«Если сможешь продать 40 000 копий, тебе дадут сделать еще альбом»: Pearl Jam, Temple Of The Dog

Все еще переживая смерть Энди Вуда, бывшие участники Love Bone – Стоун Госсард и Джефф Амент решили продолжить работать вместе. По рекомендации их общего друга «на борт» был приглашен вокалист Эдди Веддер, в результате чего образовалась группа Pearl Jam. В то же время был выпущен альбом Temple Of The Dog в память об Энди.

Джефф Амент: Прошло совсем немного времени после смерти Энди; Сьюзан [Силвер] и Келли [Кертис] работали в одном офисе, и она упомянула, что Крис [Корнелл] записал несколько песен, имеющих отношение к Энди, и хочет, чтобы мы их послушали. Я связался с Крисом, он дал мне пленку, я послушал и остался в диком восторге. Я поначалу даже думал, что ему стоило бы выпустить их прямо в том виде, ничего не меняя, потому что это уже было великолепно. Демо-версии «Reach Down» и «Say Hello 2 Heaven» даже не особенно отличались от того, что в итоге вышло на альбоме [«Temple Of The Dog», 1991]. Крис взял все эти песни, еще был кое-какой материал у Стоуна, и мы сделали всю работу за пять или шесть дней. Мы в то время были очень подавлены, а эти ребята просто взяли и помогли нам. Это была чистая музыка, ничего больше.

Примерно в то же время я встретил Майка МакКриди. Он сказал, что они что-то играют вместе со Стоуном, и предложил мне прийти и посмотреть. Как только я начал играть со Стоуном и Майком, я сразу почувствовал, что это больше похоже на то, чем мне хотелось бы заниматься. На каждой вечеринке, куда бы я ни пришел, Майк играл на гитаре в углу комнаты, причем очень виртуозно. Мне никогда не доводилось бывать в одном помещении с кем-то, кто так же хорошо мог играть блюз и Хендрикса. Кроме того, было время, когда он и Тим Диджулио фактически помогали мне выжить, отдавая мне остатки пиццы в кафе Piecora, которое было напротив моей квартиры.

Потом все очень быстро завертелось. Мы со Стоуном вместе тусили, репетировали, несколько раз пытались что-то играть, обсуждали, что нам теперь делать. Тем более, что с Mother Love Bone под конец было уже не так интересно в творческом плане. Я помню, как говорил: «Хочу, чтобы можно было высказывать любые идеи и не бояться быть осмеянным. Мы должны иметь возможность играть все, что захотим». Это, пожалуй, был главный момент при создании Pearl Jam – мы хотели быть действительно очень хорошей, профессиональной группой. Хотели иметь возможность играть очень разную музыку – и кантри, и хардкор, и «качающий» рок в среднем темпе.

Реган Хагар: Я помню, что думал: «Так, Стоун и Джефф, я знаю, у вас все получится». Они были как Пол и Джин* Сиэтла – очень деловые и целеустремленные.

*[Пол Стэнли и Джин Симмонс – основатели KISS – прим.пер.]

Джерри Кантрелл: Мне всегда очень нравился Джефф, он был очень предприимчивым и серьезным парнем. Не меньше, чем музыка, его увлекала графика и все, что связано с художественным оформлением в деятельности группы.

Криша Аугерот: Стоун – один из моих лучших друзей, и один из самых веселых людей, что я знаю. Он совершенно не застенчивый, очень открытый и умный. Такой классический веселый умница, совершенно не похожий на рок-звезду ни в каком плане. Он оставался самим собой на протяжении всей своей карьеры, был верен себе – у него до сих пор все те же самые друзья.

Джефф Амент: Мы со Стоуном были в Лос-Анджелесе, занимались продвижением альбома Mother Love Bone, что было ужасно трудной задачей. Не думаю, что кто-то из нас действительно хотел этим заниматься, но мы чувствовали, что наследие Энди должно быть услышано. Каким-то образом через Майкла Бейнхорна мы связались с Джеком Айронсом, который очень нравился нам, как барабанщик. Мы слышали, что он ушел из Red Hot Chili Peppers. Мы получили его номер и в итоге встретились с ним здесь. Дали ему запись, и больше ничего от него не слышали три месяца.

