Собор еще продолжал свои деяния. В основном он успел принять постановления, касающиеся церковного управления на разных уровнях – на епархиальном, приходском, принял определение о монастырях и ряд других определений. Собор был распущен на рождественские каникулы в конце 1917 года. При этом предполагалось, что он в том же составе может быть созван и на очередную сессию после Рождества. Но так не получилось. В конце зимы на заседания Собора явилось меньше половины его членов. В таком составе Собор в соответствии со своим уставом был не полномочен принимать решения. Но в виду чрезвычайных обстоятельств принято было решение и в этом составе считать Собор полномочным принимать решения. И он продолжал действовать еще до пасхальных каникул. После пасхальных каникул, когда уже гражданская война была в полном разгаре, он собрался вновь в конце лета 1918 года уже в совсем малом составе. Но еще продолжались заседания. Решения принимались быстро без длительной полемики. В конце концов, в сентябре, когда все помещения, в которых проходили заседания, были конфискованы, Собор вынужден был свои деяния прекратить, не исчерпав всей программы. Практически, Собор был разогнан. К тому времени уже ряд членов Собора погиб в ходе гражданской войны и начинавшихся репрессий.

Может быть, еще об одном решении Собора следует сказать. На Соборе рассматривался вопрос о церковно-государственных отношениях. Собор высказался с одной стороны за свободу вероисповедания, а с другой стороны против отделения Церкви от государства. Собор не желал, чтобы сохранялись порядки, существовавшие в Российской империи, когда свобода вероисповедания была, но не было свободы религиозного самоопределения. В старой России выход из Православной Церкви был запрещен законами, так же как и принадлежащему к любому христианскому вероисповеданию воспрещалось оставлять христианское исповедание и переходить в ислам, еврейство или язычество. Собор уже не считал необходимым в такой мере ограждать искусственными способами целостность церковного состава. Но в то же время Собор высказался против отделения Церкви от государства. В какой мене он считал необходимым сохранить эту связь Церкви с государством? Аргумент был один: православие является вероисповеданием значительного большинства народа, и православие это духовная колыбель российской государственности. Само Российское государство своим происхождением обязано Церкви. В какой мере предполагалось сохранить эту связь Церкви и государства? Законы, принимаемые высшей церковной властью, если они не противоречат основным законам государства, должны признаваться имеющими законную силу в гражданском порядке вещей, т.е. признаваться законами Российского государства. Государственная власть не может принимать никаких решений по делам церковным без предварительного решения этого вопроса через совещание с возглавлением церковным. Главою государства, а так же министром исповеданий и просвещения должны быть лица православного исповедания. Некоторые еще предлагали написать, что эти лица должны быть православными по рождению. Но это сделано не было. Церковные праздники должны являться выходными днями. Имущество церковное не подлежит конфискации и иным формам изъятия у Церкви. Были и некоторые другие более частные положения, которые должны были выражать в юридическом плане сохранение союза Церкви и государства. Относительно форм государственного правления Собор высказался нейтрально. Не дело Церкви устанавливать формы государственного правления. Были, конечно, на Соборе и сторонники того, чтобы заявить о том, что монархия является традиционной формой государственного правления в православном государстве.

Надо сказать, что вообще на политические темы стали рассуждать гораздо более откровенно, когда к власти пришли большевики. По отношению к Временному Правительству еще соблюдали уважительную позу. А когда Временное Правительство свергли, и большевистское правительство не было признано как государственная власть, то тут и в адрес Временного Правительства стали говорить много того, чего раньше не говорили. В этом особенно отличались некоторые из членов Собора, которые ранее принадлежали к крайне правым партиям. Священник Владимир Востоков много говорил уже после прихода к власти большевиков, что этот заговор против России осуществляют масоны, и начался он не с октября, а вовсю проявил себя и в феврале. Гибель России началась не с прихода к власти большевиков, - это только дальнейший шаг в этом направлении. А уже свержение царя явилось шагом в пропасть.

Это все говорилось и некоторыми другими членами Собора, но только на исходе 1917 года и в 1918 году. Пока было Временное правительство, на эти темы выражались достаточно деликатно, хотя оппозиция была заметна.

