«Вы будете популярнее, чем Hüsker Dü»: Nirvana и Nevermind.

Понадобился всего один конкретный альбом, чтобы сделать гранж массово популярным, и этим альбомом стала классика группы Nirvana – «Nevermind». К концу 1991 года Nirvana были одной из самых популярных рок-групп на планете. Они стали настоящими суперзвездами.

Чед Ченнинг: Половину из всех песен с альбома «Nevermind» [1991] мы записывали с Бутчем Вигом, они должны были быть на следующем альбоме для Sub Pop. Но мы в то время не знали – по крайней мере, я точно не знал – что Sub Pop вели переговоры с Geffen. В итоге они заключили сделку, что следующий альбом уже не будет релизом Sub Pop, поскольку Geffen возьмет все в свои руки. Так и было сделано, но альбом в связи с этим был перезаписан заново.

Крейг Монтгомери: Они уволили Чеда еще задолго до того, как вышел «Nevermind», и до того, как они перезаписали те песни. Я был разочарован, потому что Чед нам нравился. Им он тоже нравился как человек, но бывали моменты в их ранних турах, когда было видно, как Курт нервничает, не зная, сможет ли Чед удержать ритм. Чед и сам наверняка сказал бы вам, что он не самый лучший барабанщик в мире.

Скотти Крейн: Говоря о Чеде и Nirvana, мне вспоминается, что Чед на самом деле не верил, что они реально чего-то добьются. И честно говоря, так думали многие. Они замечательно выступали вживую, но я думаю, даже Sub Pop поначалу не считали, что из этой группы получится что-то большее. Классные песни, отличные выступления – но и все на том.

Чед Ченнинг: Все слышали что-то вроде «он ушел» или «его уволили», но на самом деле тут было всё вместе. Я надеялся получить возможность участвовать в сочинении песен. После «Bleach» Курт говорил, что он был бы не против, если бы кто-то помогал ему в этом. И, конечно, поскольку я тоже писал песни, я был всеми руками «за». Но спустя время я осознал, что этому не бывать. Постепенно я стал терять вдохновение для игры, это было заметно. Фактически я не дал им никакого другого выбора, кроме как выгнать меня из группы.

Дейл Кровер: Я играл с ними на нескольких концертах, когда они уже начали привлекать внимание. Мы разогревали перед Sonic Youth в туре по Западному побережью. Они говорили о том, чтобы взять меня для записи альбома, но потом решили взять Дэнни из Mudhoney.

Нильс Бернстейн: Был период, когда Дэн Питерс присоединился к Nirvana, и мне казалось, что с ним они звучат очень круто. Он такой интересный, очень особенный барабанщик. Это был очень захватывающий период – как раз между «Bleach» и «Nevermind».

Курт Дэниелсон: Мы записывали демо-версии песен с Джеком. Во время обеденного перерыва пришли Nirvana – Крист, Курт и Дэн – и записали там же «Sliver». Малоизвестный факт: вся аппаратура и ударные, использованные там, принадлежали Tad. Хотя мы были только рады дать им попользоваться всем этим, потому что Крист принес много травы, и мы всю ее там скурили. Они записывались три или четыре часа; очень усердные и старательные, никакого безделья в студии. Вообще же они были такими же, как все другие знакомые нам группы, может разве что скромнее. Думаю, Курт вообще был самым скромным человеком из всех, кого я знал. И в то же время очень сложным человеком.

Джон Ауэр: Первой их песней, которая меня действительно впечатлила, была «Sliver». Возможно, потому, что она напоминала мне о Replacements, одной из моих самых любимых групп. Она звучала более мощно благодаря влиянию метала, а поскольку у меня у самого корни в метале, это меня еще больше вставило.

Элис Уилер: Концертом, который все изменил, был гиг в Motor Sports Garage – внезапно там была толпа людей, и чтобы пройти на бекстейдж, нужен был пропуск. У меня не было пропуска для фотографов, но я принесла камеру. Дилан подошел ко мне во время выступления Dwarves и сказал: «Бери мой пропуск, Курт хочет, чтобы ты прошла на бекстейдж». Я пришла, и Курт сказал: «Прибереги пленку на конец, я собираюсь сделать сюрприз». Оказалось, что он собирался разбить гитару. Но у него была специальная гитара для этой цели, не та хорошая, на которой он играл [смеется].

Блэг Далия: Мы играли в Motor Sports Hall. Nirvana уже были в центре большой шумихи; мне нравились их синглы, и я думал, что они – единственные цепляющие сонграйтеры в этом море печальных и утомительных сиэтлских групп. Мы были добавлены в сет-лист в последнюю минуту, потому что мы были подписаны на Sub Pop, и потому что Кобейн и Новоселич были фанатами нашего басиста, Солтпитера – единственного парня в нашей группе, который реально хорошо играл. Все их друзья, пришедшие на концерт, были в основном такими типичными грязноголовыми хеви-металлистами с пивом, все из этого из тоскливого Абердина. Такие ребята, от которых впоследствии Nirvana старались отдалиться, провозглашая себя намного более чувствительными.