В итоге кто-то из нас позвонил и спросил, интересно ли ему это, и он ответил: «Неа – у меня теперь другая группа, Eleven. Я знаю этих парней всю мою жизнь и очень хочу работать с ними». Помню, что напоследок я сказал ему: «Если знаешь какого-нибудь еще барабанщика, который играет так же круто, как ты, или если знаешь вокалиста, то нам как раз сейчас это очень бы пригодилось». Примерно через месяц Джек перезвонил и сказал: «Я тут подружился с одним пацаном из Сан-Диего. Он очень энергичный, и мне кажется, он идеально подойдет для того, что вы там делаете». Мы получили его адрес, отправили ему запись, и в течение четырех или пяти дней уже получили обратно готовые песни – «Once», «Alive» и «Footsteps».

Эдди Веддер: Я получил эту запись от Джека Айронса, с которым подружился, когда он играл на ударных с Джо Страммером в туре после выхода его альбома «Earthquake Weather». Я стал часто зависать с Джеком; мы ездили вместе в путешествие в Йосемити с ним и еще несколькими парнями – Фли, Джоном, Диксом Денни, Ники Битом из группы Germs, Диком Рудом, который недавно сделал документальный фильм о Джо Страммере [«Let’s Rock Again!», 2006] и был в группе под названием Two Free Stooges, и с Клиффом Мартинезом, одним из барабанщиков Red Hot Chili Peppers. Очень крутая тусовка андеграундной лос-анджелесской сцены. Это был двенадцатидневный трип, или, может, было шесть дней и двенадцать парней, уже не помню. Мы просто ходили в походы и гуляли по этой богом забытой земле. Это было одно из лучших моих путешествий.

И когда я приехал к Джеку в Лос-Анджелес, он дал эту запись мне – я проигрывал ее по дороге домой в Сан-Диего. Потом, хорошо помню, я вернулся опять на работу. Я тогда был прославленным охранником и автозаправщиком, работал в ночные смены. И работал я так довольно долго, может, пять или шесть лет. И еще иногда подрабатывал в клубе Bacchanal. Но в голове у меня была музыка. Так что в тот день, помню, утром я пошел покататься на серфе, и после этого сочинил и записал несколько своих версий их песен на своем четырехдорожечном магнитофоне. Получилось три их песни с моим вокалом; я отправил им эту запись в тот же день. Через два дня я увидел маленькую статью в Rolling Stone, там была фотография, кажется, Брюса, Стоуна и Джеффа. Это был первый раз, когда я увидел, как они вообще выглядят.

Джефф Амент: Это было намного более мощно и впечатляюще, чем все то, что мы делали раньше. И я помню, когда он приехал в Сиэтл, первое, что он мне сказал – «Я хочу сразу же идти в студию и играть. Я не хочу просто зависать и болтать, тратить время».

Эдди Веддер: Я, конечно, не имел права предъявлять какие-либо требования, но мне казалось, что мы можем долго провозиться.

Джефф Амент: Все это мы делали в течение недели. Прерывались только раз или два в день, чтобы поесть, а все остальное время торчали в подвале галереи Potatohead, работали над песнями. На шестой день мы воплотили все накопившиеся у нас идеи в записи, на седьмой уже выступили с этими песнями в клубе Off Ramp, и затем Эдди вернулся обратно в Сан-Диего. Мы волновались – я не был уверен, что только что произошло. В процессе мы еще и пытались продумать, как нам выпутаться из сделки с лейблом PolyGram, на который я и Стоун все еще были подписаны. Но в любом случае, с первого дня в Pearl Jam мы чувствовали, что выходит здорово. У нас получилась группа, на концерт которой я бы и сам с удовольствием пошел. И я знал, что Эд – такой парень, который прикроет меня, если что-то случится. Когда я был в группах раньше, такого ощущения не было – например, как на том шоу на Самайн в Детройте [с Green River – прим.пер.].

