«Темный, черный, печальный»: Soundgarden, Alice In Chains

Soundgarden считаются первой гранж-группой, которая подписалась на мейджор-лейбл. В то же время другая группа, Alice In Chains, ушла в сторону от своих ранних глэм-рок наклонностей и быстро последовала за Soundgarden к вершинам успеха.

Часть 1, Soundgarden.

Нильс Бернстейн: Я пришел домой к Дэнни Питерсу. Он такой: «О, ты должен это услышать», и ставит какой-то диск, первый изданный экземпляр. Звучало, как Bundle Of Hiss, одна из групп, в которой он играл в то время. Совершенно потрясающе. Я слушал эту пластинку снова и снова – обе ее стороны. «О боже, вы, парни, превзошли сами себя!» И тут он говорит: «О, ты решил, что это Bundle Of Hiss? Нет – это Soundgarden». Это был первый сингл Soundgarden – «Hunted Down / Nothing to Say». Голубой винил, и это была одна из лучших вещей, если не самая лучшая вещь, которую я слышал от всех этих сиэтлских групп.

Джек Эндино: У меня была маленькая четырехдорожечная студия в моем подвале, и Ким часто приходил ко мне и возился с ней. В итоге я записал для них несколько демок, даже привозил свое оборудование домой к Крису Корнеллу в какой-то момент. К 1986 году я закончил работать в Reciprocal Recording, и ребята как раз были готовы записать что-нибудь. Так что в итоге я помог им сделать их первый EP и сингл, который стал одной из самых первых записей, вышедших на Sub Pop. Думаю, мы начали записывать «Screaming Life» в конце 1986 года и провозились с ним вплоть до начала 1987 года.

Мэтт Кэмерон: У нас – у меня и Хиро – было только три или четыре дня, чтобы записать всю ритмическую основу песен [для Screaming Life EP], потому что кроме этого у нас еще была работа. Я помню, что это была очень быстрая сессия, все записывалось вживую, отдельно от вокала. В тот период мы звучали вживую очень жестко и мощно, и запись отлично это отразила. Получилось очень здорово. Помню, как позднее переслушивал итоговую версию «Nothing To Say» и просто не мог поверить, что я играл в группе так круто – в такой ранней стадии своего развития как барабанщика.

Ким Тайил: «Tears To Forget» была очень популярной песней, это была единственная песня на альбоме, которая являлась регулярной частью нашего живого сета. Все остальные песни, с которыми мы выступали, оказались заброшены, потому что нам хотелось играть именно эти новые песни, хотелось слушать, как они звучат. Они отличались от того, что мы делали тогда вживую. «Entering» – песня, которую мы играли несколько лет – «Entering» и «Tears to Forget» всегда были частью наших живых выступлений. А теперь у нас появились такие песни, как «Nothing to Say», «Hunted Down» и «Little Joe».

Бен Шеперд: «Screaming Life» - до сих пор моя самая любимейшая их пластинка. Именно так Soundgarden звучат для меня – темно, черно и печально. Как пасмурные дни Сиэтла.

Ким Тайил: Думаю, пока Бен не присоединился к группе, эта запись отражала наш дух и звук наилучшим образом. Даже несмотря на то, что музыка там порой очень мрачная, мне она кажется солнечной.

Мэт Воган: Я как-то валялся дома у друга на Кэпитол Хилл, и у него играл альбом «Screaming Life». Я лежал там тридцать минут и думал, что это определенно лучший бутлег Zeppelin, который мне доводилось слышать – я понятия не имел, что это группа из Сиэтла. Потом мы все пошли на их концерт – это было безумно, полный беспредел. Они были самой тяжелой группой, и относились ко всему очень серьезно.

