Мы должны закончить ознакомление с периодом, предшествовавшим периоду учреждения у нас патриаршества. А собственно темой нашего сегодняшнего занятия и будет период патриаршества.

Мы остановились на митрополите, который был после свержения священномученика Филиппа. Это был Филипп IV, он четыре года занимал первосвятительскую кафедру. Это было время особенного разгула опричнины, совершеннейшего игнорирования с стороны царя голоса Первосвятителя. Он скончался в 1572 году.

Затем Церковь возглавлял митрополит Антоний. В самом начале его митрополичьего служения царь каялся перед ним за свои многочисленные грехи, но при этом одновременно с покаянием он просил о разрешении на четвертый брак. Это совершенно невозможно по церковным законам. Церковь Православная четвертый брак безусловно воспрещает. Но Архиерейский Собор во главе с митрополитом Антонием уступил, дал согласие на такой брак, при этом наложив на царя трехлетнюю епитимию. Царь начал епитимию, потом ее оставил, а затем еще трижды вступал в брак, уже не испрашивая церковного на то разрешения. Конечно, эти браки были незаконными, но они все-таки почитались за брак. И от последнего брака с княжной Марией Нагой родился царевич Димитрий.

Митрополитом, при котором умер Иван Грозный, был Дионисий. Он занимал престол с 1581 по 1587 годы. Как известно, скончался Иван Грозный в 1584 году. Поэтому митрополит Дионисий венчал на царство его сына Феодора. Народная молва считала его мало способным к государственному управлению. Как известно, наследник престола был убит отцом незадолго до его смерти.

Это было время, когда дела государственные ведал не только царь, а еще несколько бояр. Они были поставлены для этого по завещанию царя Ивана Грозного. Это были князья Шуйский, Бельский, Мстиславский и бояре Борис Годунов – брат царицы Ирины, супруги царя Феодора Иоанновича, а так же Никита Романов – дядя царя. Вы знаете, очевидно, что очень скоро все прочие участники боярской думы этого узкого круга оказались в опале. Из этого круга выпали все, кроме самого Бориса, который и стал по существу дела правителем государства. И это вызывало недовольство, интриги утративших прежнюю власть. И особенно энергичная попытка устранить Бориса была предпринята через развод царя Феодора с его женой Ириной под предлогом ее бесплодия. И в этой затее принял участие митрополит Дионисий. Все это рухнуло, и, естественно, пострадал митрополит Дионисий. Он был низложен с престола и отправлен в ссылку в 1587 году.

Тогда митрополитом был поставлен ростовский архиепископ св. Иов. Он был канонизован нашей Церковью в год празднования 400-летия учреждения патриаршества в 1989 году на Архиерейском Соборе. Это был любимец Бориса, который во всем его поддерживал. С его именем и связано начало новой эпохи в истории Русской Церкви. При нем произошло учреждение патриаршества.

Русская Церковь вполне созрела для патриаршества. Самодержавное православное государство, - единственное, если не считать спорадической независимости Грузинских царств, одно из которых было разделенным, независимость второго вновь и вновь упразднялось. Глава государства – царь подобный византийским императорам. Я говорил вам в прошлый раз об идее Москвы – третьего Рима. И, конечно, увенчание этой идеи могло быть выражено только в учреждении в России патриаршества. Поэтому мысль об учреждении у нас патриаршества существовала. И к тому же сама наша автокефалия, статус нашей автокефалии не был вполне улажен. Константинопольский патриарх и восточные патриархи ее не признавали, хотя продолжали иметь с нами церковное общение полное.

В 1588 году Москву посетил патриарх Константинопольский Иеремия. Впрочем, в канун визита патриарха Иеремии приезжал еще патриарх Антиохийский Иоаким, это было еще при митрополите Дионисии в 1586 году. И уже тогда было произнесено слово «патриаршество». Поэтому между патриархами и епископами христианского востока эта тема уже обсуждалась. Но тут приезжает на Русь патриарх Иеремия. Вначале он приезжает на западную Русь. Западно-Русская Киевская митрополия входила в состав Константинопольского патриархата. Туда приезжали за сбором всяких податей и подарков. Но на этот раз впервые за всю историю Русской Церкви приехал сам Константинопольский патриарх. Он приехал и в Москву. Его встречали вначале с некоторой осторожностью. Так часто там на востоке менялись патриархи по воле султанов, что не было полной уверенности в том, что это законный патриарх. Это мог быть самозванец или низложенный с престола. На Руси бывало такое, что принимали за патриархов тех, кто уже был низложен. Поэтому велено было вначале все разузнать. И некоторое время патриарх был вынужден ожидать при въезде в Москву. И только потом, когда получены были сведения, что патриарх законный, уже была ему устроена пышная встреча. Патриарха Иеремию сопровождали два митрополита Иерофей Моменвасийский и Арсений Эласонский. Причем, Арсений Эласонский потом останется на Руси и станет одним из архиереев Русской Церкви. Оба они оставили записки о том, что происходило во время этого визита в Москву.