Мы никогда не спрашивали, сколько нам заплатят, но в этот раз оказалось, что будет всего сто долларов. Нам были очень нужны деньги на бензин, так что мы попросили Новоселича дать нам сколько-нибудь. Он занервничал, но в итоге сказал, что даст нам сто долларов, если мы обещаем не просить денег у Melvins. Мы сказали: «Конечно», и тут же пошли к Melvins. В общем, мы сыграли с ними несколько концертов, хорошо поладили и думали, что они отнесутся к нам с пониманием. Но ошиблись. Я не осознавал, что всем там нужны были деньги на наркоту. Ближе к концу шоу Солтпитера ударили пивной бутылкой, и он упал на пол. Вадж бросил свои барабанные палочки и прыгнул, не глядя, в толпу. Я потащил Солтпитера в неотложку, его там зашили. Нам надо было уходить с этого шоу, нам ничего не заплатили… Но я уверен, чек появится не сегодня – завтра.

Крейг Монтгомери: Мы видели, как играет Дейв Грол на шоу в Сан-Франциско с группой Scream. Курт сказал: «Вау, вот мы нам такого барабанщика». А потом, позже, прошел слух, что Scream распались. Так что они связались с ним, а остальное – уже история. Я не был там, когда они репетировали и когда Дейв жил с Куртом. Но когда они впервые стали выступать вместе, это был словно глоток свежего воздуха. Дейв был очень крутым, здорово играл на барабанах и мог петь. Он отлично вписался.

Дженни Бодди: Я помню концерты Nirvana, где Дейв Грол впервые играл с ними, в Off Ramp. Там можно было беспрерывно играть только два часа. Они играли и играли; в итоге после двух часов заведение закрылось на минуту, потом открылось снова, всех впустили обратно, и группа играла еще два часа.

Стив Мэннинг: Они всех выгнали из-за проблем с лицензией на продажу алкоголя. Очистили клуб от всех признаков алкоголя, а потом впустили всех обратно, и группа продолжила играть. Крист пришел и сказал: «Окей, тут нет алкоголя, у кого есть трава? Нет, я серьезно, мне надо покурить травы, если мы будем продолжать играть». Так что я поднялся на сцену и протащил туда свою трубку – она была вся медная, а сбоку у нее был специальный держатель для травы.

Джефф Амент: Я помню, как мы вернулись домой и я пошел на их концерт в Off Ramp. Теперь это была совершенно другая группа. До сих пор я думаю, что Дейв Грол был настолько же важной причиной их успеха, какой был и Курт. Курт был поэтом и потрясающе умел сочинять мелодии, но Дейв дал им всю необходимую мощь. Он словно дал этим песням паруса, на которых они отправились в плавание.

Стив Мэннинг: Даже сейчас, как бы безумно это не звучало, Дейв Грол кажется мне «новичком» в их группе.

Стю Халлерман: Был концерт, когда пять групп играли наверху в помещении вроде кафетерия в Колледже Вечнозеленого штата, на четвертом этаже библиотеки. Это были Nirvana, Bikini Kill и другие группы. Один чувак постоянно смотрел на меня – маленький парнишка с белым макияжем, очень грязной тушью и губной помадой, в рваной фланелевой рубашке. Я не знал, что у него на уме, поэтому избегал его. Прошло несколько часов, играют все эти группы, и тут очередь дошла до Nirvana. Они поднимаются, и кем же оказался тот чувак? Куртом!

Тинувиэль: Очень запомнилось их выступление в Колледже Вечнозеленого штата – это было тогда же, когда мы начали Ирано-Иракскую войну. Ребята в группе были против войны, и нанесли черный уголь или какой-то макияж на лица, выглядели отвратительно. Атмосфера в целом тогда была напряженная, люди были запуганы решением властей сбрасывать бомбы на Средний восток. Я была признательна группе за то, что они отразили всё это в своем выступлении; иначе мог бы получиться лишь очередной глупый рок-концерт.

Сьюзан Силвер: Прежде, чем Nirvana подписались на крупный лейбл, они приходили ко мне в офис. Крист всегда был тем, кто говорил от имени группы, общался с людьми, спрашивал о лейблах и адвокатах. Они очень хотели встретиться с Питером Патерно. Я сказала: «Я еду в Лос-Анджелес завтра. Если купите билет и встретитесь там со мной, буду рада познакомить вас с людьми». Они пошептались, обсудили все между собой и сказали: «Окей. Мы приедем, встретимся с тобой там завтра». Крист и Курт сели в свой фургон и уехали. Спустя двадцать четыре часа мы с ними встретились в A&M. К сожалению, не получилось вклиниться в расписание Питера, у него были какие-то неотложные дела и он уехал из города. Так что я представила их Алану Минтцу, который стал их юристом.