Джефф Гилберт: Обычно Melvins или Soundgarden играли в таких маленьких клубах, в которых было не развернуться. Носиться по сцене не выйдет, прыгать тоже не получится – ничего невозможно сделать. Поэтому на «Screaming Life» было это фото на задней обложке, с Крисом Корнеллом на полу. В клубе Vogue я его чаще всего видел именно таким. Там просто негде было двигаться, оставалось только падать на пол. Помню, как думал: «Я его слышу, но не вижу!» А потом можно было увидеть Кима, как он смотрит куда-то вниз, сигнализируя что-нибудь Крису [смеется].

Стив Фиск: Это была идея Брюса Пэвитта – чтобы я был продюсером мини-альбома Soundgarden - «Fopp». Они играли в Элленсбурге, на разогреве у Faith No More. И закончили свой разогрев песней «Iron Man», а Faith No More начали песней «War Pigs». Это было еще тогда, когда никто не знал, кто они вообще такие. У Корнелла было великолепное чувство юмора, довольно злое порой. Даже жестокое, но в то же время очень веселое.

Сьюзан Силвер: У Soundgarden всегда было отличное чувство юмора; у них была ирония, которая, как мне кажется, не улавливалась многими людьми.

Мэтт Кэмерон: Мы играли в этом огромном пустом театре – мне это казалось крутым, но в то же время я не очень понимал, как мы собираемся там что-либо записать. Но так или иначе, мы это сделали. Это была однодневная сессия, и Стив потом сделал ремикс в своей студии.

Стив Фиск: В какой-то момент во время нашей сессии звукозаписи команда строителей начала работать отбойным молотком на тротуаре, и мы перестали что-либо слышать. Мы попросили их прийти позднее – они уже знали, что сиэтлские группы начинают становиться популярными, и в итоге они пошли нам навстречу [смеется].

Сьюзан Силвер: Все развивалось очень стремительно для Sub Pop и Soundgarden. Мы с Джонатаном стали очень хорошими друзьями. А когда Soundgarden начали работать вместе с Брюсом и Джоном и решили выпустить на Sub Pop свой альбом, эта дружба стала еще крепче. У меня есть одно очень забавное воспоминание; «Screaming Life» тогда уже вышел, «Fopp» готовился к выпуску. Несмотря на то, что группе тогда уже звонили с разных мейджор-лейблов, и мы даже ездили в Лос-Анджелес встречаться с их представителями, ребята все еще хотели быть на лейбле SST, это была их цель. Помню, как я стою на углу в центре города вместе с Джонатаном, и он говорит: «Soundgarden должны остаться на Sub Pop». А Sub Pop тогда были еще в зачаточном состоянии, у них даже не было офиса и каких-либо сотрудников. Помню, как посмотрела на Джонатана и сказала: «Soundgarden несутся вперед, и их не остановить. Они уйдут от вас. Мне тоже надо двигаться так быстро, как только возможно, чтобы поспеть за ними».

Джефф Гилберт: Определенно, у Melvins было все необходимое, чтобы прийти к успеху. Но Soundgarden были теми, кто придал этому более четкую форму.

Джерри Кантрелл: Soundgarden – это такие «дедушки». Есть много разных групп, но когда я вспоминаю о Сиэтле и обо всем, что тогда происходило, я думаю, что все это во многом началось с Soundgarden. Эти их ранние мини-альбомы, то, как мы ходили на их концерты, как звучал вокал Криса, и как вся группа звучала вместе – это было действительно потрясающе. Очень вдохновляло.

Роберт Рот: Я впервые увидел их в 1988, и они меня просто поразили. Думаю, той ночью вообще не звучал мажорный лад. Я сам был музыкантом, и в тот момент многое из музыки, которая мне нравилась, базировалось на мажоре – многое из панк-рока, пост-панка. А это было нечто очень темное и совершенно другое.

Бен Шеперд: Они играли концерт в Олимпии, одно из таких дневных шоу. Сиэтл был тогда невероятно крут – музыкальная сцена развивалась, люди были веселыми, жизнь была клевой невероятно, и они там были. Крис пел, с ним Хиро и Ким – это были настоящие Soundgarden.

