Во времена князя Василия Дмитриевича, который был сыном Димитрия Донского, зависимость от татар казалась уже почти призрачной. Но потом из-за внутренних смут на Руси при его сыне Василии втором Темном она вновь приобрела более очевидные, зримые черты.

Какую политику религиозную проводили ханы Золотой Орды?

Это была политика большой веротерпимости. По существу дела Церковь пострадала не от ига, а от разорения. Потому что самые условия ига никак не стесняли Церковь в ее окормлении народа божьего. Наши древние летописи обыкновенно называют татаро-монголов агарянами. Но название такое могло появиться лишь в XIV столетии. Откуда оно пошло? Агаряне – это дети библейской Агари и сына ее Измаила. Она была наложницей Авраама. Арабы почитают себя потомками Агари и Измаила. Поэтому обычное название их – измаильтяне. Поскольку арабы стали мусульманами, то это название распространилось и на все мусульманские народы. Так в что наше средневековье слово агаряне прилагалось ко всем мусульманским народам. По отношению к татаро-монголам название это в религиозном смысле стало адекватным лишь с начала XIV века. Русь завоевали вовсе не мусульмане, а татаро-монголы, которые были по преимуществу язычниками, но среди них было и много христиан. Правда, это были почти исключительно несториане. Несториане сохранились и до наших дней, но в очень малом числе. Их осталось едва ли больше ста тысяч. Мы немного знакомы с этим народом. Это айсоры, ассирийцы, как они себя называют. У них национальная профессия – чистильщики обуви. Они были еще недавно видны в Москве и других больших городах, на Кавказе. Эти айсоры в конце прошлого столетия были воссоединены с Православной Церковью. Но они были ранее несторианами, и там, на территории Ирана, Ирака, Турции живут и собственно несториане. А в средневековье несторианство чрезвычайно распространилось на восток от границ Византийской империи. Несторианство присутствовало в Средней Азии, в Китае, в степях к северу от Китая среди монгольских и тюркских народов. Известно, что среди жен Чингисхана была христианка.

То обстоятельство, что они были язычниками (а язычество обычно бывает весьма веротерпимо), что среди них были христиане, в том числе и занимавшие очень высокое положение, и побуждало правительство в Каракоруме, а позже правительство в Золотой Орде, относиться к христианству на Руси вполне терпимо и даже покровительственно. Ханы издавали ряд ярлыков (ханские документы, законы), которыми даровались монастырям и церквам широкие привилегии, в том числе и полный иммунитет, свободу от податей, от пошлин на какие бы то ни было церковные владения. Разумеется, речь идет о земельных владениях. Если другие владения – княжеские, боярские, земли свободных крестьян облагались податью в пользу Золотой Орды, то церковные земельные владения не облагались податью ни в пользу Орды, ни в пользу местных удельных князей и великого князя – это тоже запрещалось. Надо сказать, что в этом отношении церковные учреждения находились в лучшем положении чем впоследствии при самодержавных, независимых московских государях, которые все-таки не освобождали церковные земли от податей. Впоследствии наши митрополиты собирали эти ханские ярлыки, чтобы показать, как нечестивые цари больше проявляли попечения о благе церковном, чем православные государи.

Положение несколько изменилось, а постепенно становилось все более тяжелым, со времени принятия Золотой Ордой ислама. Первый опыт такого принятия ислама имел место в конце XIII века. Хан Берке обратился в ислам, но это было его личное обращение. Ислам не стал при нем государственной религией. После него опять был хан язычник. Хан Узбек окончательно сделал ислам государственной религией Орды. Начиная с хана Узбека, имя которого дало название народу, Золотая Орда стала мусульманским государством. Территория Золотой Орды не распространялась на современный Узбекистан. Там был другой улус. Но дело в том, что племя узбеков, составлявшее ядро Золотой Орды, так себя назвало практически после хана Узбека – те, кто принял ислам. А отказавшиеся в ту пору принять ислам называли себя казахами. А впоследствии это племя узбеков оказалось в казахских степях и потом завоевало эмираты на территории современного Узбекистана. Оно дало народу свое наименование. Хотя этнически современные узбеки более восходят к местному, более раннему, тюркскому населению Средней Азии, но название они получили от тех завоевателей, которые туда пришли весьма поздно – в XVI-XVIII веке.

После хана Узбека на русской службе во множестве появились татары. Мы знаем, что сейчас очень многие дворянские фамилии восходят к татарским родоначальникам. Хорошо известны фамилии Карамзин, Тургенев, Чаадаев, Сабуровы. Числа нет этим русским дворянским фамилиям, которые восходят к родоначальникам татарам. В большинстве случаев это были беглецы из Орды, не желавшие принимать ислам и переходившие на службу к московским князьям. Князья им давали землю, включали в свое дворянское ополчение, в свое войско. Отчасти это были христиане, отчасти – язычники, которые потом принимали христианство, или их потомки становились христианами. Хотя были отдельные случаи, когда и мусульмане бежали на Русь и поступали на службу к московским князьям.

Это общая характеристика ситуации во времена татарского ига. Теперь мы вернемся к хронологии. Последний митрополит на Руси во времена до разгрома Киева, заставший этот разгром, это был Иосиф. Совсем незадолго до погрома Киева он пришел управлять Русской Церковью. Во время захвата и уничтожения Киева следы его исчезают. Большинство историков считают, что он не погиб, а вернулся к себе на родину, но о нем ничего не известно. Некоторое время митрополита на Руси не было. Мысль поставить митрополита пришла князю Галицкому Даниилу, который сам во время разгрома русской земли бежал в Венгрию и в Польшу. В его отсутствие местный епископ Иоасаф, который находился в городе Угревске, где временно находилась столица Галицкого княжества и резиденция епископа, провозгласил себя митрополитом всея Руси. Это было незаконное самоназначение. Ни кем не уполномоченный, ни кем не избранный, не поставленный в Константинополе, он попытался управлять всей Русской Церковью. В этой ситуации князь Даниил счел нужным направить в Константинополь русского священнослужителя для поставления его в митрополиты. Это был Кирилл из уроженцев Галиции. Это был первый русский митрополит, которого в Константинополе поставили. До этого, как я уже говорил, было два опыта поставления русского митрополита по избранию русских князей. В одном случае это было безусловно отвергнуто, а в другом, - первом случае это, вероятно, было так же. Здесь же ситуация складывалась по-другому. Во-первых, мало было охотников ехать в разоренную и нищую страну, опасную для жизни. С другой стороны и сама империя Византийская была в трудном положении. Константинополь уже в 1204 году был захвачен латинянами в результате четвертого крестового похода, и там уже был центр латинской империи. А от греческой империи оказалось три осколка: один на крайнем западе в Эпире, где современная Албания, другой на востоке поблизости с Грузией, и последний наиболее значительный, где и были императоры – Никейская империя. В Никее и была столица империи и Патриарх. Там и поставили митрополита Кирилла. На Русь он вернулся в 1260 году и с тех пор управлял Русской Церковью более 20 лет.