Эдди Веддер: Я отпросился с работы на неделю, чтобы все это записать. Я был очень взволнован, потому что получалась такая музыка, которую сам я раньше не слышал. Мне казалось, что в этом и правда что-то есть. И когда вокал дополнил эти песни, они стали совсем другими. Я думал: «Какую из песен мы сыграем – что-то из того, что они уже услышали, или одну из тех, что я только что написал», потому что я написал еще три, прежде чем приехать туда. А ребята больше заботились о барабанщике! [Смеется]. Этот чувак, Дейв Крузен, – они болтали с ним по десять минут, или по полчаса думали, как им сделать ту или иную часть или бридж. Я говорил: «А как насчет моей части тут?» – «О, да все отлично, все хорошо, давай еще раз». Мне хотелось какого-то подтверждения того, что я все правильно делаю, чтобы можно было работать дальше. В итоге после шести дней у нас уже было десять песен, может одиннадцать.

Джефф Амент: У меня никогда не было никаких сомнений, что он – идеально подходящий нам вокалист. Он был так погружен в процесс, так свободно себя чувствовал и был предан этому делу, когда мы играли. Обычно, когда впервые начинаешь играть вместе с кем-то, нужно попробовать три или четыре раза, чтобы привыкнуть друг к другу. Но с ним все получилось идеально с самого первого раза.

Сьюзан Силвер: Мы с Келли были в Нью-Йорке. Ждали какой-то встречи с Alice In Chains, и он поставил мне эту кассету. Этот парень, Эдди, привнес мелодичность и лирику в песню – это была «Alive» – и я сказала: «О боже, это же потрясающе».

Криша Аугерот: У Келли всегда были очень тесные отношения с группой. Он – не какой-нибудь обычный бизнесмен-менеджер, он очень милый и душевный. У них всегда все было очень демократично, решения принимались всеми вместе. Их менеджер был почти как шестой участник группы. Pearl Jam для него – важнее всего, и так всегда будет. Он никогда не пытался начать управлять большим количеством групп, чтобы зарабатывать миллионы. Он очень предан Pearl Jam.

Я помню, как Эдди впервые приехал в Сиэтл. Первый раз, когда я его встретила, был на вечеринке в районе Pike Place Market у кого-то дома, не помню уже у кого. Он выделялся немного, весь его стиль был другим. У него была такая прическа – длинный отросший ирокез, который не подстригали года три или вроде того [смеется]. То, как он одевался – думаю, это можно назвать таким ранним гранж-луком – у него были большие штаны-варенки и кепочка. Он был очень милый и привлекательный.

Эдди нравилось общаться один на один. Если он знакомился с тобой на вечеринке, то уводил тебя в угол или садился где-нибудь и заводил с тобой интимный разговор. Он привлекал этим людей, потому что он действительно был очень внимателен к каждому, с кем разговаривал. Он тогда ездил из Сан-Диего в Сиэтл и обратно, но потом полностью переехал сюда и стал жить там же, где они репетировали, под галереей на Первой авеню. Жил там и был всем доволен. Он был милым, дружелюбным и очень веселым.

Сьюзан Силвер: Они стали лучше узнавать Эдди, поэтому позвали его в студию, когда записывали Temple Of The Dog, и в итоге он спел на «Hunger Strike».

