«То, что ты на это способен, еще не значит, что это сто́ит сделать»: Melvins, Green River, Screaming Trees

Наряду с Malfunkshun и Soundgarden, три других группы также считаются важными участниками прото-гранж сцены — Melvins, Green River и Screaming Trees. Все они создавали свое собственное уникальное звучание, базируясь на хард-роке, но корни всех трех групп лежали в панк-музыке.

Дейл Кровер: Я родом из ныне известного Абердина, Вашингтон, который прославился немногим помимо своей безработицы и развалившейся лесозаготовительной индустрии. Там нечем было заняться, и было не так много групп. У меня были старшие друзья, которые играли в местных кавер-группах, одна из таких в итоге превратилась в группу Metal Church. Благодаря одному из этих ребят я открыл для себя все виды хеви-метала — Judas Priest, Iron Maiden. Когда мне было тринадцать или четырнадцать, я успел поиграть в нескольких очень плохих кавер-группах. Так всё и было тогда – если ты хотел быть в группе, тебе приходилось играть с людьми, которые стремились выступать на танцах в школе, исполнять каверы. Мне нравилась более тяжелая музыка, любая, до которой я мог добраться. Я играл с одним парнем, совершенно безбашенным гитаристом. Он пытался подражать Рэнди Роадсу, но у него не очень получалось, так что в итоге всё превращалось в какой-то безумный шум. Мы были такой странной инструментальной группой из двух человек. Он был первым, кто использовал гитарный строй Drop-D, что впоследствии вдохновило Melvins, и они стали делать то же самое, а у них это переняли многие другие группы. Всё это пошло от того парня.

Тим Хейес: В 1979-1980 я работал в DJ’s Sound City в Wishkah Mall, Абердин. Я пытался убедить менеджера заказать записи Saints, так как он получал всякие промо, в том числе от Saints, Ричарда Хелла, Stranglers, Dead Boys. Но он говорил: «Тим, забирай их себе. Я не хочу, чтобы они играли в магазине». С этого началась моя коллекция пластинок. Базз Осборн и Мэтт Лукин заходили к нам, я советовал им альбомы Black Flag или Adverts. Они начали что-то играть вместе. Я помню, как однажды они пришли и сказали: «Эй, Тим, мы создали группу. Будем играть каверы на Clash и всё такое». В ранние дни Melvins были просто офигенной быстрой панк-хардкор группой. А потом неожиданно они стали играть максимально медленно, как только могли. Многие люди в то время были фанатами Black Sabbath, но – тайными фанатами. А потом Melvins перевернули всё с ног на голову, типа: «Это дерьмо реально крутое, и мы можем добавить к нему немного панковской злости». Теперь они вроде как отцы всего подобного звучания.

Курдт Вандерхуф: Я подружился с Баззом, мы вместе учились в колледже. Он стал одалживать все мои пластинки панк-рок-групп первого поколения. Видимо, это повлияло на формирование Melvins.

Дейл Кровер: Была одна кавер-группа, в которой я играл, и у нас было шоу на радио. Оно было для организации, которая называлась «Дети солнечного света» – они объединяли волонтеров, помогавших людям с ментальными расстройствами добираться до работы или делать покупки. И у них была рождественская программа в Elks Hall в Абердине. Там появилась моя группа, и было еще трое других парней – как раз Melvins. Они были из соседнего города, Монтесано. Они выступили, и это было просто безумно. Я видел фильм «Высшая школа рок-н-ролла» 1979 года, в котором снялись Ramones, и я знал группу Motörhead, так вот эти парни были таким пересечением тех двух групп. Они играли очень быстрые песни. А радиостанция, на которой все происходило, была в Абердине – в их плейлисте был Кенни Логгинс и всякое легкое кантри. Поэтому для таких ребят, как Melvins, выступать на этом радио было довольно рискованно. Есть запись, на которой имеется часть того выступления [«Mangled Demos from 1983», 2005]. Я видел, как этот парень-ведущий в ковбойской шляпе пытался представить их и поболтать с ними между песнями, хотя между песнями у них вообще-то не было никаких перерывов; наблюдать за этим было очень весело. Таким было мое первое знакомство с панк-роком.

Трейси Марандер: Они не выглядели как панк-рокеры – все остальные группы в то время выглядели либо как панки, либо как фанаты нью-вейва. Но они играли очень быструю музыку и делали каверы на KISS.

Чарльз Питерсон: Я помню, что они были безумными и очень странными чуваками из деревни. У меня есть фото, где Butthole Surfers выступают в Gorilla Gardens, а Базз стоит в толпе.

Дейл Кровер: Потом я увидел, как они играли на разогреве у Metal Church в Абердине, это был первый концерт Metal Church. Всем было очень стремно, когда они играли. Но к концу всем стало нравиться, потому что Крист Новоселич, который был очень популярен в старших классах, вышел и сыграл «Sunshine of Your Love» вместе с ними. Это было задолго до того, как Крист стал сам играть в каких-либо группах. Вскоре после этого Крист привел обоих этих парней в мой дом, Мэтта и Базза, потому что им нужен был новый барабанщик. Он нас познакомил, и с этого момента я был в группе. В Абердине совершенно негде было выступать. Можно было играть на пивных вечеринках или на дискотеках в школе, больше нигде. Так что когда эти ребята пришли ко мне и предложили к ним присоединиться, я знал, что они выступают за пределами города. Это было типа: «О, круто, мы можем играть в Олимпии!» По сравнению с Абердином Олимпия – большой город. Я тогда еще решил, что Базз, наверное, китаец; точно я знать не мог, ведь в Абердине было не так уж много китайцев, и, наверное, примерно так в моем представлении мог бы выглядеть китаец. Потом я подумал, что он, наверное, гей – он постоянно таскался везде с Кристом Новоселичем, они боролись как-то в шутку или типа того, и мне это казалось странным. Потом я понял, что это просто такой стиль общения. У нас были «бои в фургонах» – когда кто-то спит, и ты подходишь и ударяешь ему по яйцам. Мы делаем так до сих пор, хотите верьте – хотите нет, мы до сих пор по уровню развития как восьмиклассники. Прическа Базза тогда еще не была такой дико огромной, но всё к тому шло. Когда люди видят Базза, они порой спрашивают, не со Среднего ли Востока он родом, или откуда он вообще. Но его корни уходят в Западную Вирджинию. Однажды мы разбирали всю его родословную, и там все были из деревень.