Митрополит Кирилл уже не жил в Киеве. Наши митрополиты титуловались Киевскими вплоть до святого Ионы. Во весь тот период, который я собираюсь сегодня представить, по титулу наши митрополиты были киевскими. Но они уже не жили в Киеве. Митрополит Кирилл разъезжал по всей русской земле, восстанавливая нормальную церковную жизнь, но при этом по преимуществу он находился в Руси северо-восточной. После разгрома Киева особенно выделились на русской земле два центра политической силы (был еще центр торговый, экономический – Новгород). Это была северо-восточная Русь с центром в городах Ростове Великом, Владимире, Суздале. Другой центр был на крайнем западе – Галицко-Владимирское княжество. Но Галицко-владимирское княжество, находясь поблизости с католическим западом, вызывало опасения у Патриархов Византийских, у императоров в Никее, пока они были православными. Поэтому Патриархи настойчиво советовали митрополитам, которых они назначали на Русь, все-таки держаться за ту часть Руси, которая была далеко от католического запада, т.е. находиться большую часть времени в северо-восточной Руси. Надо сказать, что вообще русское государство, русские князья по-разному в этой ситуации ориентировались. Возможность самостоятельного существования Руси была тогда исключена. И одна ориентация была на Запад – под покровительство Польши, Венгрии, или, может быть, даже с надеждой на образование самостоятельного государства, но при условии признания папы главой Церкви. Надо сказать, князю Даниилу и его сыну Льву не один раз епископы Рима обещали королевский титул и даже давали его, когда те соглашались на переговоры, соглашались принять власть католической церкви. Хотя потом эти князья от обещаний, ранее сделанных, отказывались. Но, по крайней мере, здесь вопрос о сохранении православия был не легким. Что же касается северо-восточной Руси, князья, которым татарские ханы вверили титул Великих князей, ориентировались на мирные отношения с Ордой. И по сути дела эта ориентация северо-восточной Руси – это дело св. Александра Невского, который увидел большую опасность на западе и воевал под Новгородом и дважды побеждал западные дружины. Вначале он победил шведов на Неве, на месте нынешнего Петербурга, а потом немцев из Ливонского ордена под Псковом. Он устраивал хорошие отношения с Ордой. Он побывал в Каракоруме, но на обратном пути оттуда он скончался. Есть подозрения, что он был отравлен. Но в этом случае отравление это говорит не о враждебности к нему в целом ханской власти, а о местных интригах. Там были разные партии, и Александр Невский был как-то в эту борьбу вовлечен. Как известно, перед кончиной он принял схиму, и Церковь его причислила к лику святых. Его почитают, как одного из самых замечательных русских святых.

При митрополите Кирилле в 1274 году был проведен Собор в городе Владимире на Клязьме. Этот Собор решал многие вопросы церковной жизни, которая была так сильно потрясена в прошедшие десятилетия. Кроме того, этот Собор утвердил в качестве основного законодательного сборника Русской Церкви, а отчасти и Русского государства, Кормчую книгу. Она была составлена в основном из переводов с греческого церковных и государственных законов Византийской империи на Афоне под руководством святителя Саввы Сербского. Впрочем, тогда он еще не был святителем и главой Сербской Церкви, а был монахом на Афоне, но происходил, как известно, из рода сербских князей (жупанов). Его отец тоже закончил жизнь монахом на Афоне, хотя он был правителем Сербского государства.

Этот сборник был введен Владимирским Собором, как главная церковно-законодательная книга. Стала она и чрезвычайно важным законодательным актом Русского государства. Через эту книгу на Руси действовали нормы византийского государственного права. А византийское право в свою очередь представляет собой развитие римского права. Есть такое представление, что русское право развивалось вне влияния римского права. Оно не соответствует действительности. Кроме того, Собор во Владимире решал некоторые вопросы своеобразного характера. Например, множество христиан оказалось в пределах собственно Золотой Орды. Отчасти это были христиане из татар, было и большое число пленников, освобождавшихся, и остающихся жить на территории Золотой Орды. Возник вопрос о том, как быть с теми христианами по убеждению, которые еще не крещены? Или дети, которые родились от христианских родителей и находились в опасности для жизни; как с ними быть, когда они находятся в степи, в пустыне, где нет воды и невозможно их крестить. И Собор постановил, первоначально обсудив этот вопрос через переписку с Патриархией в Никее, что таковых можно крестить песком, поскольку песка там в изобилии.

Скончался митрополит Кирилл в 1285 году. И уже новым митрополитом на Русь греки опять не захотели поставить русского. Мы увидим, что в эту эпоху почти в правильном порядке чередуются у нас на митрополичьей кафедре русские и греки. Поставлен был грек – митрополит Максим. Так же, как и митрополит Кирилл, он должен был сразу после поставления ехать в Орду. В ту пору ярлыки ханы выдавали не только князьям на княжение, но и епископам, митрополитам, чтобы они уже с согласия высшей государственной власти исполняли свои первосвятительские обязанности.

Митрополит Максим по преимуществу жил в пределах Владимиро-Суздальской земли, как и его предшественник. Более того, можно сказать, что при нем если не официально, то фактически резиденцией митрополитов стал город Владимир на Клязьме. А митрополит Кирилл был настолько постоянно в пути, что трудно и назвать какой-то город. О митрополите Максиме можно сказать, что хотя он много ездил, побывал и в Новгороде, и в Пскове, и в Галиции, и в Киеве, но все-таки резиденцией его был Владимир. И в конце концов на это была получена из патриархии официальная санкция.

Вопрос о том, чтобы окончательно оставить надежду иметь резиденцию в Киеве, решился после того, как особенно страшному разгрому подвергся Киев в 1300 году. Был очередной татарский набег, после чего жители Киева разбежались. Можно сказать, что некоторое время города практически не существовало. Только спустя несколько десятилетий он был заселен вновь. И надо сказать, население Киева значительно изменилось после этого нового заселения. Потому что, как считают историки лингвисты, жители Киева говорили примерно на том наречии, на каком сейчас говорят там, где случилась чернобыльская катастрофа – на границе нынешней России, Украины и Белоруссии. Вот таково было наречие киевлян. Оно представляет собой усредненный вариант между нынешними белорусским, великорусским и украинским языком. А заселялся Киев уже в основном выходцами с Волыни и Галичины. Собственно украинское местное население по языку соответствует населению той части Русской земли, которая во времена древней Руси была Волынью и Галицией. Оттуда заселялся заново Киев и приобрел тот свой, до сих пор сохраняющийся, украинский характер.

Когда разбежались жители Киева, окончательно решено было не пытаться больше вернуться в Киев. А митрополита Максима этот разгром застал в Киеве. Он некоторое время был в Брянске, а потом перебрался во Владимир окончательно. Там он в 1303 году скончался и погребен в Успенском Соборе Владимира. В послереволюционные годы исчезла икона, хранившаяся в Успенском Соборе, на которой представлен митрополит Максим и образ Божией Матери. Это не образ святого (он не канонизован) – это образ Божией Матери, а рядом митрополит Максим. Икона имела надпись о том, что написана она по видению, которое имел митрополит Максим.

Как обстояло дело с возглавлением Русской Церкви после смерти митрополита Максима?

Я уже говорил о двух политических центрах на Руси. Несомненно, между ними было соперничество. В частности оно проявилось и относительно митрополии. На северо-востоке великий князь, которым был тогда святой Михаил Тверской, казненный впоследствии в Орде, захотел послать для поставления в митрополиты своего ставленника игумена Геронтия. В свою очередь Галицкий князь Юрий Львович захотел иметь митрополитом Русской земли другого ставленника. Им оказался игумен Радского монастыря Петр. Радский монастырь находился на территории Волыни, и сам Петр был уроженцем Волыни. Надо сказать, что несколько ранее Галицкий князь при митрополите Максиме сумел убедить Патриарха в необходимости учреждения на западе Руси новой митрополии. И был поставлен митрополитом Нифонт. В пределы новой митрополии были включены епархии, которые существовали тогда на западе Руси, Галичская, Владимиро-волынская, Луцкая (на территории западной Украины), Туровская (на территории южной части современной Белоруссии), а так же Перемышль и Холм (территория современной Польши). Это была новая митрополия. После смерти митрополита Нифонта в 1305 году больше уже эта кафедра не замещалась. Таким образом, существование этой первой - параллельной западной - русской митрополии оказалось кратковременным. Видно было, что в Константинополе передумали. Там по-прежнему стремились к сохранению церковно-административного единства Руси. И тогда князь Юрий Львович, имея в виду эту ситуацию, захотел иметь митрополитом своего ставленника.