Вот как описывает эту поездку архиепископ Арсений Эласонский. «Двинувшись из Смоленска первого числа июля месяца, через десять дней мы приехали в великую Москву. И за пять миль до великой Москвы царь Феодор и великий митрополит великой Москвы кир Иов выслали на встречу патриарха двух архиепископов, двух епископов, почетных бояр, архимандритов, игуменов, священников, монахов и много народу. Архиереи и царские бояре, прибыв к патриарху, высказали ему приветствие и удовольствие царя. А патриарх встал с места и, простерши руки к Богу, и помолившись долго, весьма благодарил царя и по молитве благословил архиепископов и царских бояр, и все в порядке мы пошли торжеством и с великою честию в великую Москву».

Расположили их в Рязанском подворье – подворье рязанских архиепископов. При встрече с царем патриарх подъехал к царскому дворцу в Кремле верхом на осле, а митрополиты – верхом конях. Царь принял благословение патриарха. Любопытно, что текст взаимных приветствий был составлен московской канцелярией. И они произносились строго по протоколу встречи, составленному так же московской дворцовой канцелярией.

Текст был такой. «Здорово ли он дорогой ехал» - спросил царь патриарха. «Божиею милостью и твоим государевым жалованием, как есмя очи твои царские видели, все есмя забыли и до царствия твоего дошли есмя здоровы». Это, конечно, не патриарх сам сочинил так.

Обменялись подарками. Есть сведения о том, какие подарки были. Патриарх принес в дар «…золотую панагию с мощами многими. В ней частицы Креста Господня, Кровь Христова, часть ризы Христовой, часть копия, трости и губы, и другие святыни. Царь подарил серебряный кубок, бархат, атлас, соболиный мех и триста рублей». Рубли тогда были дорогие. Тогда рубль – это почти десять рублей петровской эпохи; это значит - сто рублей предреволюционной эпохи; это значит - примерно тысяча рублей конца 80-х годов; это значит – двадцать тысяч нынешних рублей.

Затем начались переговоры об учреждении патриаршества. Причем, вел их главным образом правитель государства Борис Годунов. Патриарх отнесся сперва весьма прохладно к этой идее. Действовали с некоторым нажимом. Встречи прекратились на три месяца. Кормили, содержали, а встреч никаких не было. Видимо, давали возможность подумать. Потом переговоры возобновились. Патриарх отговаривался тем, что это дело соборов, что он лично такое важное дело решить не может. Но, в конце концов, когда его долго убеждали в том, что он может, а соборы потом подтвердят, то он предложил даровать Русской Церкви автокефалию, но при этом чтобы миро она получала из Константинополя. А Русская Церковь фактически уже имела автокефалию и миро для себя сама освящала. А в качестве титула русского первоиерарха патриарх предлагал титул архиепископа. Дело в том, что в древней Церкви, - а в греческих церквах и ныне - титул архиепископа выше митрополита. Но в Русской Церкви это не так. У нас и так было много архиепископов, а митрополит был один. То есть, получается, что патриарх ничего не обещал. С эти не соглашалась московская сторона. И найдена была некая очень удачная уловка. Вдруг было сделано предложение, чтобы патриарх Константинопольский сам остался в Москве и здесь был патриархом и нового Рима, и Москвы, и Руси. Это предложение патриарху показалось приемлемым, и он остался в Москве. Но когда он уже согласился, но тут ему сказали, что патриарх у нас ближайший советник царя по всем государственным делам. Уж, конечно, патриарх должен и знать хорошо русские дела, и знать русский язык, иначе как же он будет советоваться с царем. Поэтому надо сделать так, чтобы он был патриархом, но жил во Владимире. А здесь митрополит Иов так и будет при царе, но будет действовать именем патриарха. Этот вариант патриарху не понравился, и он отказался. Тогда ему и сказали, что с патриаршеством он согласился, сам оставаться не хочет, в Москве это невозможно… Надо соглашаться поставить Иова в патриархи. И патриарх уступил.

И вот, 17 января 1589 года состоялся Священный Собор вместе с боярской думой. В присутствии Патриарха Константинопольского решено было учредить патриаршество на Руси. А дальше было принято тоже своеобразное решение о порядке избрания патриарха. «И учнет патриарх Иеремия со архиепископами и епископами советовати тайно об избрании, кого изберет Троица Единосущная на великий престол в Мскве государства Российского царствия. А из братии трех кандидатов. И выбрати из них митрополита Иова всея Руси, архиепископа Александра Новгородского, архиепископа Ростовского Варлаама. А из них избрать архиепископа всея России Иова». Так что до избрания намечен был и ход избрания – кого изберет Пресвятая Троица. Мы, привыкшие теперь к выборам, протекающим в реальном времени, можем и улыбнуться такому способу проектирования выборов со всем их исходом, но если вспомнить недавние времена, то мы знаем, что это, как раз, вполне нормальная процедура.

Избрание состоялось. Принято было положение об учреждении у нас патриаршества. В связи с этим возвышены были архиепископы наши до митрополитов. С этих пор у нас по кафедрам появилось четыре митрополита. Потом их стало больше, но первоначально митрополитами стали те, кто к 1589 году был архиепископом – Новгородский, Казанский, Ростовский и Крутицкий.