Джонатан Поунман: Когда мы заключали сделку с Geffen и группой, для нас было важно, чтобы до определенного времени на их альбомах оставался логотип Sub Pop. Мы думали, что это будет полезно для группы; покупая эти альбомы, люди не будут думать, что группа продалась. Такие вещи имели значение, ну или мы так думали. Но вообще на самом деле мы были заинтересованы в том, чтобы логотип Sub Pop фигурировал везде, где только можно. Это стало частью договоренности – на две пластинки, которыми в итоге оказались «Nevermind» и «In Utero», и которые должны были быть следующими релизами по контракту с Sub Pop, мы могли поставить свое лого. Вы можете видеть это лого и на других пластинках – например, оно есть на «Incesticide», потому что была выпущена наша мастер-запись этого альбома. Люди думали, что мы выпускали или сотрудничали в выпуске альбомов, но мы вообще не имели к ним отношения. Просто там поставили наш логотип.

Слим Мун: В Олимпии люди были настроены против крупных лейблов. И в связи с этим у Курта был некий внутренний конфликт. Как только он подписался на мейджор-лейбл, он стал в разговорах приуменьшать значение этого или вообще старался не говорить на эту тему. Обсуждение этого стало чем-то вроде табу.

Сьюзи Теннант: Когда я впервые их увидела, они только что подписались на Geffen – они даже еще не начали запись «Nevermind». Мы тусовались вместе, когда они приехали в Сиэтл, и сразу же нашли общий язык. С этого момента, когда бы они ни приезжали, они всегда останавливались у меня дома. Дейв был очень веселым и беззаботным, с ним здорово было тусить, то же самое и с Кристом, а Курт был просто Куртом – он был великолепен. Много раз они оставались тут на несколько дней. Девушка Курта и девушка Криста оставались тоже – мы вытаскивали матрас, стелили его на полу и все на нем спали.

Робин Тейлор: Крист Новоселич позвонил мне за несколько дней до их отъезда в Лос-Анджелес для записи «Nevermind» и спросил, не могла бы я организовать им шоу в OK Hotel на следующий день. Я сказала ему: «Чувак, это не так быстро делается – надо дать рекламу, объявить обо всем на радио». Но уже в три часа дня в день концерта люди выстроились в очередь, чтобы попасть на это шоу.

Эдди Веддер: Они дали несколько концертов в OK Hotel, прямо на той же улице, где был подвал, в котором я тогда спал. И так вышло, что я побывал на одном из этих шоу. Думаю, это был первый раз, когда они сыграли «Teen Spirit».

Сьюзи Теннант: Это место просто взорвалось. А через улицу оттуда был склад, где снимали музыкальную сцену для фильма «Одиночки». Помню, как я пыталась зазвать всяких людей в городе – «Вы должны посмотреть на эту группу, они невероятно крутые!» – «Не, мы идем смотреть Soundgarden».

Стю Халлерман: На середине концерта Курт встает к микрофону и говорит: «Мы собираемся сыграть сейчас песню, которую еще никогда нигде не играли. Она из нашего будущего альбома, и называется «Smells Like Teen Spirit». В толпе стали смеяться, так как название песни многим показалось забавным. Они начали играть песню, и тут у всех просто крышу сорвало. Переходы от тихой части к громкой и обратно – это было потрясающе. Обычно, когда ты идешь на концерт панк-рок группы, и они называют там свои песни, ты на следующий день уже ни одну не помнишь. Но в этом случае все было иначе – забавное название и мощная энергия этой песни были незабываемы.

Стив Мак: Когда Nirvana выступали на фестивале в Рединге в тот первый год, это было в пятницу, в три или четыре часа дня, и они были где-то девятыми по счету. После них все стали бродить и будто бы расходиться. «Ну, фестиваль закончен, мы только что увидели самую лучшую группу –круче них уже точно никого тут не будет». Это был один из тех редких моментов, когда видишь группу и думаешь: «Они совершенно точно станут величайшим событием следующего года».

Крейг Монтгомери: У них был постоянный стабильный прогресс. Вот они работают над идеями на саундчеках, потом ты видишь, как они постепенно уходят от тяжелого, шумного звучания в сторону поп-мелодий. На первом европейском туре мы с ними слушали в равной степени как всякий нойз и панк-рок, так и группу ABBA. Курт определенно очень любил мелодичную поп-музыку. Когда он впервые поставил мне сырую демку «Teen Spirit», первое, что я ему сказал – «Вау, Pixies!» И он такой – «Да, я знаю. Думаешь, это слишком очевидно, да?»

Эдди Веддер: Когда появились промо-копии той записи Nirvana, люди передавали их друг другу. У каждого была такая. В любом офисе ты мог услышать эти песни. Действительно потрясающие. Всем, кто их слышал, они нравились, хотя до официального выхода альбома еще оставалось несколько месяцев.

Арт Чантри: Я работал в The Rocket, и один чувак принес эту кассету. Такая кассета на 90 минут, с двумя альбомами сразу. На одной стороне Soundgarden – «Badmotorfinger», а на другой Nirvana – «Nevermind». Мы ее поставили и такие – «Ого, отличный альбом!» Переворачиваем - «О, а это действительно ОЧЕНЬ круто!». Через какое-то время мы просто проигрывали «Nevermind» снова и снова.