Эдди Веддер: Это было в ту же неделю, когда я впервые приехал в Сиэтл. На четвертый день или пятый, после нашей дневной репетиции была репетиция Temple Of The Dog. Я слушал эти песни, смотрел, как работает Крис, как Мэтт играет на ударных. Когда дело дошло до песни «Hunger Strike», я помню, что сидел в углу, заклеивал скотчем маленький африканский барабан. Где-то на двух третях процесса Крису каждый раз приходилось отрезать пленку и начинать запись заново. Я вовсе не являюсь самоуверенным или дерзким, и уж точно не был таким в то время, но я слышал и понимал, что он пытается сделать, так что я подошел к микрофону – сам себе удивился, что сделал это – и спел сам эту вторую часть, «going hungry, going hungry». И в следующую секунду он спросил, не хочу ли я это записать. В итоге мы стали записываться вдвоем с Крисом в той же самой студии, где писался наш альбом «Ten». Мне очень понравилась в итоге эта песня. Думаю, я мог бы гордиться ею – потому что, с одной стороны, ее написал не я, и с другой стороны, мне сразу повезло быть записанным на виниле. Я навеки в долгу перед Крисом, что он пригласил меня поучаствовать в этой песне.

Мэтт Кэмерон: Лейблу A&M очень понравились Temple Of The Dog, и они сразу выпустили этот альбом; все получилось совершенно естественным образом.

Сьюзан Силвер: Они отправились в студию, и спустя одиннадцать дней у них уже был готов альбом. Это был совершенно потрясающий опыт, настоящий катарсис. Великолепная пластинка – очень значимая и очень мощная.

Зана Ла Фуэнте: Крис дал мне фактически самую первую копию. Я сразу полюбила этот альбом, и до сих пор его люблю. Мне лишь не очень нравится тот факт, что они заработали на нем деньги, к тому же я думаю, что им стоило бы предложить Кевину и Брайану тоже поучаствовать в его создании. Я знаю, что у них осталась обида по этому поводу.

Кевин Вуд: Мы с Брайаном были расстроены из-за того, что нам не предложили сыграть на этом альбоме. Я никогда толком его и не слушал, пока не поехал в Италию в прошлом году, где меня попросили выучить несколько песен. Находясь здесь, я воспринимал это все слишком близко к сердцу; не мог пойти и купить этот альбом или даже просто его послушать. Ты пытаешься приободриться, двигаться дальше, и тут кто-то говорит: «Я написал песню о твоем брате, и она очень грустная». «Окей, ну, лучше не играй ее при мне, чувак, не хочу я ее слышать». Но, конечно, Крис и все эти ребята, которые там сыграли, великолепные музыканты и проделали отличную работу.

Грант Алден: Я был в Лос-Анджелесе на лейбле A&M,на студии Chaplin, занимался продвижением пластинки Temple Of The Dog. У пиарщика Soundgarden Рика Гершона было промо-фото для этого альбома. Помню, как он сказал: «Грант, кто такой этот чувак Эдди Веддер, и что он делает на этой фотке?»

Эдди Веддер: В конце недели, думаю, на шестой день, у нас было выступление. И на седьмой день мы записали десять песен, которые у нас были, или может двенадцать. Потом я поехал обратно, и все было как в тумане, но у меня теперь была эта запись – не просто инструменталка, а уже настоящая запись. Теперь дело пошло по-настоящему. Так вот, мы дали концерт на шестой день, это было в Off Ramp. Был конец октября, кажется.

Джим Бланчард: Я видел выступление Mookie Blaylock, когда они еще не назывались Pearl Jam, в клубе Off Ramp, и мне совершенно не понравилось. Они отличные музыканты, очень профессиональные, талантливые, харизматичные. Было видно, что они станут суперзвездами, но не просите меня их любить. Все дело было в атмосфере – у меня они вызывали ассоциации с этими лохматыми хеви-металлистами из восьмидесятых, которых мы все тогда ненавидели. Пожалуй, у Pearl Jam было больше страсти, но все равно они не сильно от них отличались.

Стю Халлерман: Я помню, как после того концерта я потом еще несколько месяцев говорил людям: «У меня есть новая любимая неизвестная группа из Сиэтла, эти ребята Mookie Blaylock [первое название Pearl Jam]».