Как поступили в Константинополе? Там поступили со свойственной грекам хитростью. Решили митрополитом поставить ставленника Юрия Львовича (западнорусского князя), чтобы он не обижался, но чтоб не обижался и не был в претензии князь владимиро-волынский, который имел ярлык от золотоордынских ханов, велено было митрополиту жить во Владимире на Клязьме – в северо-восточной Руси. Так святитель Петр и поступил. Он не стал возвращаться на свою родину, на что надеялся пославший его для поставления в митрополиты князь. Он, получив поставление в митрополиты, исполнил волю Патриарха, Собора и императора, и отправился во Владимир. Но тверской князь святой Михаил все-таки оказался недоволен. Он попытался митрополита сместить. Вскоре тверской епископ Андрей обвинил святителя Петра в симонии. Симония – это такое преступление церковное, которое заключается во взимании денег за поставление. Название идет от библейского Симона Волхва, который просил у апостола Петра за деньги дать ему дар совершать чудеса. И это его предложение было отвергнуто. Взимание денег за поставление делает недействительным само поставление и подвергает самым серьезным прещениям вплоть до извержения из сана епископов, совершающих такие поставления. По этому обвинению в 1310 году в Переяславле Залесском состоялся Собор, куда прибыл чиновник из Патриархии. Тогда Патриархия уже была в Константинополе; в 60-е годы никейский император Михаил Палеолог отвоевал Константинополь у латинян, и латинская империя прекратила свое существование. Были епископы, много игуменов и священников, князья и бояре на этом Соборе. Собор митрополита Петра оправдал, впрочем, не осудил, как следовало бы ожидать, и епископа тверского Андрея как клеветника. Историк Церкви Голубинский объясняет это тем, что вышло недоразумение: смотря что называть симонией. Епископ тверской расценил как симонию взимание пошлины за расходы связанные с поставлением в священные степени. А симония в собственном смысле – это все-таки подкуп, это когда дар денежный является условием поставления, и когда через этот дар собственно и ищут поставления, а не когда вносят строго определенную оплату. Надо сказать, что в истории второй вариант существовал в разных церквах во все века. Только у нас в синодальный период этого не было и, конечно, в 20-30-е годы это тоже места не имело.

Отношения у святителя Петра с князем св. Михаилом Тверским оставались напряженными и недружелюбными. А в ту пору уже началось продолжавшееся более столетия соперничество между тверскими и московскими князьями за великокняжеский престол. Уже сама северо-восточная Русь разделилась на множество удельных княжеств. И как в свое время Киев стал предметом соперничества между удельными князьями, таким же предметом соперничества стал Владимир между удельными князьями Владимиро-Суздальской земли. И выяснилось, что главными претендентами на великокняжеский престол оказались князья тверские и московские. И главным противником св. Михаила Тверского был московский князь Юрий Даниилович сын святого Даниила, основателя первого монастыря в Москве, и первого удельного московского князя – сына св. Александра Невского. Юрий Даниилович в этой борьбе преуспел. Своими интригами он сумел поставить в такое положение св. Михаила, что тот был в Орде казнен. Но по-прежнему сохранилась и после его гибели неприязнь между его сыном Александром Михайловичем и святителем Петром. И напротив, после смерти Юрия Данииловича добрые отношения продолжали связывать святителя Петра с московским князем братом Юрия Данииловича – Иваном Калитой. Эта дружба в конце концов привела к тому, что святитель Петр незадолго до своей кончины решил поселиться в Москве. Он не сделал Москву новой официальной резиденцией, а только поселился там, но - с мыслью, что в Москве он и умрет, в Москве его и погребут. И для того, чтобы приготовить себе место упокоения, он велел на месте деревянного московского Успенского храма построить каменный храм. Так что первый каменный Успенский храм построен был в Москве по благословению святителя Петра. В нем он и был погребен после своей кончины. Надо сказать, что это обстоятельство – кончина святителя Петра в 1326 году и последовавшая вскоре его канонизация (после того, как у его мощей совершались в большом числе чудеса) – послужило одной из самых серьезных причин для возвышения Москвы. Москва стала святым городом, городом с одной из самых больших святынь – мощами впервые канонизованного русского митрополита. Не было еще от времен св. Михаила до св. Петра ни одной канонизации глав Русской Церкви. И имя св. Михаила позже появилось в сонме русских святых, а в ту пору не был и он канонизован. Поэтому Москва стала центром притяжения для паломников. Тут стали строиться и другие каменные храмы. Были, конечно, и другие причины для возвышения Москвы, которое в конце концов закрепило за ней статус общероссийской столицы.

И так же, как было после смерти русского митрополита Кирилла, когда его преемником стал грек, так и на сей раз после смерти русского митрополита Петра в Константинополе решили поставить митрополитом на Русь грека. Это был святой Феогност. Митрополит Феогност не среди общечтимых русских святых, а среди местно чтимых московских святых так же, как и ряд других митрополитов (в основном это греки). Мы знаем общероссийски-чтитмых Святителей Московских – Петра, Алексия, Иону, Филиппа. Но кроме того, и митрополиты Феогност, Фотий и Киприан тоже святые, но почитаемые местно в Московской епархии.

Митрополит Феогност был греком. В Константинополе его избрали в 1328 году, и вскоре он прибыл на Русь. Ему предписано было, как и его предшественнику, жить в северо-восточной Руси. Но золотоордынский хан указал ему находиться в Москве, поскольку в ту пору наиболее доверенным из русских князей был Иван Данилович – Иван Калита. И в Орде были заинтересованы, чтобы Москва и в церковном отношении была центром Руси. Поэтому новому митрополиту предписано было жить постоянно в Москве.

Митрополит Феогност, как и его предшественники, много путешествовал по Русской земле. Он бывал в Новгороде, в Киеве, на западе Русской земли. Хотя он был греком, но довольно скоро сроднился с местными обстоятельствами и с российскими, и даже более – с московскими политическими интересами. Он стал во всем поддерживать московского князя.

 Так митрополит Феогност, выполняя просьбу Ивана Калиты, наложил запрет на всех псковичей (то, что в латинской церкви называется интердиктом). Это очень мощное средство римских пап в средневековье добиваться своих целей, когда надо свергнуть местных государей. Запрещается совершение каких бы то ни было богослужений – крещения, отпевания, венчания, совершения литургии. Митрополит Феогност на псковичей наложил такое запрещение, пока не выдадут Александра Михайловича. Они дрогнули и выдали его князю московскому; князь московский выдал его в Орду; в Орде его казнили.

При митрополите Феогносте строились новые каменные храмы в Москве. Построен был первый каменный храм Архангела Михаила. В нынешнем виде и Успенский Собор, и Собор Архангела Михаила в Кремле – это позднейшая архитектура. Но первоначальный храм Архангела Михаила на этом же самом месте был построен при митрополите Феогносте. При нем построен был и Собор Спаса на Бору. Эта церковь была древнейшей московской церковью, сохранявшейся на протяжении веков, но она была разрушена в 30-е годы, кажется, потому, что на ее месте строили какие-то административные кремлевские здания второго порядка.

Митрополит Феогност много ездил по Русской земле. Но ездил он не только с целью ревизии, контроля, но так же и совершал суд в тех епархиях, куда приезжал, и замещал на время местного епархиального архиерея. Таким образом он укреплял финансовое положение Московской митрополии. За судебные дела взимались пошлины. Речь идет не о собственно церковных делах и не об уголовном суде, а о суде по делам гражданским. У русских митрополитов в соответствии с Уставом св. Владимира были очень широкие судебные полномочия по гражданским делам, а так же по легким уголовным делам. Митрополиты судили не только священнослужителей и членов их семей, но так же монастырских крестьян. Во времена Киевской Руси и врачи проходили по церковному ведомству, судили и паломников, и нищих, живших при церквах и монастырях, и такую категорию лиц, как изгои. Изгоями назывались те, кто был выбит из своего сословия. Это мог быть купец по происхождению, оказавшийся без капитала и вычеркнутый из купеческой гильдии. Изгоем был даже сын князя, устраненный от наследства, священнослужитель лишенный сана. Все эти лица находились под покровительством церковных властей, как лишенные покровительства и опеки со стороны своих сословных корпораций. Кроме того, митрополиты судили всех лиц по ряду гражданских дел, например, по всем делам, связанным со спорами о наследстве. Церковному суду подлежали все те дела, уголовные или гражданские, причина которых носила семейный характер. Если сын ударил отца или мать, он подлежал уголовной ответственности, и суд совершал митрополит. Такие дела, как изнасилование и умыкание невест, тоже были подсудны судам церковным.

