«Если бы мы могли сохранить это в секрете»: конец восьмидесятых.

К этому моменту стало невозможно игнорировать тот факт, что в Сиэтле появилась крайне плодовитая и быстрорастущая музыкальная сцена. Гранж со всей своей прямолинейностью и не-гламурностью стал тем противоядием, которое было так необходимо претенциозному мейнстрим-року в то время. Но остальному миру потребовалось еще несколько лет, чтобы окончательно «врубиться» в происходящее.

Джонатан Поунман: Сиэтл был тогда гораздо меньше по размерам и намного дружелюбнее. Дороги не были так загружены, как теперь, районы не были так застроены. Никто особо не думал о приобретении домов – жить в квартирах или снимать жилье было дешевле.

Марк Арм: Шоу для всех возрастов прекратились в Сиэтле в 1984-1985 годах. И как только все эти музыканты стали достигать 21-летнего возраста, их группы начали играть в барах, в основном друг для друга.

Джерри Кантрелл: Везде была атмосфера взаимной поддержки без какого-либо подлизывания. Это было здоровое сообщество юных озлобленных ребят, которых многое в мире не устраивало. Музыка на мировом уровне казалась стоячим болотом; всё, что тогда игралось, уже когда-то было кем-то сыграно.

Джонатан Поунман: Я до сих пор не особенно верю в то, что был когда-то «сиэтлский саунд». Было несколько ключевых событий, групп и концертов, которые сформировали вкусы той аудитории; из неё впоследствии получилась, может быть, дюжина групп, часто игравших вместе.

Арт Чантри: Я в то время ходил на концерты этих монструозных гастролирующих панк-групп середины восьмидесятых: Sonic Youth, Hüsker Dü, Big Black, Butthole Surfers, Live Skull, Scruffy the Cat, Replacements, Pussy Galore, Camper Van Beethoven, Tupelo Chain Sex, Cramps. Это, чёрт возьми, лучшие группы, которые я видел в своей жизни. Они заезжали на северо-запад, это было частью их гастрольного маршрута. Там бывали совершенно потрясающие выступления, просто ошеломительные. Если вам никогда не доводилось увидеть вживую Scratch Acid или Butthole Surfers на пике их карьеры, вы просто не знаете, что потеряли.

Джефф Гилберт: Ещё до того, как пришла популярность, наши группы впервые начали ездить в крупные туры. Было очень ощутимое чувство электричества, восторга, ощущение себя «в теме». Типа: «Боже, это происходит прямо здесь, прямо сейчас». Было забавно; помню, кто-то сказал: «Вот бы нам удалось сохранить это в секрете». Потому что в любую ночь ты мог пойти в центр города и увидеть там 7 Year Bitch, Tad, Love Battery, Mudhoney. Я был просто в восторге от того, как здорово всё это было. Удивительно, как я вообще до сих пор здоров, и печень моя всё ещё работает – с ума сойти. Потому что в то время совершенно не казалось чем-то необычным ходить в клуб три, четыре ночи в неделю. Вести распространялись из уст в уста, не приходилось даже ничего рекламировать: «Эй, чувак, Alice In Chains выступают в Graceland!» - «Круто!» Идёшь по какой-нибудь засранной собаками улице, и она выводит к клубу RKCNDY. В перерыве можно было пойти ещё в какой-нибудь другой клуб, посмотреть, что там происходит. Везде было что-то интересное. Девушки стали выглядеть лучше, в клубах стало пахнуть чуть приятнее.

Курт Блоч: На наши концерты [Fastbacks] никто не приходил. Мы такие: «О, ну отлично, опять концерт перед тридцатью людьми». К концу 1987 года, мне кажется, Лулу ушла из группы, и мы стали играть втроем, что было хорошо, но в целом мы оказались полностью на мели. Ким была где-то в своём мире, барабанщик – в своём. Я все еще пытался организовать нам выступления и не мог найти людей. «Где Нейт? Где Ким? Не можем репетировать, не знаю, где они все». Так что к концу 1988 года я решил: «Забудем об этом. Нет больше никаких Fastbacks». Это было очень грустно, ведь мы записали песню для Sub Pop 200, и она была отличной. Мы записывались втроем с Джеком, и получалось довольно хорошо, но мысли у всех уже были заняты другими вещами. Проклятие двадцатисемилетия.