Главой Церкви стал патриарх Тихон. При нем был образован Синод и Высший Церковный Совет, куда вошли помимо епископов представители клириков и мирян. И тот, и другой орган были избраны на Соборе. Но тем не менее, многие члены этих коллегиальных высших органов находились вне Москвы, и поэтому власть церковная принадлежала в последующие годы почти исключительно лично патриарху Тихону. В 1918 году он издал несколько обращений к пастве, а так же к совету народных комиссаров в годовщину советской власти. В этих обращениях он давал самую жесткую и решительную критику политики советского правительства. В частности он высказался самым радикальным образом против издания декрета об отделении Церкви от государства. На эту тему, впрочем, и Собор принял решение, объявив о непризнании этого декрета. По поводу Брестского договора патриарх тоже высказался жестко, осудив подписание этого договора как капитуляцию и предсказав, что путь к миру через этот договор не лежит, а напротив, этот договор повлечет за собой то, о чем когда-то вожди большевиков и говорили – превращение войны народа в гражданскую войну. Он осуждал большевиков за репрессии, за бессудные расправы над людьми, за заложничество, за гонения на священнослужителей. К годовщине октябрьской революции он призвал называющих себя народными комиссарами, чтобы они отметили годовщину своего пребывания у власти освобождением неправедно заключенных, прекращением репрессий против невиновных граждан и прекращением гонений на священнослужителей и на Церковь. В эпиграфе к этому документу так и написано, что взявший меч мечем и погибнет.

Затем, уже в 1919 году патриарх Тихон столь резко негативных оценок в адрес действий советского правительства уже не выражал. Он издал два обращения, которые главным образом были направлены епископату и духовенству, а так же и военному руководству на тех территориях, которые находились под контролем белых. Он призывал их не подражать большевикам, не учинять погромы, не творить бессудные расправы, потому что здесь это делают те, кто отвергает само бытие Божие. Поэтому таковые их действия логически вытекают из их мировоззрения. Вы же, которые выступаете под знаменем защиты Церкви и дела Христова, должны беречь себя от того, чтобы не запятнать свои одежды кровью невинных. А обращаясь к епископам на территории белых армий он призывал их воздерживаться от всяких политических выступлений, которые служат поводом для репрессий и расправ. В этих посланиях был уже иной тон.

Как вообще была устроена церковная жизнь на территориях, контролируемых белыми? Там были проведены Соборы – один а Ставрополе, а другой в Томске. Были образованы на юге России Высшее Временное Управление юга России и Высшее Временное Управление Сибири и востока. Почетным председателем Высшего Временного Управления юга России был избран митрополит Антоний (Храповицкий). Он стал митрополитом сразу после избрания патриарха. Патриарх издал указ о возведении в митрополиты двух других кандидатов на патриарший престол, а кроме того, еще будущего патриарха Сергия, Агафангела Ярославского и престарелого тогда уже архиепископа Казанского Иакова, который вскоре умер.

Митрополита Антония избрали почетным председателем потому, что он не находился тогда на территории, контролируемой генералом Деникиным. Митрополит Антоний был в Киеве.

На Украине еще при Временном Правительстве обнаружился политический сепаратизм, а потом в тон ему и церковный сепаратизм. После свержения Временного Правительства украинские сепаратисты, заявлявшие об автономии, теперь заявили о том, что образуется Украинская Народная Республика – совершенно суверенное государство. Параллельно с ними церковные сепаратисты попытались образовать украинскую автокефальную церковь. Их поддержал один из архиереев, находившийся на покое и пребывавший там в Лавре. Причем, судя по фамилии, он не был даже украинцем – Алексей (Дородницын). Ему там пообещали патриаршество. Тогда патриарх Тихон направил митрополита Владимира срочно выехать в Киев для того, чтобы там навести порядок церковный и сохранить узы, связывающие церковь матери городов русских с церковью Москвы – с Русской Церковью в целом. Митрополита Владимира в Лавре, уже захваченной этими настроениями, приняли очень холодно. Алексей Дородницын не хотел уступать ему его покоев, которые он занял. И митрополит Владимир оказался там в изоляции. Но в январе 1918 года Киев заняла красная армия. Командовал войсками и стал комендантом Киева Муравьев, который был не большевиком, а левым эсером. Его впоследствии большевики расстреляли. Он тогда сказал митрополиту Владимиру, что ситуация в городе крайне опасная, и если что произойдет, можно звонить ему немедленно. Но митрополит Владимир был один. Большинство лаврских монахов от него отвернулись. Тут и случилось его убийство. 25 января 1918 года он был убит. Убийцы были из отряда красноармейцев, который расквартирован был в Киеве. Но власть советская на себя ответственность за это убийство не взяла. Была назначена помимо церковной правительственная комиссия по расследованию обстоятельств убийства. Во всяком случае, доля ответственности за это убийство лежит и на местных сепаратистах.