Джефф Гилберт: Базз выглядел, как Сайдшоу Боб [персонаж из Симпсонов – прим.пер.]

Том Хейзелмайер: Один из первых концертов в Gorilla Gardens, на котором я побывал, был концерт Hüsker Dü – моих давних друзей. Одной из разогревающих групп были Melvins. Я ожидал услышать довольно типичный хардкор, но когда они начали играть, у меня просто челюсть отвисла. Я повернулся к Бобу Моулду, и у него была такая же реакция; всё, что он мог сказать, было: «Нихуя себе!» Представьте себе Melvins, которые играют в своем привычном стиле, с тяжелыми риффами и странными переходами, но только еще и на хардкорной скорости.

Доун Андерсон: Я видела их в самом начале, на том шоу с Soundgarden. Мэтт Лукин был абсолютно бешеным тогда – делал такие позы и вел себя как лид-гитарист, хотя он был всего лишь басистом. Я помню, слышала, как некоторые наиболее искушенные фанаты рока говорили: «Эти парни вообще понимают, что выглядят смешно?»

Дейл Кровер: Базз вдохновлялся пластинкой Black Flag «My War», причем второй ее стороной, которую все ненавидели. Сейчас многим она нравится, но в то время все панки говорили: «Она не быстрая, мы не можем слэмиться под такую музыку».

Стю Халлерман: Несколько лет спустя я помогал им со звуком на концерте в Олимпии. Первая группа, для которой я делал саундчек, пыталась получить приличный микс. И тут приходят Melvins, Дейл в нижнем белье, втаскивают эти огромные, гигантские барабаны, пустые внутри, без подушек или какой-то набивки в них. Мы всё устанавливаем, ставим микрофоны, я возвращаюсь к микшерному пульту, барабанные палочки ударяют, гитара начинает звучать, и моя челюсть падает. О БОЖЕ МОЙ! Невероятный, мощнейший, божественный звук идет со сцены. Melvins очень изменились. Ко мне в студию до сих пор приходят группы, которые хотят звучать, как Melvins в те дни – такие группы как Earth, Sunn O))).

Дейл Кровер: Было одно шоу, когда мы играли с Green River – наш фургон поломался, и мы позаимствовали всё у них. Играли на их ударной установке, где был очень большой бас-барабан. Такой бы подошел Джерри Нолану из New York Dolls, я думаю, это был 26-дюймовый барабан. Я сказал: «Ничего себе, как круто!» А мне ответили: «Удачи в поисках – нам пришлось его заказывать и ждать шесть месяцев». Я пошел в музыкальный магазин в Олимпии и сказал: «У вас есть 26-дюймовый бас-барабан?» И они говорят: «Не только барабан – у нас есть целая ударная установка, где есть 26-дюймовый бас-барабан и 20-дюймовый нижний том». Я такой: «Йееее! Окей, вот вам первый взнос – 25 центов, могу я купить это?» Так я впервые стал играть на больших барабанах. Я помню, как мы отправились записываться; это было то ли когда вышла наша первая семидюймовая запись, то ли перед выходом первого сборника Deep Six. Мы записывались с Крисом Ханзеком в его студии в Айронвуде. Пришел владелец студии, а мы как раз установили мои барабаны и приставляли к ним микрофоны. Он сказал: «Ох, эти штуки звучат ужасно!» Но в итоге мы всем просто снесли башню. Я обманывал парня-звуковика, вкладывал подушку внутрь барабана, когда мы всё устанавливали, а потом прямо перед самой игрой ребята вынимали эту подушку и передавали мне. На наших концертах всегда был весело, хотя народу было не очень много. В Олимпии и Сиэтле люди любили Melvins. А потом, когда мы начали играть за пределами штата, людям не нравилось совершенно. Сиэтлской музыкальной сцене был присущ один важный момент – там у каждой группы был свой уникальный стиль. Например, «вот группа Malfunkshun, это такие панк-рок-KISS, вот Soundgarden, это странная блюзовая группа немного в стиле Zeppelin». И тут наша группа, где все были увлечены совершенно разной музыкой. Мы не могли сказать: «Нам всем нравится только Black Flag». Скорее: «Мы все слушаем классический рок и Black Flag. И странный нью-вейв типа Blondie и Devo, и еще мы слушаем KISS, Queen и Lynyrd Skynyrd». У нас не было никаких музыкальных предубеждений.

Стив Тернер: В итоге они стали звучать как Swans, хотя они никогда даже не слышали Swans! Потом как-то они купили альбом Swans, решили, что это отстой, и продолжили слушать KISS [смеется].

Блейн Кук: Это было ооочень медленно и тягуче для меня в тот момент.

Джон Лейтон Бизер: Я послушал их пять минут и такой: «Понятно. Тяжело. Пойду домой и застрелюсь». Это почти как съесть пригоршню сахара – я, конечно, люблю сахар, он всё делает лучше, но это слишком.

Джо Ньютон: Эта группа как будто прилетела к нам откуда-то из космоса.

Хиро Ямамото: Однажды они все вышли выступать в костюмах из Стар Трека. Вообще Melvins были такими страшными [смеется].

