Мы закончили крещением св. Владимира. В том же году, в соответствии с традиционной хронологией – в 988 году, совершено было крещение Руси. Некоторые историки говорят о 987 или 990 годе, но как бы там ни было, празднование тысячелетия крещения Руси в 1988 году сделало эту дату символически значащей. Конечно, само это название события – крещение Руси – носит символический характер. В этот год крещена была не вся русская земля, не все русские люди. В этот год крещены были киевляне. Собственно с этого года началось крещение Руси. Крещение не было принудительным, но при этом оно опиралось и на авторитет княжеской власти, и некоторым образом на саму эту власть. Как до нас доносит летопись, св. Владимир сказал, что тот, кто не примет крещения, то будет «мне не люб». Никаких других угроз он не выразил не желавшим креститься, но все-таки это происходило с некоторым нажимом. Во всяком случае, это было очень важно для княжеского окружения, для дружины. Хотя, в боярской среде, как мы помним из истории обращения самого св. Владимира, мысль о крещении была единодушной. Крещение совершалось в водах Днепра у впадения Почайны в Днепр. Крестителями были, вероятно, священники немногие, местные, а так же священники, которые со св. Владимиром приехали из Херсонеса, а еще, как говорит летопись, царицыны священники – те, которых она взяла с собой из Константинополя. Среди священнослужителей, крестивших киевлян, был и Анастас. Вполне возможно, хотя это и не обозначено прямо, что это тот самый предатель Херсонеса, который указал князю Владимиру и дружине, где проходит водопровод, который снабжает город питьевой водой.

Вслед за крещением киевлян началось и крещение всей Русской земли. В этом участвовали и сыновья св. Владимира, посаженные по уделам Русской земли. Причем, на их ответственности было обеспечить все необходимое для того, чтобы жители местных, удельных городов принимали христианство.

Как долго проходило крещение всего русского народа?

Видимо, до конца XI  века большинство жителей Русской земли составляли язычники. Можно считать, что конец XI века был переломным, когда большинство составили уже христиане. И еще целое столетие понадобилось для того, чтобы практически все жители Русской земли христианство приняли. Так что уже ко времени татарского нашествия на Русь, Русь была монолитно христианской страной. При этом в распространении у нас христианства можно отметить три важных особенности. Во-первых, христианство принимали вначале жители городов, причем больших удельных городов, потом мелких городов, и наконец, уездных – городской округи. Это повторяло процесс христианизации, который проходил в свое время в Римской империи. Там тоже вначале крестились жители городов, а потом уже жители сельской местности. Так что слово «поганый» в наших средневековых источниках всегда обозначает язычника. А идет оно от названия жителя сельской местности – «поганус». Нечто подобное имело место и при обращении в христианство жителей русской земли.

Вторая особенность – это совершенно разная степень готовности к принятию христианства в разных удельных княжествах. Совершенно очевидно, что христианство принимали легко и скоро жители южной и западной Руси. Это примерно та территория, которая сейчас составляет Украину. Что касается крайнего запада Руси, – Руси карпатской, где жило тогда племя белых хорватов, то многие историки считают, что процесс христианизации закарпатской Руси совершился еще столетием раньше при христианизации Моравии во времена свв. Кирилла и Мефодия. Правда, этот народ оказался оторванным от Киевского княжества уже тогда, в IX столетии, поскольку пришли венгры – выходцы из Приуралья. Пришли они с Дона и, захватив значительную часть моравской земли – Паннонию, осели там и покорили вместе с моравами и белых хорватов. И эти венгры были тогда язычниками. Там возможна была языческая реакция, но крещены эти народы были, видимо, раньше жителей Киевской Руси.

Христианство принимали с большим трудом на Руси северной и северо-восточной. Иоакимовская летопись, хотя она вероятнее всего представляет собой апокриф, доносит до нас сообщение, что в Новгороде крещение сопровождалось бунтом. Туда были присланы дядя князя Владимира Добрыня и его посадник в Новгороде Путята. Один из них крестил новгородцев огнем, а другой – мечем. Подобные события происходили в некоторых удельных местах русской земли.

