Термин «прокрастинация» происходит от латинских слов pro («для») и cras («завтра»). Связь между прокрастинацией и долженствованием заключается в том, что долженствование, присоединяясь к какой-либо деятельности, может сначала повысить, а затем резко снизить мотивацию ее выполнения.
В психологии под долженствованием понимают невротическую дисфункциональную установку, формирующуюся в ходе развития личности и приводящую к срывам адаптации. Поэтому следует отличать невротическое долженствование от чувства долга у зрелой личности.
Тенденция откладывать на потом какие-либо действия или принятие решений свойственна многим людям. Психологи называют ее прокрастинацией. Часто человек, склонный к прокрастинации, объясняет ее загруженностью или усталостью: «Сейчас не могу, устал, нет времени, сделаю потом». Как и многие невротические ловушки, прокрастинация может основываться на дисфункциональных убеждениях, неправильной оценке себя и окружающего мира. Человек констатирует свою загруженность или усталость, чтобы оправдать прокрастинацию; психотерапевт поставил бы такое оправдание под вопрос. Дело не в том, что ты устал, а в том, почему ты постоянно устаешь.
Откладывание дел, связанных с социальными контактами (например, ответов на письма), может быть вызвано скрытым страхом перед людьми и боязнью быть отвергнутым. Чтобы быть принятым и любимым, человек может брать на себя избыточные обязательства, попадая в порочный круг невротика: боюсь быть отвергнутым → беру на себя слишком много → оказываюсь излишне загруженным → откладываю дела на потом → не выполняю обязательств → боюсь быть отвергнутым. В подобных случаях человек пытается делать то, чего боится, и в результате начинает это откладывать. Прокрастинация связана с долженствованием: «Чтобы меня не отвергли, я должен вовремя отвечать на письма, быть приветливым» и т. п.
Очень часто мы откладываем дела именно потому, что должны их выполнить. Согласитесь: обычно приятней делать то, что хочешь, а не то, что должен. Иногда человек, движимый глубинными дисфункциональными убеждениями («Я слабый», «Я неудачник», «Меня не примут» и т. п.), сталкивается с настоящей тиранией долженствования, принимающей форму перфекционизма: «Я должен все делать идеально». Действуя по принципу «все или ничего», перфекционист будет откладывать то, в чем не может добиться идеального результата.
Выученная беспомощность
Многие из нас были бы очень удивлены, узнав, где и как мы могли бы жить, если бы использовали те ресурсы, которыми действительно располагаем. Выученная беспомощность – феномен, демонстрирующий ошибочное убеждение в безнадежности попыток что-либо изменить.
Людей, которые не прекращают борьбу после серии неудач, Селигман назвал сознательными оптимистами. В основе сознательного оптимизма лежит способность человека влиять на свое мышление, а через него – на поведение и эмоции. На развитие этой способности направлены различные практики современной психотерапии.
Всегда ли мы будем искать выход из ситуации, в которой нам плохо? Американец Мартин Селигман сформулировал концепцию, объясняющую, почему мы иногда этого не делаем.
Селигман получил всемирную известность благодаря эксперименту, проведенному им в 1967 году. Как и Павлов, он работал с собаками. Нужно было выяснить, в каких экспериментальных условиях собака не будет пытаться избежать болевого воздействия. Животные в клетках слышали звуковой сигнал, за которым следовал несильный, но болезненный удар тока. При этом у одних собак была возможность избежать этого удара, нажав на специальную панель, а у других такой возможности не было. Собака из второй группы могла избежать удара током только тогда, когда сопряженная с ней собака из первой группы нажимала на панель. Таким образом, одни животные могли контролировать ситуацию, а другие нет.
Затем собаки были помещены в клетки с перегородкой, через которую было легко перепрыгнуть, чтобы избежать воздействия током. Животные из первой группы так и поступали. Однако собаки, привыкшие к тому, что от их собственных действий ничего не зависит, ложились на пол и скулили, получая удар. Впоследствии Селигман провел похожие эксперименты с людьми, использовав вместо тока неприятный шум. Так же, как и собаки, многие люди, понимающие, что не могут контролировать ситуацию, переставали искать из нее выход. Они обучались быть беспомощными.