Вскоре после этого красная армия была из города вытеснена. Пришли немцы. Немцы поставили гетмана Скоропадского. При нем Киев стал перевалочным пунктом, куда стекались офицеры и вообще разные беженцы из Москвы и Петербурга. И от гетмана Скоропадского они полулегально уходили на юг, где были еще генералы Алексеев, Корнилов, и потом – Деникин. Там оказался и митрополит Антоний, которого избрали на Киевскую кафедру. Гетман Скоропадский не был по убеждениям сепаратистом. Но он действовал в тон своим покровителям – немецкой администрации. С одной стороны позволял русским офицерам идти на юг, хотя деникинская армия определенно стремилась продолжить войну с Германией. Но с другой стороны он все же считался с немцами. И это проявлялось в его церковной политике. Он признал митрополита Антония Киевским митрополитом, но не главой украинской церкви. Дело в том, что чуть раньше на Украине состоялся собор, на котором были сторонники автокефалии, но прошла компромиссная линия, – украинская церковь будет автономной, а Киевский митрополит будет главой автономной церкви. Это решение было принято и на Соборе в Москве. А митрополит Антоний был очень хорошо известным противником всякого сепаратизма. В глазах украинских сепаратистов он был как красная тряпка. Порой он, в самом деле, позволял себе достаточно бесцеремонные, оскорбляющие чувства украинцев высказывания. Например, по поводу возможности проповеди на украинском языке он говорил, что это собачий язык, и никаких не может быть на нем проповедей, а тем более, невозможно на нем богослужение. Понятно, что такой деятель для гетмана Скоропадского, который демонстрировал свое самостийничество, это было неприемлемо. Поэтому гетман не хотел признавать его главою всей украинской церкви, считая, что санкцию на это должно дать правительство Украины, а оно не дало эту санкцию. Так что, отношения были конфликтные, но терпимые.

У немцев своя революция. Немецкие войска уходят из Киева. Киев захватывают петлюровцы. Они учинили настоящую бойню тем офицерам, которые были против украинского самостийного государства. Несколько сот офицеров, насколько мне известно, было перебито. Арестованы были митрополит Антоний и архиепископ Евлогий. Причем, украинские петлюровцы передали их польским властям. Те их держали в католическом монастыре как пленников. Только правительство Деникина через Антанту смогло их вызволить из этого польского плена, и тогда они поехали на юг России. Там митрополит Антоний (Храповицкий) сумел занять положение председателя Высшего Церковного Управления юга России.

На исходе гражданской войны большинство архиереев, находившихся на белых территориях, эмигрировало. Несколько меньше половины осталось на месте. Большинство оставшихся на месте было подвергнуто репрессиям. Вообще, особенно много пострадало во время гражданской войны тех епископов, которые находились какое-то время на белых территориях. Со священниками было то же самое, но про епископов персонально известно, а со священниками это уже статистика. Как правило, служение молебнов о победе белых рассматривалось уже как контрреволюционное действие, как политическое преступление, и за это подвергали смертной казни. Вообще, в годы гражданской войны было убито около двадцати русских архиереев.

Затем, гражданская война кончилась поражением белых. В 1921 году было некоторое затишье в гонениях. Но в 1922 году ситуация для Церкви очень ухудшается. Голод 1921 года. Неурожай в Поволжье, на юге России и на Украине. Причем, последствия этого неурожая были бы не столь страшными, если бы не разорение страны, если бы не отсутствие рабочих рук, отсутствие рабочего скота, если бы не политика продразверсток. Все это вместе создало страшный голод.

В этой обстановке сам патриарх Тихон обратился к русскому православному народу, а так же к главам церквей на западе – к папе, к архиепископу Кентерберийскому. Это были призывы к оказанию помощи голодающему русскому народу. Были образованы разные комитеты помощи голодающим. Один из них возглавил патриарх Тихон, как его председатель. Первые шаги, предпринятые тогда патриархом Тихоном, как будто бы, встречали одобрение со стороны советских властей. Во всяком случае, интервью на эту тему с патриархом Тихоном печатали официальные газеты. Но вдруг все изменилось. Теперь совершенно ясно из документов, что для вождей большевистского правительства голод послужил поводом для того, чтобы нанести по Церкви удар. Известно письмо Ленина в адрес политбюро. Он считает, что ситуация благоприятная, что сейчас можно успешно нанести удар, что этот удар должен быть нанесен как можно скорее. Чем больше удастся расстрелять священников, тем лучше.