Джефф Амент: Мы в Green River играли вместе с Melvins на нашем, кажется, третьем шоу, это было в Grey Door. Я видел там Криста Новоселича, по-моему, он водил их фургон и помогал с гитарами. Я никогда прежде не видел таких помощников у панк-групп, он был у них вроде техника. Я помню, как играл на гитаре Базза – Les Paul, у которой все лады были настроены супер-низко. Я такой: «Вау, на этой гитаре будет легче всего сыграть». Просто убийственная была группа.

Марк Иверсон: Я видел Melvins, и Базз был очень увлечен происходящим. Под конец шоу он просто рухнул. Он потерял сознание прямо напротив меня; кто-то схватил кувшин с водой и выплеснул в него.

Джефф Гилберт: Их фанаты были крайне преданными, везде за ними ходили. Курт Кобейн в частности; он был почти на каждом их шоу.

Ван Коннер: Я помню, Melvins были супер громкими. Они постоянно выступали, в этом была вся их жизнь.

Нильс Бернстейн: Что меня поражало в Melvins, так это то, что их подражание Black Sabbath совсем не было ироничным или комичным. В наши дни у современных групп часто можно такое заметить, но не тогда. Другой группой, на которую совершенно очевидно повлиял метал семидесятых годов, была Green River, но они играли больше смеха ради – по крайней мере, это можно было заметить по их нарядам, если не по музыке.

Доун Андерсон: В те ранние дни, скажем, где-то с середины до конца восьмидесятых, когда Green River начинали, в них был очень важный элемент юмора, который был не совсем понятен всему остальному миру. Во всем их поведении сквозило вот это: «Разве не весело, мы все такие хеви-метал, ха-ха». В конечном итоге, когда прошло немного времени, им уже не казалось таким глупым преподносить себя более серьезно: «Да, мы будем настоящей рок-группой, мы будем доходить до предела в том, что мы делаем, и если вам это не нравится, то – пошли вы».

Брюс Фейрвезер: Через какое-то время с Deranged Diction пришлось покончить, мы никуда не двигались и у нас не осталось никаких сил продолжать. Стив и Марк продолжали что-то делать вместе, поэтому Стив, Джефф, Марк и Алекс создали Green River.

Джефф Амент: Я видел этих ребят на концертах. Думаю, первый раз, когда я поговорил с Марком, был тогда, когда в Metropolis была ночь без концертов, и Хьюго спросил, не хочу ли я поставить свои любимые пластинки. Я тогда был очень увлечен хард-роком семидесятых, так что я ставил микс из Minor Threat, SSD, Black Flag, Dead Kennedys и Poison Idea с Aerosmith, может какими-то отдельными песнями Теда Ньюджента. Я помню, что проигрывал песню Aerosmith, что-то с альбома «Rocks» - «Sick as a Dog» или что-то такое, и Марк подошел и сказал: «Это крутая песня, но еще круче – «Nobody’s Fault». Это сломало барьер между нами. Где-то в то же время он сказал: «Ты должен прийти посмотреть на мою группу, Mr. Epp». Не помню, было это в тот же вечер или на следующей неделе, но я пришел, и потом он спросил меня, что я думаю. Я сказал: «Вы со Стивом классные, но всё остальное мне не очень» [смеется]. То, что они делали, было с претензией на художественность, а мне нравилась более структурированная хардкорная музыка.

Стив Тернер: Я разговаривал с Джеффом Аментом. Мы как-то убедили его быть с нами в группе. Мы сформировали Green River весной 1984 года; Стоун присоединился к нам после первого шоу, чтобы добавить гитарной мощи. Они были больше увлечены металом, им нравились Venom. Мне нет.

Джефф Амент: Я тогда был стрейт-эйджером. Между моей работой и попытками что-то сделать с группой я был очень сфокусирован, у меня особо не было времени заниматься ерундой и тусить. Марк, Стив, Алекс и я играли вместе несколько месяцев. И однажды на каком-то концерте мы стояли вместе с Марком и другими ребятами, и тут Стоун подошел к нам со своим другом, Крисом Пеппардом, и начал болтать без умолку. Он и Крис были как Лорел и Харди [пара комиков – прим.пер.], ходили вместе туда-сюда. Оба очень энергичные. Стоун мне говорит: «Ты кто такой?» Я отвечаю: «Я Джефф». Он: «О, Джефф Дикшн – слышал о тебе, крутое имя, чувак». Умничает, короче. А я был пацаном из Монтаны – если кто-то умничает с тобой, ему надо врезать. У меня совершенно не было чувства юмора, и драки для меня были способом взаимодействия с людьми. Думаю, Марк почувствовал, что я собираюсь врезать Стоуну, и такой – «О нет, не надо, он классный!» Марк упоминал Стоуна как отличного претендента на роль второго гитариста в нашей группе. Я не был уверен насчет этого, поскольку я его не знал, но Марк сказал: «У него есть Les Paul и усилитель Marshall!» Тут уж я был сражен. Мы оба хотели, чтобы группа звучала тяжелее.

Марк Арм: Стоун ходил в старшую школу с Алексом и Стивом. Стив играл со Стоуни и двумя другими ребятами в группе под названием Ducky Boys, но они никуда не продвинулись, потому что их вокалист очень стеснялся выступать на публике. Так что Стоун присоединился к Green River, и это было хорошо, потому что мы начали репетировать в доме его родителей. До этого мы репетировали в доме родителей Стива на острове Мерсер, что было в одной автобусной остановке от города. А родители Стоуна жили на Кэпитол Хилл, и туда всем было удобнее добираться. Уверен, все эти родители были от нас, конечно, в восторге [смеется].

Джефф Амент: Я был очень рад играть в группе с этими парнями, потому что я видел, что в своих прошлых группах они уже занимались продвижением – распространяли флаеры, налаживали связи. У нас начались крупные концерты с самого начала – думаю, мы стали играть с Black Flag и Dead Kennedys уже в течение первых четырех или пяти месяцев своего существования как группы. Это было очень круто – мы репетировали всё время, и почти сразу, с места в карьер написали кучу песен.