Феномен выученной беспомощности может лежать в основе депрессивных состояний, волевых и мотивационных нарушений. Очень часто человек не видит собственных возможностей и не предпринимает шагов к изменениям, будучи убежденным в том, что у него ничего не получится. Лишь обладая здоровой способностью контролировать собственную жизнь, человек может найти правильный баланс между принятием одних событий и ответственностью за другие.
Подчинение авторитету
Эксперимент Милгрэма демонстрирует не только готовность человека подчиняться авторитету, но и другие феномены, такие как стремление быть последовательным (выполнив указание несколько раз, человек будет подчиняться дальше) и диффузия ответственности (рядом есть тот, кто ответственен за происходящее).
Согласно одному из предположений Милгрэма, человек может подчиняться другому тогда, когда воспринимает себя как инструмент чужой воли. Действительно, человеку иногда проще совершить злодеяние, если он считает, что его вынудили обстоятельства или другие люди.
Легко ли вас заставить делать то, что явно противоречит вашим моральным ценностям? Психолог из Йельского университета Стэнли Милгрэм в 1963 году опубликовал результаты эксперимента, шокировавшие научное сообщество.
Экспериментатор приглашал в комнату двух человек, один из которых был реальным испытуемым, а другой – актером, который по договоренности с экспериментатором играл роль второго испытуемого. Экспериментатор говорил им, что исследует влияние боли на запоминание слов, и «по жребию» распределял между ними роли «учителя» и «ученика», так, чтобы роль «учителя» досталась реальному испытуемому. «Ученик» (актер) должен был заучивать пары слов из длинного списка, а «учитель» – наказывать его за неправильные ответы ударами тока. «Ученика» привязывали к креслу с электродами, а «учитель» садился за пульт с переключателями, рядом с которыми были надписи о соответствующей силе разряда. «Учитель» предварительно получал «демонстрационный» слабый удар током, чтобы проверить на себе, как работает генератор.
С каждым новым ошибочным ответом «ученика» испытуемый должен был увеличивать напряжение в генераторе. Актер, игравший роль «ученика», изображал все более выраженную болевую реакцию, в действительности никаких разрядов не получая. Если испытуемый выражал сомнение или хотел прервать опыт, экспериментатор настойчиво просил его продолжать. Даже видя, что «ученик» корчится от боли, 65 % испытуемых прекращали опыт лишь по команде экспериментатора, доведя напряжение в генераторе до максимальных значений.
В этом и последующих экспериментах Милгрэма испытуемыми были самые обычные люди, не склонные к садизму и не страдающие психическими заболеваниями. Это значит, что человек, подчиняясь указаниям авторитета, может зайти в своих действиях так далеко, как сам не мог бы предположить.
Какие роли мы играем
Хотя в различных ситуациях мы можем играть разные роли, среди этих ролей есть такие, которые мы играем всю жизнь (например, человек каждый раз в отношениях становится жертвой). Подобные роли входят в структуру личностных характеристик человека и соответствуют его глубинным убеждениям и установкам.
Способность человека в определенной ситуации взять на себя не свойственную ему роль используется в психотерапии. Руководствуясь принципом «как если бы» (например: «Действуй, как если бы ты был сильным!»), клиент может сделать не характерный для себя шаг и получить позитивное подкрепление.
Наше поведение во многом зависит от социальной роли, которую мы играем, независимо от того, осознаем мы ее или нет. Это доказывает знаменитый тюремный эксперимент, проведенный в 1971 году Филиппом Зимбардо.