Всему этому предшествовало издание декрета об изъятии церковных ценностей. Если раньше речь шла о добровольных пожертвованиях, то теперь был издан декрет, по которому церковные ценности подвергались принудительному изъятию для оказания помощи голодающим. В действительности из письма Ленина видно, что цели тут преследовались другие. Речь идет о индустриализации, об укреплении позиций советской России на экономических торговых переговорах, о нанесении удара по Церкви. Не очень понятно почему, но Ленин называет рабовладельцами своих противников из Церкви. Но духовенство никогда не имело крепостных. Монастыри, если и имели, то это прекратилось еще во времена Екатерины. Но видимо, он называет духовенство рабовладельцами для того, чтобы было живое ощущение того, что это реальный враг. Он говорит, что нам удастся на несколько десятилетий заставить их молчать. Действительно, десятилетия прошли.

Очень любопытное назначение он делает относительно персонального состава. Он ясно пишет, что всю эту кампанию по борьбе с Церковью должен возглавлять Троцкий. Но при этом нигде, ни при каких обстоятельствах Троцкий не должен и не может публично появляться, публично участвовать во всех этих акциях. А публично должен участвовать и формально все это возглавлять Калинин. Письмо это прямо адресовано Молотову как секретарю ЦК. И он велит, чтобы все пометки оставили тут же на этом письме, и чтобы каждый свой экземпляр вернул, прочитав. При этом написано, что показать письмо надо всем, включая Калинина. Видимо, не все документы ему показывали. А Троцкий в то же время создает другой документ. У него другая идея, – идея разложения Церкви изнутри. Он планирует образование в Церкви группировки, которая будет поддерживать правительство. Образование этой группировки вызовет в церковной среде разделение, смущение. Но, поддержав на первых порах эту группировку, они должны готовить базу для того, чтобы впоследствии и на нее обрушить советскую атеистическую пропаганду и дело обновленчества тоже скомпрометировать.

Патриарх Тихон на издание декрета об изъятии церковных ценностей ответил воззванием, в котором он осудил издание этого документа. Но при этом он призвал верующих не оказывать никакого сопротивления изъятию ценностей, однако, самим церковнослужителям в этом не участвовать. Он призвал жертвовать все кроме священных сосудов, которые согласно каноническим правилам не могут быть никак иначе употребляемы, кроме как при совершении богослужения. Он благословлял жертвовать ризы с икон, паникадила и все прочее. Только священные сосуды он не велел добровольно отдавать, но при этом призвал духовенство не только самим не оказывать сопротивление, но и народ призывать к неоказанию сопротивления. Но уже времена были другие. Если в 1917-1918 году большевики не трогали патриарха несмотря на самые жесткие слова в их адрес, то теперь они чувствовали себя сильнее, и это воззвание патриарха стало рассматриваться официально как контрреволюционное и преступное.

За этим последовало два крупных процесса. Ленин пишет свое письмо по поводу инцидента, бывшего в Шуе, где народ собрался, и были беспорядки. Никто не был убит, но драка была. Вызвана была военная команда, и стреляли по народу. Погибшие были среди народа, который возмущался. Были арестованы ряд мирян и несколько священников. К смертной казни приговорены были и казнены, если я помню правильно, трое или четверо. А особенно большое внимание российской общественности было привлечено к процессам в Москве и в Петрограде. В Москве большая часть московских благочинных и других священнослужителей были арестованы и посажены на скамью подсудимых. Обвинялись они в том, что зачитывали в храмах послание патриарха Тихона как контрреволюционный документ. Процесс закончился приговором одиннадцати лиц к смертной казни. Потом шесть из одиннадцати были помилованы, а пятеро были казнены.

В Петрограде же ситуация развивалась таким образом. К митрополиту Петроградскому Вениамину, власти относились более терпимо, чем к другим архиереям, поскольку он менее всех был занят политикой и был глубоко аполитичен. Ему не чинились особенные препятствия. Причем, он в своих обращениях к пастве по поводу изъятия церковных ценностей занял более компромиссную линию. Он призвал паству соглашаться и на пожертвование священных сосудов, но только с тем, чтобы представители приходов были включены в комиссии, которые будут заниматься реализацией пожертвований, и которые могли бы убедиться в том, что пожертвования действительно идут на нужды голодающих, и заверить в этом паству. Естественно, что молва шла иная. Говорили, что священные облачения идут на то, чтобы шить из них платья женам большевиков и др. Уже этого одного оказалось достаточно для того, чтобы к нему резко изменилось отношение властей.