Дейв Дедерер: Был один веселый момент, я тогда учился на втором курсе в бакалавриате. Я собирался в U Dub, это было где-то в 1984-1985, и Стоун Госсард, который был другом нашей семьи — наши отцы дружили с юности — собирался тоже в U. Я думаю, он был первокурсником, на два года младше меня. Никогда не забуду, как мы однажды болтали вместе во время школьного ланча, и он практически был на грани того, чтобы вылететь из школы. Он тогда выглядел в стиле Джонни Сандерса. Тогда все это начиналось – люди хотели создавать группы, которые звучали бы, как нечто среднее между New York Dolls, Pere Ubu и Def Leppard [смеется]. Стоун слушал Pyromania, KISS и New York Dolls. Они пытались объединить это всё, но получалось так себе [смеется]. Green River были примером такого подхода: «Эй, давайте объединим это всё и посмотрим, что получится!» Только намного позже люди поняли, как это правильно делать. Alice In Chains и Soundgarden сделали из этого сплава нечто новое, что хорошо звучало.

Джон Лейтон Бизер: Это было похоже на лабораторный эксперимент, вышедший из-под контроля. «Что будет, если мы соединим это вот с этим? Вот дерьмо!» Green River были группой, которая стимулировала делать то же самое всех остальных.

Либби Кнадсон: Green River – само название, они всегда шутили: «Это такой напиток». Но в то время такая шутка была довольно жесткой, потому что у всех на слуху была та история с убийцей, который называл себя Green River. Так назваться для группы – это было очень по-панковски.

Джон Лейтон Бизер: Все в Сиэтле знали, что это отсылка к серийному убийце. Вообще это многому задало тон – всей этой истории, которая часто неправильно понималась теми, кто был не из Сиэтла. И возможно, это было одной из причин того, что когда Green River ездили с турами, на них реагировали без энтузиазма. Все такие: «Это что, группа каверов на Creedence?» Я помню, как ходил на их первое шоу в августе 1984, в аудитории было человек сорок. Я позже говорил людям, что меня разорвало на куски – я не мог поверить в то, что видел. Стива часто цитируют, как он тогда сказал: «Мы пытались получить звук взлетающего реактивного самолета», и это был именно такой эффект. Это не была стена шума: это был шквал шума. Когда я видел Джеффа, он был одет как нечто среднее между Стивеном Тайлером и KISS. У него были шифоновые шарфы привязаны к поясу, на лице краска, и волосы все покрыты лаком. Он играл на гитаре Destroyer. Может быть, он даже был одет в спандекс, не помню, зашел ли он настолько далеко. Остальная часть группы – Марк, Стивен и Алекс – выглядели как малолетние правонарушители. У них были оксфордские рубашки с воротничками, только волосы были немного длинноваты.

Дейл Кровер: Некоторые из группы делали себе прически в стиле Mötley Crüe.

Марк Арм: Джефф тогда был большим фанатом KISS, поэтому на том первом концерте он появился с белым макияжем на лице. Я помню, как мы со Стивом удивились: «Это странно, откуда это вообще у нас тут появилось?» [смеется]. Я смутно припоминал, как Джефф говорил о возможности накраситься для выступления, но я думал, он шутит. Уверен, тот факт, что Л’Эндрю из Malfunkshun красил лицо белым, повлиял на решение Джеффа. Первая партия песен Green River была довольно простой, но затем наша музыка постоянно усложнялась. В песне «Tunnel of Love» было, кажется, двенадцать частей, в которых ничего не повторялось. Мы пытались раздвигать границы возможного и подталкивать к этому друг друга. И сказать по правде, получалось у нас не очень хорошо. Стив видел это уже тогда, в то время как все остальные были слишком увлечены самим процессом. Это напоминает мне одну из моих любимых пословиц касательно музыки: «То, что ты это можешь, еще не значит, что это сто́ит делать». Это превращает музыку в абсолютно бездушный набор технических упражнений.

Крис Ханзек: Марк Арм был тем типом вокалиста, который мне нравился – диким, игривым, иногда серьезным, иногда нет. Но в то время он всё делал на пределе возможностей. Он прыгал со сцены в толпу даже с минимумом людей в аудитории.

Том Прайс: Каждый раз, как я их видел, происходил какой-нибудь несчастный случай, и кто-нибудь оказывался в крови. Однажды я пошел на их концерт - я поздно освободился с работы, и Марк как обычно дурачился с аудиторией. Группа играла, а я пытался пробить путь через толпу в Central Tavern. Как только я подобрался ближе к сцене, толпа разделилась, как Красное море – оказалось, у Марка был в руках кувшин пива, которое он решил вылить в народ. И запустил он его прямо мне в лицо. Я ничего не успел увидеть, как он окатил меня этим пивом с головы до ног.

Эд Фозерингем: Метал прокрадывался в их музыку, и я думаю, Марку это нравилось. Стиву точно нет. Он говорил: «Нахер это». Никогда не забуду, как у них была фотосессия, у него были довольно длинные волосы, и они умоляли его не стричься, пока они не сфотографируются. А он взял и отрезал волосы очень коротко. Это крутое фото – он в деловой рубашке от Brooks Brothers, маленьком школьном жакете и с чистыми, короткими волосами, в то время как все остальные накрасили тенями глаза. Это было очень неправильно и очень круто.