Для эксперимента было отобрано 24 молодых здоровых добровольца, которых случайным образом распределили в группы «тюремщиков» и «заключенных». Первые получили униформу и дубинки, вторые должны были одеваться только в халаты и шлепанцы и имели номера вместо имен. Обязанностью «тюремщиков» было совершать обход условной тюрьмы и создавать у «заключенных» чувство страха и ощущение произвола, не прибегая к физическому насилию. При этом «тюремщики» дежурили по сменам и могли возвращаться домой в выходные.
Хотя эксперимент должен был длиться две недели, его пришлось прервать уже через шесть дней. Испытуемые, игравшие роль тюремщиков, оскорбительно обращались с «заключенными», изводили их и подвергали различным наказаниям, заставляя подолгу делать физические упражнения, чистить голыми руками туалеты, спать на бетонном полу и т. д. Все «заключенные» испытали сильное эмоциональное потрясение, у некоторых отмечались признаки спутанного сознания; двоих испытуемых пришлось вывести из эксперимента по состоянию здоровья. «Тюремщики» выходили на сверхурочную работу; примерно каждый третий из них демонстрировал явные садистические наклонности.
Представители обеих групп настолько «хорошо» вжились в роли, что условная тюрьма фактически превратилась в настоящую. Зимбардо прервал эксперимент после того, как его аспирантка и невеста Кристина Маслак заявила о неэтичности подобных исследований.
Эксперимент Зимбардо свидетельствует о том, что поведение человека может определяться не только его личностными качествами, но и ситуацией, в которой он оказался, и ролью, которую он играет в данный момент.
Ошибка атрибуции
Ошибки атрибуции – одна из главных мишеней в индивидуальной, групповой и семейной психотерапии. Часто они проявляются в общении терапевта и клиента. Например, клиент чувствует себя неинтересным для терапевта, что может свидетельствовать о его страхе быть отвергнутым. Терапевт должен отслеживать и собственные ошибки атрибуции.
Как и другие когнитивные искажения, ошибки атрибуции связаны с устойчивыми глубинными и промежуточными убеждениями человека, которые в разных ситуациях актуализируют каскад дисфункциональных мыслей, эмоций и поведенческих реакций.
Хорошо ли мы понимаем других людей? Что позволяет нам делать выводы об их намерениях, чувствах, взглядах, и тем более – об их отношении к нам? Исследования в области социальной психологии демонстрируют, что практически в любом межличностном взаимодействии присутствует компонент каузальной атрибуции, т. е. интерпретации поведения партнера путем приписывания ему определенных мотивов. Так, получив внеурочное задание, подчиненный может решить, что начальник специально нагружает его работой, поскольку испытывает к нему отвращение. Обычно, чем больше мы знаем о человеке, тем меньше ему приписываем. Однако невротические личности и люди, страдающие тяжелыми психическими заболеваниями, могут совершать ошибки атрибуции даже по отношению к близким. Например, человек, страдающий бредом ревности или преследования, может быть убежден, что партнер что-то скрывает, обманывает его или пытается причинить ему вред.
Есть огромная разница между тем, что мы приписываем себе, и тем, что мы склонны приписывать другим. Объясняя чье-либо поведение, можно ссылаться на его личностные особенности (внутреннюю диспозицию) или на ситуацию, в которой он оказался (внешнюю диспозицию). Обычно человек объясняет свои достижения внутренней диспозицией, а успехи других – внешней: если мы хорошо справились с задачей, у нас хорошие способности; если задачу решил другой – ему, скорее всего, повезло. Свои неудачи, напротив, мы объясняем обстоятельствами, а неудачи других – внутренними характеристиками (ленью, глупостью и т. п.). В этом и заключается фундаментальная ошибка атрибуции, которую склонен совершать практически каждый из нас. В некоторых случаях (например, у нарциссов, мазохистов и депрессивных личностей, склонных к обесцениванию самих себя) происходит инверсия этой ошибки: свои успехи человек считает случайностью, а в неудачах видит закономерность.