Митрополит Феогност, разъезжая по русским землям, таким образом имел возможность укрепить положение своего митрополичьего дома в Москве. Причем, местный архиерей не всегда охотно такие визиты принимал. Особенно напряженные отношения складывались у митрополита Феогноста в Новгороде. Там очень ценили свою самостоятельность, особый склад своей жизни, и поэтому ему не легко было добиться права на совершение суда там. Иногда его право совершать суд ограничивалось там жесткими сроками. Гостить он мог там сколько угодно, а вот отправлять суд – только в течение недели-двух. В противном случае Новгородская епархия несла серьезные убытки.

Митрополит Феогност скончался в 1353 году и погребен был в Успенском Соборе рядом с ракой с мощами св. Петра. При нем был святитель Петр канонизован.

Преемником св. митрополита Феогноста вновь стал русский по происхождению первосвятитель. Это был святитель Алексий. Причем, он уже в течение нескольких лет до восшествия на митрополичий престол был помощником митрополиту. По сути дела это было нечто вроде нынешних викарных епископов. Он титуловался епископом Владимирским, но во Владимире не было самостоятельной отдельной епархии. Владимир входил в область митрополита, как, впрочем, и Киев. Митрополиты Феогност и его преемник Алексий по титулу оставались Киевскими митрополитами. Св. Алексий был сыном черниговского боярина Феодора Бяконта, который переселился из Чернигова в Москву, к московскому князю св. Даниилу Александровичу. Мирское имя святителя Алексия – Симеон. И у него известно второе имя Еливферий. Его восприемником от купели был князь Иван Колита. Будущий митрополит получил лучшее из возможных по тому времени образований. Грамоте он научился в раннем детстве, а впоследствии изучил и греческий язык, что было в ту пору уже сравнительно большой редкостью. В семнадцать лет он принял монашеский постриг. После того, как митрополит Феогност тяжело заболел в 1350 году, он за него исполнял обязанности начальствующего над Русской Церковью лица. В 1352 голу он был поставлен, как я уже сказал, в епископы Владимира. А после смерти митрополита Феогноста он отправился в Константинополь. Сделал он это и по завещанию митрополита Феогноста и по воле великого князя Семена Гордого – сына Ивана Колиты, который в ту пору правил в Москве. В Константинополе согласились поставить его в митрополиты. Это был уже третий митрополит русского происхождения, в законном порядке поставленный Патриархом. При этом, правда, там, в Константинополе оговорили, что, поставляя его, делают исключение из общего правила, и что впредь все-таки митрополитами должны ставиться не присылаемые с Русской земли, а назначаемые в Патриархии. При этом не говорилось, что это непременно должны быть люди греческого языка, но это как бы подразумевалось. Причем, от митрополита Алексия потребовали, чтобы он ежегодно присылал отчеты о положении дел в Русской митрополии, а раз в два года лично являлся в Патриархию. В действительности это было по тем временам практически невозможно. И святитель Алексий еще один раз только побывал в Константинополе. Он был поставлен митрополитом Киевским и всея Руси, как и его предшественники.

В пору его возглавления Русской Церкви ему пришлось столкнуться с еще одним опытом поставления отдельного митрополита для западной Руси. На этот раз речь шла об отделении от митрополии гораздо большей территории – всей той западной Руси, которая вошла в состав Польского государства (это была Галиция), а так же и всей западной Руси вместе с Киевом, которая вошла в состав Великого княжества Литовского. Вскоре эти два государства – Великое княжество Литовское и Польское королевство – объединились в единую Речь Посполитую, в которой доминировал элемент польский и католический, в то время как сама Литва представляла собой население по преимуществу русское и православное. И сами литовские князья были разных исповеданий. Одни из них принимали православие, другие – католичество, третьи оставались язычниками. Собственно литовский народ оказался каплей в море этого Великого княжества Литовского, и он еще в основном оставался языческим народом, хотя православная христианская миссия там имела место в ту пору.

Митрополиту Алексию удалось сорвать попытку образования отдельной митрополии.

Святитель Алексий чрезвычайно много сделал для возвышения Москвы. Князь Семен Гордый скончался достаточно скоро; после него недолго правил Русской землей его брат Иван. Он тоже скончался, оставив малолетнего сына – Димитрия Донского. И вот тогда, когда князем Московским был Димитрий Донской, святитель Алексий был регентом. Имея самый высокий авторитет, он председательствовал в боярской думе и был правителем Московского княжества. И в какой-то мере эта его государственная должность имела отношение ко всей северо-восточной Руси, ко всей той Руси, которая находилась в зависимости от Золотой Орды.

Он сумел наладить самые лучшие, насколько это было возможно, отношения и с Ордой. Хотя это была уже мусульманская Орда гораздо более опасная для христианской Руси. Был такой эпизод, когда он сотворил чудо, сказавшееся большими благоприятными последствиями для Руси. Супруга хана по имени Тайдула ослепла. Но уже ранее святитель Алексий совершал чудеса, о которых известно было далеко, известно было и в Орде. В таком отчаянном положении к нему были присланы посланцы из Орды, которые просили его явиться в резиденцию ханши и помолиться об ее исцелении. Конечно, он пытался вначале такую опасную просьбу отклонить, поскольку ни какой христианин не может быть уверенным в том, что по его молитвам Бог совершит чудо. Такая уверенность означала бы крайнюю гордыню. Но были и какие-то угрозы ему, и за этим стояли угрозы Москве, Руси, если он откажется поехать. Это было бы расценено не как следствие его смирения, а как следствие его нежелания помочь ханше. И он отправился; молился, и ханша прозрела. Она отблагодарила его тем, что подарила ему, как русскому митрополиту, землю в Кремле. Дело в том, что у ханов были земли и внутри русского государства, и в русской столице. А столица тогда более или менее совпадала с границами Кремля. Там, на территории Кремля была земля ханши, которая была подарена митрополиту Алексию, и на этой земле был выстроен монастырь, который в память о чуде, побудившем ханшу сделать этот подарок, был назван Чудовым монастырем. Известно, что Чудов монастырь просуществовал, как и храм Спаса на Бору, до 30-х годов. Я так себе представляю, что находился он приблизительно на территории нынешнего здания администрации президента. Это то здание, которое было одно время кремлевским театром. Но, впрочем, там рядом был еще женский Вознесенский монастырь, и я сейчас затрудняюсь сказать как они были расположены.

В пору святителя Алексия подвизался и другой великий подвижник преподобный Сергий Радонежский – основатель Троицкого монастыря возле города Радонежа, ставшего одним из самых почитаемых святых мест Русской земли, ставшего для северо-восточной Руси тем же, чем был Киево-Печерский монастырь для Руси западной. Преподобный Сергий был хорошо известен митрополиту Алексию. Святитель Алексий хотел видеть его своим преемником. И при приближении кончины он беседовал с ним и хотел, чтобы тот согласился взять на себя после его смерти сан митрополита и управлять Русской Церковью. Но преподобный Сергий этого сделать не захотел. Настояния всякие оказались тщетными. Святой Сергий сказал, что он не привык носить золото на себе. Таким было его смирение, что он не представлял себя высокопоставленным церковным сановником, князем Церкви, который по долгу службы своей окружен блеском и величием. Он просто сказал: «От юности моей я не был златоносцем… И если твоя святыня будет настаивать, то я убегу и вовсе сокроюсь». Святитель Алексий был вынужден с этим смириться.

Монастырь преподобного Сергия явился очагом русского монашества. Выходцы из этого монастыря основывали монастыри и в Москве (Андроников монастырь), и вокруг Москвы (Высоцкий монастырь в Серпухове), и в дальних северных местах. Их учеников преп. Сергия был и св. Кирилл Белозерский, основавший тоже знаменитый монастырь на тогда далеком севере.