Стив Тернер: Поначалу это было классным экспериментом, потому что у нас были очень разные вкусы. Потом, когда мы стали лучше, песни начали становиться слишком сложными. Я не мог их запомнить, не мог их сыграть [смеется]. И постепенно я перестал хотеть их играть – это была не моя музыка. Я открыл для себя группу Milkshakes и Билли Чайлдиша, к тому же мне уже нравилась гаражная музыка шестидесятых. Replacements были одной из моих любимейших групп в то время, Meat Puppets только что выпустили свой второй альбом в 1984 году. А Green River двигались в другом направлении пост-хардкора, к хардроку-металу.

Джефф Амент: Мы сделали нашу первую запись в студии Crow. Там можно было сделать 16-дорожечную запись, и мы думали, что так будет лучше. Мы накопили несколько сотен долларов и сделали эту запись за три или четыре дня. Просто пришли туда, установили всё; думаю, мы даже почти не использовали там наложение. Потом мы начали рассылать наши демо везде, и к ним даже был определенный интерес, что нас шокировало. Чувак по имени Стив Просс, который работал на лейбле Enigma, захотел выпустить наш альбом. Думаю, Enigma и Homestead были первыми двумя лейблами, которые нам ответили. Enigma прислали нам в ответ контракт на шестьдесят страниц, а Homestead прислали контракт на две страницы, так что мы решили подписаться на Homestead.

Крис Ханзек: Green River тратили деньги своих родителей, когда записывали Come On Down [дебютный мини-альбом, 1985], так что в тот период они ни о чем особо не волновались. Но к тому моменту, когда они попали на компиляцию Deep Six, среди них уже можно было услышать определенные препирательства по поводу того, в каком направлении группе стоит двигаться дальше. Джефф выражал интересы той части группы, которая говорила: «Давайте будем более организованными, давайте сделаем музыку чуть более коммерческой, такой, чтобы мы могли выступать на больших рок-аренах». В то время как Марк говорил: «Давайте будем как Игги Поп, будем поджигать себя и бегать туда-сюда». Таким образом, был постоянный спор между «давайте сознательно пытаться продать наши записи» и «давайте сознательно пытаться не продать никаких записей».

Стив Тернер: На первом альбоме было несколько хороших песен, но были также и очень плохие вещи. Я решил, что мне пора уходить из этой группы, и они стали лучше, когда я ушел. Замена стала более подходящей, когда к ним пришел Брюс. В этом было гораздо больше смысла. Я понял для себя, что мне это больше не нужно, я это перерос. Я напугал тогда некоторых своих друзей, потому что я снова поступил в колледж и продал всю свою одежду. Они реально беспокоились за меня первые несколько месяцев.

Брюс Фейрвезер: Многие гитаристы играют одно и то же, особенно в панк-рок-группах. Мы пытались быть совершенно другими. Мы пытались играть слаженно и быть динамичными, оставаясь при этом громкими и быстрыми. Некоторые из наших песен сейчас кажутся устаревшими, но мы определенно делали сложные и замысловатые вещи.

Марк Арм: Наш первый тур, который должен был совпасть с выходом первого альбома Green River, включал в себя семь концертов в разных частях Соединенных Штатов. Из Сиэтла в Нью-Йорк и обратно. Мы выехали в Бостон, позвонили Джерарду Кослою в Homestead, а он говорит: «О, да, забыл вам сказать, в Бостоне вы не выступаете» [смеется]. Это был 1985 год. Мы сыграли два концерта с Big Black – один в Лексингтоне, Кентукки, и это было очень странно. Big Black тогда выпустили два мини-альбома, и я подумал, что будет куча народу. Но было меньше тридцати человек. Мы выступали с ними снова в Коламбусе, Огайо, и сыграли одно шоу вместе с Decry. Мы побывали на концертах Necros и Minutemen, это было шикарно. Я потом был так рад, что нам это удалось, потому что вокалист и гитарист Minutemen Ди Бун умер спустя несколько месяцев. Мы играли в Детройте за несколько дней до Хеллоуина, это было большое панк-рок-шоу в честь Хеллоуина, на котором были Samhain, новая группа Глена Данцига после Misfits. Я помню, как мы въезжали в Детройт и говорили: «Это будет чертовски круто – родина Stooges и MC5!» Мы поставили кассету Stooges и были готовы отлично провести время. Но как только мы приехали в Детройт, то тут же поняли, что здесь совершенно негде остановиться. Это был разрушенный, выжженный город, даже останки города; везде какие-то темные фигуры жались по углам. Наконец, мы нашли какой-то отель, который выглядел достаточно безопасным для нас, сиэтлских деток, привыкших к маминым тостам с молочком. На утро мы спустились завтракать, и официантка спросила нас с таким ужасным мичиганским акцентом: «Вы, ребятки, геи? Говорите вы как-то по-гейски!» Это было первым звоночком, показывающим, какое шоу ждет нас этой ночью. У Джеффа тогда были зачесанные волосы, и он носил короткую розовую майку, на которой фиолетовыми буквами курсивом было написано «Сан-Франциско». А в нашей аудитории на концерте были все эти люди в черной коже, и все они были крайне злы. Мне казалось, мы классно выступали, выжимали максимум из наших песен и носились по сцене, но люди всё никак не могли свыкнуться с тем, как мы выглядели; Джефф в частности. Какая-то девчонка постоянно плевалась и орала: «Педик! Педик!»

Джефф Амент: В какой-то момент я поставил ногу перед ее лицом, и ее парень дотянулся, схватил меня за ногу и затащил в толпу. Как минимум трое парней прыгнули на мою спину и стали меня избивать. Всё, что я помню, что у меня еще в руках был мой бас, а я лежал лицом вниз, и мой бас издавал такой рычащий шум. Когда наконец охранник пришел и оттащил от меня тех парней, я увидел, что все в группе просто стоят на сцене и смотрят, как меня бьют [смеется]. Я помню, что был этим немного разочарован. Типа: «Хммм, мои ребята просто смотрели, как меня бьют, всё понятно».