Как нас обманывает психика
Защитных механизмов описано достаточно много. С точки зрения психоанализа их назначение заключается в ослаблении внутриличностного конфликта, обусловленного противоречиями между импульсами бессознательного и требованиями социального окружения человека.
Некоторые люди более склонны к одним психологическим защитам, а другие – к другим. В психоанализе подобную склонность называют характером. Например, для истериков наиболее характерны механизмы вытеснения и диссоциации, а для обсессивно-компульсивных личностей – рационализация, морализация и изоляция аффекта.
В психоанализе описан целый ряд защитных механизмов, к которым в разных ситуациях прибегает наша психика. Обычно эти механизмы защищают наше сознание от чего-то неприятного, неприемлемого для него. Значит, сами они являются бессознательными.
Простым примером является отрицание – отказ от осознания неприятной информации: «Этого нет, этого не может быть!» Часто отрицание настолько сильно, что человек в упор не видит какие-либо факты или проблемы. Так, при анозогнозии человек может быть убежден, что полностью здоров, хотя в действительности серьезно болен. Если при отрицании информация вообще не допускается в сознание, то в случае вытеснения человек активно «избавляется» от информации, которую уже осознал: «Я этого не помню». В случае диссоциации человек отделяет себя от болезненных переживаний: «Это происходит не со мной». При изоляции аффекта, в отличие от диссоциации, человек отделяет эмоцию от мысли: «Я не испытываю чувств».
Проекция заключается в приписывании своих импульсов другому. Например, параноик считает других агрессивными по отношению к себе, проецируя на них собственную агрессию. При интроекции, напротив, характеристики другого приписываются себе. Так могут формироваться садистические наклонности у ребенка, испытывающего страх перед жестоким отцом.
При реверсии человек ведет себя по отношению к другим так, как хотел бы, чтобы они вели себя по отношению к нему: например, проявляет избыточную заботу. При реактивном образованиизапретный импульс трансформируется в свою противоположность: старший ребенок тискает младшего, скрывая агрессию за проявлениями любви. Рационализация заключается в выборе приемлемых оправданий для своих действий («зеленый виноград»); морализация – в ссылке на моральные основания («Я так поступил, потому что иначе нельзя», – говорит ученый, написавший плохой отзыв на статью своего коллеги).
Парадоксальная интенция
Парадоксальные предписания используются в психотерапии не только для лечения различных заболеваний, но и для преодоления сопротивления клиента. Например, если человек ищет помощи, но бессознательно ее отвергает, психотерапевт может взять на себя роль сопротивляющейся части личности клиента и тем самым утилизировать его сопротивление.
Часто в психотерапии косвенные и парадоксальные пути оказываются эффективнее прямых воздействий. Наиболее ярко это демонстрируют техники эриксоновского гипноза. Вместо того чтобы действовать напрямую, психотерапевт подстраивается к болезненным проявлениям клиента и тем самым берет их под контроль.
Вы когда-нибудь страдали от бессонницы? Хорошо, если нет. Если да, то вы знаете, как человеку бывает тяжело заснуть, особенно если он понимает, что спать осталось недолго. Он ворочается, нервничает, пытается заставить себя заснуть – и в результате продолжает бодрствовать. Психотерапевт в подобном случае может дать парадоксальное предписание: «Не пытайся заснуть! Бодрствуй как можно дольше!» Иногда повелительное «Не спать!», сказанное в ходе применения гипноза, способствует наступлению более глубокого транса, чем попытки прямого внушения. Почему?
Любой симптом представляет собой лишь верхушку айсберга психологических механизмов болезни. Обычно эти механизмы очень инертны, и человек всеми своими сознательными усилиями просто не может нарушить их ход. Поэтому попытки борьбы с симптомами часто их только усиливают. Симптом человеку не подчиняется; напротив, сам человек зависит от своих симптомов. Чтобы взять симптом под контроль, нужно попытаться его усилить! Это решение пришло в голову австрийскому психиатру Виктору Франклу (1905–1997), который и разработал метод парадоксальной интенции.
