законы, установленные другими науками, но ее собственной задачей остается установление реальной последовательности исторического действия и говорить, что произошло, а не почему.

Отчасти можно согласиться с немецким ученым. Ведь известно, что кризис методологии исторического познания произошел еще в конце XIX в. в связи с кризисом позитивистской традиции в науке и продолжается до сих пор. Напомню, что, по мнению основателя позитивизма французского философа О. Конта (1798–1857) удел науки не объяснение, а описание вещей. Наука не способна ответить на вопрос «почему?», она должна ограничиться констатацией фактов и отвечать лишь на вопрос «как»? Еще в 1909 г. С.Л. Франк справедливо заметил: «Веруя в Лассаля и Маркса, мы, в сущности веруем в ценности и идеи, выработанные Руссо и де Местром, Гольбахом и Гегелем, Берком и Бентаном, питаемся объедками с философского стола XVIII и начала XIX в. И, воспринимая эти почтенные идеи, из которых большинство уже перешагнуло за столетний возраст, мы не останавливаемся на корнях нашего миросозерцания». В свою очередь советские историки критиковались и критикуются за такие недостатки в их подходе к изучению прошлого, как:

1) экономизм, который отдает приоритет экономическому фактору в ущерб другим и часто приводит к редукции многостороннего, многомерного объекта к одному, экономическому аспекту;

2) априоризм, под влиянием которого факты подгоняются под заданные теорией схемы (например, локомотивами истории всегда были революции, люди делились на эксплуататоров и эксплуатируемых и все сводилось к классовой борьбе и т. п.);

3) презентизм, который приводит к навязыванию людям прошлого мотиваций и представлений современных людей. Так, известный советский исследователь А.Я. Гуревич отмечал, что человек всегда на любой стадии «равен самому себе». Поведение человека средневековья принципиально не отличается от поведения современного: крупные землевладельцы всегда стремились увеличить феодальную ренту, а зависимое крестьянство всегда боролось за свое освобождение. Обладание собственностью всегда имеет экономический смысл, а стремление к свободе имманентно присуще человеку;

4) материализм, вынуждающий историка недооценивать в общественной жизни значение идей, например, представлений об обществе, государстве и человеке, которых придерживались различные социальные группы, роль личности и других субъективных факторов в истории;

5) объективизм, в соответствии с которым теоретические конструкции рассматриваются как объективная реальность, например, сконструированный исследователем класс считается реальным, объективно существующим классом, а социальные группы определяются по численности, членам, границам в ущерб отношениям внутри и между группами, при этом игнорируются групповые представления и самоидентификация;

6) универсализм, который приводит к недооценке значения национальных, культурных, религиозных особенностей в развитии отдельных стран;

7) идеологизация и политизация исторической науки. По словам А.И. Солженицына, «русская история стала искажаться задолго до коммунистической власти: страстная радикальная мысль в нашей стране перекашивала русское прошлое соответственно целям своей борьбы».

Отрыв советской исторической науки от мировой имел еще одно негативное последствие: понятийный аппарат — эта матрица, в которую укладываются отдельные факты, устарел и перестал совпадать с тем, который используется в западноевропейской историографии. Отсюда часто возникали и до сих пор возникают взаимное непонимание и недоразумения. Например, когда «буржуазный» историк использует понятие «класс», то он вкладывает в него совсем другой смысл, чем историк марксистской ориентации. Для последнего класс — почти вечная социальная категория, для первого — категория, более или менее адекватная лишь для капиталистического общества. Аналогично обстоит дело с другими ключевыми понятиями, такими, как сословие, государство, общество, феодализм, крепостничество и др. Многие понятия, ставшие привычными в западной историографии, крайне слабо или в искаженном виде ассимилировались советской историографией, например, социальная мобильность, менталитет. Перед современными историками стоит актуальная задача — усовершенствовать понятийный аппарат в соответствии с современной наукой.

В этих условиях актуализация исторической психологии как учебной дисциплины обусловлена не только глобальными процессами, происходящими в масштабе мировой исторической науки, но и необходимостью интерпретации тех переломных моментов, которые переживает историография. Более того, и на уровне «прикладных» исследований заметны тенденции к осмыслению фактического материала с позиций антропологии, психологии, гендерных, синергетических исследований. Одно поколение за другим создает свою эпистемологию, что создает необходимость вновь и вновь самоопределяться в условиях меняющегося мира и изменять самих себя, а также рефлексию истории, требует использования нового арсенала методологического инструментария. Историки все чаще и чаще ощущают неизбежность выхода за пределы исторического знания и нуждаются в поиске причин исторических событий в области человеческой мотивации, в сфере неосознаваемых факторов поведения исторических деятелей и народных масс. Использование разных психологических моделей становится все более востребованным для объяснения и понимания исторического процесса.