Ван Коннер: Крист пришел домой к Дэну Питерсу – у нас была вечеринка. Мы с ним и с Дэном слушали «Nevermind», это было сразу после выхода альбома. Мы говорили: «Вау, это действительно очень круто, чувак. Вы, ребята, наверное, продадите 100 000 копий! [смеется]. Вы будете популярнее, чем Hüsker Dü!»

Слим Мун: Я особенно не думал о том, какая это крутая пластинка. Скорее я думал: «Окей, новый альбом Nirvana, надо послушать, что там такое». От «Smells Like Teen Spirit» первая мысль была – «Ого, тут ритм как у Mudhoney», потому что был определенный ритм, который использовали Mudhoney во всех своих ранних песнях. Я помню, что разбирал это всё на части, пытался понять, что было у Курта в голове, что на него влияло, почему он написал именно такой альбом. Мы пытались понять, может быть, в этих песнях идет речь о каких-то наших знакомых. Не помню, чтобы я думал: «Вау, этот альбом изменит мир».

Ким Тайил: Я уже любил их первый альбом, «Bleach». Многое оттуда – мои самые любимые песни вообще за все время и из всех групп. И я не мог дождаться выхода «Nevermind». «Smells Like Teen Spirit» зацепила сразу же. Я помню, они отправили нам демо, и Бену оно очень понравилось – он стал смеяться, показывать на магнитофон и говорить: «Да это же их долбаный хит!» Но при этом всё звучало очень сильно спродюсированным. Это определенно была «гладкая» запись. Много ревербации и эхо-эффектов, тогда как «Bleach» звучал очень напористо, четко и сухо. Я знаю, что люди любят считать «Nevermind» такой грубой панк-рок-пластинкой. Но на самом деле просто послушайте в наушниках – это очень гладкая, полированная запись.

Стив Тернер: Мне казалось, что они ее перепродюсировали. Я слышал демо-версии некоторых из этих песен, которые они делали с Чедом на ударных, и мне казалось, что они прекрасны. Но когда вышел «Nevermind», я был немного разочарован его звучанием. Он был весь такой «блестящий», как масштабная хард-рок пластинка из восьмидесятых.

Чед Ченнинг: В целом все партии были теми же самыми. Когда я услышал альбом, я подумал: «Ого». Я был польщен, что они сохранили мой вклад, те части, которые я сделал. Это, пожалуй, лучший комплимент, какой я мог бы получить. Например «In Bloom» – изначально в куплете я ударял по одному разу на барабанах, а Дейв добавил еще один удар. Но по большей части все осталось так же.

Джерри Кантрелл: Я думал, что эта запись потрясающая. Это был большой шаг вперед после их предыдущего альбома. Даже, можно сказать, три или четыре шага вперед.

Крис Пью: Моя девушка дала мне кассету с этим альбомом, которую ей дал Курт. Помню, я думал: «Эти ребята будут популярнее, чем Guns N’ Roses».

Дафф МакКаган: «Nevermind» всем надрал зад. У меня была одна его копия на кассете еще до официального выхода, и мы с моей девушкой ее затерли до дыр, постоянно воровали друг у друга – я из ее машины, а она – из моей. Это была реально громкая, отлично спродюсированная панк-рок пластинка. И кое-что еще – там был великий барабанщик. Nirvana понеслись прямо вверх; у них были просто великолепные трехминутные рок-песни.

Курт Кирквуд: «Nevermind» был как запись Aerosmith или что-то вроде того. Я считал это всё тем же хард-роком, не осознавая, что пришло новое поколение рассерженных подростков. Снова группа, которая играет для бесправной молодежи. Я относился к этому довольно цинично.

Нильс Бернстейн: Лично я не думал, что они сильно отличались от других групп, пока не вышел «Nevermind». Не то чтобы «Bleach» не был фантастическим, но таким же ведь был и «8-Way Santa» [альбом Tad].

Эдди Веддер: Было нечто особенное в этих песнях – даже не только их мгновенная способность нравиться людям, но еще и то, что они не надоедали. Удивительное сочетание того, как они были сыграны, написаны, и какая сфокусированная энергия была в них – все это звучало очень естественно. В песнях чувствовалось, откуда эти ребята пришли и что они хотят сказать, даже если ты не понимал, что он поет.

Помню, мы поехали на концерт Fugazi в пустыню Мохаве, это был бесплатный концерт посреди пустыни. Приезжаешь туда, там стоит фургон, установлены два фонаря, и группа играет прямо посреди этих песчаных дюн. Было довольно круто, но всю дорогу туда и обратно мы слушали «Nevermind». Все наши мысли были заняты Fugazi, но потом мы все равно включали Nirvana. Словно обливаешь себя горючим и поджигаешь – такие были ощущения от музыки. Было похоже на некий ритуал.