Эдди Веддер: Первое шоу было интересным. Мы выступали на разогреве, не помню уже перед кем. И во время саундчека, на котором мы были последней группой, потому что выступать нам предстояло первыми, я пел с закрытыми глазами. Оставалась всего одна песня, прежде чем откроются двери. Я держал глаза закрытыми и продолжал петь – не знаю, что была за песня, может, «Release» или «Even Flow». Клуб пустой, я пою, открываю глаза на последней ноте, и вот клуб уже наполовину полон. Двери открылись. Можно провести интересную аналогию с тем, что передо мной открылись двери музыкального мира Сиэтла, а так же с тем, как открылись двери перед Стоуном и Джеффом, потому что они возлагали на нашу группу большие надежды, и я стал частью этого. Когда годами играешь перед десятью или пятнадцатью людьми, которых еще надо зазывать на концерт, это интересно – начинать песню с закрытыми глазами, открывать их и видеть толпу. И для меня это тоже был крайне ценный опыт – я вообще впервые выступал перед такой толпой, это абсолютно точно [смеется].

После концерта я получил положительные отклики от нескольких людей, которые, как я знал, были частью семьи и этой сцены. Корнелл подошел ко мне, и так вышло, что он стоял под черной лампой. Он разговаривал со мной, и его глаза и зубы сияли в свете этой лампы – он выглядел, как Сатана. Говорил, что все прошло отлично, и радовался за Джеффа и Стоуна. Услышать это от Криса, особенно с учетом его связи с Энди Вудом, было здорово. Но услышать это одновременно еще и от Сатаны – это и вправду было весьма впечатляюще.

Сьюзан Силвер: Alice in Chains снимали шоу в Moore Theatre в декабре 1990 года, и перед ними на разогреве была эта новая группа. Все еще переживали смерть Энди – прошло девять месяцев, но люди еще были в шоке. Группа вышла, и Крис притащил Эдди на сцену – он был у него на плечах или что-то вроде того. Это был очень особенный момент, который в итоге стал большим исцелением, облегчением для всех. Крис вышел, как очень авторитетная личность для сиэтлской публики, ему все очень доверяли. К тому же, Malfunkshun и Mother Love Bone были группами, которые нравились всем; Энди был всеобщим любимцем. Вообще это очень сложно – выходить на сцену в связи с чьей-либо смертью. И Крис вывел туда Эдди, указал на него, фактически сказав всем: «Вот теперь ваш новый кумир».

Джим Соренсон: Эдди был и близко не таким звездным, как Энди. Он был куда более напряженным.

Реган Хагар: Энди Вуд был таким стадионным арена-рок-кумиром, Марк Арм был звездой маленьких клубов, такой в духе Игги Попа. Потом появился Веддер, и все такие – «Ого, еще один Игги!» Потому что он носился везде, ломал вещи, взбирался на высоту – всегда круто, когда даже в маленьких клубах кто-нибудь вытворяет такие вещи. Так что мне нравилась энергия Pearl Jam с самого первого дня. Он был на своем месте, и их концерты были невероятно крутыми с самого начала.

Скотти Крейн: Когда я видел ранние выступления Pearl Jam, я был в полном восторге от Эдди Веддера. То, как он вел себя на сцене, было потрясающе. Он был как дикое животное. Абсолютно бесстрашный. Я думал: «Он же сейчас убьется!» То, как он прыгал с высоты и бросался в толпу, было совершенно безумно.

Грант Алден: Следующий раз, когда я увидел Эдди, был в RKCNDY, где он до смерти перепугал руководство лейбла Epic, потому что он полез, цепляясь руками, на двухэтажную осветительную установку – под ним был только бетон. Помню, как смотрел это шоу и думал: «Боже, классные ребята… Но слишком поздно, ничего у них не получится». И ошибся.

Джефф Амент: Alice In Chains были очень добры, взяв нас с собой в тур по Западному побережью. Мы отыграли, наверное, десять концертов, разогревая перед ними. Это было на тот момент очень круто.