Не улажен был еще вопрос о месте Русской Церкви и Московских Патриархов в диптихе православных церквей. В Москве претендовали на третье место после Константинопольского и Александрийского Патриархов. Александрийский Патриарх имел тогда уже Церковь не особенно многочисленную. Православных в Египте было не так много. Но тем не менее у него были очень высокие титулы, как и сегодня. Сегодня вся Церковь Александрийского Патриархата – это примерно один большой московский приход. Это только греки в Египте. Но у Патриарха Александрийского титул Тринадцатого Апостола и Вселенского Судии. При таких высоких титулах в Москве сочли, что Александрийский Патриархат надо пропустить вперед, но хотели быть впереди Антиохийского и Иерусалимского. Однако, этот вопрос уже точно патриарх Иеремия отказался решать самостоятельно, сославшись на то, что это дело всех восточных патриархов.

Он вернулся на восток в Константинополь. Там этот вопрос решен был иначе. Поставили Московских Патриархов на пятое место после Антиохийского и Иерусалимского. На таком месте Русская Церковь находится и сегодня. При этом, надо сказать, на совещании патриархов восточных решение об учреждении в Москве патриаршества было принято, но в совещании не участвовал патриарх Александрийский, поскольку тогда в Александрии был период межпатриаршества. Потом, когда был избран, патриарх Александрийский упрекал Иеремию за то, что тот самоуправно без совещания с другими патриархами решил учредить в Москве патриаршество. Но дело уже было сделано.

В Москве пятое место вначале не признавали, считали для себя обидным. И, кажется, до русской смуты начала XVII века наша Церковь себя ставила на третье место, но после всех страшных испытаний смуты как-то смирилась с тем местом, которое определено было ей восточными патриархами.

Патриарх Иов управлял Церковью 16 лет до 1605 года. Родом но был из Старицы. Был там монахом, потом игуменом. Потом был в Москве в Симоновом монастыре архимандритом, в Новоспасском монастыре был архимандритом. В 1575 году он был поставлен во епископа Коломенского, потом был епископом Ростовским, откуда его призвали на митрополичий престол.

Это был человек выдающихся способностей во многих отношениях. Я процитирую, как о нем пишет современник. «Прекрасен в пении и во чтении, яко труба дивна всех веселя и услаждая». Еще о нем пишут, что он знал наизусть Псалтирь, Апостол, Евангелие, все молитвы, в том числе и очень продолжительные коленопреклонные молитвы, которые совершаются на вечерни Троицы. Был он постник и аскет. Его биограф пишет: «Во дни его не обретеся человек подобный ему ни образом, ни нравом, ни чином, ни похождением, ни вопросом, ни ответом». Он был в очень хороших отношениях с Борисом Годуновым, который, как известно, был правителем в ту пору, когда учреждалось у нас патриаршество, а почти через десять лет после этого стал царем. Царя Феодора Иоанновича он чтил как человека святой жизни, написал о нем повесть. Он совершил ряд канонизаций. В частности, он причислил к лику святых блаженного Василия, храм которого на Красной площади сейчас стоит. Совершил он и всероссийскую канонизацию преп. Иосифа Волоцкого, о котором я вам на прошлой лекции говорил, канонизацию святителей казанских Гурия, Варсонофия и Германа. При нем мощи священномученика Филиппа были перенесены из Отроча монастыря, где он погиб, в Соловецкий монастырь, где он долгие годы был игуменом.

На время патриаршества Иова приходится начало смуты. Причины смуты нам известны из общей истории. Это появление Лжедимитрия самозванца. И когда он объявился, патриарх Иов твердо и без колебаний встал на защиту прав царя Бориса Годунова. Он анафематствовал Григория Распутина, наименовавшего себя царевичем Димитрием. Поэтому, когда Лжедимитрий захватил Москву и воцарился, то патриарх Иов, до конца оставаясь верным правде и отказываясь признать его, был низложен с престола, подвергся избиениям и всяческим уничижениям, и было отправлен в Старицкий монастырь, где он в свое время принимал постриг. А патриархом был поставлен архиепископ Игнатий - по национальности грек, который ранее занимал кафедру на Кипре. Причем, после того, как его турки низложили с кафедры, он уехал в Рим и жил там долго. Там, как оказалось впоследствии, он тайно принял униатство. Тем не менее, он в 1595 году приехал в Москву, скрыв свое униатство, и был поставлен несколько лет спустя на Рязанскую кафедру. Так что его избирали как Рязанского епископа. Само его избрание достаточно понятно. Поскольку Лжедимитрий давал разные обещания папским легатам, то понятно, что ему посоветовали избрать тайного униата в патриархи, потому что для Ватикана и Польши открывалась возможность введения унии или подчинения Руси католической церкви в каких-то иных формах.

Но вскоре Лжедимитрий был свергнут. Престол царский перешел к Василию Шуйскому, который в свое время очень дипломатично и осторожно признал Лжедимитрия, и сразу же стал готовить его свержение. Состоялся Собор. Собор этот, низложив Игнатия, просил патриарха Иова вернуться на престол. Но патриарх был к тому времени уже почти слеп и не находил в себе сил возвратиться к церковному управлению. Он дал благословение избрать в патриархи митрополита Казанского Гермогена. И Гермоген был избран.