Третья особенность заключается в том, что христианство легче и скорее принимали славяне. Весь северо-восток Руси, который стал впоследствии ядром великорусского государства, был в основном тогда населен финскими племенами – меря, весь, мурома. Среди финских народов христианство принималось с большим сопротивлением, менее охотно. Причем, параллельно с христианизацией этих народов шел и процесс их ассимиляции, их слияния с русским народом и перехода на русский язык. Во всяком случае, здесь центром северо-восточной Руси был Ростов Великий, тогда называвшийся Ростовом-мерянским по имени племени меря. Первые епископы там погибали мученически. Святитель Леонтий в конце XI столетия мученически пострадал. Причем только ему удалось привлечь в Церковь мальчиков этого города. Таким образом, реальная христианизация началась с тех, кто в Ростове Великом в конце XI столетия были еще отроками. Впрочем, и святитель Леонтий был убит. Но в конце XII века ситуация другая: северо-восточная Русь – это край и русский по языку, и вполне христианский.

Но было и одно славянское племя, которое упорно сопротивлялось принятию христианства. Это вятичи. Они жили в верховьях Оки – на территории современной Орловской, отчасти Брянской, а может быть и Тульской области, и Калужской. Хотя, основную территорию современной Калужской области занимал тогда народ – гольды, который был народом балтским, но тоже впоследствии вполне ассимилированным. Среди вятичей пострадал проповедник Христа – преподобномученик Кукша из Киево-Печерской Лавры уже во второй половине XII столетия. Вообще вятичи, хотя находились почти в центре Русской земли, но были еще независимой страной. Князь Владимир Мономах в своем поучении, вспоминая разные многочисленные опасности, которым он подвергался – нападению от зверей, ранам во время сражений, к своим мужественным деяниям в прошлом присоединяет и свое прохождение через землю вятичей из Киева к центру северо-восточной Руси напрямик, а не в обход – через Смоленск. Но это было славянское племя, так же, как и жившие рядом с ними родимичи – территория западной части Брянской области, территория белорусской Гомельской области. Это было близко родственное вятичам племя. Они тоже долго противились христианству.

Существует очень любопытное свидетельство наших летописей: даже в XV веке, когда кончалась эпоха татарского ига, в бывшей земле вятичей возле города Мценска еще существовали деревни с языческим населением.

В то же время христианство распространялось миссионерами из Руси за пределами Русской земли. Прежде всего, в этом отношении надо назвать карельский север. Среди карелов, которые тогда еще не вошли в состав Новгородского княжества, и распространялось христианство. Распространялось оно также и среди эстов. Причем, один из важнейших и ныне городов Эстонии Тарту появился не как Тарту и не как немецкий город Дерпт, а как русский город Юрьев, названный именем Ярослава Мудрого. Это был город русский, христианский. Так что эстонский народ раньше соприкоснулся с православным христианством, чем с западным, которое среди эстонцев распространяли датчане, и потом - немцы.

Кроме того, христианство из Руси распространялось и среди булгар волжских. Мы знаем имя святого мученика Авраамия Болгарского. Естественно, он был не единственный болгарин, принявший христианство от русских.

После такого очерка распространения у нас христианства нам следует вернуться к той же самой дате, с которой мы сегодня начали свой рассказ – ко времени крещения Руси. Необходимо было как-то устроить управление Русской Церкви. Естественно, что, приняв христианство от греков, Русская Церковь оказалась в составе Константинопольского патриархата. Существует, правда, иная точка зрения, что Русская Церковь на первых порах была автокефальной, а только потом вошла в состав Константинопольского патриархата. Эта точка зрения совершенно беспочвенна, хотя за ней стоит авторитетный историк. Есть и другая концепция – более остроумная и своеобразная – о том, что Русская Церковь до 30-х годов XI века была в юрисдикции не Греческой Церкви, а Охринской архиепископии. Охринская архиепископия возникла при императоре Юстиниане, когда свой родной город Юстиниан почтил так высоко в церковном отношении, что сделал епископа этого города автокефальным – независимым от Константинопольского патриархата. Город назывался Новая Юстиниана. Потом преемственность этой архиепископии Новой Юстинианы связана с Охринской уже славянской архиепископией. Это и есть Болгарская Церковь. Такая есть версия, что наша Церковь в первое время своего существования после крещения Руси при св. Владимире находилась в юрисдикции Охринской. Это тоже неосновательная концепция.