Так всё было до конца 1989, и к этому времени Sub Pop стал выпускать тонны пластинок. Я помню, как наткнулся на Джонатана, и он сказал: «Вам, ребята, тоже надо что-нибудь сделать». Мы собирались выпустить наш второй альбом и думали: «Либо это позволит нам удержаться на плаву, либо это станет для нас концом». Примерно в то же время один британский лейбл выпустил наш первый альбом и несколько синглов. Синглы эти стали продаваться в Сиэтле, а мы получили возможность выступить на нескольких андеграундных шоу в Британии. Мы наскребли некоторые наши записи, которые были сделаны, когда мы были втроем, до того, как в группе начались проблемы.

Я помню, как был в Sub Pop и болтал с Джоном, он попросил: «Можешь подвезти меня в район U? Мне надо отвезти пластинки в магазин». У Джона даже не было машины. Так что я его подвёз, и у меня в машине играла какая-то песня Fastbacks. Он сказал: «Вау, это здорово звучит. Вы вообще собираетесь снова играть вместе?» Я ответил: «Лейбл в Британии выпустил нашу пластинку, и новую выпустит тоже, а ещё мы думаем поехать туда выступать». Он сказал: «Если вы, ребята, соберётесь снова и начнёте играть, я был бы рад выпустить ваш сингл». Так что я позвонил всем, и все такие: «Ну, давайте попробуем сделать что-то». Таким образом у нас вышло два альбома, распространением которых занимались Sub Pop, и мы записали ещё новый материал, который вышел на Sub Pop двойным синглом. Нам сказали: «Это очень круто, вы не хотите выпустить компиляцию? Может, запишете ещё что-нибудь новенькое?» Sub Pop и тот британский лейбл, Subway Records, буквально вернули к жизни нашу группу.

Джим Бланчард: После того, что происходило в Миннеаполисе, можно было предположить, что что-то подобное может случиться в Сиэтле, в плане общенациональной популярности и бурного отклика в масс-медиа.

Скотт Вандерпул: Еще одна группа, которую я бы занес в список «тех, у кого могло бы получиться» – это Feast. У них был Дэнни Питерс, который в итоге присоединился к Mudhoney на барабанах. Они были одной из первых групп с очень медленным и тяжелым звучанием. Что-то в духе Black Sabbath и Zeppelin, но с примесью панка. Это было в самые ранние дни, и они часто выступали в Vogue.

Ким Тайил: Очень жаль, что они не записали ни одного альбома. Sub Pop были готовы выпустить сингл и EP от Feast, и другие группы очень их поддерживали. Но они распались.

Тим Хейес: Группа Nights and Days была фантастической, потом она превратилась в Night Kings. Роб Васкез был центральной фигурой этих групп, и у него было много групп и потом, таких как Gorls, Ape Lost – список можно продолжать.

Дилан Карлсон: У Слима Муна была своя рок-группа Lush. Потом были еще Heliotrope, хиппи-группа, в которой успели поиграть все студенты Колледжа Вечнозеленого штата.

Бен Лондон: Hammerbox выступали перед тысячей человек ещё даже до того, как подписались на крупный лейбл. Их студийные записи не совсем передают то, какими были их живые выступления: они были потрясающей живой группой. А еще были Gus Huffer.

Меган Джаспер: Gus Huffer должны были стать звездами. У них было огромное количество фанатов здесь, и они были группой в течение двадцати лет. Но не могу сказать, что они не получили того, в чём нуждались – у них как у группы отлично сложилась жизнь.