Рики Рэтчман: Alice In Chains играли в Cathouse и взяли с собой Pearl Jam. Они сказали: «Пусть наши друзья сыграют, они тоже из Сиэтла». Эдди Веддер наполнял своей энергией все пространство. Кажется, он ударил один из микрофонов, свисавших с потолка, или даже сломал какой-то из них. Он везде лазил, карабкался.

Ким Тайил: Было много крутых моментов. Когда я впервые услышал Pearl Jam, это было во время их живого концерта. Хоть я и очень любил Энди и его выступления, но голос Эдди и некоторые из мелодий, которые он пел, вызвали у меня мурашки по спине. Такое бывало со мной нечасто. Все дело было в его голосе и в том, как он себя вел на сцене. Я подумал: «В этом тоже что-то есть».

Джефф Гилберт: При этом в них не было ничего расхлябанного, у всех их песен была очень четкая структура. Очень тщательные аранжировки. Припевы даже имелись [смеется]. Это были настоящие песни, которые можно было представить звучащими на радио.

Арт Чантри: Pearl Jam никогда по-настоящему не считались «сиэтлской группой» – они были скорее продуктом музыкальной индустрии. Никто [в тусовке] на самом деле особо не уважал их как группу. Как отдельные личности, они многим нравились, и многие дружили с ними, но как группа они были не в почете. Вот Mudhoney – совсем другое дело, они были не хуже чем Игги Поп, разбивали себе головы и вытворяли разные безумные вещи. Они были очень влиятельны.

Крис Пью: Как по мне, то, что у Pearl Jam были такие отличные песни, было в основном заслугой вокала Эда. Не то чтобы все остальные не были хорошими музыкантами и композиторами, но его голос реально вытягивал всю группу. Очень самобытное звучание – страстное, вызывающее. И их живые выступления тоже были отличными. Они рок-звезды, и были ими с самого начала. Они не стали такими постепенно, у них изначально было все необходимое для этого.

Стив Тернер: Помню, я думал, что они намного лучше, чем Mother Love Bone. Я с восхищением смотрел на них.

Эдди Веддер: К тому моменту я уволился с заправки, стал жить в Сиэтле, и мы зарабатывали где-то семьсот баксов в месяц. Я не тратился на аренду, потому что жил в подвале художественной галереи, где мы репетировали. И пару раз в неделю я пользовался душем дома у Келли Кертиса (менеджера), или спал в его подвале. У меня обычно особо не было денег, но я помню, что получил неплохую сумму, когда давал уроки гитарной игры Мэтту Диллону [для фильма «Одиночки»]. Я сделал это, и мне дали хороший чек – как минимум баксов пятьсот. А потом мне позвонили и сказали: «Ты нам нужен прямо сейчас, заплатим еще пятьсот баксов». Я прибежал в центр города, и они сделали на полароид фото моей головы – такие кадры, как обычно делают с арестованными, а потом отрезали у меня большой клок волос, из которого сделали парик для Мэтта Диллона. По-моему, мне заплатили около тысячи баксов за это. Думаю, я также купил двенадцатиструнную гитару Rickenbacker, потому что у остальных ребят были гитары и усилители, а у меня что было, только микрофон? Она была на распродаже за шестьсот баксов. Я решил, что именно это должно быть мной заработано после того, как мы записали пластинку. Гитара, которую дал мне альбом «Ten». Мы и не думали, как сильно все может измениться.

Джефф Амент: После того, через что мы прошли с Mother Love Bove, я ни за что не хотел заниматься всем этим снова. Мы решили, что надо будет потратить намного меньше денег на альбом «Ten» – кажется, мы в итоге потратили где-то вдвое меньше, чем на альбом Mother Love Bone. Мы очень много репетировали, и записывались в местной студии London Bridge с Риком Парашаром. Частью сделки с Майклом Голдстоуном с лейбла Epic было то, что он хотел, чтобы альбом был профессионально смикширован. В итоге мы потратили на микширование в Лондоне с Тимом Палмером едва ли не столько же времени, сколько на саму запись.