Мы будем придерживаться более традиционного и естественного взгляда на вещи: изначально Русская Церковь представляла собой одну из митрополий Константинопольского Патриархата, находилась в юрисдикции Константинопольского Патриарха.

Константинопольский Патриархат состоял из митрополий, и Русская Церковь была одной из них – Киевской, или Русской митрополией. При этом она, конечно, никак не походила на другие митрополии Патриархата. Во-первых, они были греко-язычными, и большая часть их находилась на территории собственно Византийской империи. Русская же Церковь была за пределами империи. Хотя в самом Константинополе русских князей и почитали вассалами императора и даже давали им придворные чины, но это была условность, которая всерьез принималась только там – в Константинополе. Она и не существовала, по сути дела, на языке международного права. Реально Русь была независимым государством. И, наконец, по территории Русская митрополия никак не похожа была на Константинопольские митрополии. Те были в пределах провинций. Таковых провинций в империи было около ста, когда она оказалась только восточной Римской империей. В каждой провинции был митрополит. Территориально эта митрополия была меньше русской епархии нынешнего, синодального периода, а не только епархии времен Киевской Руси, которая была значительно крупнее. И уж совершенно несравнима она была со всей русской землей, поскольку Русская земля территориально не уступала самой империи Византийской. И, конечно, на территории Русского государства было около 5 миллионов жителей в X-XI веке, в то время, когда население Византийской империи составляло не больше 20 миллионов. Таким образом, территориально это была митрополия сопоставимая скорее со всем Патриархатом, чем с отдельными провинциями империи, с отдельными митрополиями Патриархата Константинопольского. Поэтому, естественно, Русская митрополия обладала гораздо большей самостоятельностью. Русские митрополиты, видимо, крайне редко участвовали в константинопольских соборах, на которые приезжали митрополиты и епископы из близ лежащих мест. Надо думать, их поставляли, и крайне редко от поставления до кончины им случалось приезжать в Константинополь. Во всяком случае, об этом практически ничего не известно. Имя Патриарха Константинопольского возносилось за богослужением, и какие-то наиболее важные указы приходили оттуда. Что же касается зависимости Руси от императоров Константинополя, она более всего проявлялась по церковной линии. Ряд указов по делам церковным подписывался и Патриархом и императором. Таковые указы действовали в Русской Церкви, а по линии чисто государственной, политической Русское княжество было совершенно независимо от Византии. Имя императора за богослужением у нас возносилось, и так продолжалось до конца империи. Несколько забегая вперед, я скажу о том, что князь Василий московский (начало XV века) – сын св. Димитрия Донского – обратился к Константинопольскому Патриарху, прося его об отмене поминовения имени императора за богослужением в русских церквах, поскольку «мы Патриарха знаем и имеем, а императора не имеем». Но патриарх Антоний из Константинополя отвечал, что это совершенно нечестивое дело – не поминать императора, потому что в мире много есть царей и князей, но все они, скорее, тираны, чем настоящие цари. Есть только один единственный царь во всей вселенной, чье имя упоминается в богослужебных текстах, о чьем имени говорят соборы, отцы соборов, кто созывал соборы. Нет Церкви без императора, - пишет он дальше, - и хотя по нашим грехам земля наша умалилась, завоеванная варварами, тем не менее, во всей вселенной все равно остается один император, и недопустимо и нечестиво его не поминать. Поэтому Русская Церковь так и продолжала поминать за богослужением императоров константинопольских вплоть до падения Константинополя в 1453 году.