Брюс Фейрвезер: Марк прыгнул в толпу, и мне кажется, Алекс подбежал к краю сцены. Стоун и я просто посмотрели друг на друга и отошли назад: «Да ну нахер!» [смеется].

Марк Арм: Я уже оказывался в обозленной толпе и раньше, например, когда мы разогревали перед Black Flag и Saccharine Trust в Сиэтле. Джефф всегда был первым, кто бросался в толпу и помогал мне. Поэтому я подумал: «Ох ладно, теперь я должен помочь Джеффу». Так что я прыгаю в толпу, и следующее, что я вижу, что мы в окружении огромнейших, страшнейших чуваков, готовых нас убить. Единственным, что нас спасло, было то, что охранник был полицейским с пистолетом. Он спас наши задницы. Когда потом мы собирали наши вещи на улице, один парень ходил вокруг с козлиной головой с содранной кожей [смеется]. Несколько ребят подошли к нам и сказали: «Мы поняли, что вы делаете, вы играете в стиле Stooges и Элиса Купера. Это очень круто, продолжайте!» Но для большинства людей в Детройте в 1985 году мы были недостаточно панками. Джерард Кослой организовал нам два концерта в Нью-Йорке. Мы играли в CBGB перед персоналом и несколькими японскими туристами. Еще мы играли на шоу от CMJ Homestead в Maxwell’s. Я накопил семьсот долларов на своей поганой работе, чтобы поехать в этот тур. Фактически это были мои летние каникулы.

Брюс Фейрвезер: Мы были очень неорганизованными, хотя нам удавалось довольно хорошо играть, если только мы не были сильно пьяными. Марку здорово удавалось развлекать толпу. Мы всегда делали что-нибудь безумное. У нас был этот чувак, Майк Ларсон, наш менеджер. Однажды мы играли на разогреве у Agent Orange в Сиэтле, и Майк сказал: «Вам, ребята, надо сделать что-то ненормальное в этот раз. Я думаю, вам нужна рыба, и ты, Марк, засунь-ка ее в свои трусы! Но только не свежую рыбу, а какую-нибудь очень старую». Так что он пошел на рынок и спрашивал у всех продавцов рыбы, искал старую рыбу. Наконец нашел старую вонючую рыбу и положил ее на солнце, чтобы воняла еще сильнее. Марк потом засунул ее в свои серебристые трусы перед выступлением. А Алекс тогда позаимствовал коврик для барабанов у Agent Orange, у которых мы играли на разогреве. И вот на середине выступления Марк тянется в свои трусы, вытаскивает оттуда эту рыбу, вращает ее над головой и кидает в толпу. Толпа, ошалев, двинулась на сцену и начала рушить всё вокруг. Agent Orange были на стороне сцены, и всё происходило вокруг барабанной установки – они были очень недовольны. По-моему, один из этих парней схватил рыбу, пошел к Стоуну и поцарапал ему руку ее чешуей. Когда я был в группе Love Battery несколько лет спустя, мы вновь играли с этими ребятами, и я сказал: «Хей, а я ведь был в той группе Green River, и это у нас была та вонючая рыба на сцене». Этот чувак смотрел на меня с ненавистью.

Скотт Вандерпул: Во время концерта в Bumbershoot однажды у Green River был кулер, наполненный зелеными желе Jell-O, которые они разбросали на толпу. Устроили ужасающий бардак.

Эд Фозерингем: Марк тогда был определенно более активен на сцене, чем сейчас. Плюс, он не был привязан к гитаре. Это был совсем другой опыт, он много прыгал по сцене. Он был моложе и подвижнее [смеется]. Он и сейчас довольно подвижен, но сейчас падать на землю уже больнее.

Курт Блоч: Это был Марк Арм в его самой безумной ипостаси.

Брюс Пэвитт: Марк Арм, мне особенно запомнился один концерт – он взбирался по оборудованию и прыгал там на светильники. По сути, он подвергал свою жизнь опасности.

Джефф Амент: Первая запись, которую мы выпустили с помощью Sub Pop, «Dry as a Bone» (1987), была выпущена на странных условиях. Она как бы вышла с помощью Sub Pop, но при этом платили мы почти за всё сами. Мы оплатили саму запись, частично печать и объявления в прессе. Это, блин, было просто невероятно – мы ведь отдали Брюсу Пэвитту деньги, чтобы он выпустил наш альбом! Рад заметить, что когда я наконец получил обратно вложенные в ту запись деньги около семи лет назад, а получил я их десятидолларовыми купюрами, то каждая вещь, которую я покупал на них, напоминала мне об этой истории. «О да, этот кусок пиццы – от Брюса Пэвитта!» [смеется]. Я наслаждался каждым центом от этих двухсот долларов, которые были мне возвращены.

Джонатан Поунман: Хотя у них всегда был очень оригинальный ревизионистский взгляд на музыку, мне было как-то от них некомфортно, пока я не побывал на их концерте, посвященном выходу «Dry As A Bone». До сих пор считаю это одним из лучших концертов, что я видел в своей жизни, он сразил меня наповал. Долгое время я думал: «Ну да, мне нравятся Green River… но Soundgarden все-таки покруче будут». Но после того, как я побывал на том шоу, Green River стали для меня бесспорно крутейшей группой в Сиэтле. Этот концерт – это было жарким июльским днем в 1987 – просто вынес мне мозг.

Реган Хагар: Они привлекли так много людей – было намного больше народу, чем обычно бывало в Showbox, где тусили всякие старые панки. Green River привели очень много ребят из колледжей, ребят с окраин.

Брюс Пэвитт: Я думаю, их альбом был довольно неплох, но вживую они все-таки были лучше.