 

Историческая психология, ее предмет, особенности и функции

Первым мощнейшим стимулом к научной постановке проблемы взаимоотношения психического и исторического стали события Великой Французской революции, потрясшие современников своей непредвиденностью, жестокостью и стихийностью. Эпоха революций поставила комплекс вопросов о психологических причинах массовых действий: о социальной или психологической обусловленности массовых действий, об изменении психики и сознания людей в ходе революции, о соотношении стихийности и сознательности в поведении группы, об отношениях масс и деятелей в исторических событиях, о влиянии массовых действий на ход истории. Поиск ответов приводил исследователей в XIX веке к попыткам объяснять исторический процесс с точки зрения психологических законов. Мировоззренческими предпосылками исторической психологии в XIX в. стали:

1. Массовые социальные явления вызывались исследовательский интерес и предпочитались индивидуальным. В значительной мере под влиянием Великой Французской революции сфера интересов историков и социологов на протяжении XIX в. смещалась в область исследований массовых движений и активности народных масс. Философ скую традицию эпохи Просвещения, согласно которой субъектом исторического процесса признается отдельная личность, сменяет представление о народе как об историческом индивидууме, который порождает язык, нравы и право и является аналогом личности. Для этой тенденции характерно рассмотрение отдельной личности как частицы «коллективного индивида», как носителя его свойств.

2. В научном сознании XIX века прочно утверждается представление об истории как о процессе общественного развития. Это представление связано с развитием историко-генетического метода как общенаучного метода анализа природных и социальных явлений. Принцип историзма в анализе любого объекта предполагает выполнение следующих аналитических операций: исследование происхождения объекта, процесса его становления, знание общих законов, которыми этот процесс управляется, рассмотрение объектов в конкретных исторических условиях и связях. Именно в XIX веке в научном сознании прочно утверждается представление, что ни человек, ни его мышление не могут быть поняты вне связи: 1) с обстоятельством места и времени их функционирования; 2) с историей их возникновения и развития. Характерным примером понимания истории как процесса развития является определение этого понятия в популярном в XIX веке энциклопедическом словаре Ф.А.Брокгауза и И.А.Эфрона: «История — изучение предмета в зависимости от пространства и времени или в его отношении к известным принципам, основанным на фактах прошлого, имеет задачей исследовать происхождение предмета, его видоизменение и развитие». Свое субъективное видение истории сформулировал Ф. Ницше: Я хожу среди людей, как среди обломков будущего: того будущего, что вижу я. И в том все мое творчество и стремление, чтоб собрать и соединить воедино все, что является обломком, загадкой и ужасной случайностью («Автобиография»).

3. Распространяется представление об истории как о результате исторических действий героев и масс, представление о психической деятельности человека как об определяющем факторе об­щественного развития. Поиск психологического закона в истории структурируется по двум направлениям. Один вариант заключается в безоговорочном признании роли личности в истории как ее творца, и, соответственно, психологическая интерпретация действий исторического деятеля рассматривается как ответ на вопрос о причинах исторических событий. Исторический приоритет личного начала как мировоззренческий принцип был выдвинут итальянскими гуманистами в XIV–XV веках, деятели Просвещения в XVIII веке развивают идею о преобразовательной силе человеческого воздействия на общество как на легко поддающийся обработке материал и, тем самым, создают почву для политического утопизма лидеров Великой Французской революции. Идеология перестройки французского общества путем человеческих усилий, направленных на осуществление сознательного идеала, явилась кульминацией этого принципа, но не в последний раз (вспомним практический марксизм!).

Представители другого направления считают существенным выяснить причины действий народных масс, которые рассматриваются как проводники психологического или социального законов. Распространению такого мировоззрения способствует не только исторический фон послереволюционной эпохи, но прежде всего представление об истории как органическом процессе, как процессе саморазвития общества, вне зависимости от желаний, усилий и действий отдельных членов общества («индивидуальный дух» тонет в «народном духе», личность поглощается организациями, единичное определяется культурной средой). Выражение этого принципа находим в философии истории Г.Спенсера, О.Конта, в историко-философских рассуждениях Л.Н. Толстого (например, в романе «Война и мир»), в марксизме. Философские истоки такого понимания психологических причин исторических действий отыскиваются у Г.Гегеля, а еще раньше — у Ф.Вольтера. Идеи (у Ф. Вольтера — «мнения») являются неосознаваемыми мотивами исторических действий, и, хотя люди руководствуются в исторических действиях сугубо личными страстями и интересами, в истории получаются иные результаты по сравнению с теми, к которым они стремятся. Назначение «героев» — быть проводниками мирового духа.

4. Анализ первобытных культур, открытых археологией и этнографией в XIX в., изучение обычаев, культуры, языка, искусства раз­личных народов и эпох, использование исторического метода для исследования социальных и психических явлений закрепляет в научном и обыденном сознании идею культурно-исторических и психических различий людей и обществ в различные исторические эпохи.