Как только был оглашен приговор в Москве, осуждавший на смертную казнь одиннадцать человек, среди которых была Брусилова – близкая родственница генерала Брусилова, из Питера приехали в Москву несколько священников. Наиболее известен среди них Введенский. Они давно уде высказывались публично с критикой Патриархии, с очень сочувственными советскому режиму выступлениями, в частности и по делу о помощи голодающим. Они критиковали епископат за то, что он скупится, за то, что он не желает отдать все, что имеет, для помощи голодающим. Эти священники приехали в Москву просить о помиловании, как они сами объясняли. Но в действительности из документов видно, что они согласились быть орудием по разложению Церкви. На московский процесс патриарх Тихон приглашался в качестве свидетеля, а потом был объявлен обвиняемым и подвергнут домашнему аресту. Они пришил к нему в Донской монастырь, когда он уже находился под домашним арестом, и заявили, что он должен оставить патриарший престол, потому что Церковь оказалась в таком трудном положении по его вине. Нужно избрать нового патриарха, а пока кто-то должен временно управлять. Патриарх Тихон отказался, конечно, оставить патриарший престол, но согласился назначить заместителей. Он назначил своим заместителем митрополита Агафангела. Эти авантютисты – Введеский, Красницкий, Белков, Боярский (дед теперешнего известного артиста). Он требовали от патриарха, чтобы он им передал канцелярию, и в конце концов его убедили, пообещав, что передадут ее его заместителю. Но после этого они объявили, что патриарх Тихон согласился на образование Высшего Церковного Управления, а власть оставил. Они пригласили двух епископов. Один из них был уже давнишним реформатором – Антонин Грановский. Это очень колоритная личность, но, к сожалению, время не позволяет давать его портрет. А второй мало известен в церковной среде. Это случайно оказавшийся в Москве епископ Вернинский Леонид. К этим двум архиереям и группе священников присоединился один московский священник Калиновский, который вскоре объявил, что вообще порывает с Церковью и становится атеистом. Он стал пропагандистом атеизма. Причем, Ярославский, который возглавлял пропаганду атеизма, жаловался, что он очень высоких требует гонораров за свои лекции. Они образовали Высшее Церковное Управление.

Когда обновленцы вернулись в Петроград, митрополит Вениамин, узнав, что они сотворили в Москве, запретил их в служении. За этим последовал арест митрополита Вениамина. Причем, в покои митрополита Вениамина вместе с чекистами пришел и Введенский принимать канцелярию Петроградской епархии. Он подошел к митрополиту и попросил у него благословения. Митрополит Вениамин благословения не дал и сказал: «отец Александр, мы с вами не в Гефсиманском саду».

Введенский держался в обновленчестве до конца жизни. Умер в 1946 году. При этом обновленцы разрешили у себя для священнослужителей и для епископов браки, и у него был третий или четвертый брак. Венчался он в митрополичьем облачении. После его смерти его секретарша покончила жизнь самоубийством.

Введенский оказался лидером раскола. Раскол получил полную поддержку властей. Затем последовали назначения обновленческим ВЦУ архиереев, которых они стали быстро рукополагать сами. Кроме того, от архиереев старого поставления требовали подчинения. В начале к ним в подчинение вошли только несколько епископов. Но летом 1922 года три влиятельных архиерея, а среди них наиболее влиятельный будущий патриарх Сергий, заявили о своем признании обновленческого ВЦУ. Что касается будущего патриарха Сергия, то он, очевидно, полагал, что ему удастся ввести обновленчество в каноническое русло. Он, видимо, считал ситуацию для патриарха Тихона безнадежной. За этим последовало признание обновленческого ВЦУ примерно половиной епископата. А другая половина оказалась очень скоро в ссылках, в лагерях, в тюрьмах. Митрополит же Вениамин после ареста предстал перед судом. Суд был очень масштабный. Было около восьмидесяти обвиняемых – его викарный епископ, настоятели видных петроградских приходов, миряне, представители церковной общественности и даже случайные люди. Например, одна дама была арестована, и ей было предъявлено обвинение в контрреволюционной истерике. Человек 20-30 было оправдано. Остальные были приговорены к разным срокам лишения свободы. Одиннадцать человек во главе с митрополитом Вениамином были приговорены к смертной казни. Затем семь человек были помилованы, а четверо казнены. Это были митрополит Вениамин, архимандрит Сергий Шеин и два мирянина – Юрий Новицкий и Иоанн Ковшаров. Все четверо причислены к лику святых как священномученики в 1992 году. Любопытно, что трое из них, включая митрополита Вениамина, имели юридическое образование, в том числе и архимандрит Сергий. Он принял монашество уже после революции, а до тех пор он был юристом, входил в Государственную Думу, был в партии националистов. Юрий Новицкий был профессором уголовного права университета. Он возглавлял петроградский совет приходов, т.е. был самым представительным церковно-общественным деятелем из мирян. А Ковшаров был юрист-консультом митрополита. Другие приговоренные к смертной казни были помилованы. В том числе среди помилованных был викарный епископ Венедикт (Плотников) и настоятель Казанского Собора.