Святитель Алексий скончался в 1378 году и погребен был в Чудовом монастыре. Там его мощи находились до разрушения Чудова монастыря. А при разрушении его, насколько мне известно, они были вынесены прямо перед взрывом и таким образом сохранились (это был подвиг известного реставратора Барановского), а в конце войны мощи святителя Алексия были переданы Церкви и находятся ныне в Богоявленском патриаршем Соборе.

После митрополита Алексия возникла большая сложность с замещением митрополичьей кафедры.

Автокефалия Русской Церкви

Митрополит Киприан смог прочно занять кафедру и управлять всей Русской Церковью после продолжительного периода церковно-административной смуты. Дело в том, что само поставление его может считаться актом незаконным. Его поставили в Константинополе при жизни митрополита Алексия по просьбе великого литовского князя с тем, чтобы он управлял западнорусской митрополией. Митрополита Киприана поставили. В Москве протестовали против этого акта. В Константинополе в конце концов склонились к компромиссу. Поскольку святитель Алексий уже был в годах маститых, единство митрополии будет сохранено. После кончины митрополита Алексия, которая предполагалась вскоре, митрополит Киприан и будет управлять всей Русской Церковью и, как и прежние митрополиты, находиться не в Литве, а в Москве. Таким образом этот конфликт был улажен. Надо сказать, что ситуация с территориальной целостностью Русской митрополии была еще более сложной. Одновременно в Галиче, а Галицкая Русь находилась не в составе Литвы, а в составе Польши, поставили временно одного митрополита – Антония. Так что в 70-е годы ситуация была такой, что единая Русская митрополия оказалась разделенной на три части – Московскую, Литовскую и Польскую.

У князя Димитрия Донского были иные виды относительно преемства митрополии. Он хотел иметь митрополитом после святителя Алексия своего духовника по прозванию Митяй. Правильное его христианское имя было Михаил. Он одновременно исполнял обязанности секретаря князя, хранителя его печати. Митрополит Алексий не хотел, чтобы Митяй занял митрополичий престол. В то же время, видимо, и преемство Киприана, который оказался невольно захватчиком его канонической территории, тоже его не радовало. Он просил преподобного Сергия, чтобы тот согласился быть его преемником. Но преподобный Сергий самым решительным образом отклонил эту честь, сказав, что он никогда не был «золотоносцем», имея в виду пышные регалии, связанные с митрополичьим служением. Он сказал, что если митрополит будет настаивать, то он просто скроется с его глаз. Поэтому святитель Алексий согласился с тем, что будет поставлен Митяй, с тем, что русская власть будет настаивать перед Константинополем, чтобы Патриархия поставила Митяя на митрополичий престол. В 1378 году святитель Алексий скончался. Решено было отправить Михаила, который раньше был из белого духовенства, но по совету святителя Алексия принял монашеский постриг и стал архимандритом, в Константинополь для поставления.

В летописях сохранился любопытный его портрет: «Сей убо поп Митяй бысть возрастом (ростом) велик зело и широк, высок и напруг (крепкого сложения), плечи велики и толсты, брада плоска и долга, и лицом красен (красив). Сам рожаемый саном превзыде всех человек. Речь легка и чиста, и громогласна. Князь зело любяше Митяя». Его любил не только князь, но и бояре князя. Кажется, его не любили монахи. Многое из того, как складывалась в дальнейшем история с митрополичьим престолом, говорит о том, что в монашеской среде ему была сильная оппозиция. Но определеннее всего это выразилось в отношении к нему преподобного Сергия, который настаивал тогда, чтобы митрополитом был признан Киприан, которого поставили в Константинополе.

Надо сказать, что некоторое время Михаил управлял Церковью и до поставления его митрополитом, как нареченный митрополит, как избранный князем и Собором местным. Такое случалось в истории часто. Бывало и так, что и в священническом сане управляли. Но он позволял себе нечто такое, чего никогда не позволяли себе не епископы, управлявшие Церковью. Например, он надевал митру. Это сейчас священники награждаются митрой, а в ту пору митра была безусловным отличием архиерейского сана. Надевал он даже белый клобук и становился на место митрополита. Он требовал знаков почтения от архиереев, по отношению к которым он уже был начальником, хотя не имел еще епископской степени, чем, наверное, особенно раздражал против себя многих. Во всяком случае, среди епископата его энергичным противником стал епископ Суздальский Дионисий, который всячески протестовал против того, что Митяя отправляют в Константинополь для поставления, писал по этому делу в Константинополь Патриарху жалобу и подвергался со стороны князя Димитрия Донского преследованиям. Надо сказать, что святитель Дионисий и митрополит Киприан причислены к лику святых.

И вот когда отправились в Константинополь, там случилось непредвиденное. Он скончался, находясь на корабле в Черном море уже при приближении к столице империи. И тогда принято было странное решение в свите Митяя. Под тем предлогом, что большие понесены издержки, решили, что путешествие это не должно быть бесцельным. Нужно вернуться в любом случае с митрополитом. И вот нашлись бланки с княжескими печатями, и в них было поставлено иное имя – имя находившегося в свите архимандрита Переяславского Горецкого монастыря Пимена. В Константинополе в 1380 году не усомнились в том, что в грамотах указана воля князя. Ее уважили, и архимандрита Пимена поставили в митрополиты.

Было так, что в Константинополе после этого поставления оказались и митрополит Киприан и епископ Суздальский Дионисий. И конечно, они объяснили ситуацию, и в Патриархии Константинопольской сняли благословение на митрополитство, обвинили в тяжком церковном преступлении Пимена. Но он уже вернулся на Русь. Наконец создалась такая ситуация, что есть и митрополит Киприан, есть и митрополит Пимен, обман которого был раскрыт князем, а еще и в Константинополе поставили митрополитом вместо Пимена Дионисия. Ситуация совсем сложная.

Поначалу в гневе на виновника подлога князь Димитрий Донской не признал митрополита. Он решил пригласить в Москву Киприана. Но с Киприаном у него отношения были напряженные. И поэтому он его удалил. Он согласился, в конце концов, чтобы Пимен исполнял обязанности митрополита. И некоторое время Пимен действительно был митрополитом. К тому же ситуация на Руси складывалась по началу благоприятно для князя Димитрия, а потом иначе. В то время произошла битва на Куликовом поле, которая святого князя Димитрия сделала из удельного Московского князя государем всей Руси. Хотя, конечно, реальная административная его власть не простиралась на другие удельные княжества. Но авторитет его и других московских князей после него был бесспорным, как первых князей Русской земли. Они уже не зависели от воли золотоордынских ханов. Правда, за победой на Куликовом поле последовал захват Москвы Тахтамышем, бегство князя Димитрия в Кострому, сожжение Москвы. И церковные дела во внимании князя отступили на задний план.

Потом, когда бури военно-политические несколько утихли, князь вновь вернулся к рассмотрению церковных дел. В конце концов, он, не желая углублять церковный конфликт с Константинополем, решил подчиниться воле Патриарха и священноначалия Константинопольского Патриархата и согласился признать митрополитом Киприана. Это произошло незадолго до кончины святого князя Димитрия, которая последовала в 1389 году. Примерно в ту пору умер и митрополит Пимен. А после смерти святого Димитрия его преемник князь Василий Дмитриевич уже никаких конфликтов со святым митрополитом Киприаном не имел. Поэтому, поставленный в митрополиты еще в середине 70-х годов, Киприан с 1390 года до кончины совей, последовавшей в 1406 году, спокойно управлял вей Русской Церковью - и Московской и западнорусской. Он находился в Москве, бывал часто в Литве по несколько месяцев. Так продолжалось 15 лет.

Митрополит Киприан – это в истории Церкви один из самых значительных иерархов. С ним связано изменение у нас богослужебного устава. Богослужение совершалось в Русской Церкви с XI века до начала XV столетия по Студийскому Уставу. При митрополите Киприане вводится Устав Иерусалимский. Это была, пожалуй, самая крупная в истории Русской Церкви богослужебная реформа. В сравнении с ней исправление церковных книг при патриархе Никоне носит характер скорее филологический, чем существенно литургический. Но другое дело, что правление книг и незначительное исправление богослужения при патриархе Никоне вызвали, в отличие от этого времени, очень сильный резонанс и явились причиной для церковного раскола. Здесь ничего подобного не произошло.