Марк Арм: Мы предприняли еще две попытки совершить гастроли, оба раза вниз по западному побережью. В том туре, который был в 1986 году, мы планировали отправиться в Лос-Анджелес, потом срезать и попасть в Техас – там мы должны были играть вместе с Scratch Acid и Poison 13. Мы купили этот переломанный, обветшалый школьный автобус у отца Джеффа. Но он не довез нас так далеко, как мы собирались, нам пришлось оставить эту затею уже в Лос-Анджелесе. Ранее Джефф и Стоун отправились в Монтану, чтобы его забрать, и едва смогли доехать на нем до Сиэтла. Уже это должно было нас насторожить; не очень хороший знак. Первое наше шоу было в Портленде, а там в то время была очень активная группа злобных нацистов-скинхедов. Пара ребят из них даже сели в тюрьму за убийство уроженца Эфиопии. Это были крайне отсталые мудаки. Мы играли в клубе Satyricon, и там было несколько скинхедов, которые ненавидели нас и всячески демонстрировали свою ненависть – кричали на нас и бросали в нас всякое дерьмо. Думаю, наши волосы казались им слишком длинными. Последним номером у нас был кавер на песню Dead Boys «Ain’t Nothin’ to Do», я помню, что пытался очень быстро нагнуться вперед, и в тот же самый момент Джефф двинулся в противоположном направлении со своей бас-гитарой, в результате чего я ударился лбом в его гитару и рассек себе лоб. Я побежал в туалет сразу после песни, чтобы смыть кровь с лица, и тут подходит ко мне какой-то скинхед и говорит: «О, похоже, они до тебя уже добрались», разворачивается и уходит. Я подумал, возможно, этот чувак был новичком среди них, и его инициацией должно было стать избиение одного из нас, «хиппи»-музыкантов. Мы сыграли потом на очень крутой домашней вечеринке в Медфорде, Орегон, и может два концерта отыграли в Сан-Франциско. У нас было два выступления в Лос-Анджелесе с двухнедельным перерывом. Второе должно было быть после нашего возвращения из Техаса, но автобус наш накрылся, поэтому до Техаса мы так и не доехали. Нам пришлось позвонить родителям, по крайней мере, лично я сделал именно так: «Хей, мне тут, как бы, нужен билет на самолет до дома» [смеется]. Потому что мы совершенно не заработали никаких денег в этих турах. Этот тур был проклят. Вообще, если так подумать, все наши туры были прокляты. Большинство групп, выступая с Лос-Анджелесе, останавливались где-нибудь в Голливуде, но я отправился в Лагуна Бич с Брюсом и жил те две недели в доме его родителей. Они были очень добры ко мне, но две недели – это неприлично долгий срок, чтобы торчать в чужом доме.

Джефф Амент: У нас было выступление с Jane’s Addiction – это было последнее шоу – в клубе Scream, в центре Лос-Анджелеса. Больше всего мне запомнилось то, что когда выступали Jane’s Addiction, толпа из двух тысяч людей знала все слова их песен, хотя у них еще даже не вышел ни один альбом. Они были реально странной группой. Всё делали не по правилам. Мне очень понравилась их ритм-секция – Стивен Перкинс и Эрик Эвери делали тогда такое, чего я никогда прежде не видел в музыке, по крайней мере в панк-роке. Мы со Стоуном стояли за сценой и были в полнейшем восторге. А Марк и Брюс в какой-то момент сказали, что Jane's Addiction показались им полным отстоем. Думаю, это была точка невозврата, и мне кажется, Стоун и я тогда это поняли. Мы еще не знали, что именно хотим делать, но что бы это ни было, оно явно различалось с тем, что хотел делать Марк. Я помню, как прочитал однажды цитату Марка о том, что по его мнению, конец для Green River настал тогда, когда я не позволил ему вписать в список гостей для концерта его друзей, потому что список был переполнен людьми с лейбла. Это отчасти является правдой. Все те люди помогли нам организовать большую часть концертов на западном побережье, и я чувствовал, что пригласить их бесплатно на концерт – меньшее, чем мы можем их отблагодарить. Конечно, только несколько человек из них пришли, и Марк тогда просто вышел из себя. Мне кажется, если бы мы лучше общались между собой и обсуждали наши различия во взглядах, мы могли бы стать потрясающей группой. Мы могли бы быть так же хороши, как Jane’s Addiction. Но, черт, нам было двадцать один год, двадцать два, двадцать три в то время. Я не хотел работать в ресторане остаток моей жизни, это я точно знал. Не думаю, что другим ребятам приходилось платить за съем жилья, так что вряд ли это было трудным решением для них. В течение семи лет мне приходилось вставать в пять утра и идти на работу, и мне некогда было ждать, когда я наконец смогу этого больше не делать. Возможно, поэтому я и стал карьеристом. Мне нравится то, как моя карьера сложилась в итоге.

Марк Арм: На Хеллоуин или около того мы собрались вместе репетировать. Джефф, Стоун и Брюс сообщили, что группе конец. На самом деле я даже почувствовал облегчение – я еще не знал, чем буду заниматься, но у меня гора упала с плеч. Думаю, наши различия во взглядах какое-то время помогали нам, мы здорово сработались на «Dry As A Bone», лучшем альбоме Green River. Но через какое-то время пропасть между нами стала слишком большой. Всё было справедливо; не каждый мог бы продолжать двигаться в том же направлении. Я смутно помню, как в ту ночь пошел и сильно напился. Наткнулся на Дэна Питерса в OK Hotel и проорал ему: «Green River распались!». А затем меня вырвало [смеется].

Курт Блоч: У меня была мысль, что эта группа не просуществует долго. Та их часть, которая была «за рок», постоянно боролась с той, которая была «против рока». Возможно, для всего мира было лучше то, что Green River распались на две разных группы [смеется].