Этот процесс должен был в особенности устрашить епископат и показать, что власти пойдут до конца в расправе над церковными деятелями, потому что казнен был наименее политически ангажированный из архиереев, никогда за все эти годы не позволявший себе никаких политических выступлений. Поэтому те архиереи, которые позволяли себе гораздо более определенные и сильные протесты, те архиереи, которые были на территориях занятых белыми армиями и там поддерживали белое правительство, должны были почувствовать себя иначе.

Надо сказать, что обновленчество оказалось более всего влиятельным на тех территориях, где были белые армии. И это не случайно. Во-первых, там произошло разделение. Часть эмигрировала, а те, кто остались, были более лояльны. С другой стороны местное духовенство очень опасалось за себя, за те действия, которые они предпринимали как лояльные белым правительствам в свое время. Над ними нависал дамоклов меч.

Формально обновленцев возглавил вскоре митрополит Вениамин. Он был председателем Высшего Церковного Управления Сибири и востока. Понятно, как сильно он мог опасаться за себя. Решили, что епископ старого посталения более авторитетен. Затем, в 30-е годы возглавлял Виталий Введенский – тоже архиерей старого поставления. Но в сороковом году Введенский, реально стоявший во главе обновленцев изначально, взял на себя это и формально. Только он уже провозгласил себя первосвятителем Русской Церкви.

Обновленцы смогли захватить в 1922 году более половины церквей. Но все это оказалось непрочно. Их церкви были пустыми. Народ шел в те храмы, священники которых оставались верными патриарху Тихону и продолжали возносить его имя за богослужением, хотя за это подвергались часто репрессиям.

Речь в печати в начале 1923 года шла прямо о казни патриарха Тихона. Тут обновленцы по прямому указанию властей провели свой собор, который они назвали вторым поместным собором. На этом соборе они лишили патриарха Тихона патриаршества, но встретившись с ним они не получили от него согласия с этим приговором. Он сказал, что ему не известны полномочия этого собора, поэтому никакие его решения он не признает. Но с этого времени газеты стали писать уже о гражданине Белавине, которого сама Церковь лишила патриаршества. Но за патриархом стояла почти вся Церковь, почти весь церковный народ. Увлечь в раскол обновленцы смогли лишь незначительное большинство, хотя и захватили более половины церквей и половину епископата. С патриархом Тихоном велись интенсивные переговоры, и в конце концов был достигнут компромисс. Решили суда над ним не учинять, его освободить, но от него затребованы были заявления о лояльности советской власти и заявления о раскаянии в своих прежних действиях. Эти требования были выполнены. Патриарха Тихона освободили. Он написал предварительно соответствующее письмо в Верховный Суд, где выразил сожаление о своих прежних действиях и выступлениях, объяснив их полученным ранее монархическим воспитанием. Впоследствии он заявлял о своем невмешательстве в политическую жизнь и о своей лояльности существующему правительству.

Возвращение патриарха Тихона нанесло страшный удар по обновленчеству. Почти все архиереи, перешедшие к ним, вернулись к патриарху. Из архиереев старого поставления – настоящих архиереев – смогли они удержать у себя не более десяти. Другие же принесли покаяние патриарху Тихону и вернулись. То же самое делали и священники, подчинившиеся обновленческому ВЦУ. Так что, если у обновленцев в 1922 году была половина церквей, то к концу 1923 года они смогли удержать примерно 20-25 % храмов. Причем, эти храмы по-прежнему были пустыми.