Митрополит Киприан носил фамилию Цамблак. Он не был греком по происхождению. Он был славянином. Но нет полной ясности в том, был ли он болгарин или серб. Он был человеком греческой культуры, греческого образования, совершенно свободно говорил по-гречески. Поэтому детали его славянского происхождения несколько терялись. Но, поскольку он был славянином, он хорошо знал русский язык. И, несмотря на первоначальные конфликты и осложнения, все-таки он в конце концов вполне сжился с той церковной средой, в которой ему пришлось осуществлять свое первосвятительское служение.

Конфликты у него, впрочем, были. Но они были там, где и у прежних митрополитов постоянно они случались. Это было в отношениях с Новгородом. Новгородский сепаратизм проявлялся отчасти и в церковной сфере. Там, конечно, не было возможности как-то помышлять об отделении от Москвы тогда. Не было возможности выбирать для себя другого первосвятителя. Поэтому вопрос обострялся по частным делам. Объезжая епархии Русской Церкви, митрополит, обыкновенно пребывая в этих епархиях по несколько месяцев, имел привилегию совершать суд. Речь идет о судебных полномочиях архиереев, которые простирались на дела гражданские. Еще по Уставу святого Владимира ряд тяжебных дел связанных с семейными отношениями, со спорами о наследстве, тяжбы между монастырями, тяжбы между клириками вполне или частично входили в компетенцию святительского суда. И это приносило доходы и было одним из источников содержания архиерейской кафедры. И вот, первосвятители, приезжая в епархию, временно заменяли судебную власть местного архиерея, имели возможность найти дополнительные средства для содержания митрополичьего престола. В Новгороде местные архиереи и духовенство всячески противились передаче судебных полномочий святителю Киприану, когда он приезжал туда. Из-за этого возникали серьезные конфликты, прещения со стороны митрополита, непризнание этих прещений новгородцами… Новгород очень упорно и настойчиво отстаивал свое исключительное положение среди русских митрополий. Дело в том, что Новгородская кафедра считалась первенствующей. С XI века она возглавлялась архиепископом в то время, как в других епархиях у нас в ту пору были еще только епископы. К тому времени, правда, появились и иные архиепископы. Но место Новгородского, как следующего после Киевского митрополита архиерея в Русской Церкви, оставалось неприкосновенным. И еще это поощряло их к тому, чтобы отстаивать свой особый статус. И в конце концов новгородские владыки одержали победу. На будущее время договорились, что митрополит Киприан будет приезжать в Новгород, но принимать будет только дары и подарки, а судебные дела он там решать не будет. Это ограничение относилось и к последующим митрополитам.

Между тем в Великом Княжестве Литовском произошли перемены весьма неблагоприятные для православия. Великий князь Ягайло, женившись на польской королеве Ядвиге, стал королем польским. Началась личная уния Великого Княжества Литовского и Польского королевства. Но условием этого династического брака и объединения двух государств был переход Ягайло из православия в католичество. Дело в том, что потомки Гедемина, владевшие княжеством Литовским во второй половине XIV века в религиозном отношении не были едины. Гедемин так и умер язычником. Некоторые из его потомков принимали православие, другие – католицизм, а другие так и оставались язычниками. Некоторые, принимая христианство, потом вновь объявляли себя язычниками. Так было с Ольгердом – отцом Ягайло. Но жена Ольгерда была русской княжной – православной, и все дети Ольгерда были крещены в Православной Церкви. Среди них был и Ягайло. Православным по рождению был и его двоюродный брат Витовт, который после того, как Ягайло стал польским королем, тоже принял католичество и соперничал с Ягайло. Они то враждовали, то договаривались. Когда они враждовали, Витовт отделял княжество Литовское. А в какие-то моменты он признавал свою вассальную зависимость от двоюродного брата. Но, как бы там ни было, оба эти потомка Гедемина, которые явились в этой династии государственными деятелями крупного масштаба, перешли в католичество. Таким образом, в Великом Княжестве Литовском, где девяносто процентов населения были православными, привилегии стали получать вельможи католического вероисповедания. Православная Церковь, конечно, в ту пору пользовалась широкой веротерпимостью. Речь не шла о прямом преследовании православных. Но очень скоро положение сложилось таким образом, что определенные должности – самые высокие должности – могли занимать только католики. Епископы католические входили в польский и литовский сенат, а православные епископы не входили. Это имело, конечно, своим отдаленным последствием и унию, и порабощение православных. Я бы сказал, что сам раздел Польши и гибель Польского государства тоже явились следствием отчасти этой унии и того, что в Великом Княжестве Литовском с его значительным православным большинством доминирующие позиции занял сравнительно узкий слой католической шляхты. На территории Великого Княжества Литовского католиков не феодального сословия практически не было, если не считать национальной Литвы. Там в конце концов победила миссия католическая – миссия Казимира. Но в Великом Княжестве Литовском природные литовцы составляли совсем незначительную часть населения. Но зато постепенно слои русской знати, потомков русских князей и бояр, становясь литовской шляхтой, принимали католичество и, так сказать, ополячивались. По сути дела у польской шляхты больше чем на половину русское происхождение. Но тем не менее, становясь католиками, эти люди становились поляками.

И вот в этой ситуации митрополит Киприан должен был принимать усилия для сохранения православия в Великом Княжестве Литовском. Он постоянно вступал в переписку с королем Ягайло, с великим князем Витовтом, встречался с ними. Некогда у него были очень хорошие отношения с ними, потому что поставлен он был по инициативе Ягайло в свое время. Ему удавалось, конечно, сохранить неприкосновенность православных монастырей и приходов. Но он пытался добиться упразднения Галицкой митрополии, которая существовала на территории Польши. В этом отношении он не сразу смог преуспеть. Но в конце концов, когда сама Патриархия Константинопольская увидела угрозу для православия на западе Руси, эта митрополия была аннулирована. После смерти митрополита Антония, который был поставлен в Константинополе, все попытки польско-литовских государей поставить законного преемника митрополиту Антонию успехом не увенчались. Епископ Луцкий, который согласился управлять Галицкой митрополией, выполняя волю польско-литовских государей, был лишен сана.

После смерти митрополита Киприана в 1408 году поставлен был его преемником митрополит Фотий. Он был греком. Опять обострились отношения с митрополии Московской с польско-литовской властью. Там стремились к тому, чтобы иметь своего отдельного митрополита. И нашли для этого кандидата. Им оказался Григорий Цамблак – племянник святителя Киприана. Он находился в Литве с 1406 года. В 1414 году – через 6 лет после приезда в Москву митрополита Фотия – в Литве состоялся собор, на котором Григория Цамблака избрали митрополитом. Его резиденция находилась в Новогрудке. Но митрополит Фотий немедленно решил пресечь эту затею. Он сразу писал в Литву государю и в Константинополь о совершенной незаконности такого избрания. В конце концов, он своего добился. Константинопольский Патриарх не признал поставления Григория Цамблака, и с него сняли сан.

Хотя митрополит Фотий был греком, он твердо поддерживал во всем московские интересы и всячески содействовал укреплению влияния и власти московских князей. Тем самым он способствовал воссоединению единого Русского государства. И ему пришлось действовать весьма энергично, когда смута началась в самом роде московских князей. После смерти Василия Дмитриевича престол перешел к его сыну Василию II, который вошел в историю с прозвищем Василий Темный, потому что во время смуты был ослеплен. Восшествие его на престол расценено было его ближайшими родственниками как узурпация. Дело в том, что сменился принцип наследования престола. Со времен святого Владимира или, по крайней мере, Ярослава Мудрого система престолонаследия на Руси имела особый характер. Она называлась лестницей. Престол переходит не по прямой линии – к старшему сыну в роде, как в европейских государствах, а от старшего брата к младшему. После смерти князя Ярослава Мудрого престол переходил от старшего сына Изъяслава к Всеволоду, Святославу. И после того, как поколение сыновей уйдет из жизни, престол переходил к внукам. И опять – от старшего к младшему двоюродному брату. Только те, чьи отцы умерли, не побывав на княжеском престоле, теряли право на наследование. Обыкновенно им выделяли удел. Вот такой был принцип. Конечно, после распада Руси на уделы этот принцип касался уже отдельных удельных княжеств, потом – еще более мелких единиц. Но, тем не менее, в самой Москве после смерти Василия I претензии на престол предъявил его брат Юрий Звенигородский. И началась усобица. Юрий умер, но его дети продолжили эту борьбу. И в ходе этой борьбы соперник Василия II Шемяка захватывал Москву и самого великого князя подверг ослеплению. Но митрополит Фотий все это время твердо стоял на стороне великого князя Василия II. И в конце концов Василий II сумел отстоять престол.