Ким Уорник: Пожалуй, одно из самых веселых воспоминаний связано у меня с вечеринкой в честь выхода «Nevermind». Группу выгнали с их собственной вечеринки из-за того, что они начали кидаться едой и разбрасывать везде куски торта.

Ван Коннер: Эти ребята были просто в хлам. Я помню, как танцевал с Новоселичем в ту ночь – у него была кружка с пивом, и он бегал кругами, разливая его по всему бару. Сразу после этого их оттуда выгнали.

Роберт Рот: В самом начале мы тусовались с Куртом вместе, курили. Вечеринка была довольно веселой – я помню, как заиграла «On A Plain», и ребята начали бросаться едой. Эта маленькая битва отлично вписывалась в песню. Потом мы все пошли, кажется, к Джеффу Россу – куча пьяного народу, примерно двадцать пять – тридцать человек. Еще интересная вещь, которую я наблюдал у Курта – это его великодушие, отсутствие эгоизма в нем. После того, как нас всех выгнали из Re-bar и мы отправились к Джеффу, Курт провел часть вечера, утешая друга на лестничной клетке, у которого были какие-то проблемы с девушкой. Довольно зрелый жест, особенно после того, как тебя выгнали с вечеринки по поводу релиза твоего собственного альбома. А потом кто-то включил огнетушитель, и нам всем пришлось покинуть это место. Мы отправились к Сьюзи Теннант, и все были уже совсем пьяные – в какой-то момент там было, типа, двадцать человек, катающихся пьяными по полу. Некоторые из нас остались там на ночь – Сьюзи, Курт, я и еще некоторые друзья.

Сьюзи Теннант: Мы сделали крутой, супер-длинный лабиринт из CD-дисков, типа домино – у меня была большая квартира, места хватало. Мы поставили их очень высоко и стали бегать от одного конца к другому. Мы веселились тем, что портили те диски, которые казались нам дурацкими. Делали всякие глупости – что будет, если засунуть диски в духовку? Много раз все ходили к моему шкафу и наряжались во всякие разные шмотки.

Роберт Рот: Я помню, как на следующее утро я пытался подсадить Курта на альбом Soft Boys «Underwater Moonlight», который он никогда не слышал. Дилан приехал его забрать, они собирались поехать куда-то в лес с ружьями. Я не думаю, что он вообще жил где-то постоянно – скорее всего, он жил в машине. Он тогда только что отредактировал видео для «Smells Like Teen Spirit», которое показывал нам этим утром. Он казался очень сфокусированным и собранным, что забавно, потому что позднее, когда все закрутилось с Кортни, дела пошли совсем в другом направлении. А в тот момент он казался готовым завоевать мир.

Стив Мэннинг: Никто тогда не понимал, что все происходящее повлияет на всех и изменит судьбы людей.

Брэд Синсел: Есть теория, согласно которой каждые несколько лет рок-музыка терпит крах. Все доходит до высшей точки, и начинается откат назад, к трем аккордам и простоте – минималистский подход. Но как только артисты завоевывают успех с тремя аккордами, они начинают использовать всякие примочки, экспериментировать с наложением, вокруг этого крутятся деньги. Продюсер говорит: «О, можем сделать теперь вот это». И все усложняется, пока снова не приходит кто-то с тремя аккордами, которые звучат как «Louie Louie», и не становится самым популярным. Единственное, что всегда уничтожает супер-полированную музыку – это «Louie Louie», и именно так звучали Nirvana. Все, что между этим – это лишь люди, пытающиеся вернуться к трем аккордам.

Робин Тейлор: Когда я услышал концовку «Teen Spirit», у меня мурашки побежали по спине – такого обычно не услышишь по радио, и это звучало так эффектно.

Трейси Марандер: Вдруг неожиданно ты уже слышишь это каждые сорок пять минут.

Шон Кинни: Помню, я был в Европе, и после шоу промоутеры повели нас в «рок-клуб» в Глазго, Шотландия. Там стояли всякие подростки, пили пиво и курили траву. Начиналась какая-нибудь песня, и тут они такие, как зомби, выходили и начинали трясти головами, словно это концерт. А потом начиналась другая, и если им она не нравилась, они возвращались к стене. Когда начиналась «Smells Like Teen Spirit», сразу было ясно, что под нее все будут отрываться.

Роберт Рот: Я помню, когда они закончили «Nevermind», я был практически уверен, что этот альбом уничтожит Sunset Strip. Не знаю, может, я немного ясновидец или типа того, но я просто знал, что после этого альбома ничего не будет, как прежде.

Сьюзи Теннант: Это была эра волосатых групп; было невозможно предположить, что MTV будут крутить это видео. Группы, которые нравились мне и моим друзьям, не были популярными – они были известны в андеграунде, но они не были на радио и не были на MTV.

Марк Арм: Я помню, что у нас начался тур, когда «Nevermind» как раз должен был выйти. Казалось, что в каждом клубе, где мы начинали выгружать свое оборудование, играла «Smells Like Teen Spirit». Мы сыграли последние два шоу этого тура с Nirvana, в Портленде и Сиэтле. Идея была в том, что одна группа будет хедлайнером в Портленде, а другая в Сиэтле. Но как только вышел «Nevermind», стало очевидно, что мы не будем хедлайнерами ни на каком из концертов [смеется].