Эдди Веддер: Если я правильно помню, как раз в то время, когда мы записывались, девушка или жена нашего барабанщика Дейва Крузена родила ребенка. Помню, как мы сыграли «Even Flow», наверное, сто двадцать раз. Я пел ее, думая, что каждый раз будет тем самым, последним. Старался спеть на пределе своих возможностей. И не знал, что мы будем записывать вокал еще позднее. Я часто терял голос в те ранние дни, потому что каждый раз я думал: «Это будет самый главный, последний раз».

Джонатан Плюм: Я слышал, что Эдди жил на диване в студии звукозаписи какое-то время, когда они записывали альбом.

Кэти Фолкнер: Они записывали «Ten», один из наших бывших ди-джеев был там, когда они занимались микшированием, и я предложила подвезти его домой. Мне дали послушать некоторые из треков. Еще там, в студии, я впервые услышала их и подумала: «О боже». Я сразу же поняла, что они добьются большого успеха. Они были мощными, страстными, и когда Эдди был на сцене, в нем была какая-то совершенно искренняя бесшабашность, безрассудство, которых я не видела в лидерах групп в течение многих лет. Это было не просто свежо – это было еще и невероятно заразительно.

Эдди Веддер: Закончилось микширование, и альбом был готов к выходу. Мы думали: «Какова теперь наша цель?» Была какая-то магическая цифра в 40 000 копий – по какой-то причине я запомнил ее. «Если сможете продать 40 000, вам позволят сделать еще альбом». Не знаю, правдой это было или нет, но нам так говорили. Потом мы сделали клип на «Alive» и еще некоторые вещи. Казалось, что перед нами открылось множество новых возможностей. Это было похоже на бурно кипящий котел.

Кэти Фолкнер: Когда они записывали видео к песне «Alive» в RKCNDY, там было 120 градусов внутри, но не было ни одного человека, который захотел бы выйти наружу и подышать воздухом. Ребята не хотели делать «голливудское» постановочное видео, поэтому они просто сыграли эту песню дважды – в начале концерта и в конце. Что получилось, то и получилось.

Эдди Веддер: Я думаю, с приходом MTV наш клип «Alive» стал для многих неким таким пособием по прыжкам в толпу, о чем мы сожалели. Не по такому стейдж-дайвингу, как на ранних шоу Social D или X; это была искаженная MTV-версия, и теперь любой студент, купив шипованные кроссовки в магазине на углу, мог решить прыгнуть на концерте в толпу. В том числе и всякие огромные парни, которым вообще никогда не стоило бы как-либо приземляться на людей. Все очень быстро вышло из-под контроля.

Шон Кинни: Было очень здорово услышать этот альбом до того, как он вышел. Чувствовалось, что это будет действительно мощно.

Пит Дродж: У нас было шоу с ними в Off Ramp – это было то ли после выхода их альбома, то ли прямо перед тем, как он вышел. Они дали концерт без объявлений, и они были такими чертовски громкими. В тот момент они выступали на более крупных площадках и уже были на пике своих возможностей. Помню, у меня было впечатление, что они готовы к абсолютному успеху. Дело было не только в том, что они как группа отлично играли вместе, но и во всей шумихе, всей этой энергии, которая их сопровождала. Их явно ждал международный успех. Вокруг них было очень много ожиданий, все были так возбуждены. Я помню, как сидел там и смотрел на них со стороны сцены, и это было действительно супер-мощно. Они звучали, как великая рок-группа.

Криша Аугерот: Дейв Крузен ушел из группы рано, еще даже до того, как они поехали в тур. Какое-то время с ними играл Мэтт Чемберлен, он пришел из музыкальной группы, которая играла в Saturday Night Live. Он был весь такой «вам стоило бы обо мне заботиться». Несмотря на то, что он им всем очень нравился и был прекрасным барабанщиком, для него это был скорее сайд-проект. Они начали прослушивать других барабанщиков, и я не могла поверить, когда они взяли Дейва Аббруззеса. В этом не было вообще никакого смысла. Помню, как видела его в лобби нашего офиса, и потом возвращалась домой, думая: «Кто вообще этот чувак?» У него был спортивный костюм и очень длинные волосы; он выглядел, как рокер из Техаса. Я думала: «Он что, так уж хорош? Он ведь совсем не вписывается в группу».