О происхождении патриарха Гермогена современники пишут разное, хотя возможно, что это разное совместимо. Его называют и человеком из рода князей Голицыных, и выходцем из казаков. Он был тем архиереем казанским, который совершил перенесение чудотворного образа Казанской Божией Матери. В Казани – в городе миссионерском – он много успешных усилий предпринимал для распространения там православия. В ту пору случаи обращения в православие татар были достаточно обычным явлением. Это потом уже в XVIII веке они стали редки.

Сразу же после восшествия на патриарший престол патриарх Гермоген писал патриарху Иову с просьбой приехать в Москву для великого дела. А дело заключалось в том, что ввиду того, что значительная часть русского народа оказалась обманута самозванцем, вовлечена в это беззаконие, то патриарх Иов, пострадавший за верность свою царю Борису, за борьбу против самозванца, должен был принимать покаяние народа за эту измену. Патриарх Иов приехал в Москву, и совершено это было в Успенском Соборе Кремля. После молебна патриарх Гермоген коленопреклоненно вместе с народом просили патриарха Иова: «О, пастыре предобрый! Прости нас, словесных овец твоего стада». Архидиакон с амвона читал челобитную от имени царя и народа с просьбой простить грехи и преступления, и измены. Потом была зачитана архидиаконом разрешительная грамота от патриарха Иова. К тому времени он был уже совершенно слеп, но прочитал разрешительную молитву: «Чада духовные! Надеясь на щедроты Божии, мы прощаем вас и разрешаем соборно, да примете благословение Господне на главы ваши. Впредь же молю вас не позволять себе подобного клятвопреступления. Великое дело целовать честный Животворящий Крест, на котором распялся Наш Владыка Христос, дабы избавить нас от мучительства диавола». После этого он вернулся в Старицу, где в том же 1607 году 19 июня скончался.

Но, как известно, смута в России не прекратилась. Объявляется новый Лжедмитрий, который увлек за собою многих и многих. В эти действия была вовлечена в первом случае мать царевича Мария Нагая, которая признала Лжедимитрия своим сыном. Теперь же Марина Мнишек, которая была женой Лжедимитрия первого, признает Лжедимитрия второго своим мужем. В конце концов, в окружении Лжедимитрия разделение. Часть во что бы то ни стало хочет возвести его на престол, другие уже более ориентируются на волю польского короля, который желал стать сам царем московским. Свергают Василия, потому что вокруг боярская измена. Его народная молва обвиняет в отравлении талантливого полководца, его дальнего родственника Скопина-Шуйского. Он был искусным полководцем. В 1610 году Василия низлагают с престола. Патриарх Гермоген остается верен Василию Шуйскому до конца. Известно, что Василия Шуйского насильственно постригли в монахи, он сам обеты не произносил. За него их произносило другое лицо. И это другое лицо потом было объявлено патриархом Гермогеном настоящим монахом, хотя он эти обеты монашеские давал от имени царя Василия Шуйского.

Бояре, оказавшиеся у власти в Москве, ведут переговоры с Сигизмундом – польским королем. Они договариваются о том, чтобы сын его Владислав стал московским царем. Но патриарх Гермоген самым категорическим образом настаивал потом, чтобы в этом случае он принял православие и был крещен. В ту пору у нас католиков при присоединении к Православной Церкви крестили. Он отказал. Тогда патриарх Гермоген тоже отказался дать согласие на воцарение Владислава. Он рассылает письма по разным городам русским, призывая стать на защиту Православия, Церкви, и изгнать еретиков, которые уже находятся в Кремле. Он говорит, что не может слышать в Москве латинского пения, а богослужения уже совершаются. Надо сказать, что когда он готов был согласиться на воцарение Владислава, он ставил жесткие условия, – не только чтобы тот крестился, а чтобы нигде в России не было построено ни одной католической церкви, а где есть католики, чтобы они служили у себя дома, а не публично, и чтобы отпадение от Православной Церкви каралось смертной казнью.

Поляки его держали в заточении и уморили голодом.

Между тем, в пору пребывания Лжедимитрия в Тушине под Москвой среди бояр, его окружавших, появляется и будущий Патриарх – архиепископ Ростовский Филарет. Он был сыном Никиты Романовича, двоюродным братом царя Феодора Иоанновича. Когда Борис Годунов брал и отправлял в ссылки своих соперников за влияние на царя, то Никита Романов вместе со своим сыном тоже оказался в опале. Он был под сильным давлением пострижен в монахи, но стал архиепископом Ростовским. В Тушине его объявляют нареченным Патриархом – кандидатом в патриархи. После убийства лжедимитрия тушинский лагерь расходится. Нареченный патриарх Филарет оказался в глубине Польши. Его заключили впоследствии в Маринбергскую крепость. Но непонятно, каков был его статус вначале, - отправился ли он туда с дипломатической миссией или был уведен в плен. Во всяком случае, позднейшая историография, поскольку он отец царя и родоначальник новой династии, представляет дело по преимуществу как пленение его. Но другие историки, писавшие на эту тему в значительном временном удалении, скажем, Платонов, видят вопрос не вполне ясным. Есть версии, что он отправился в Польшу с дипломатическими целями.