До сих пор я говорил о внешнем статусе Русской Православной Церкви. Как же устроено было ее внутреннее управление? Во главе Русской Церкви стоял митрополит, который назначался из Константинополя. Есть вопрос о том, кто был нашим первым митрополитом. Традиционный взгляд на этот вопрос таков – нашим первым митрополитом был св. Михаил. Позднейшие диптихи, правда, очень много позднейшие (XVII в.), именуют первым митрополитом св. Михаила. Конечно, то обстоятельство, что это памятники гораздо более поздней эпохи, дает историкам право сомневаться в исторической подлинности этих диптихов. Дело в том, что наш наиболее авторитетный источник сведений по ранней истории Руси – Повесть временных лет – первым митрополитом называет Феопемпта, бывшего в 30-е годы - уже при Ярославе Мудром. Те историки, которые говорят, что наша Церковь в начале была автокефальной или зависела Охринской митрополии, они считают, что только с Феопемпта началась наша зависимость от Константинопольского Патриарха, и что при Феопемпте наши летописи были переписаны так, чтобы стереть следы упоминания об иной нашей юристдикционной зависимости.

Очень древний русский памятник – Церковный устав св. Владимира, восходит к XII веку как текст, сохранившийся до сих пор. Но основой его после множества исследований признан памятник, восходящий действительно ко времени св. Владимира. В этом тексте упомянуто сразу три имени, которые не могли быть одновременно. Там говорится, что этот устав издан св. Владимиром при митрополите Михаиле, при патриархе Фотии. Патриарх Фотий был за сто лет до крещения Руси – в конце IX в. Когда же был митрополит Михаил? Он не мог быть и при том, и другом. Некоторые историки считают, что митрополит Михаил – это первый русский митрополит не во времена св. Владимира, а связанный еще с тем первоначальным крещением Руси, бывшем при Патриархе Фотии. Точка зрения оригинальная. Она, может быть, и не лишена оснований, но традиция церковная связывает св. Михаила со временем кн. Владимира. Но помимо митрополита Михаила некоторые наши позднейшие источники – летописи XVI в., некоторые из киевских диптихов XVII в. – называют нашим первым митрополитом Леонтия. Причем, имя это известно и греческой литературе. Сохранились некоторые сочинения, принадлежащие митрополиту русскому Леонтию на греческом языке. И поэтому митрополит Макарий Булгаков попытался как-то примирить сведения из памятников, называющих митрополита Михаила, с теми, которые называют митрополита Леонтия как наших первых митрополитов. Он считал, что первым епископом Русской земли, первым епископом, поставленным на Киевскую кафедру, был митрополит Михаил. Но он не был митрополитом в тогдашнем константинопольском смысле слова. От него не зависели другие епископы. А первым митрополитом в общепринятом греческом смысле слова, от которого зависели другие епископы, стал митрополит Леонтий, поставленный в 992 году. Эта точка зрения основана не на памятниках, а на некоторых соображениях. Но, тем не менее, она может считаться как-то объясняющей это дело.

В наше время появилась еще одна версия, основанная уже на греческих памятниках. По этой версии первым митрополитом русским был Феофилакт. В одном из греческих памятников упоминается Феофилакт митрополит русский. Эту точку зрения впервые в науке обнародовал известный польский историк Русской Церкви Поппе. Это упоминание существует изолированно, но нужно иметь его ввиду. Феофилакт, до того, как был назначен митрополитом на Русскую митрополию, был митрополитом Севастии (восточная Турция). В свое время это была армянская земля.

Какие еще митрополиты известны? До Феопемпта в истории лакуны. Упоминается в некоторых памятниках митрополит Иоанн. В первом житийном памятнике, посвященном свв. князьям Борису и Глебу, упоминается бывший при их кончине и при первоначальном перенесении их мощей в Вышгород митрополит Георгий. Затем, начиная с Феопемпта, список наших митрополитов до татарского разгрома Руси уже не имеет лакун.