Стю Халлерман: Слим Мун в итоге стал владельцем лейбла Kill Rock Stars, но поначалу он был просто парнем, играющим в группе, и ему нравился панк-рок. Каждое лето он делал такую вещь: брал взаймы мое оборудование, звал ребят, у которых был большой бортовой грузовик, собирал три или четыре панк-рок группы и организовывал их бесплатный концерт в парке. Слим спонсировал это. Он также смог объединиться с Управлением парков Олимпии и полицейским департаментом, которые стали помогать спонсировать это все и оплачивать счета. Как-то он спросил меня, знаю ли я какие-нибудь группы. Я сказал: «Ну, я знаю некоторых ребят в Сиэтле, может, они могут выступить». «Кто они?» «О, эти ребята называются Soundgarden». И он пришел в такой восторг – «Soundgarden? Ты знаешь этих ребят? Дай мне их телефон!» А я такой – «Да ладно, это просто несколько дуралеев, играющих в своем подвале». Я позвонил им, и раз уж они никогда не играли в Олимпии, они согласились сыграть. Две недели спустя мы сделали это шоу. Лайн-ап был – My Eye, Nirvana и Soundgarden.

Незадолго до конца выступления Soundgarden я отошел от своей консоли, чтобы послушать, как все звучит в аудитории. В итоге я обнаружил себя между чуваком из Управления парков и полицейским. Офицер полиции говорит: «Надо же, и никакой ругани со сцены – реально хорошая музыка!» Группа играет «Fopp», это уже их бис. Мы смотрим на сцену, вокруг красивый закат, и тут Крис, выгибаясь, начинает кричать: «Сосите! Сосите!» в микрофон. Мы смотрим друг на друга и пожимаем плечами, типа – «Ээ, ну, побыли ребята милыми и хватит». После шоу группа отметила, что они собираются двинуть в путь на Западное побережье в тур, а потом весной в Европу. Они такие: «Хей, Стюарт, у тебя есть оборудование и старый фургон Додж. Твоя аппаратура звучала хорошо сегодня ночью, не хочешь поехать с нами?» Я думаю: притащить мое оборудование во все эти пропитанные пивом, прокуренные, мерзкие панк-рок клубы? Ну конечно, я согласен! [смеется]. Хиро я к тому времени знал почти всю свою жизнь, а Кима – лет девять или вроде того. Криса я знал три или четыре года. Я был поражен тем, каким ребенком он тогда был – у него были всякие игрушки, маленькие резиновые птички и игрушечные фигурки супергероев, которые он разбрасывал по всему фургону. В туре он был нашим диджеем – ставил кассеты Aerosmith, Butthole Surfers и Fugazi. И всякие странные мейнстримные вещи, насчет которых я бы никогда не подумал, что они ему могут нравиться.

Марк Пикерел: Я сыграл важную роль в том, чтобы Soundgarden подписались на SST. Они выступили в Элленсбурге в 1987, и звуковик Screaming Trees Роб Доак записал это шоу на свою консоль и сделал для меня запись на пленке. Я был так впечатлен, что отправил ее Грегу Гинну. Несколько месяцев спустя SST подписали их на свой лейбл.

Мэтт Кэмерон: Мы были страшно довольны, потому что на той стадии разные мейджор-лейблы довольно активно пытались нас к себе заманить. Но вместо того, чтобы броситься в этот омут с головой, мы решили, что хотим сделать еще одну пластинку на независимом лейбле. У нас теперь было чуть побольше денег, чтобы записать ее. Мы отправились в одну домашнюю студию, довольно хорошую, которая находилась в Ньюберге, Орегон. Опять же, у нас было не так много времени – где-то около двух недель, чтобы все закончить. Часть, в том числе кое-что из ударных, мы записали здесь, в Сиэтле, на заброшенном складе, а потом остальное закончили в Ньюберге.