После смерти патриарха Гермогена вскоре Москву освободили. Народное ополчение во главе с князем Пожарским и Мининым освобождает Москву. Состоялся земский Собор. И на Соборе царем был избран сын нареченного Патриарха Михаил Романов. Романовым его, конечно, стали называть позже. Тогда это еще не было фамилией. Но был он из рода Захарьиных-Юрьевых, известного рода, который восходит к выходцу из пруссов при Иване Калите - Комбиле, потомков которого стали прозывать Кобылы. Из этой же фамилии происходит известный русский драматург Сухово-Кобылин.

Патриарха в Москве не избирают, – ждут возвращения из плена Филарета для того, чтобы его избрать Патриархом. А Русской Церковью управляют местоблюстители. Период межпатриаршества продолжается 7 лет. После священномученика Гермогена, канонизованного в год празднования 300-летия династии Романовых в 1913 году, управляли митрополит Крутицкий Пафнутий, потом митрополит Казанский Ефрем, потом митрополит Крутицкий Иона. А патриарх Филарет был освобожден из плена только в 1619 году. Естественно, что в ту пору, когда его сын был царем московским, он безусловно был пленником. Он самым твердым и жестким образом отстаивал там интересы России, ни на какие компромиссы не шел. И в это время его поведение там было безукоризненно патриотическим. Вопросы относительно его поведения есть только до 1613 года. Надо сказать, что в конце концов за его освобождение был дан большой выкуп.

Когда он вернулся, то оказался сразу перед необходимостью взять на себя в значительной части управление делами государственными. Царь, его сын – был человек относительно молодой и мало опытный. Поэтому патриарх Филарет по титулу был Великим государем. Все грамоты подписывались одновременно и его именем. В области патриаршей он осуществлял и полную государственно-судебную власть, он, безусловно, предсе­дательствовал в отсутствие и в присутствие царя в боярской Думе. И пока он был жив, общий ход государственных дел определялся в большей мере им, чем его сыном, которого он обучал делам государственного правления.

Он захотел, чтобы после него Патриархом был поставлен человек, который бы имел скромные претензии, уже не соучаствовал бы с его сыном в управлении государством и не воспринимался как возможный его соперник. Зная силу собственной власти, он понимал, что с новым Патриархом, который уже не будет отцом царю, возможны будут всякого рода трения и конфликты.

Он выбрал в преемники свои Иоасафа – Псковского епископа. И после его смерти в 1634 году Иоасаф был по завещанию его избран Патриархом.

Патриарх Иоасаф уже не титуловался Великим государем, а только Великим господином. И уже никакого участия в делах государственных он не принимал. Управлял страною царь вместе с боярской Думой. Иногда созывались земские Соборы для решения вопросов общецерковного значения. Патриарх Иоасаф поэтому имел возможность более пристально наблюдать за церковной жизнью.

Он составил так называемую «Память». Это были записки по делам церковным, в которых описаны различные нестроения в богослужении церковном, которые нужно было исправить. Самое болезненное – это было так называемое многоголосье. Это не особый строй музыкальный, это особенность тогдашнего богослужения, когда стремились ни в чем не уклониться от буквы богослужебного устава, чтобы все было пропето и прочитано. Но когда так служат в монастырях, то служба продолжается 6-8 часов. Это было невозможно при том, что в городах люди посещали храм часто – в будние дни иногда приходили, в воскресенье всегда приходили. Для людей мирских такие службы были невозможны. Да и священнику, который служит один, это тоже было не по силам. Поэтому соединяли одновременно разные элементы службы. Тут же читались кафизмы, тут же пелся и канон. И так соединялось иногда до четырех гласов. Получалась какофония, ничего нельзя было разобрать, – что поют, что читают… Он пытался это исправить, но преуспел, конечно, лишь отчасти.

При патриархе Иоасафе было напечатано значительно больше книг, чем при его предшественнике. Постепенно устраивалось регулярное книгопечатание на Руси. Закуплены были типографские станки для патриаршей типографии. За время его управления Церковью было напечатано 23 книги.

Патриарх Иоасаф скончался в 1640 году. После этого более года не избирали нового Патриарха. В 1642 году на Священном Соборе избрали патриархом Иосифа. Само это избрание было несколько необычным. Всегда в избрании Патриархов соучаствовала соборная воля и воля царская. Чаще всего Собор избирал трех кандидатов, а царь из них избирал одного. Здесь же решено было, что царь изберет шесть кандидатов, а Собор из них выберет одного по жребию. Собор выполнил здесь роль исполнителя жеребьевки, – выявить должен был волю Божию относительно Патриарха.

Царь наметил архиепископа Суздальского Серапиона, архиепископа Астраханского Пахомия, архимандрита Симонова монастыря Иосифа, который и был избран, игумена Богоявленского монастыря Иону и игумена Соловецкого монастыря Маркелла, а так же игумена Святогорского монастыря под Псковом Макария. Жребием избрали в патриархи Иосифа.

Патриарх Иосиф особенно почитается нашими старообрядцами, потому что в их диптихах это последний законный православный патриарх, после которого начинается никонианство.