Практически все наши митрополиты киевской эпохи были греками и назначались из Константинополя. Можно предполагать, что некоторые из них были не природными греками, а балканскими славянами. Это можно предполагать, просто исходя из удобства такого назначения, поскольку это были люди, знающие русский язык. Некоторые историки делают конкретные предположения по поводу отдельных наших митрополитов. Что же касается лиц русского происхождения, то из истории домонгольской Руси мы знаем только два имени. Это Илларион, который был поставлен митрополитом в 50-е годы – в последнее время правления Ярослава Мудрого. Традиционно считалось, что его поставление не было признано в Константинополе. Но ничего положительного об этом непризнании его в Константинополе тоже неизвестно. Поэтому в последнее время историки все-таки обратили внимание на то, что это, может быть, и не так.

Он был очень недолго, и исчезает из поля зрения наших древних памятников внезапно. Есть такая версия, что митрополит Илларион идентичное лицо с преп. Никоном Великим преемником св. преп. Феодосия – одного из первых игуменов Киево-Печерской Лавры. Это предположение было высказано некоторыми нашими историками в начале XX века. Он вошло в литературу, но носит совершенно гипотетический характер. Авторитет митрополита Иллариона был столь велик, что он должен был быть впоследствии канонизован. А почему он не был канонизован? Может быть, он был канонизован, но как игумен лаврский – Никон Великий. Известно и об учености Никона Великого, что совпадает с несомненной ученостью митрополита Иллариона. Принадлежащее ему «Слово о законе и благодати» является и памятником высокого красноречия, и тонкой богословской мысли, и очень широких знаний – не только богословских, святоотеческих, но даже и того, что тогда называли внешней философией (греческих философов). Несомненно, что автор «Слова о законе и благодати» владел греческим языком, а это известно и о преп. Никоне Великом. Так что есть какие-то разные косвенные сведения, которые позволяют сформулировать эту гипотезу.

Еще известно, что митрополит Илларион был духовником князя Ярослава Мудрого, и имя его связано с основанием Киево-Печерской Лавры. Киево-Печерский монастырь был основан на том самом месте, где любил молиться в уединении княжеский духовник. Он уходил далеко от княжеского дворца на берег Днепра, там вырыл себе пещерку и в ней молился. Это известно. Он был призван на митрополичий престол, а пещеру его занял другой подвижник – преп. Антоний, который и стал уже в собственном смысле слова основателем Киево-Печерского монастыря. Поэтому появляется предположение, что, низведенный с митрополичьего престола по требованию Константинополя, Илларион вернулся на старое место, где к тому времени уже существовал монастырь, и, приняв постриг с именем Никона, подвизался в этом монастыре.

Еще один по происхождению русский митрополит действовал уже сто лет спустя, в середине XII века. Это был Климент Смолятич – человек, тоже отличавшийся по тем временам ученостью, тоже знавший греческий язык. Надо сказать, что вообще знание греческого языка в Киевской Руси было гораздо более часто встречающимся. Разумеется, это был один на сотню людей из духовенства. Но все-таки греческий язык знали и некоторые духовные лица, и некоторые из князей. В этом отношении уровень просвещенности в Киевской Руси был выше, чем в Руси Московской. Тем не менее, знание греческого языка было далеко не обычным явлением.

В случае с Климентом Смолятичем мы уже твердо знаем, что он в Константинополе признан митрополитом не был. Его поставил князь киевский Изъяслав Мстиславич внук Владимира Мономаха. Из Константинополя это сразу же было опротестовано. Он был обозначен как самозванец, как узурпатор митрополичьей власти. Это вызвало церковную смуту, отразилось и в смуте на уровне государственно-княжеском. Одни русские князья его не признавали, например, основатель Москвы князь Юрий Долгорукий, другие признавали, следуя за великим князем киевским Изъяславом. Юрий Долгорукий соперничал с ним за великое княжение и в конце концов устранил его и перехватил великое княжение. Епископат оказался тоже разделенным. Среди епископов были и греки, и русские. Понятно, что греки все взяли сторону Константинополя, из них никто не признавал Климента Смолятича. Но и русский епископ св. Нифон Новгородский тоже не признавал Климента. За такую верность Патриархии он был награжден саном архиепископа. Это был первый архиепископ среди русских епископов. Впоследствии он был канонизован.