Джек Эндино: Существуют восьмидорожечные демо большинства песен с альбома 1988 года «Ultramega OK», которые звучат даже лучше, чем финальные версии – они звучат больше в духе «Screaming Life». На самом деле они даже круче, чем «Screaming Life», потому что мы сделали их намного позже. Они гораздо более живые.

Марк Иверсон: Мне казалось, что «Ultramega OK» отражал их живое звучание лучше, чем «Screaming Life». В Fallout Records висел плакат, где был объявлен сбор средств для группы Fluid, которую ограбили; у них сломали фургон и они потеряли кучу оборудования. В итоге был объявлен этот сбор денег на следующий день. Soundgarden выступали в связи с этим, и мы пошли на их концерт в очень маленьком театре в Сиэтле, который был больше приспособлен для спектаклей, чем для живых выступлений групп. Помню, как слышал разговор двух своих приятелей с KCMU, которые стояли позади меня, и один из них сказал: «Это последний раз, когда мы видим их в клубе такого маленького размера». И он был прав.

Кэти Фолкнер: Очень запомнилось одно шоу «восходящих звезд», которое устраивало радио KISW в Paramount Theater. Jane’s Addiction были хедлайнерами, а Mother love Bone и Soundgarden на разогреве. В таком сочетании групп была магия, которую невозможно выразить словами. Энергию можно было резать ножом.

Дафф Маккаган: Я помню, что много слышал о Soundgarden. Они в итоге приехали с концертом в Лос-Анджелес, это был 1988 год. Может быть, они играли, когда мы были в туре на Appetite, но первый раз, когда я их увидел, был в клубе Scream в Лос-Анджелесе. Это была настоящая рок-группа. В то время было не так уж много концертов, на которые мне хотелось бы попасть. 1988 был дерьмовым годом для музыки: были популярны всякие White Lion, Whitesnake, Warrant и прочие. Это было ужасно. Поэтому, когда я услышал, что к нам приезжают Soundgarden, я пошел и очень надеялся, что они будут все еще теми самыми Soundgarden, о которых я слышал так много хорошего. И они просто сразили меня наповал. По какой-то причине я всегда смотрю на барабанщика – если барабанщик крут, то все остальные тоже будут тянуться за ним. И Мэтт был просто безумным; ему великолепно удавались все эти различные ритмы. И Ким Тайил, вау – как он вообще это делает? А голос Корнелла – да это же чертов Роберт Плант на кислоте! Они были угрожающими, прекрасными, очень музыкальными – все сразу.

Хиро Ямамото: Это было очень круто, мы стали ездить по всей стране. Столько приключений. Я помню, как мы битком набивались в фургоне, а когда селились в отелях, то кто-нибудь оставался спать в фургоне, чтобы сторожить оборудование. Всегда были мысли: «Блин, вот бы отдохнуть уже от этих людей» [смеется]. Мы прошли весь путь до Флориды, ездили с туром по Югу, потом в Нью-Йорк. Что мне вспоминается о юге – я помню, что люди там были не особенно в восторге от нас, они толком нас не знали. Но в больших городах, как Нью-Йорк и Лос-Анджелес, мы были довольно хорошо известны. Это было связано с лос-анджелесской музыкальной индустрией, и как только мы отправлялись туда, начинались попойки и шикарные ужины.

Джек Эндино: Soundgarden были, наверное, первыми, кому удалось заключить сделку с крупным лейблом. К моменту их второго альбома они уже обсуждали сотрудничество с A&M, задолго до всех остальных. Их третий альбом вышел на SST, и A&M сказали: «Зачем вы это делаете?» Ребята ответили: «Мы не хотим, чтобы наша карьера остановилась на год, пока мы обсуждаем с вами все вопросы. Мы собираемся продолжать заниматься делом и выпустить пока альбом на инди-лейбле, чтобы что-нибудь у нас вышло». Потому что большинство групп начинали обсуждать сотрудничество с мейджор-лейблом, и это длилось от шести до восьми месяцев. Потом начиналась запись, которая согласовывалась с лейблом три или четыре месяца, а так и год пролетит. Группа могла упустить свой момент. Soundgarden поступили очень умно, решив выпустить пока еще одну пластинку на инди-лейбле.