Скончался митрополит Фотий в 1431 году. Он тоже причислен к лику местно чтимых московских святых. После его смерти, как это бывало и раньше, два кандидата на митрополичий престол были намечены. Раньше обычно один кандидат был из Восточной Руси, а другой из Галицко-волынской. Теперь, естественно, один – в Москве, а другой в Литве. В Литве был епископ Смоленский Герасим. Участь его была незавидной. Его не признали в Константинополе. Тем не менее, он начал уже управлять на территории Великого Княжества Литовского. Опираясь на власть, он сумел заставить местных епископов ему подчиняться. Но в конце концов в самой Литве его заподозрили в измене - в том, что он поддерживает партию Москвы. По обвинению в измене он в 1435 году был казнен, причем, через сожжение.

Иону же – московского ставленника - направили из Москвы в Константинополь. Но он приехал туда поздно. Там уже решили, не дожидаясь намерений московского и польско-литовского государей, поставить своего кандидата – грека Исидора. И вот, Исидор прибыл в Москву.

Здесь мы приближаемся к одному из важнейших рубежей церковной истории. Поставление Исидора в митрополиты русские произошло всего за 17 лет до падения Константинополя. И в ту пору участь его была уже решена. Надежда у греков оставалась только на помощь запада, потому что со всех сторон Константинополь был окружен турецкими владениями. Территория империи была меньше современного Стамбула. Само собой разумеется, на азиатском берегу были турки, но и на европейском берегу были тоже турки. Болгария и Сербия были уже завоеваны. Рим же и западные государи условием помощи ставили унию – церковное объединение. Попытка такого объединения уже предпринималась в XIII веке на Лионском Соборе. Унию уже принимали тогда в Константинополе, но она была отвергнута народом. Принимал ее и Патриарх, принимал ее и, отвоевавший у латинской империи Константинополь, император Михаил Палеолог – основатель новой императорской династии. Поэтому на западе ставили вопрос о возвращении к Лионской унии. Но сам запад был в ту пору разделен. Там обнаружилось очень сильное реформационное течение, предшествовавшее позднейшей реформации. Многие епископы западные за пределами Италии, поддерживаемые европейскими государями, ставили вопрос о том, чтобы провозгласить верховенство Соборов в Церкви – поставить Соборы выше пап. Собственно, это могло бы сблизить католичество с православием, могло бы быть почвой для законного объединения на почве древней традиции, на почве канонической. Поэтому это стремление Константинополя к унии не обязательно было связано с готовностью на какие угодно вероучительные компромиссы.

Выбор митрополита Ионы на Московскую кафедру был не случаен. Ясно, что из всех константинопольских митрополий самой богатой была Русская. Она была многократно богаче всех других. Греческие митрополии были небольшими областями на территории Османского султаната. Все греческие епархии, кроме Константинопольской патриаршей и нескольких викарных, были на территории, контролируемой турками. Поэтому на Москву и поставили митрополита, который мог опираться на огромные средства.

В Москве отнеслись к его постановлению «кисло». Оно не было отвергнуто. Но под предлогом, что он уже опоздал, не согласились поставить рязанского епископа Исидора в митрополиты. Вот что говорил Патриарх о митрополите Исидоре: «Если бы потребовалось и до ста тысяч, то можно собрать с епископов, но как митрополит русский один привезет такую сумму?» Василий II писал потом, когда митрополита Исидора все-таки отвергли: «И о ком не посылахом, ни паки кого просихом, ни требовахом, сего к нам послахша. А реку сего Исидора. И Богу ведомо, аще не быхом того нашего изначального православного христианства соблюдали, и страха Божия аще не быхом в сердце имели, то ни како бы не хотехом его прияти отнюдь. Но и за царского посла моление, и за Святейшего Патриарха благословение, и за оного Исидора сокрушение и многое покорение, челобитие едва, едва прияхом его». То есть: его мы не просили, не желали, вы его к нам прислали. И только из нашего древнего православного христианства, от вас полученного, из почитания вас и из преданности вам, и потому что посол царский за него просил, и сам он сокрушался, что незваным приехал, мы все-таки согласились принять.

Оказавшись в Москве, он сразу стал готовиться к тому, чтобы выехать на Собор. В ту пору Собор шел в Базеле. И Собор явно приобретал там антипапское направление. Большая часть епископов, участвовавших в Соборе, высказывалась за ограничение папской власти. Папе нужно было оставить власть административную высшую, но законодательная власть Церкви должна быть у Собора – Собор выше папы. Это, собственно, древний христианский принцип. Папа Евгений тогда решил резко изменить ситуацию. Он переносит Собор из Базеля в Ферару – в Италию, где отношение к папам было другим. В немецкоязычных странах средневековой Европы всегда были очаги противления папству. В Италии – напротив. Объявление Собора не только западным, но западно-восточным, который, будучи XIV-ым или XV-ым для западной Церкви, одновременно провозглашался в Константинополе VIII-м Вселенским Собором, и большая группа восточных епископов с Патриархом во главе приехала на Собор, - это все было на руку папе Евгению. Это должно было подавить ту оппозицию, которая сложилась вокруг него и уже, кажется, торжествовала над ним победу в Базеле. Но и в Греции надеялись использовать это трудное положение папы для того, чтобы объединиться с западной Церковью не на условиях капитуляции, как произошло в Лионе, а на принципиальной основе.

Наши летописцы и другие авторы писали о том, что происходило тогда на Соборе, и как готовился Исидор к поездке на Собор. Свита была огромной – более ста человек. Обоз – более двухсот лошадей. С ним выехал епископ Суздальский, многие священники. Из Москвы выехали 8 сентября 1437 года. Любопытно, как смотрели на это в Москве. Знали, что едут на Собор, где будет вестись речь об объединении церковном. Но в Москве народ был идеалистичным, наивным, простодушным – можно это по-разному называть. В народе говорили так: Исидор едет во Фряжскую землю обращать в православие латинян. Ехали через Литву, Польшу, через Германию. Описывавшие это путешествие передают разные впечатления от жизни западной, которую они видели впервые, и поэтому многому изумлялись. В августе 1438 года прибыли в Ферару. Греки там находились уже с марта. Переговоры были трудными. Греческая сторона поначалу твердо и жестко отстаивала православие. И в какой-то момент еще раз папа Евгений решил перенести соборные деяния – теперь уже из Ферары во Флоренцию. Во Флоренции находились и Константинопольский Патриарх и император. И постепенно они поистратились. Тогда на гостей стали оказывать давление, дозируя содержание в зависимости от упорства или напротив склонности к компромиссам во время соборных переговоров. После жесткой защиты православного вероучения греки оставались без куска хлеба в течение какого-то времени. Видимо, это тоже имело свое значение. Но принципиальное значение имело то, что за помощь от запада хватались, как за соломинку. Иного пути к спасению империи, к спасению Константинополя не видели.

И вот оказалось, что самым склонным к компромиссам и самым настойчивым проводником унии и стал как раз митрополит Московский Исидор. А безукоризненно твердым ревнителем православия был на Соборе епископ Ефесский Марк. В конце концов, греки позиции свои сдали вполне. Они подписали унию, которая признавала зависимость всей Церкви от папы. Учение о филиокве, которое в богословии является самым главным вопросом, разделяющим западное и восточное богословие, было принято. Подписан был символ веры с филиокве, что означало, по сути дела, отпадение от православия.