Климент был низложен, и его заменил митрополит Михаил.

Как оценить тот факт, что наши митрополиты были не русскими, а греками? Негативные последствия этого хорошо понятны. Митрополиты, будучи греками, не имели хорошего контакта с местным духовенством и местным населением, поскольку либо вовсе не владели русским языком, либо владели им с трудом, или овладевали им тогда, когда заканчивалось время их митрополитства, их земной жизни. Обычно на Русь присылали уже достаточно пожилых епископов, чтобы они возглавляли нашу Церковь. И время их правления бывало недолгим – 3-7 лет. В редких случаях это было более 10 лет. За это время хорошо освоить язык было весьма трудно. Конечно, это значит, что и собственно русские политические интересы им не очень были близки, поскольку они были, естественно, как подданные императора, верными проводниками его политической линии. Но все-таки мы можем в том обстоятельстве, что наши митрополиты в ту пору были греками, увидеть и нечто позитивное для нашей Церкви, а может быть и вообще для нашей национальной жизни. Дело в том, что вскоре после Ярослава Мудрого началась удельная междоусобица – соперничество князей за великое княжение. Всякий русский митрополит был бы вовлечен в эту междоусобицу, и таким образом сама Церковная власть оказалась бы скомпрометированной в глазах христиан участием в этой внутренней борьбе. Митрополиты греки были независимы от этого.

Наши позднейшие летописи – Степенная книга, Новгородская летопись, Никоновская летопись – это все памятники XVI  в. Под 992 годом они сообщают об учреждении у нас епархиальных кафедр в Новгороде, Чернигове, Владимире-Волынском, Ростове Великом и в Белгороде. Приблизительно можно было представить, каковы были пределы епархий. Новгород – север Русской земли; Ростов Великий – северо-восточная Русь, где в ту пору было больше людей финских языков, чем славян; Чернигов – это левый берег Днепра и далее на северо-восток вплоть до Мурома и Рязани; Москва была на границе между Черниговской землей и Владимиро-Суздальской; Владимир-Волынский – весь запад Руси. В Белгороде же, как считают почти все историки, кафедра была не епархиальная, а епископы Белгорода были чем-то вроде викариев митрополита и занимались собственно упавлением Киевской митрополичьей епархией. Следует разъяснить, что под Белгородом не следует подразумевать современный город Белгород, а местечко в окрестностях Киева, а сейчас, наверно, в пределах самого Киева. Там есть такая станция – Белгородка. Это и есть тот Белгород, где была кафедра викариев киевского митрополита.

Недавно праздновали тысячелетие города Белгорода. Это ошибка. Никакого тысячелетия город Белгород не имеет. Это город, возникший примерно во времена Ивана Грозного.

Впрочем, в летописях сказано, что и многие другие кафедры были основаны. Какие могли быть эти другие кафедры? По меньшей мере, уже под 1010-1015 годами упоминаются два епархиальных города на территории современной Белоруссии – Полоцк и Туров. Полоцк – хорошо известный город, хотя сейчас и не областной. Туров в веках деградировал и превратился в маленькое местечко где-то между Гомелем и Пинском. Таким образом, на территории Белоруссии возможно уже в конце X века существовало две епархии – Полоцкая и Туровская. Несомненно, что еще с византийских времен существовала кафедра в Тмутаракани. Эта греческая древняя Таматарха стала русским удельным городом, городом Мстислава брата Ярослава Мудрого, о котором летописи говорят, что он зарезал Редедю – предводителя касогов (предки современных абхазов). Потом Мстислав завоевал половину Русской земли. И пока он был жив, Русская земля была поделена между ним и Ярославом Мудрым. Но у него не было детей, которым он мог бы оставить наследство. И все его княжество перешло к старшему сыну Ярослава, так что Русская земля воссоединилась.