Дальнейший всплеск научного интереса к историко-психологической проблематике отмечается в XX веке в периоды революционных потрясений, определяя основные вехи в развитии исторической психологии (например, начавшееся с конца 30-х годов XX века исследование проблем психологических истоков, нацизма; бум «психо исторических» исследований в конце 1960-х годов после студенческих волнений в Нью-Йорке и Париже в мае 1968 года).

Возникший в настоящее время интерес к вопросу о роли личности в истории, о взаимосвязях исторических и психологических феноменов свидетельствует о распространении в научном и обыденном сознании гуманистического восприятия истории. К настоящему времени имеется множество вариантов понимания исторической психологии. В соответствии с современными представлениями об «истории» как о процессе развития природы и общества историческая психология определяется как наука, изучающая психику человека в зависимости от исторической эпохи.

    Историческую психологию можно также определить а) в узком и б) широком понимании.

В узком понимании историческую психологию можно определить как изучение психологического склада отдельных исторических эпох, а также изменений психики и личности человека в специальном культурном макровремени, именуемом историей.

    В широком понимании историческая психология – это подход, помещающий психику и личность в связь времен.

Предметом исторической психологии являются психологические характеристики человека в зависимости от характеристик исторической эпохи: психологические особенности человека как субъекта познания и деятельности в зависимости от исторических условий, историческое своеобразие личности в данную историческую эпоху.

    Среди феноменов, составляющих содержание исторического познания существуют явления, которые характеризуют психическую организацию социальной активности человека. И эти явления образуют особый класс фактов, которые определяются как психолого-исторические факты. Это предполагает, что есть ситуации, когда возникает потребность непосредственно оценить психическую структуру личности и ее поведения. Обычно у историка в таких случаях возникают затруднения. Именно в такой момент существенную помощь в исследовании может оказать историческая психология.

    Историческая психология – результат взаимодействия истории и психологии. Вполне очевидно, что историческая психология – наука междисциплинарная и несет в себе родовые черты, как истории, так и психологии, а это накладывает свой отпечаток на применяемые методы, по-своему конкретизирует соответствующие приемы и средства исследования.

Исследования на стыке истории и психологии породили смешение понятий "историческая психология" и "психоистория". Поэтому принципиально важно их разграничить. Проблема заключается в том, что одни исследователи определяют психоисторию как использование психологии (чаще психоаналитической) в исторических интерпретациях, а другие — дают ей более широкое определение, включающее историю психологических феноменов. Встречается также и представление о психоистории как истории взглядов на психологическое развитие, т.е. история психологии

Для того, чтобы четко представить себе различие между этими областями познания, можно воспользоваться схемой различий истории и психологии, выработанной американским историографом В.М. Раньяном. Она основывается на уточнении понятий;

· психоистория направлена на использование психологических теорий в исторических интерпретациях;

· историческая психология — на изучение исторических общностей или специфических психологических структур (например ментальностей), их элементов и взаимоотношений в истории;

· история с психологическим содержанием — на выяснение степени влияния психологических феноменов (человеческих мотиваций, верований, эмоций и действий) на историческое развитие.

Соотношение этих понятий представляется В.М. Раньяну в виде следующей схемы:

I	II	III	IV	V
история	история с психологическим содержанием	психоистория	историческая психология	психология

Из схемы видно, что между двумя категориями (история и психология) стоят три родственные понятия. В.М. Раньян иллюстрирует эту схему соотношения между ее элементами на примере изучения проблемы подчинения власти. Психологическое исследование (V) строится вокруг сбора экспериментальных и других данных для оценки факторов подчинения власти. Историческая психология (IV) ориентируется на поиск исторической стабильности или изменчивости факторов, влияющих на подчинение власти, например, воспитательный процесс или авторитаризм. Психоисторическое исследование (III), использующее психологическую теорию, призвано изучать властные отношения путем анализа поведения отдельных исторических лиц или групп. История с психологическим содержанием (II) должна включать описание и, по возможности, интерпретацию различных примеров отношения к власти (евреи при нацистской диктатуре, немецкая оппозиция Гитлеру и др.). И, наконец, история (I) концентрируется на изучении фактологического содержания определенных эпох, например, германская история эпохи нацизм.

Таким образом, В. Раньян разграничил поля исследований истории, психологии и смежных с ними дисциплин, приходит к критериям, определяющим границы этих дисциплин. Он обращается к ставшему уже классическим разделению наук на идеографические и номотетические (история связана с описанием и интерпретацией частностей, а психология — с поисками общих законов сознания и бессознательного, опыта и поведения людей). Что же касается исторической психологии, то она выступает как интегрирующая область, находящаяся на стыке этих двух дисциплин и объединяющая их.