Крис Пью: Young Pioneers играли множество шоу, мы были кучкой вечно пьяных студентов. На нас повлияли многие группы, которые были популярны в то время – Wipers, Green on Red, REM. Однажды наш гитарист не пришел на репетицию, опоздал дня на три или типа того. Мне хотелось более серьезного отношения к делу, и тогда я организовал другую группу, Swallow. Мы немного застали ту эру, играли на всяких разогревах. Мы почти не получали от этого никакой прибыли, в отличие от некоторых других групп в то время, но у нас было несколько хороших песен. Был сингл на желтом виниле, а потом альбом «Swallow» 1989 года – я думаю, это был один из первых CD-дисков, выпущенных Sub Pop. Мы были молоды тогда и имели определенные проблемы с употреблением веществ, что делало нас порой очень переменчивыми.

Род Муди: Swallow выступали вместе с Mudhoney, Blood Circus, Soundgarden, Nirvana, Cosmic Psychos и многими другими. На одном из таких шоу Nirvana были на разогреве, Swallow выступали после них, а Soundgarden были последними – хедлайнерами. О таких концертах можно рассказывать своим внукам.

Джим Тильман: Coffin Break были такими же тяжёлыми, как Nirvana, если не ещё тяжелее. Эти ребята вообще дома не бывали, они ездили с турами девять месяцев в году. Но каким-то образом они не получили достаточного доверия от лейбла C/Z и не пробились так, как могли бы.

Род Муди: Coffin Break были самой трудолюбивой группой в округе. Они классно смешивали метал и приставучие попсовые песенки. Cat Butt устраивали потрясающие шоу, на которых всегда было огромное количество алкоголя и наркотиков, на грани выхода из-под контроля. Напряжение между участниками группы порой выливалось в стычки прямо на сцене. Их фронтмен Дэвид Дуэт был идеальной гранж-рок-звездой; его гравийный, словно утопленный в виски вокал вместе с перекрученными блюзовыми гитарными ходами Братишки Джеймса сделали их группу несокрушимой силой. Так было, пока они не прекратили свою деятельность.

Блэг Далия: Я часто общался с парнями из Cat Butt. Они всегда с радостью соглашались на какое-нибудь дерьмо, связанное с наркотой. Рядом с ними всегда тусили какие-нибудь странные девчонки-стриптизерши. Слухи ходили. Была одна история – я сам не видел, но Дейв рассказывал мне, как у них дома торчал какой-то парень, который был так обдолбан и настолько не в себе, что решил, будто кусок кошачьего говна – это доза. Он пытался растворить его и вколоть себе, но они его остановили. Полный дурдом.

Донита Спаркс: L7 уже ездили с турами по стране в 1988 году, но мы никогда не выступали в Сиэтле. Нам повезло потусоваться с Cat Butt, мы выступали с ними на нескольких шоу в Северной Калифорнии, а затем вместе направились в Сиэтл. Мое первое впечатление о городе – флаеры везде: флаеры на каждой телефонной будке, на каждом фонаре. Всё казалось очень живым, наполненным духом юности. Музыкальное сообщество было очень сплочённым. Мы были в доме Cat Butt, танцевали под Sonics каждую ночь. Дэнни из Cat Butt подписывал группы на Sub Pop, он у них работал. Думаю, он был у них тем, кто формировал вкусы окружающих. И вот мы жили с участниками его группы в этом месте, которое называлось «Дом Блейна», там было ужасно грязно. Душевая кабинка была покрыта плесенью; приходилось стоять ровно по центру кабинки во время душа, чтобы не прикасаться к плесени на стенах. Кажется, это был первый раз нашего пребывания в Сиэтле, и мы тогда играли в Hollywood Underground. Мы поменялись одеждой с Cat Butt – надели их шмотки, а они надели наши. А в следующий раз, когда мы туда приехали, ребята из Sub Pop увидели нас и решили включить нас в свой Singles Club.