В XI-XII вв. открываются кафедры в Смоленске, на западе Руси – в Галиче, так что Галицко-волынская земля разделяется на две епархии. К западу от Галича на территории современной Польши открывается епархиальная кафедра в городе Перемышле. На северо-востоке Руси учреждается в конце XI века кафедра в Муроме, которая потом переносится в Рязань. И еще в пределах Владимиро-суздальской земли учреждается епархиальная кафедра в Суздале и Владимире. В пределах собственно Киевской земли на крайнем ее юге, на границе со степью открывается кафедра в городе Юрьеве. На месте этого города сейчас стоит город Белая Церковь, построенный уже во времена польские. Считают, что так же и эта кафедра была не епархиальной, а второго викария митрополита Киевского. Наконец, своеобразную историю имеет и епархиальная кафедра в городе Переяславле – это сейчас Переяславль-Хмельницкий на левобережье Днепра, но южнее Чернигова и Киева. Некоторые наши памятники сообщают, что первые наши митрополиты жили не в Киеве, а в Переяславле, хотя они были Киевскими митрополитами. Об этом говорят позднейшие летописи. Можно им доверять или не доверять. Но сама «Повесть временных лет» именует в конце XI века епископа Ефрема митрополитом Переяславским. Это нечто необъяснимое. Откуда второй митрополит? При Ярославе Мудром рядом со Святой Софией была построена резиденция митрополита, и митрополичья кафедра переместилась в Киев, переместилась и сама резиденция. Но возможно, что в Переяславле тут же поставили епископа для Переяславля. И поскольку в Переяславле жили митрополиты, за ним могли сохранить такое чисто условное именование его митрополитом, хотя он не был митрополитом в собственном смысле слова, и должен был зависеть от Киевского митрополита. Как бы там ни было, некий митрополит Переяславский упоминается. Во всяком случае, в Переяславле тоже существовала кафедра, возможно, преемственно связанная с резиденцией самих митрополитов.

Кто были наши первые епископы? Первое время, несомненно, это были по преимуществу греки. Но можно считать, что уже к концу XI века могло быть равновесие. А в XII столетии, вероятно, большинство составляли епископы русского происхождения. Первый по имени известный епископ – новгородский Лука Жидята. Он был русский. Такое своеобразное имя, кажется, объясняется не в связи с национальным или религиозным наименованием. Затем епископов известно по именам становится больше. С тех пор, как Киево-Печерский монастырь стал духовным центром Русской земли (вторая половина XI – начало XII столетия), он стала рассадником русского епископата. За период до нашествия татаро-монголов более пятидесяти епископов русской земли были выходцами из Киево-Печерской Лавры. Среди епископов Киевской эпохи были люди выдающихся христианских качеств. Некоторые из них были причислены к лику святых. Я упоминал св. Леонтия, ряд епископов Новгородских – Иоанн, Никита и др. Среди наших первых епископов были и выдающиеся церковные писатели. В этом случае на первое место должен быть поставлен, не говоря о митрополите Илларионе, святитель Кирилл Туровский. От него осталась целая книга проповедей, отличающихся высокими богословскими качествами, выдающимся красноречием, и обнаруживающих хорошее знание св. Кириллом святоотеческой литературы, причем, не в переводах на славянский язык, а в подлинниках.

Каково было наше духовенство? Понятно, что самыми первыми нашими священниками были греки. Но, конечно же, они никогда не могли составлять значительную часть духовенства. Понятно, что рядовое наше приходское духовенство было местного происхождения, по-другому быть не могло. Причем, первоначально была у св. Владимира мысль дать духовенству хорошее образование. Он велел отбирать для обучения детей у бояр и самых знатных людей. Правда, некоторые историки ставят под вопрос то, чтобы дети самых знатных людей готовились в священники, и предполагают, что организовывавшиеся школы имели какое-то другое назначение. Может быть, они предназначались для подготовки образованных людей для всех сфер деятельности. Но как бы там ни было, по контексту летописи видно, что мысль была о подготовке грамотного духовенства. Обычно считается, что эта школа заглохла, - утратила свой достаточно высокий уровень, когда было много учителей греков, - уже во времена удельной раздробленности. И впоследствии наше духовенство получало худшее образование. Школ не было. Грамотные люди учились у грамотных людей в индивидуальном порядке. Дети священников учились у своих отцов или у дьяконов. Но образование у нас на Руси в Киевскую эпоху было широко распространено и за пределами духовного сословия. В этом отношении Русь стояла тогда выше Западной Европы. Хорошо известно, что феодальная знать Западной Европы в эпоху до крестовых походов была практически поголовно неграмотной. Короли подпись свою ставили знаком крестика, так же точно – герцоги, графы и рыцари. Образование на западе было исключительной монополией духовенства. Конечно, понятно, почему это было так. Потому что Римская церковь не допускала совершения богослужения, а значит и существования письменности, ни на каких национальных языках. По сути дела, памятники на национальных языках крайне редки в Европе в эпоху до крестовых походов. Письменность была латино-язычной. Она требовала очень основательных усилий для ее освоения. У феодального же сословия было другое ремесло – война и управление.