Он продолжал дело патриарха Иоасафа связанное с книгопечатанием. Он еще расширил количество печатаемых книг и общие тиражи. При нем скончался царь Михаил Федорович в 1645 году, и взошел на престол его сын – 16-летний царь Алексий.

В Москве тогда ввиду особого благочестия нового царя, который церковным делам прилежал чрезвычайно, образуется кружок ревнителей благочестия. Он составлен был таким образом. В Москву приглашали наиболее талантливых проповедников. Среди приглашенных оказались и будущие расколоучители, среди них протопоп Аввакум, так же Лазарь из Романова-Борисоглебска, Лонгин из Мурома. К этому кружку ревнителей принадлежал тогда и будущий патриарх Никон. Он был игуменом Соловецкого монастыря и находился подолгу в Москве. Царь с ним познакомился, оценил его ум, его таланты, его хорошую начитанность, его прекрасные данные как совершителя богослужения. И когда образовалась вакансия на Новгородскую кафедру – вторую по значению после патриаршей, он постарался, чтобы Никон был избран Новгородским митрополитом.

Издавались книги, - издавались уже систематически, а не от случая к случаю. Стояла задача проверки текста. Когда книги бытуют в рукописном виде, обнаруживаются неизбежные разночтения. И эти разночтения могут идти далеко. Поэтому нужно было книги сверять. Но сверяли в основном славянские переводы со славянскими же переводами. Оригиналы наших богослужебных книг – это книги греческие. Греческий язык в Москве практически не знали. Поэтому решено было пригласить справщиков (корректоров, редакторов, текстологов) из Киева. Уровень образованности в Киеве в ту пору был выше. И оттуда приехали разные ученые монахи, но в особенности оказались влиятельны Епифаний Славянецкий и Арсений Сатановский. Они знали греческий язык.

И еще при патриархе Иосифе возник вопрос, который потом приобретет решающее значение при Никоне. Это вопрос о том, как быть с серьезными обрядовыми расхождениями, которые были предметами выговоров и критики, в частности двоеперстие при сложении руки для крестного знамения, хождение при крестном ходе посолонь, сугубое аллилуия, особенности совершения молитвы Ефрема Сирина. Московский обряд и обряд старообрядцев таков, что земных поклонов при этой молитве делается двенадцать плюс шесть. Эти вопросы были поставлены и требовали разрешения, но попытка решить их была сделана лишь при патриархе Никоне.

После смерти патриарха Иосифа в 1652 году царь Алексей Михайлович захотел, чтобы на патриарший престол был возведен Никон – Новгородский митрополит. И его воля была исполнена Освященным Собором. Патриарх Никон сразу приступил к исправлению церковных книг, к радикальному исправлению по сверке их с греческими книгами. Исследователи разных подходов, которые вылились в раскол, к авторитету греческих обрядов и греческих книг, видимо, не без основания связывают эти разные подходы с разной интерпретацией идеи о Москве третьем Риме. Эта идея была официальной идеологией Московского государства. Церковные деятели, миряне и государственные сановники идею Москвы - третьего Рима понимали в том смысле, что у греков все разрушилось после принятия унии, после пленения турками, и только в Москве Православие хранится в ничем не поврежденной чистоте и строгости. Поэтому смотреть на греческие обряды и новые книги не надо, они повреждены, искажены и печатаются на латинском западе. Действительно, книги для Православной Церкви могли печататься в Италии. А русские книги в точности воспроизводят то, что было в древних греческих книгах, от которых отступили. Поэтому идея Москвы – третьего Рима в интерпретации ревнителей старых московских обрядов была идеей антигреческой и в известной мере изоляционистской. Другие же церковные деятели, к которым близко стоял царь Алексей Михайлович, идею Москвы – третьего Рима понимали, прежде всего, как задачу, стоящую перед Русским государством, освободить Святую Софию, водрузить крест над Святой Софией, освободить христиан востока от турецкого ига. Само же благочестие греческое под вопрос не ставилось. Они утратили независимость, свое царство, но веру сохранили. Об этом писал и сам старец Филофей. И поэтому считалась весьма актуальной задача устранить те обрядовые расхождения, которые вызывают спор. Патриарх Никон, разделяя эти идеи, исходил из презумпции подлинности подлинника, тем более, что сохранение этих же греческих обрядов в Киевской митрополии было дополнительным аргументом в пользу древности и подлинности греческих обрядов.

Если смотреть на этот вопрос чисто теоретически, то наши выводы будут не столь однозначными. Понятно, что написание имени Иисус с одним «и» допустимо. Мало ли, какие иностранные слова мы пишем совершенно иначе, чем в подлиннике. Это обычное дело. Мы не называем Рим Ромом. Но, когда говорят, что не просто так привыкли писать, а так и надо, а с двумя «и» нельзя, то дело тут в простой ошибке. Понятно, что в имени Иисус две разных буквы «и», но и одна, и другая произносятся как «и». Так же и в вопросе о сугубом аллилуия. С перстосложением же вопрос очень сложный.