Блэг Далия: Dwarves впервые приехали в Сиэтл в 1989 году, чтобы выступить на двухдневном фестивале. Сиэтл был отличным городом для рок-н-ролла, потому что это была белая провинция, где молодые пьяницы могли играть музыку в своих подвалах. В большинстве городов, таких как Нью-Йорк, Лос-Анджелес и Сан-Франциско, больше развивался хип-хоп, а не рок. В сфере альтернативной музыки Dvarwes были тогда единственными, кто одевал женскую одежду на сцене; мы порой выступали голыми, прыгали на ударную установку – все эти дешевые трюки, скопированные потом множеством сиэтлских групп, которые стали гораздо популярнее нас.

Род Муди: Blood Circus, наряду с Mudhoney, были олицетворением «гранж-версии 1.0» – они сочетали в своей музыке бьющие кувалдой риффы и глубокий гортанный рёв вокалиста Майкла Андерсона. Как и Swallow и Cat Butt, Blood Circus были ходячей катастрофой; никогда нельзя было заранее знать, что будет на их шоу. Иногда они были феноменальными, а порой – слишком пьяными раздолбаями, неспособными воспроизвести ничего, кроме шума.

Блэг Далия: Мы никак не могли смириться с тем, что девушки в Калифорнии выглядели намного лучше, чем в Сиэтле, поэтому нам не особенно нравилось здесь зависать. Хотя здесь всегда можно было достать хорошей травы. Мы записывались с Джеком Эндино, который считал нас забавными, но грубыми. Он был прав. Мы общались с Mudhoney, Dickless, Tad. Группа Supersuckers, или, как мы их часто называли, «Dvarwes младшие», часто играли у нас на разогреве.

Рон Хитмен: Мы в Supersuckers были уверены в том, что мы вот-вот завоюем мир. Потому что так было в нашем родном Тусоне – ты создаешь группу, и вы тут же становитесь лучшей группой в Тусоне. Так что мы решили, что так всё и будет происходить с нами и дальше. Наш второй концерт был на двухдневном фестивале в Художественной галерее COCA – там были Nirvana, Cat Butt, Tad, Mudhoney, Gwar и Dwarves. Мы такие: «О боже, все эти группы такие классные!» Но тут есть несколько важных моментов – пиво тогда было крепче, трава была забористее, было типа четыре или пять разных клубов, в которых можно было играть, в то время как у нас в Тусоне клуб был всего один.

Род Муди: Группа Fluid из Денвера звучала так, как никакая другая группа в том списке – у них была убийственная смесь развязности в стиле Stones и мелодичных припевов, которые застревали у тебя в голове ещё надолго после того, как они заканчивали играть.

Гарретт Шавлик: В Денвере было жёстко, порой на концертах толпа в слэме выходила из-под контроля, и люди получали серьезные травмы. А потом, бывало, приедешь сюда, и здесь все люди такие милые, всегда проводятся афтепати, тебе всегда есть у кого остаться на ночь. Мы с Дэном из Mudhoney очень хорошо подружились, превратились в такую милую типа семью. Так что, когда Fluid выступали в Сиэтле, для нас это было не только способом добыть денег в туре, но еще и возможностью классно провести время. Как-то мы взяли несколько выходных, просто чтобы потусить с Брюсом и Джоном. Здесь был словно наш второй дом. Однажды у нас был концерт в день Святого Патрика в клубе Backstage в районе Ballard. Мы играли вместе с Coffin Break, и там по рукам ходила какая-то очень грязная кислота. Я обычно не принимал участия в таких вещах, так как мне нужно было быть сконцентрированным во время выступления, но два моих гитариста, Джеймс Кловер и Рикки Кулвики, а также иногда наш басист, Мэтт Бишофф, от этого не отказывались. Я смотрел на них, и они были похожи на детей; сидели, кусали свои ногти, а их глаза стали нереально огромными. Пэвитт, кажется, дал это им, а Пэвитт употреблял галлюциногены очень плотно, трипповал до отвала башки. Но потом нам пора было выходить на сцену, мы начали играть, и всё прошло отлично – «дети» взяли себя в руки и отыграли всё, как надо.