Марк Иверсон: Каждую неделю было: «Ого, она уже поднялась до этой строчки… теперь до этой… теперь до этой…?»

Скотт Вандерпул: Я поехал на Гавайи, был там в баре, где какая-то кавер-группа играла классический рок, и там была куча пьяных студентов, которые орали: «Сыграйте гребаную Нирвану!» Я спросил их, откуда они сами. Оказалось, что они из Чикаго. Я такой: «Охренеть, эта музыка завоевывает уже весь мир».

Нильс Бернстейн: Одно время я получал для них всю их почту. Поначалу им приходило несколько писем в месяц, и мне нужно было написать от руки ответ на каждое, наклеить марки и отправить. Потом стало немного больше – пришлось начать печатать, копировать письма и ответы. Я шел в Kinko’s и копировал письма по сто штук, чтобы ответить. На почте там работали пожилые женщины, и они думали, что это моя группа. Можно сказать, я видел взлет Nirvana глазами бабушек с почты. Постепенно пришлось воспользоваться более крупными почтовыми ящиками, потом – самыми огромными ящиками. По слухам люди приходили на эту почту, так как думали, что по этому адресу находится дом какого-то участника Nirvana. Даже фотографировали это почтовое отделение.

Кен Стрингфеллоу: Это просто один из тех случаев, когда все случилось в нужное время и в нужном месте. Когда новое поколение повзрослело, Nirvana стали его представителем в каком-то смысле.

Рики Рэтчмен: Я был так рад, что у меня появилась возможность познакомиться с Куртом Кобейном [на программе Headbanger’s Ball на MTV], но в итоге все обернулось таким разочарованием. Он был полностью обдолбан. И я не уловил эту его шутку с бальным платьем. «Надену бальное платье на бал», окей, очень смешно, Курт. Для меня это не было некомфортно, я не думал: «О, как мне на это реагировать?» Я скорее думал: «Что за чертов идиот». Мне нравились Nirvana, я и до сих пор люблю их музыку. Но тогда, помню, я захожу в гримерку, и он лежит там лицом в пол. Печально, когда так хочется встретиться и познакомиться с кем-то, а этот человек в итоге оказывается вот таким. Очень обидно.

Рон Хитман: Я был с Диланом и Куртом 30 октября в Ванкувере – они играли в клубе Commodore Ballroom с Mudhoney. Тогда только появился Soundscan [система маркетинговых исследований для учёта продаж на музыкальном рынке США]. Прибежал менеджер, сказал, что пластинка стала золотой. Я помню, как все сидели там и пожимали плечами, типа: «Ну и что это значит?»

Кен Стрингфеллоу: Nirvana на самом деле не была тем, что «продавали» специально. Честно сказать, я знаю от людей, которые работали в индустрии, что выделенные на них маркетинговые бюджеты были довольно скромными. Прогноз по продажам альбома «Nevermind» был примерно на 250 000 копий. На лейбле думали, что у них тут новые Pixies. Было сделано видео, и это было, наверное, самым большим коммерческим вложением. Потом альбом продал себя сам.

Крейг Монтгомери: Когда вышел «Nevermind», конечно, группа была очень им горда, и это был великий альбом, но никто не знал, чем это все обернется. Для первого тура не были забронированы большие клубы – это должен был быть очередной тур по тем же панк-рок-клубам, в которых они играли и раньше. Порой становилось довольно нервно – например, на шоу в Далласе [когда у Курта случилась стычка с вышибалой прямо на сцене, как показано в «Live! Tonight! Sold Out!!»]. Это было воплощением того тура – все выходило из под контроля, звуковые системы были дерьмовыми. Это стресс, когда группа видит людей снаружи, которые не могут попасть внутрь, потому что все билеты распроданы. Кажется, что тратишь время впустую. Вскоре после этого мы поехали в Европу, там площадки были больше. И к тому времени все заполонило MTV, и популярность в Штатах стала нарастать. Поэтому, когда все действительно закрутилось, и слово Nirvana уже было у всех на устах, мы были в Европе.

Роберт Рот: Потом все стало приобретать сокрушительные масштабы. Несколько раз, когда я сталкивался с Куртом на концертах, он уже пытался маскироваться, надевал какую-нибудь безумную шапку, закрывающую половину лица.

Сьюзи Теннант: Через некоторое время, довольно скоро, Дейв и Крист стали сами заниматься любыми переговорами, потому что Курт просто не мог этого делать.

Стив Мэннинг: Я помню концерт Urge Overkill, там был Курт Кобейн. Когда все закончилось, я прогулялся с ним и поболтал немного, и мы наткнулись на группу подростков, таких хардкорных панков-скейтеров, которые начали кричать ему: «Ты убил панк-рок!» Я видел, что его плечи опустились, он как-то притих и постарался быстрее уйти.