Ким Тайил: Мы делали десятинедельные туры – отсутствовали по два с половиной месяца. Помню, как я ходил в Pioneer Square в Сиэтле на концерт какой-то группы, может быть, это были Melvins. Курт был там – думаю, Курт был один и я тоже был один. Я подошел к нему и сказал, как сильно мне нравится его альбом «Bleach». Он был очень тихим и сдержанным; он сказал: «Спасибо, для меня это очень много значит – услышать такое от тебя. Твоя группа оказала на нас наибольшее влияние». И я такой – «Ого!» Мы всегда казались себе такой «юной» группой, находящейся еще только в начале своего пути к успеху, и вот – мы подписаны на крупный лейбл и ездим с концертами по стране. И слышать от парня, которого я считал себе ровней, выпустившего пластинку, которую я обожаю, как он говорит «вы оказали большое влияние» – это было головокружительно для меня. Это один из тех моментов, которые изменили наш взгляд на самих себя.

Сьюзан Силвер: Мы обсуждали сделку с A&M. Они очень хотели, чтобы альбом вышел на SST, и так и произошло.

Хиро Ямамото: Faith No More были одной из основных причин, почему нас подписали. Эти ребята тоже только что подписались, и мы им очень нравились. Думаю, они были в офисе рекорд-лейбла, увидели там наше демо и сказали: «Вы обязательно должны это заценить». И раз уж на то пошло, все заинтересовались [смеется].

Джон Лейтон Бизер: Впервые я услышал фразу «война торгов» именно в связи с группой Soundgarden и уважительным отношением к ним.

Сьюзан Силвер: У лейбла A&M была репутация как у очень дружественного к артистам лейбла. Люди там были искренними и заботливыми. От них можно было не ждать никакого дерьма. Они обычно нанимали людей, которые являлись настоящими фанатами музыки, и у них была за плечами богатая история крутых дел в музыкальном бизнесе. Там все очень поддерживали друг друга. Мы встречались несколько раз с представителями лейбла Geffen, а также обсуждали возможную сделку с Epic, но никто не вызывал у нас таких же чувств, как A&M. Бывали дни, когда мы думали, что Epic были бы неплохим вариантом, и если бы мы выбрали их, я бы, наверное, тут вам не рассказывала сейчас эту историю, потому что я уверена, что меня выкинули бы оттуда и поставили бы на мое место другого менеджера еще в те ранние дни. В то время как A&M действительно поддерживали молодые группы и их менеджеров.

Марк Арм: Когда Soundgarden подписались на крупный лейбл, в тот момент было фактически два пути, из которых рок-группа на крупном лейбле могла выбирать. Можно было либо взять курс на метал, либо влиться в альтернативный рок, ниша которого уже была занята такими группами, как The Cure и REM. По какой-то причине Soundgarden выбрали путь метала. Если бы они подождали год или два до прорыва Nirvana, то у них появился бы еще третий путь, и они могли бы остаться верны себе. Их тур-менеджером был их друг, Эрик Джонсон, отличный парень, он знал, откуда они все пришли. Но в итоге, когда их стал продвигать крупный лейбл, они его уволили. К тому времени, как у них начались большие туры, у них появился этот огромный, отвратительный жирный чувак, который раньше был тур-менеджером Aerosmith. Он был такой тип, который стал бы пускать кого-нибудь за сцену в обмен на минет. Зачем нужно было избавляться от вашего друга Эрика и нанимать этого урода с такими замашками из олдскульного музыкального бизнеса?