Свв. Кирилл и Мефодий создали славянскую письменность, которая была легко доступна в ту пору славянам одинаково, жили ли они на Днепре, на Висле или на Дунае, потому что тогда были не разные славянские языки, а только разные наречия единого славянского языка. Поскольку эта письменность была легко доступна, то и обучаться ей могли более широкие слои. Наша русская знать была поголовно грамотна во времена Киевской Руси. И горожане, не принадлежащие к высшему сословию или духовенству, тоже были в значительной части грамотными. Это хорошо известно по большому числу найденных берестяных грамот.

Духовенство наше в ту эпоху было вполне грамотным. А уровень образования его был примерно тот же, что и у старообрядческих начетчиков, которые не проходили систематического образования, не учились в семинариях, но учились грамоте друг от друга и были хорошо начитаны во всей доступной славянской литературе, хорошо знали все то, что было переведено на славянский язык.

В связи с этим возникает и вопрос о нашей литературе. Конечно, в значительной части это были памятники христианской письменности, переведенные на Балканах, – прежде всего, в Болгарии. Книги оттуда привозились на Русь. Но известно и то, что князь Ярослав Мудрый содержал при своем дворе большой штат переводчиков, так что многие переводы делались с греческого языка и у нас в Киеве. Среди памятников киевской древней письменности выдающееся место занимает «Повесть временных лет», хотя по содержанию своему это памятник не христианско-церковный. Это хроника, история Руси. Но создавалась она в Киево-Печерском монастыре. Традиционно написание нашей первоначальной летописи связывают с именем преп. Нестора. В какой мере он явился автором, составителем ее? Вся «Повесть временных лет» одному автору, разумеется, не принадлежит. Но его имя хорошо известно. Он же является и автором нескольких житий, в том числе жития князей Бориса и Глеба и преп. Феодосия Печерского.

Известен и другой сочинитель житийной литературы – монах Иаков. Одно из любопытных и своеобразных сочинений – «Хождение игумена Даниила на Святую Землю» – описание паломничества в Святую Землю. Можно назвать еще и Киево-Печерский Патерик – один из самых выдающихся памятников после «Повести временных лет». Первоначальными авторами его были Владимирский епископ Симон и игумен Поликарп. Возник этот памятник своеобразным образом. Монах Поликарп жаловался Симону, которого он хорошо знал, поскольку тот вышел из Киево-Печерского монастыря. Он говорит, что принимавшие постриг вместе с ним в монастыре уже давно стали епископами, а он остается здесь игуменом. В ответ ему Симон пишет: я епископ Владимирский, много великих церквей в моем распоряжении, большие земельные владения у этих церквей и монастырей, но я бы хотел все это отдать для того, чтобы вернуться в Лавру, и даже не монахом, а хотя бы тряпкой, которая висит на заборе Лавры. И он предлагает рассказать о некоторых святых мужах, которые в Лавре подвизались. Он начинает эту историю, а Поликарп, вразумленный им, начинает прибавлять еще несколько историй. Потом этот памятник так нарастал, и получился Киево-Печерский Патерик, описывающий подлинных святых угодников этого самого знаменитого нашего монастыря Киевской эпохи.