Элис Уилер: Атмосфера стала совершенно другой по сравнению с тем, когда Nirvana только начинали. Курт, видимо, оказался под большим давлением. Он выглядел так, будто переживает сильный стресс.

Трейси Марандер: Я помню, Элис сказала мне, что она попала за кулисы на концерте Nirvana и смогла поболтать с Куртом только несколько минут. Вокруг были все эти менеджеры, которые говорили: «Он должен сейчас делать то-то, а теперь ему надо туда-то». Эти люди как будто старались особо не подпускать к нему друзей. А вот тех, кто зарабатывал за счет него или поставлял ему наркотики, старались держать рядом.

Крейг Монтгомери: Это было примерно в то же время, когда он встретил Кортни Лав. И конечно, группа в турах становилась более многочисленной – было много техников, выступления начались на более крупных площадках. Я больше не проводил с группой так много времени, так что я толком не знаю, что он чувствовал по поводу всего этого. Было все еще весело… наверное.

Слим Мун: Потом у Курта появилась эта девушка, которая публично оскорбляла моих лучших друзей и мой город всякий раз, как у нее появлялась такая возможность, и написала песню о том, что мой город – отстой. Это был момент, когда люди в Олимпии начали специально игнорировать Сиэтл. Мы стали подчеркивать: «Ну, нет, это не имеет к нам отношения, это другая сцена».

Трейси Марандер: Когда Кортни меня видела, она всегда была очень милой. Я помню, как на шоу в Crocodile Café мы с ней сидели вместе у стойки и разговаривали. Было очень весело – люди, проходя мимо, всё смотрели на нас, как будто ждали, что мы начнем драться с минуты на минуту. Мы просто шутили и трепались. Каждые несколько месяцев он и Кортни звонили мне очень рано утром, типа в два часа или в шесть. Курт болтал со мной немного, а потом Кортни тоже, по какой-то причине.

Скотт Вандерпул: Я был в Vogue, и Курт вместе с Кортни приехали в большом белом Линкольне. Кортни танцевала на капоте, а Курт вышел и сказал: «Хей, чувак, хотел поблагодарить тебя – спасибо, что ставишь наши песни на радио».

Бен Рю: Я познакомился с Кортни, когда она была стриптизершей в Портленде, и мы не поладили, скажем так. Она была очень громкая, вся такая: «Я ЗДЕСЬ – ПАНК-РОК!» А я думал – «Господи боже, ты какой-то мужик в платье».

Арт Чантри: Я видел однажды Кортни Лав, она была как годзилла в юбке. Очень пугающее создание. Она пришла с Джонатаном Поунманом, и Джонатан был в ужасе от нее – надо было видеть его лицо. Никто не имел с ней никаких общих дел, когда она пришла в The Rocket, никто не знал, кто она вообще такая – это было еще до ее популярности. Она выглядела страшно – очень крупная женщина, все лицо в наркоманских прыщах. Ее волосы были сальные и грязные, и она была в мужских шмотках, одевалась как лесоруб. Просто ужасная. Она пыталась заказать у нас в газете объявление, чтобы найти басиста в свою новую группу, Hole. На стойке объявлений у нас работала женщина, Анна Вулвертон, которую все называли Вива. И Вива была очень серьезной, она могла разрулить любую ситуацию. Так что нам довелось наблюдать за противостоянием Кортни Лав и Вивы. Я стоял в проходе и смотрел. Кортни рылась в своем кошельке, искала деньги – она не хотела платить, потому что она же Кортни Лав, – и очень психованно выгребала из своего кошелька все содержимое. Чего только оттуда не выпало, господи [смеется].

В итоге она подписала чек, который принадлежал Курту, и было неловко – никто не знал, можем мы взять его или нет. Джонатан сказал: «Ладно, если что – я сам все оплачу», он при ней даже говорить боялся. И Кортни как раз курила сигарету – а у нас был офис из некурящих, наш начальник Чарли Кросс не выносил курящих и всегда готов был выдернуть сигарету у тебя изо рта, если бы увидел с ней. Так что Вива смотрит на Кортни и говорит: «У нас не курят». Кортни удивилась: «Чего?» – «У нас не курят, выбросите сигарету». И вот они смотрят друг на друга, рядом Джонатан на всякий случай сделал несколько шагов назад... Но Кортни в итоге отступила и пошла к выходу. И на подходе к двери бросила свою сигарету вниз и втоптала ее в наш ковер на полу. Этот окурок торчал там еще с неделю, никто не хотел притрагиваться к нему. В итоге я написал рядом «окурок Кортни Лав», и пририсовал стрелочку, всем понравилось. Но потом пришел Чарли, взбесился и убрал это все оттуда.