Эрик потом стал помогать Pearl Jam и работал с ними несколько лет, пока у них не начался тот период, когда они перестали ездить в туры. Последний раз, как я слышал, Эрик был персональным ассистентом Нила Янга. В общем, мне казалось таким странным, что Soundgarden стали окружать себя такими стереотипными рок-свиньями, чуваками, которые бы с удовольствием тусили с Bon Jovi или Poison и даже предпочли бы это, потому что у этих групп были девчонки погорячее. Я никогда не понимал, как Soundgarden докатились до того, что стали частью этого мира. В смысле, Ким ведь совсем не такой человек. Дело в том, что в конечном итоге тебе всегда нужно решать для себя самому. Необязательно ехать в тур только потому, что какой-нибудь менеджер или работник лейбла считает, что это будет хорошо для твоей карьеры. И необязательно нанимать неприятных людей только потому, что у них есть опыт работы в турах. Вокруг есть много хороших людей.

Мэтт Кэмерон: «Louder Than Love» [1989] был спродюсирован Терри Дейтом, и мы записали его здесь, в Сиэтле, в London Bridge, рядом с Озером Бэллингер. Это был хороший опыт, возможно наш первый раз в профессиональной студии – настоящая крупная 24-дорожечная студия. Мы не хотели облажаться, много репетировали. Мы знали, какие песни собираемся сделать. Так что на каждой сессии звукозаписи мы старались уменьшить уровень нашего живого звука, насколько это было возможно. Потом, позднее, я думаю, мы уже старались использовать студию больше как композиционный инструмент.

Терри Дейт: Мне многое вспоминается; помню, как я убеждал Кима купить вторую гитару, что было сложно. Как мы решали, будем ли использовать то оборудование которое уже было, или купим что-то новое. Насколько я помню, мы экспериментировали с наложением гитар. Я думаю, группа почувствовала, что это привело к слишком гладкому, ровному звуку. Мы также записывали этот альбом в то время, когда вышел «...And Justice for All» Metallica. Так что в хеви-метале тогда было совсем другое звучание. Soundgarden, Metallica и Mother Love Bone оказались свалены в общую кучу хеви-метала, но все они настолько разные, насколько это возможно.

Хиро Ямамото: Терри Дейт мог делать такие вещи… звук, который просто сиял. Волшебно сиял и разрывал одновременно. Я помню, что в начале относился к нему скептически, потому что он обычно работал с метал-группами, и я всегда спрашивал: «Разве мы играем метал?»

Терри Дейт: Они все отлично ладили. Думаю, единственный спор между ними, который я могу вспомнить, это когда я наконец-то уговорил Кима купить новую гитару, и кто-то привез ее утром, после того, как они наелись пончиков в сахарной пудре. В итоге вся гитара оказалась перепачкана в этой пудре. Кима это очень взбесило.

Арт Чантри: У них не было названия для альбома. Мы болтали об этом и шутили, я сказал: «Вам надо назвать его «Louder Than Shit!» И они такие – «Отличный вариант!» Я говорю: «Нет, назовите его «Louder Than Fuck». – «О, тоже классно!» И потом Сьюзан говорит: «Моя группа никогда не выпустит альбом со словом «Fuck» в названии». Так получился альбом «Louder Than Love».

Грант Алден: Сьюзан Силвер была самым трудным менеджером, с которым я когда-либо общался; она старалась абсолютно все контролировать. Мы не раз сталкивались лбами по поводу Soundgarden. Но я не имею в виду ничего плохого – если бы я был в группе, я был бы счастлив иметь именно такого менеджера, как она. Она была очень компетентной и очень агрессивной личностью. И она всегда добивалась того, чего хотела. Проблема в отношениях со мной была в том, что я тоже очень упрямый. Не помню, о чем конкретно мы спорили, но вроде бы это касалось того, какую фотографию группы ставить на обложку альбома. И она давила на то, чтобы это был именно ее выбор. Она не занималась художественным оформлением, это просто не ее забота. Ну, и мы поспорили насчет этого, но ничего страшного, жизнь идет дальше.