Книги начали исправлять, и это вызвало очень жесткую реакцию со стороны большей части участников кружка ревнителей благочестия, в который входил раньше и сам патриарх Никон. Тем не менее, книги были исправлены. Один из епископов – Павел Коломенский, - который возражал против исправления книг, подвергся жесткому давлению, кажется, даже избиению. Старообрядцы почитают его как святого. В конце концов, дело дошло до разрыва общения с Церковью, до именования Никона еретиком. Царь Алексей Михайлович, желая удержать от ухода в раскол влиятельных и авторитетных московских священников, и не только московских, все-таки, держал сторону патриарха Никона.

 Многие подверглись ссылкам. Уйдя в раскол, они остались без епископа, поэтому существование их было проблемным. Некоторые остались безпоповцами, которые учили, что начались последние времена, а антихрист уже воцарился в мире, и в эти последние времена не может быть священства. Рукополагать священников могут только епископы, а они не смогли ни одного из епископов оторвать от собора епископов Русской Церкви. Другие стали беглопоповцами. Они принимали к себе беглых священников из канонической Церкви.

Так продолжалось до XIX века. Потом появилась старообрядческая иерархия. Но это уже история старообрядчества.

Наметилось вдруг охлаждение в отношениях некогда чрезвычайно тесных и близких между царем и патриархом. Патриарх Никон единственный кроме Филарета, не будучи родственником царя, именовался тоже Великим Государем и был советником царя в делах государственных, и в отсутствии царя управлял государством, председательствуя в Боярской Думе и давая главные распоряжения. Это вызвало к нему очень большую антипатию со стороны многих бояр. Поэтому в том, как развивался конфликт патриарха Никона с царем, видно несомненное участие интриговавших против патриарха бояр.

Вот один из эпизодов этого охлаждения. Царю говорили: «Тебя за патриархом не видно. Всем распоряжается патриарх». Пытались возбудить у царя опасения за свой авторитет и свою власть. Был эпизод, когда патриарх Никон решил вести дело к обострению, для того, чтобы ситуация разрешилась, как он надеялся, в его пользу. В 1658 году в Москву приехал грузинский царевич Кеймураз. И во время торжественной встречи царский окольничий по фамилии Хитрово ударил палкой боярина патриарха князя Димитрия Мещерского. Затем, через несколько дней после этого боярин Юрий Ромодановский во время богослужения в Ризоположенской церкви в Кремле сказал патриарху: «Царское Величество на тебя гневен, потому и к заутрене не пришел, не велел его ждать и к Литургии. Ты пренебрег Царское Величество и пишешься Великим Государем (что делалось с позволения царя и продолжалось в течение нескольких лет), а у нас один Великий Государь – царь. Царское Величество почтил тебя как отца и пастыря, но ты не уразумел. И ныне Царское Величество повелел сказать тебе, чтобы ты впредь не писался и не назывался Великим Государем, и почитать тебя впредь не будет».

В ответ на эти два эпизода – оскорбление боярина и такой от лица царя выговор – патриарх Никон поступил таким образом. Он явился на литургию в Успенский Собор в монашеской рясе и клобуке с клюкой вместо патриаршего посоха. А его патриаршее облачение отличалось необычайной роскошью. Но это было очень мучительно. Пишут, что 40 фунтов, то есть 120 килограммов весило то, во что он облачался. А ведь он служил, и долго служил. Причем, Евангелие, которое он должен был держать в определенные моменты в руках, тоже весило столько же или еще больше.

Никон обратился к народу со словами: «Ленив я был учить вас. Отныне я окорыстовел, и вы, видя мое к вам неучение, окорыстовели от меня. От сего времени не буду вам патриархом». В Соборе начался шум, плач и смятение. Патриарх при этом велел закрыть двери Собора, и если царь пожелает войти, - не пускать его.

А потом, когда он закончил покаяние перед народом, он передал письмо через князя Трубецкого царю, а сам пешком с клюкой пошел в свое подворье.

Три дня он ожидал реакции царя. Реакции не последовало. И тогда Никон уехал из Москвы в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь на Истре, который он построил, и не являлся на богослужение. Царь не делал шагов навстречу, хотя он этого ожидал. И вот, царь просит его благословения на назначение местоблюстителя патриаршего престола. Патриарх благословил митрополиту Крутицкому Питириму и подписался под соответствующей грамотой: «Смиренный Никон, бывший патриарх». Тем не менее, царь все-таки не решался вести дело к Освященному Собору и избирать нового патриарха. Патриарх Никон, видимо, изо всех сил надеялся, что царь к нему обернется лицом и захочет, чтобы он вернулся к нему. И вот, уже он пишет ему письмо с просьбой: «Един аз, яко пес, лишен богатыя Вашея трапезы. Но и псы, по реченному, напитываются от крупиц, падающих от трапезы господей своих». Это евангельский текст.