Сьюзан Силвер: Кортни начала критиковать разных музыкантов вокруг. Это было не круто, между людьми возникла напряженность. Будучи такой бестактной, далеко не продвинешься ни в бизнесе, ни в жизни. Я была очень удивлена, когда мне позвонил Дэнни Голдберг и сказал: «Они бы очень хотели, чтобы ты перестала болтать о них всякое». Я сказала: «Что за бред? Ты о чем вообще? Болтать о них всякое? Ты за кого меня принимаешь?» Кортни оставила крайне оскорбительное сообщение на моем автоответчике – у меня до сих пор есть эта запись – целую нотацию мне прочитала. Это выглядело крайне жалко; и она перечислила всех женщин, с которыми Курт когда-либо дружил – было совершенно очевидно, что она целенаправленно избавлялась от них в его жизни. Она очень опасалась, что у него могут быть женщины-друзья. Вскоре после этого ко мне пришла женщина из Англии, она готовила книгу о Nirvana. Она была очень милой и приятной, а я в тот момент была просто взбешена. Типа: «Погодите минутку, они говорят обо мне дерьмо другим людям? Она оставляет мне оскорбления на автоответчике? Она сказала Дэнни Голдбергу, чтобы он заткнул мне рот!» Меня обычно трудно вывести из себя, и таких случаев было немного в моей жизни. Но тогда я все пересказала той женщине, и всё это, как я понимаю, попало в книгу, которую она писала. Там не было ничего такого, что я не сказала бы сейчас – Кортни действительно оставляла мне оскорбительные сообщения и вела себя абсолютно неразумно. И это было очень грустно, потому что она отчасти поспособствовала разрушению чувства общности здесь между нами.

Блэг Далия: Меня всегда очаровывает этот феномен, когда людей – весьма талантливых и хороших – почему-то возносят на такую высоту, которая не соотносится с реальностью. Например, взять Nirvana. Я их фанат. Так же мне нравятся Green Day, так же мне нравятся Beatles. Все они не кажутся мне такими уж кардинально разными. Если вы сравните Guns N’ Roses и Nirvana, вы поймете, что разницы большой нет – симпатичные парни, Geffen Records, героин, трахали стриптизерш, музыка у них была в духе рока семидесятых типа Aerosmith. Во многом все одно и то же, но в то же время они преподносились аудитории как нечто совершенно другое. Просто пришло время для другой маркетинговой идеи.

Дафф МакКаган: Вокруг тогда было очень много героина. Обе наши группы завоевали огромный успех, что сопровождалось большим количеством наркотиков и алкоголя. У обеих групп было огромное множество фанатов, и конца всему этому не предвиделось. Guns N’ Roses не имели ничего общего с большинством групп нашего времени. И я думаю, то же самое относится и к Nirvana. Даже если сравнить с группами из Сиэтла – с Pearl Jam и Soundgarden. Nirvana оказались оторваны от остальных из-за наркотиков и своего нереального успеха. Guns были группой, которая все делала по своим правилам, и такой же была Nirvana. Возможно, между нами чертовски больше сходств, чем различий. Я никогда и не думал иначе. Пресса раздула всю эту тему различий между нами, и продолжает это делать.

Эдди Веддер: С разными группами порой бывало так – после концерта можно было увидеть, как кто-нибудь из них стоит, курит и пьет, и можно было подойти к нему и сказать: «Эта партия ударных в той песне – совершенно бешеная», ну типа просто сказать что-то довольно очевидное об их выступлении, чтобы завести разговор. Но с Nirvana так нельзя было сделать; это же, типа, шоу Nirvana. Странно, и в то время нельзя сказать, чтобы чей-то вклад как-то выделялся, их музыка была действительно соединением трех частей, комбинацией их троих и всего, происходящего там. Включая толпу, и всю мощь этих песен. Это было такое коллективное переживание, общий опыт.

Я попал на их шоу в месте под названием Trees, где, кажется, через неделю должны были выступать и мы. Это была маленькая площадка в Техасе, которую забронировали за три месяца до выхода альбома, так что к моменту концерта там все было забито людьми. Группа играла на сцене размером с современную ударную установку. Там была линия между группой и аудиторией, и куча людей постоянно оказывалась на сцене – это было похоже на прилив, словно волна накатывала и отступала. И при этом Курт был очень терпеливым с людьми, когда они наступали на его педали, задевали ему по лицу микрофоном. И группа не пропустила ни ноты. Отчасти эту энергию можно было сравнить с энергией концертов Black Flag и Minor Threat. Мне тогда не запомнились эти шоу, как какие-то особенно захватывающие, но когда я смотрю их сейчас – о да, они невероятно круты, просто запредельно. Я ведь тогда все еще думал, что для того, чтобы быть крутым, необходимо гитарное соло или прыжки как у Пита Таунсенда.

Слим Мун: Nirvana уехали в этот тур в поддержку «Nevermind». Они были нашими друзьями, людьми, которых я знал пять лет. Когда я жил в Сиэтле, они постоянно торчали у нас дома. Когда я жил в Олимпии, я был соседом Курта. Он приходил и одалживал мой четырехдорожечный магнитофон, чтобы записать демо-версии песен. А потом они поехали в тур в поддержку «Nevermind», и больше так никогда и не вернулись, понимаете?