Арт Чантри: Сьюзан Силвер была очень упрямым человеком. Она держала группу в ежовых рукавицах. Ее можно было назвать пятым членом Soundgarden, и к тому же она была замужем за Крисом Корнеллом, а он был такая тряпка, о боже мой. Помню, в тот период, когда я работал над оформлением обложки «Louder Than Love», Крис вообще не разговаривал с группой. Он говорил со Сьюзан, а она в свою очередь передавала все группе. И потом они говорили что-нибудь напрямую Крису, но он не отвечал – он отвечал Сьюзан, и Сьюзан передавала это группе. Только так они между собой общались.

Soundgarden - это монстр, и Сьюзан Силвер - Доктор Франкенштейн. Вообще было очень интересно наблюдать за тем, как все было организовано внутри разных групп, динамику их развития и общения между собой. Например, в лагере Nirvana была наркоманская атмосфера, многое зависело от наркотиков. В принципе, то, как группы организовывают свой творческий процесс, во многом зависит от черт характера или слабостей отдельных участников. Как с любой организацией. И у Soundgarden, у Nirvana, у Alice In Chains, у всех этих групп, неважно у кого – Mudhoney тоже, у каждого было все по-своему. Это была социология в чистом виде. У Soundgarden все строилось на отношениях между Сьюзан и Крисом, а вокруг них сидели эти трое остальных парней, у которых особо не было выбора. Это было, когда еще Хиро был в группе – я никогда не встречал Бена Шеперда. То есть вот эти трое ребят, которые определенно являются группой и хотят ей быть, и вот их вокалист в углу, страдающий «синдромом лидера». Так что в тот момент они зашли в тупик. Но при этом они стали зарабатывать кучу денег. Поэтому это был очень денежный тупик.

Мэтт Кэмерон: После «Louder Than Lone» мы собирались начать продвижение альбома, и тут Хиро решил, что он больше не хочет быть частью всего происходящего. Мы разошлись хорошими друзьями.

Хиро Ямамото: Думаю, главной причиной того, что я ушел, была вся эта сделка с металом; я думал: «Я не хочу быть в метал-группе». Для меня это все еще наиболее стыдная вещь в моей жизни. Мы были хард-рок группой, но я не знаю, были ли мы вообще когда-либо метал-группой. Мы стали более популярны, чем я когда-либо мог подумать, и я не был готов к этому в тот момент. Не этого я хотел от музыки. Думаю, продвижение напугало меня – вся эта реклама и промоушен, я от этого очень далек. Сочетать музыкальное творчество и все эти вещи казалось мне слишком сложным в тот период. Я чувствовал себя несчастным еще до того, как мы поехали с туром в Европу. И потом на середине пути в Европе я решил: «Я больше не могу этим заниматься». A&M говорили нам ездить в туры 350 дней в году, и я такой: «Я не буду этого делать, вы меня не заставите!» [смеется]. Помню, как мы были где-то в Италии, ближе к концу тура. И это был конец. «Louder Than Love» был записан, просто не был еще выпущен.

Ким Тайил: Нам это разбило сердце, потому что Хиро был основателем группы и очень важной творческой частью коллектива, он оказывал большое влияние на наше звучание. Весь наш стиль, который так полюбили наши ровесники и друзья, был основан на творческом взаимодействии между Хиро и мной. Ну и Мэттом, конечно, его тоже нельзя забывать. Когда в группе четыре человека, то получается, что есть шесть разных парных отношений, четыре разных связи между тремя людьми, и одна общая связь между всеми четырьмя. Похоже, в итоге выходит одиннадцать отношений, связей между людьми. Когда Хиро покинул группу, это изменило природу всех наших взаимоотношений между собой.