В 1660 году со стороны царя шагов навстречу нет. Царь велит узнать, не будет ли возражать патриарх Никон против избрания нового патриарха. Тот сказал, что возражать будет. В 1662 году митрополит Питирим, как патриарх, совершил в праздник Входа Господня в Иерусалим чин, который раньше совершали патриархи, и который он не совершал до тех пор, будучи местоблюстителем. Это был объезд Кремля на осляти. Это вызвало великий гнев со стороны патриарха Никона. Он расценил это действие как духовное прелюбодействие, - не будучи патриархом, он, совершив это, оскорбил патриарший сан, совершил некое святотатство. И в своем Воскресенском монастыре Никон изрек митрополиту Питириму анафему. Конечно, это было самоуправством со стороны Никона. Раз он отстранился от церковной власти, то не мог своей единоличной властью решать такие вопросы.

Затем был еще опыт, когда некий боярин Зюзин решил на свой страх и риск помирить царя с патриархом. При этом он прибег к элементарной лжи. Он сказал патриарху Никону, что царь желает, чтобы тот, забыв о прошлой размолвке, вернулся в Москву и стал служить патриархом. Патриарх вообразил, что так оно и есть. И вот, в 1664 году он приезжает в Кремль и входит в Успенский Собор. Тогда митрополитом был не Питирим, а Иона, который строил Ростовский Кремль, как свою архиерейскую резиденцию. Иона подходит к нему под благословение, из-за чего он утратил потом место местоблюстителя и был возвращен в Ростов. Патриарх послал его передать письмо царю, в котором он объясняет, что решил вернуться на свой престол, забыв прошлое, и предлагает возвратить отношения на тот лад, в каком они были до размолвки. Но царь не понял этого его жеста, не захотел сделать встречный шаг. Потом когда Никона судили, ему инкриминировали добровольное возвращение в Кремль, в Успенский Собор, и то, как он решил тогда возобновить без всяких сложностей свое патриаршее делание.

Закончилось это тем, что Иона был смещен с местоблюстительства, поставлен новый местоблюститель – митрополит Крутицкий Павел, боярина Зюзина отправили в ссылку. Тогда уже окончательно патриарх Никон понял, что у него нет больше надежды вернуться к реальному управлению Церковью. Поэтому он пишет письмо царю, в котором просит малого. Чего он просит? Он заявляет, что готов отречься от патриаршества, но просит оставить ему три монастыря с тем, чтобы он мог рукополагать в них на служение, и чтобы он титуловался по-прежнему патриархом, и, приезжая в Москву и участвуя в богослужении, он, хотя бы и не управлял реально Церковью, а был патриархом на покое, но при этом занимал место выше действующего патриарха. Соглашался быть патриархом на покое, но с оставлением за ним всего патриаршего почета и этих трех монастырей.

Кто-то его хочет канонизовать как страдальца, кто-то думает иначе. Старообрядцы его так ненавидят, что я слышал историю, когда они сочли настоящим скандалом то обстоятельство, что при какой-то встрече с нашими священнослужителями, где все шло хорошо, они вдруг разглядели, что фотокорреспонденты из Московской Патриархии на своем аппарате имеют зловещую надпись – «Никон».

Я говорил об исправлении безусловных, несомненных ошибок при Никоне. А в остальном это вопрос для специалистов. Я думаю, что греческие книги были более правильными, но не безусловно. Исправленный вариант лучше старого, но это не безусловно так. Насколько мне известно, те ученые, которые занимались этими текстами, зафиксировали, что были определенные разночтения, и в некоторых местах греческий текст, действительно, отошел от более древнего. В этом отношении текстологическая правда не лежит безусловно на одной стороне. Но ошибки старообрядцев более грубые.

 Уния греками давно была отвергнута. Если они и колебались после Флорентийской унии до падения Константинополя, то, как только Константинополь взяли турки, никакой тени унии там не было. Турки в ту пору безусловно удаляли всяких латинских миссионеров, охраняя православие своих подданных, которых они именовали «гиурами» – собаками. Но они хотели, чтобы собаки оставались чистокровными без примеси латинской ереси.

Свойственно благочестию всегда при входе в храм не надевать роскошных одежд, если речь идет о мирянах. Другое дело – священство. Я думаю, что в этом отношении, относительная скромность и бедность, свойственная облачению старообрядческого духовенства, связана с их гонимым положением, а не с нестяжательством. Они прямее связаны с иосифлянством, как, впрочем, и линия канонических патриархов тоже. В этом смысле ни та, ни другая сторона при начале разделение не отвергала роскоши богослужебных облачений. А потом дела для старообрядцев стали складываться иначе.

Царь Алексей Михайлович и его преемники в бытовой сфере находились под влиянием носителей польской культуры, - не обязательно униатов, а и прямых католиков. Моды западные, католические в придворный обиход тогда входили, это правда. Но видеть какие-то особенные ухищнения и провоцирование со стороны униатов не стоит, потому что этого естественно было желать самому царю Алексею Михайловичу. Но в то же время государственного благоразумия вполне хватало, чтобы не начинать эту безнадежную войну. Турция, конечно, тогда была сильнее. А мечтания освободить Константинополь у него были и помимо всяческих подсказок со стороны. Князь Голицын – фаворит царевны Софьи – одевался как польский сановник. Он не носил бороды. Петр потом вызвал жесткую оппозицию со стороны ревнителей старомосковских нравов, но поначалу они его поддержали, поскольку он противостоял царевне Софье. А в ее окружении виделось заметное присутствие польского стиля.