Акт об унии не подписал св. Марк Ефесский и еще два архиерея. Весьма проницательный папа Евгений, когда узнал, что Марк Ефесский не подписал, не смотря на ликование латинской стороны Собора, сказал, - мы ничего не достигли. Он знал о том влиянии, которым пользовался св. Марк на греческом востоке.

Уния не прижилась. Ее ввели официально, потом ее отменяли, снова вводили, снова отменяли. Прямо перед падением Константинополя снова начались переговоры о возвращении к унии Греческой Церкви. В конце концов, Константинополь пал, и уже под турками ни о какой унии более на востоке вопрос не стоял.

Митрополита Исидора оценили за такое ревностное стояние за унию. Папа возвел его в сан кардинала – это высшее отличие в католической церкви и сейчас, и тогда. Только сейчас коллегия кардиналов чуть ли не до 150-ти человек доведена. А тогда она состояла примерно из 30-ти лиц. Кардинала выбирают папы. И даже папа его назначил папским легатом над всею восточной Европой. Таким образом, он был поставлен и над латинскими церквами Польши, Венгрии. В таком качестве он и возвращался в Москву.

Он приехал в Москву и вошел в Успенский Собор с преднесением латинского креста, что произвело сильное впечатление на москвичей и болезненно их поразило. За богослужением при полагающемся поминовении первосвятителя он помянул на первом месте епископа Рима Евгения, а потом Константинопольского Патриарха.

Под актом об унии Исидор подписался не просто именем а с фразой «с великим усердием и единомыслием подписываюсь». Он в подписи выразил свою радость по поводу достигнутого союза. Епископ Суздальский подписался так: «смиренный епископ Авраамий Суждальский подписую». Это единственная подпись не на латинском или греческом языке – по-славянски. Но, видимо, он подписался, плохо представляя, о чем идет речь, потому что он сразу же, вернувшись на Русь, стал обличителем Исидора, как изменника православию.

Еще до приезда Исидора в Москву пришло послание афонских монахов с обличением униатов и призывом отвергнуть унию.

И вот на четвертый день после того, как Исидор вернулся в Москву, он был по указанию великого князя арестован и обвинен в вероотступничестве. Был создан Собор русских епископов, где его лишили сана. Его заключили в Чудовом монастыре. Потом он бежал. Есть веские основания предполагать, что ему дали возможность бежать, чтобы не создавать дипломатических осложнений. Он бежал через Литву, но не задержался и там, а вернулся в Рим, где и умер в 1463 году.

Между тем надо было как-то решать дела с церковным управлением в Москве. И Собор русских архиереев избирает того же Иону Рязанского в кандидаты на митрополию.

Нужно добавить, что уния была подписана в 1439 году. И еще 9 лет в Москве колебались, не зная, как поступить дальше. Сведения, приходившие из Константинополя, были неясными. Очень часто менялась там позиция Патриарха и царя по поводу унии. Менялись там и цари за это время. Поэтому еще не решались порывать с Константинополем, но и не посылали туда для поставления Иону, или, как бывало в других случаях, не писали грамоту о том, чтобы оттуда прислали на Русь митрополита. Тем более, снова обострилась политическая смута – борьба за Московский престол. Снова потомки князя Юрия Звенигородского восстали против Василия II. Опять захватывали Москву, пленяли его. Но вновь потерпели поражение. И только в 1448 году в Москве пришли к окончательному решению – избрать не кандидата в митрополиты, не временно управляющего Русской Церковью архиерея, а избрать своим Собором митрополита. И решили не просить, чтобы в Константинополе его посвящали. Таким митрополитом был избран Рязанский архиепископ св. Иона. Фактически 1448 год – это начало автокефального существования Русской Церкви. После 1448 года никогда уже предстоятели Русской Церкви не поставлялись из Константинополя, не получали посвящение там. Но если поставить вопрос по-другому, - понималась ли эта ситуация, как провозглашение полной и принципиальной автокефалии, - то ответ, по всей видимости, не может быть определенным. Во всяком случае, сохранившееся послание в Константинополь, которое не было отправлено, написано так, что это поставление рассматривается, как дело временное, обусловленное трудностями пути, неблагоприятными обстоятельствами и в Москве, и в Константинополе. Можно эту грамоту понимать так, будто речь идет о действии исключительного характера в исключительных обстоятельствах. Не упоминается и то очень важное обстоятельство, что поставление митрополита Ионы обусловлено было отпадением Константинопольской Церкви в лице Патриарха и Собора от православия. Когда мы задним числом находим обоснование самовольному учреждению у нас автокефалии, то мы, конечно, важнейшим аргументом здесь считаем факт отпадения кириархальной Церкви от православия. Дело в том, что, конечно, самопровозглашение автокефалии канонически недопустимо. Автокефалия может быть только дарована. Но ситуация сложилась так, что ее некому было даровать. Есть 15-е правило Двукратного Собора, по которому во всех случаях епископы обязаны поминать имя своего митрополита, митрополиты – возносить за богослужением имя своего Патриарха. Это возношение имени обозначает и каноническую зависимость, за исключением только того случая, когда митрополит или Патриарх отпадает в ересь. Там ересь, правда, обозначена очень узко – как повторение уже осужденных Соборами еретических учений. Тут нужно сказать, что западное богословие с его филиокве не было осуждено собственно Вселенскими Соборами, поскольку они уже не созывались. Но было единодушное, а в этом смысле – все равно как соборное, отвержение этого учения, этой доктрины православным епископатом и всей Православной Церковью. Поэтому отпадение Константинополя в латинство и является каноническим основанием для самопровозглашения у нас автокефалии.

Митрополит Иона не был признан в Константинополе, как автокефальный глава Русской Православной Церкви. Даже после 1453 года – после захвата Константинополя, когда при турках поставлен был патриархом Геннадий Схоластик, при котором Константинопольский Патриархат твердо оставался православным, и ни о каком возобновлении унии не шла речь, в Константинополе по прежнему не признавали наших митрополитов автокефальными митрополитами. Принципиально ситуация оставалась такой вплоть до учреждения у нас патриаршества в 1589 году. Мы знаем из судебных приговоров по обвинению преп. Максима Грека и из объяснений, которые давал преп. Максим Грек, из его сочинений, что он, как верный сын своей Константинопольской Церкви, не признавал автокефальную Московскую, что тоже послужило одним из обстоятельств, отягощавших его вину в глазах судей. Но хотя наша автокефалия не признавалась, но разрыв церковного общения, если и был, то был кратковременным. Ситуация оставалась не до конца определенной. Приезжая тогда на Русь за милостыней, что было тогда традицией, гости священнослужители сослужили с русскими священнослужителями за богослужением. Точно так же и русские священнослужители, которые ехали на восток с паломническими или с какими-то иными целями, допускались до сослужения. И русские миряне паломники допускались до причастия. Разрыва в евхаристическом церковном общении либо не было вовсе, либо он очень скоро прекратился. Но не было и признания законности нашей автокефалии.

В Польско-Литовском государстве заинтересованы были в признании Исидора, и предпринимались разные действия, чтобы заставить епископов и священников православных признавать Исидора. Но в конце концов от этого отступились, потому что православный народ, православная шляхта и православные магнаты Литвы безусловно отвергали Исидора. И в конце концов королевская власть пошла на то, чтобы отступить, и признать юрисдикцию митрополита Ионы и в пределах Польско-Литовского княжества над православными церквами. Но митрополит Иона был уже последним общерусским митрополитом. Он еще по титулу был Киевский и всея Руси. После его кончины в 1461 году новый митрополит Феодосий титуловаться стал как Московский и всея Руси, а Константинополь поставил Киевского и всея Руси митрополита. Так что, вот еще одно следствие Флорентийской унии. Кроме того, что Русская Церковь стала автокефальной, она уже надолго – на два с половиной столетия – была разделена на две части – на Московскую Церковь и всея Руси и на продолжавшую оставаться в лоне Константинопольского Патриархата Киевскую и всея Руси западную Русскую Церковь.