Хиро Ямамото: Я постоянно время от времени общаюсь с Кимом. С Крисом я не разговаривал, за исключением тех моментов, когда случайно где-то встречался с ним. Несколько раз виделся с Мэттом.

Джим Тилльман: Я играл с ними несколько раз, пытаясь понять, сработает ли это. У них была привычка настраивать все очень низко. Они брали струну E и настраивали ее на C. Я сразу же сорвал бас Хиро, и в итоге мы на все это плюнули и пошли в боулинг играть.

Бен Шеперд: Они какое-то время разрывались, у них сроки горели – нужно было выполнять обязательства по турам. Однажды мы отправились вместе в комнату для репетиций, я ничего не говорил, просто подошел к усилителю, включил его и начал играть. Мы просто джемовали три часа, не играли никаких их песен. Они сказали: «В следующий раз, как соберемся, надо поработать над нашими песнями». Но в итоге они взяли Джейсона Эвермана, потому что он знал песни. На тот момент он лучше встроился в их группу.

Мэтт Кэмерон: Джейсон был лучшим тогда. Мы видели, как он играл в Nirvana, и подумали, что это очень круто.

Ким Тайил: Мы выбрали Джейсона, потому что он знал некоторое количество наших песен, так что мы подумали, что мы его всему научим очень быстро. Он был хорошим музыкантом и с правильным подходом. Когда Хиро ушел, в группе это оставило большую дыру. Это могло развалить всю группу, и нам определенно нужно было какое-то связующее звено, которое удержало бы нас вместе. По отношению к Джейсону было нечестно то, что мы сами не знали, что нам нужно, и какие требования мы собираемся ему предъявить. И уж точно об этом не догадывался он сам. Мы не осознавали, что группе нужно не просто закрыть швы, а нужна настоящая хирургия, чтобы группа сохранилась вместе. Взваливать такое на одного человека – это слишком тяжело. Нам нужно было и творческое, и эмоциональное присутствие, чтобы сохранить группу – мы не понимали, что оно было нам нужно.

Марк Иверсон: Они как группа очень повзрослели, выросли над собой наилучшим образом. Сказать честно, я считаю, что Soundgarden и Mudhoney были лучше вживую, чем Nirvana. Mudhoney и Soundgarden были более энергичными и харизматичными на сцене. И Крис Корнелл делал эти штуки, как на обложке «Louder Than Love». Я видел их в клубе Central, потом они играли в Moore Theatre в рамках тура Voivod, потом они выступали в Paramount. В Paramount люди держали такие флаеры, вручную нарисованные, в стиле «Rattle and Hum» от U2. Там было фото группы, специально улучшенное таким образом, чтобы свет падал на Криса Корнелла. Это подразумевало, что они все еще с народом – выпускают такие сделанные вручную флаеры. Но при этом они уже были на мейджор-лейбле, A&M Records.

Джек Эндино: Я был очень разочарован их первой сделкой с мейджор-лейблом, сказать честно. Я не думаю, что «Louder Than Love» – хорошая пластинка, она не очень хорошо спродюсирована и смикширована. Более поздние пластинки затмили ее. Проблема со всеми инди-группами состоит в том, что они записывают альбом за неделю, две недели. И вот вдруг вам дают два месяца на запись альбома. И что вы начинаете делать – особенно если вы не слишком знакомы с процессом и никогда этого раньше не делали – вместо того, чтобы использовать все эти технологии, оказавшиеся в вашем распоряжении, вы позволяете технологиям использовать себя. В итоге получается альбом, в котором все грубые края удалены. Вы пытаетесь сделать все идеально. Это нормально, если вы пишете альбом Radiohead или Police, но это плохо, если вы пытаетесь сделать рок-н-ролльный альбом. И вот получился «Louder Than Love» – очень безопасно звучащий, не особенно захватывающий альбом. Но Soundgarden были первыми на этом пути. А потом появились еще Alice In Chains.