Сознательно усиливая симптом, мы «выводим из игры» его главное преимущество перед нами: симптом перестает быть непроизвольным. Теперь уже симптом зависит от человека, а не наоборот. Посредством парадоксальной интенции лечат навязчивые состояния, фобии и другие проявления неврозов. Например, человеку, который вынужден много раз проверять, закрыта ли входная дверь, дают предписание делать это вдвое чаще. Или больному, страдающему фобией, дают задание каждый день в строго определенное время представлять в ярких красках предмет своего страха на протяжении десяти минут.
Практически одновременно с Франклом знаменитый американец Милтон Эриксон (1901–1980) разрабатывал парадоксальные техники наведения гипнотического транса.
Внушение и гипноз
Гипноз – один из «трех китов» отечественной клинической психотерапии наряду с рациональной психотерапией и аутотренингом. Его применяют при неврозах, зависимостях (алкоголизм, пищевая зависимость), психосоматических болезнях, сексуальных дисфункциях и многих других болезненных состояниях.
Глубина гипнотического транса может быть различной. Один из распространенных мифов заключается в том, что для эффективного воздействия необходимо погрузить человека в глубокий сон. Напротив, чаще всего наиболее действенны косвенные внушения, воспринятые человеком в легком трансе.
Внушение (суггестия) – это воздействие на человека с целью повлиять на его поведение, убеждения или эмоции. В отличие от обычных методов убеждения, апеллирующих к рациональному мышлению человека, внушение совершается в обход его критической оценки. Согласитесь: нет нужды внушать человеку то, в чем его легко убедить. Однако грань между внушением и убеждением очень размыта: обычно эти виды воздействия сочетаются друг с другом.
Различные техники суггестии активно используются в современной психотерапии. Чтобы совершить внушение, совсем не обязательно погружать человека в гипноз: часто эффективными бывают внушения, которые человек воспринял в состоянии бодрствования.
К прямым внушениям относятся предписания или констатации, описывающие то, что должно произойти: «Вы будете чувствовать легкость и уверенность в себе», «Я досчитаю до пяти, и вы войдете в глубокий транс» и т. п. Косвенные внушения представляют информацию в скрытом виде: «Не стремитесь расслабиться прямо сейчас», «Когда вы закроете глаза, может наступить приятная дремота», «Что можно чувствовать, когда ты наблюдаешь, как по небу плывут облака?» и т. д. В подобных примерах подразумевается, что клиент рано или поздно расслабится и закроет глаза, будет представлять облака и прислушиваться к своим ощущениям, хотя все это не внушается ему напрямую.
При гипносуггестии внушение сочетается с погружением человека в гипнотическое состояние той или иной глубины. В классическом медицинском гипнозе главным образом используется авторитарный подход, основанный на прямых командах и доминировании гипнотерапевта; в эриксоновском гипнозе и различных современных вариантах трансовой работы используется более мягкий подход, основанный на сотрудничестве гипнотерапевта и клиента.
Операции без наркоза
В основе анестезии, вызванной внушением (как под гипнозом, так и в состоянии бодрствования), может лежать механизм диссоциации: субъективный опыт человека разобщается таким образом, что отдельные ощущения не допускаются в сознание. Посредством внушения можно влиять даже на физиологические показатели (уровень сахара в крови, артериальное давление и др.).
Силу внушения демонстрирует феномен внушенного ожога: к руке испытуемого прикладывают металлический диск, соединенный с датчиком, который показывает, как температура диска постепенно повышается. Хотя в действительности диск остается холодным, на коже испытуемого может появиться покраснение и даже волдыри.
Возможно ли обезболивание без медицинских препаратов? Да, и это факт. Феномен гипноанестезии (обезболивания под гипнозом) известен с XIX века. По-видимому, первым зарегистрированным случаем применения гипноза в качестве анестезии является операция по удалению опухоли молочной железы, проведенная французским хирургом Жюлем Клоке (1790–1883). Шотландец Джеймс Эсдейл (1808–1859), работавший в колониальной Индии в середине XIX века, провел аборигенам около 300 операций с применением гипноза.