Грант Алден: Важно помнить, что тогда были не только Sub Pop и гранж. В то же время на северо-западе и по всей стране гремел Sir Mix-A-Lot. Была значительная гаражная рок-сцена под предводительством группы Mono Men и лейбла Estrus Records из Беллингема. Были Walkabouts, очень популярные в Европе, но так и не ставшие известными в Штатах. Даже если посмотреть на компиляцию Sub Pop 200 – там был большой разброс групп, звучавших по-разному. Там была представлена масштабная поп-сцена во главе с группой The Posies.

Кен Стрингфеллоу: Мы с Джоном Ауэром родом из Беллингема, там мы ходили в школу. В старших классах мы дружили и играли музыку вместе. Потом я переехал в Сиэтл, чтобы учиться в Вашингтонском университете, но после моего первого года в колледже мы снова связались друг с другом. Выяснилось, что мы мыслим в одном направлении, и оба хотим играть что-то мелодичное и «солнечное». Такую наивную версию всей той музыки, что нас вдохновляла – Squeeze, XTC и Элвиса Костелло.

Один момент, из-за которого к нашей группе часто относились скептически, был связан с тем, что мы стали популярны в Сиэтле на местном уровне благодаря довольно странному удачному стечению обстоятельств. У Джона была домашняя студия звукозаписи, и мы записали там то, что стало первым альбомом The Posies. А потом взяли и притащили эти песни на местную радиостанцию, в стиле «мы пришли к вам с вытаращенными глазами и вообще не знаем, какие у вас тут правила». Там была коммерческая альтернативная радио-станция, KJET. Они ставили в эфир Soul Asylum, Replacements, They Might Be Giants, Сюзан Вегу. Песни местных групп они почти не проигрывали. Мы пришли к ним с кассетой и такие: «Хей, ребята, а вы не хотите поставить нашу музыку на своем радио?» Абсолютные чудики. «Ну, надо послушать» – отвечают нам. Обычно, «надо послушать» означает, что они выбросят эту кассету в мусор. Но тут, четыре или пять дней спустя, я вдруг слышу нашу песню на радио. Потом спустя час слышу её снова, а спустя ещё час – опять. Они не просто играли её, они играли её всё время. Таким образом мы пробили свой собственный путь к аудитории, который был недоступен некоторым другим группам, и я думаю, нас стали считать расчетливыми, хотя на самом деле мы были от этого далеки. Понадобилось время, прежде чем мы стали давать концерты. Люди о нас говорили: «Они делают нечто совершенно другое, чем то, что здесь происходит. Нельзя сказать, что они полностью не в теме, просто они идут немного другой дорогой».

Марк Арм: «Прорыв» Сиэтла казался странным – мы-то думали, что пик всего этого пришелся на 1989 год. Всё это движение тогда еще не пробилось в мейнстрим, и не было никаких причин думать, что оно может туда пробиться. Мы думали, что идёт последняя волна андеграундного хайпа.

Дафф МакКаган: В Сиэтле всегда было много талантов, просто потом индустрия наконец-то пришла и занялась ими, вот и всё. Нельзя сказать, что какой-то всплеск гениальности случился в 1987 году с Mother Love Bone и продолжился в течение следующих шести-семи лет. Всё было еще с тех времен, когда я сам начал играть музыку и ходить на концерты разных групп, а это было в 1978 году.

Дейв Дедерер: Кто бы мог подумать? Мне вспоминается момент, о котором я говорил, когда мы были в лагере U Dub со Стоуном в 1984-1985, и он болтал о своём внешнем виде, о том, как он не моет голову, потому что хочет выглядеть, как Джонни Сандерс. Кто бы мог подумать, что всего спустя каких-то пять лет всё это станет происходить по правде? И ещё более поразительно, что это затронуло не одного человека и не одну группу!

Арт Чантри: Даже самые умные группы в итоге оказались обведены вокруг пальца. Не только из-за Sub Pop; просто когда вмешались мейджор-лейблы, пришли профессионалы, которые начали извлекать выгоду абсолютно из всех.