Ким Тайил: Альбом вышел, было круто наконец услышать многие песни. Многие цепляющие моменты были в основном заслугой Стоуна. И конечно, «Jeremy», где был рифф Джеффа. Поначалу, когда я послушал альбом, мне показалось, что в нем нет достаточной непринужденности, непосредственности, которая была в их живых выступлениях. Потом они изменили многие синглы, и они стали лучше звучать. Если вы послушаете радио- или mtv-миксы этих песен, они звучат намного лучше, чем на альбоме. Этот альбом завоевал успех, в основном, за счет хорошо смикшированных синглов.

Дафф МакКаган: Эта пластинка была убийственно хороша. Это было очень близко к тому, что мне нравилось, а значит, максимально далеко от всяких гребаных Whitesnake или White Lion.

Чарльз Петерсон: В то время мне не понравился первый альбом Pearl Jam, что забавно, потому что несколько лет назад я переслушал его и подумал: «Некоторые вещи очень хороши». Отчасти дело было в том, каким я был в том возрасте – очень перенасыщенным музыкой, я ведь всегда был в числе первых, кто слышал все новое. Тем не менее, даже в те дни, когда я несколько раз бывал на концертах Pearl Jam, я был в полном восторге. Но когда я добирался до дома, у меня не доходили руки до «Jeremy». Альбом «Superfuzz Bigmuff» [Mudhoney] был мне ближе, чем «Ten».

Роберт Рот: Я не хочу сейчас звучать, как сноб, но я и был снобом в то время, так что почему нет – Pearl Jam не были панк-роком, они не были в андеграунде, они не казались мне бунтарями. Я считал их очень мейнстримными. Я жил на среднем западе и считал очень скучным все то, что видел по MTV. Я не осознавал, что с таким подходом многие крутые вещи проходят мимо меня. Но все же, Pearl Jam заполучили своего вокалиста из Сан-Диего, они проводили прослушивания... Это казалось таким странным способом создать группу. Это был не тот органичный путь «прямо с улиц», которым образовывались все другие сиэтлские группы.

Эдди Веддер: В начале нашей карьеры у нас был выбор – поехать в европейский тур с The Cult, разогревать их, или поехать в тур в поддержку нового альбома Chili Peppers [«Blood Sugar Sex Magik» 1991 года], и ездить по Америке с ними и со Smashing Pumpkins. Нам повезло, потому что RHCP разрешили нам поехать с ними вместо тура The Cult. Но тогда был еще один момент – я не знал, удастся ли мне вообще когда-либо еще побывать в Европе. Так что дело было не столько в The Cult, сколько в том, что я думал: «Неужели я упущу свой единственный в жизни шанс поехать в Европу?» Но на самом деле, если бы не этот тур с RHCP – не знаю, как бы все сложилось; это реально помогло нам начать собирать толпы.

Марк Арм: Мы болтали с одним менеджером с лейбла, и он сказал: «Этот новый альбом Nirvana, конечно, очень хорош, но что действительно будет прорывным – так это альбом Pearl Jam». Мы подумали, что он с ума сошел, потому что мы слышали этот новый альбом Pearl Jam, и ничто на нем не показалось нам настолько же крутым, как «Smells Like Teen Spirit» или «In Bloom». Но – подумать только, он оказался прав.

Эдди Веддер: В Сиэтле основной идеей было – «Не старайся слишком». Эта фраза даже была выгравирована на надгробной плите Буковски: «Не старайся». Так что, когда я впервые доверился судьбе и не стал прилагать больших усилий, все произошло само. Этот новый мир открыл мне свои двери и сказал: «Входи».