Российские врачи начали активно применять гипноанестезию во время Первой мировой войны. Так, врач-гипнотерапевт Петр Павлович Подъяпольский (1862–1930) применил гипноз для проведения порядка 30 хирургических операций, включая резекцию бедра и удаление пули из пяточной кости. Впоследствии гипнотическое сопровождение операций применяли К. И. Платонов, П. И. Буль и другие врачи-психотерапевты. В середине XX века в Америке легендарный инструктор по гипнозу Дэйв Элман (1900–1967) обучил тысячи врачей технике наведения транса, позволяющей за несколько минут вызвать у пациента стадию гипноза, достаточную для проведения стоматологических и других операций. Сейчас гипноанестезия практикуется во многих клиниках мира при проведении хирургических вмешательств различной сложности.
В конце 1980-х годов советский врач-психотерапевт А. М. Кашпировский продемонстрировал возможность дистанционной анестезии посредством суггестии без гипноза, проведя обезболивание трем пациенткам во время двух телемостов. Это значит, что эффективность внушения может быть существенно повышена путем создания особой ситуации (например, терапевт и клиент находятся за тысячи километров друг от друга). До А. М. Кашпировского дистанционное внушение применяли В. М. Бехтерев, А. М. Свядощ, П. И. Буль и другие врачи (используя письма, телефон, магнитофон и пр.).
Психология влияния
Мы постоянно влияем друг на друга и подвержены влиянию со стороны средств массовой информации и рынка товаров и услуг. Вряд ли возможно общество, в котором подобного влияния нет. Однако если вы умеете распознавать скрытое влияние, вы можете жить более осознанно.
Помимо подстройки к существующей системе ожиданий или ее разрушения, коммуникативное воздействие может заключаться в формировании у человека новой системы ожиданий, привычек, установок. В глобальном смысле на этом основаны идеология, мораль, политические и повседневные мифы.
В 1977 году молодой психолог Эллен Лангер из Гарвардского университета провела на удивление простой эксперимент, сделавший ее знаменитой. Участник эксперимента подходил к людям, стоявшим у библиотечного ксерокса, и просил пропустить его без очереди. При этом он прибегал к одной из трех формулировок вопроса. Первая формулировка была простой: «Извините, у меня пять страниц. Могу я воспользоваться ксероксом?» В этом случае просителя пропускали 60 % людей. Во второй формулировке добавлялось объяснение причины: «Извините, у меня пять страниц. Могу я воспользоваться ксероксом, потому что очень спешу?» Как и следовало ожидать, такая формулировка оказалась более действенной: просителя пропустили 94 % людей. В третьей формулировке использовалась псевдопричина: «Извините, у меня пять страниц. Могу я воспользоваться ксероксом, потому что мне надо сделать копии?» В этом случае на просьбу откликнулись 93 % людей!
Эксперимент Эллен Лангер продемонстрировал, что употребление союза «потому что» существенно повышает эффективность коммуникации, даже если мотивировка вашего требования человеку непонятна или является бессмысленной. Если вы сослались на причину, значит, она есть. Подобные методы влияния основаны на подстройке к системе ожиданий человека, поэтому их можно назвать ассоциативными. Типичные примеры – прочные ассоциации между стоимостью и качеством товара, между известностью фирмы и надежностью ее услуг.
Методы влияния, основанные на разрушении системы ожиданий (установок, привычных стереотипов), называются диссоциативными. Стереотип можно разрушить путем его перегрузки: «Чтобы в ложь поверили, она должна быть чудовищной», – говорил нацистский министр пропаганды Йозеф Геббельс. Другой вариант разрушения стереотипа – его внезапное прерывание, вызывающее замешательство (например, неожиданный вопрос).
Дата: 2018-12-21, просмотров: 272.