Джон Лейтон Бизер: Думаю, примерно тогда каждый из них переспал впервые в своей жизни. Девчонки приходили на концерты и такие: «О, это рок-звезды – я хочу рок-звезду!» А им говорили: «Нет-нет-нет – это фейковые рок-звезды, они просто шутят!» Так что ребята были вынуждены столкнуться с моральной дилеммой: «Мы вроде как всех обманываем, но – хей, нам верят. Стоит ли нам быть такими, какими люди нас представляют? Или нам нужно в ужасе отпрянуть и показать, что всё это нам отвратительно, что мы на самом деле – полная противоположность этому?» Это и раскололо их группу.

Марк Пикерел: Я помню, что меня пугала репутация Green River, потому что судя по их описанию они звучали очень похоже на Screaming Trees. Я чувствовал, что мы будто бы должны доказать, что мы совершенно другие, раз уж мы хотим получить какую-то известность в Сиэтле. Но в итоге оказалось, что в этом не было никакой проблемы. Еще до нашего переезда в Сиэтл, когда мы были в Элленсбурге, все группы там соревновались друг с другом и постоянно говорили много всякого дерьма друг у друга за спиной. Поэтому, прежде чем нас приняли в музыкальной индустрии Сиэтла, я думал, что там все местные группы тоже будут нашими врагами. Мы были так удивлены, когда увидели теплый прием не только от аудитории на северо-западе, но и от других местных групп. Казалось, все они работают вместе на благо одной общей цели и помогают друг другу. Мы создали раннюю версию Screaming Trees, сменившую несколько разных названий, примерно в 1982 году. Мы сформировали группу, которая называлась Him and Those Guys; там были я, Ван Коннер, Ли Коннер и парень по имени Дэн Харпер на басу. Ван познакомился с Марком Лэнеганом в драм-кружке, Марк был старше. Это было в мой второй год в старшей школе. Ван сблизился с Лэнеганом благодаря общим интересам, у них на многое были одинаковые взгляды, начиная от Motörhead и Black Flag, заканчивая всякими странными артистами шестидесятых годов. Я тогда уже был барабанщиком, для своего возраста я играл довольно хорошо. Мы решили создать эту новую группу, в которой были бы только я, Ван и Лэнеган. Это должно было быть панк-трио. Но мама Вана, Кэти, очень разозлилась, потому что мы использовали инструменты, которые принадлежали частично ей, и частично другому ее сыну – Ли. Она ворвалась на нашу репетицию и потребовала, чтобы мы взяли Ли в нашу новую группу. Мы неохотно согласились, потому что никаких других вариантов у нас не было – найти другое место для репетиций мы не могли себе позволить. В тот момент Ван и Ли соперничали, между ними была постоянная конкуренция. Кроме того, Ли очень завидовал тому, что у меня и Вана появилась социальная жизнь. Мы постоянно делали какие-то веселые вещи, в которых не был задействован Ли. Он был своего рода изгоем. Он был старше нас, и мы были его единственными друзьями. Из-за этого его мама разозлилась еще больше, когда мы не взяли его в нашу новую группу.

Ван Коннер: На наших первых репетициях были я, Лэнеган и Пикерел. Лэнеган играл на ударных, я на гитаре, а Пикерел собирался петь. Но мы пробыли в таком составе лишь одну репетицию, мы были ужасны [смеется]. Потом мы всё поменяли – мой брат стал играть на гитаре, и в итоге на второй нашей репетиции мы образовали тот состав, который и стал для нас основным.

Марк Пикерел: К моему учебному году Ли стал более серьезно относиться к написанию песен, он купил домашний магнитофон и стал делать четырехдорожечные демо-записи, которые были очень клевыми и очень психоделичными. У него отлично получалось сочинять песни, на том же уровне, как у групп Love, Byrds, Seeds, 13th Floor Elevators и у Боба Дилана. Песни имели развитие, они не звучали как копии чужих песен.

Стив Фиск: Я работал в студии звукозаписи в восточном Вашингтоне, ее основал парень, с которым я вместе учился в колледже. Я знал Марка, потому что он был фанатом одной записи, которую я выпустил в ранних восьмидесятых – моя группа Anonymous засветилась на компиляции «Let Them Eat Jellybeans» в 1981 году. Они [Screaming Trees] решили прийти однажды в мою студию, записаться; это было целиком и полностью их решение. Кончилось тем, что мы выпустили то, что они записали, с помощью крошечного нового лейбла, который мы там же и организовали. Они во время записи играли так же, как вживую – прыгали везде и всё такое. Встали в линию, как на сцене. Поскольку там в группе были братья, было много дебатов, но в целом они были очень милыми людьми. Я работал на четырех записях со Screaming Trees, я так больше почти ни с кем не делал. И я делал это до того, как узнал еще кого-то в Сиэтле, так что сравнивать мне было не с кем.

Марк Пикерел: Никто из нас толком не знал, что мы делаем – у нас были довольно специфические идеи о том, какими мы хотим, чтобы нас видел мир, и какими мы видим себя сами. В группе было много путаницы. Я еще учился на младшем курсе в старшей школе, когда мы записали «Other Worlds» [1985].

Мои музыкальные пристрастия варьировались от тогдашних хитов Дэвида Боуи до ранних Cream, 13th Floor Elevators. Я был крайне впечатлительным. Мы знали, что мы изгои, и думали, что это работает против нас. Хотя уже позднее мы выяснили, что именно это привлекало к нам людей; мы были довольно замкнутыми в своем мире, и это помогло нам создать собственную маленькую культурную среду в Элленсбурге. Я недавно смотрел документалку о группе Ramones [End of the Century, 2003] и сразу почувствовал родство с этими парнями. Мне это очень напомнило нашу историю – четыре абсолютных изгоя, у которых есть общая мечта. В то же время, некоторые личности в группе не слишком хорошо взаимодействовали вместе, но каким-то образом в тот период нам удавалось сработаться друг с другом и продолжать двигаться вперед каждый день.