Умы политиков и специалистов по проведению переворотов принимали во внимание возможности исполнителей и, как говорится, не клали все яйца в одну корзину. То, что саййид Зийа обладал всеми чертами для того, чтобы суметь стать примером власти для такого пришедшего в волнение общества, как иранское, было весьма сомнительно. Тот факт, что Риза-хан в одиночку обладает силой и способностью определить военно-политическую обстановку с тем, чтобы без посторонней помощи суметь исполнить необходимое, наверное, подвергался сомнению в такой же мере. Поэтому настоящие заговорщики были вынуждены сначала разделить власть между двоими, чтобы по меньшей мере иметь возможность испытать обе стороны. Затем они сперва обратились к саййиду Зийа ал-дину, который, несмотря на молодость, уже приобрел ценный опыт. Макки пишет:

В 1327 г. л. х./1909 г., когда Мухаммад-‘Али-шах расстрелял из пушек Маджлис Национального совета, господину саййиду Зийа ал-дину было 22 года; поскольку вышеупомянутый происходил из духовенства, а также обладал политическим дарованием и свободным мышлением, политики собрались вокруг него. Для того чтобы привлечь своего отца саййида ‘Али-Аку на сторону либералов, этот молодой человек настолько настойчиво убеждал его, что тот из любви к своему сыну, несмотря на то что был сторонником свергнутого шаха и получал от него жалованье, все-таки обратил внимание на либералов и произносил со своего минбара антимонархические речи…

Саййиду Зийа и нескольким другим политикам удалось на небольшой капитал основать газету под названием «Руз-нама-йи Шарк». С этого времени Зийа ал-дин постепенно отмежевывается от отца… По этой причине те политические деятели, которые были религиозны, отдалились от него, и он связался с армянами-дашнакцутюнами и более не вступал ни в одну из иранских политических партий, стал писать резкие статьи и занимался критикой правительства… Помимо злословия в адрес чиновников правительства, во время работы Маджлиса Национального совета второго созыва саййид Зийа ал-дин начал критиковать и оклеветывать некоторых депутатов…[475]

Таким образом, саййид Зийа приобрел известность в политических кругах того времени и нашел свое место, и мы видим:

…Некоторые депутаты, не имевшие денег, чтобы откупиться, и считавшие подхалимаж саййиду несовместимым со своими полномочиями, изложили суть дела в уголовный суд и призвали саййида Зийа к ответу, однако после двух заседаний суд понял, что саййид Зийа получил документы, свидетельствовавшие против депутатов, и что, возможно, некоторые из них лишатся своих полномочий, поэтому втайне дал понять депутатам, что преследовать саййида Зийа не стоит…

Доходы молодому саййиду поступали лишь от журналистики и подарков чиновников… Его газета также не слишком активно печаталась, потому что на нее был маленький спрос, а с другой стороны… веселое времяпрепровождение также требовало больших расходов. Поэтому саййид Зийа ал-дин собрал некоторую сумму денег и в сопровождении одного-двух богатых иранцев отправился в Европу… Вернувшись, он начал издавать газету «Ра‘д»… Чтобы покрыть расходы по печатанию каждого номера его газеты, он должен был выплачивать типографии тридцать, а иногда шестьдесят туманов… Откуда он должен был брать деньги? Однако сиййид Зийа нашел способ доставания денег ранее, — например, под предлогом того, что доход от акциза на опиум в Йезде в несколько раз превышает его арендную плату, которую выплачивают государству, он получил от Мушир ал-Мулка Йазди, арендатора акциза на опиум, чек на четыре тысячи туманов…[476]

Таким образом, саййид приобрел себе капитал и влияние. Далее дело было так:

Постепенно положение саййида стало опасным (значительным)... К 1337 г. л. х./1919 г., когда председателем правительства был Вусук ал-Даула, правительство Баку основало собственное отдельное государство, что создало затруднения для Ирана в части телеграфной связи, обмена почтовыми и торговыми грузами и движения товаров иранских подданных. В это время господин Зийа ал-дин самозабвенно писал в своих газетах о договоре между Ираном и Англией, который заключил Вусук ал-Даула… Поэтому тот направил его на Кавказ в качестве чрезвычайного уполномоченного заключить с азербайджанским правительством соглашение по вышеозначенным вопросам…[477]

Саййид в полной мере воспользовался своим положением и, для того чтобы полностью продемонстрировать достоинство и сообразитель­ность испытывавшим его людям, представил в качестве временного редактора мирзу ‘Али Куми, а сам отправился на Кавказ. Ему с трудом удалось заключить договор с кавказским государством… По возвращении он более не руководил от своего имени газетой, этим занимался все тот же мирза ‘Али, однако газета приносила саййиду Зийа дополнительный доход.

Начиная с этого времени саййид Зийа ал-дин ожидал премьерского кресла в Тегеране и мечтал о таком кабинете, который держал бы с ним совет и не выходил за рамки того, что кажется ему целесообразным. Поэтому после правительства Вусук ал-Даулы у него не было хороших отношений с кабинетом Мушир ал-Даулы, поскольку последний ему не доверял. Однако его отношения с кабинетом Сипахдара, который поступал так, как он советовал, напротив, были хорошими… Он разочаровался и в правительстве Сипахдара и стал думать о должности премьер-министра. В это время его отношения с английским посольством были наипрочнейшими… Двумя месяцами ранее (имеется в виду в начале существования кабинета Сипахдара) он получил от председателя правительства пост смотрителя над пленными инсургентами, которых казаки захватили в Реште и отправили в Тегеран… вроде бы для привлечения общественного внимания и интереса, однако на самом деле для того, чтобы превратить их в своих фадаинов и террористов… «Поскольку Сипахдар был человеком мягким и осмотрительным и на фоне противостояния изгнанных в Кашан и их сторонников не мог сформировать кабинет министров, а Англия была весьма заинтересована в связях с Ираном, англичане стали подумывать о том, чтобы вступить в переговоры с каким-нибудь волевым, дерзким и бесстрашным человеком и сделать его председателем правительства, конечно заручившись доказательствами его дружеских чувств к Англии. Естественно, у них на примете не было никого, кроме саййида Зийа ал-дина. В связи с этим они втайне начали ряд переговоров с саййидом и продолжали их до тех пор, пока стороны не пришли к полному согласию; тогда был выработан план тегеранского переворота»[478].

Саййид все еще был молод, а любой зрелый и опытный политик знает, что в древней стране с прочными традициями и культурой невозможно с легкостью представить молодую фигуру в качестве руководителя. К тому же саййид Зийа не обладал достаточным количеством практических знаний по управлению государством и опыта работы на высоком и ответственном посту. Английские государственные деятели также знали об этом и были осведомлены об отсутствии у него корней среди столичных политиков. Однако молодость имела и преимущество перед опытом старости: так как он не был скован глубокими семейными связями или дружескими оношениями, он мог легко выступать с революционными лозунгами и иногда совершать революционные дей­ствия!

Риза-хан

Военной силой и, в действительности, главной опорой переворота был Риза-хан Мирпандж, который за короткое время продемонстрировал свою способность сотрудничать с саййидом Зийа. Бахар пишет: «Риза-хан Мирпандж был сыном Дадаш-бига, савадкухского офицера из племени палани. Название этого племени было упомянуто в книге „Ханская история“, изданной в Петрограде, и, насколько я помню, помимо того случая, когда описываются события, происходившие с правителями Гиляна, Лахиджана и связанные с появлением шаха Исма‘ила и жизнью хана Ахмада Гилани, в других местах название этого племени не приводится».

Я слышал в Барфоруше (Баболе) от покойного мирзы Махмуда Ра’иса, который был дарвишем и мудрым человеком, такой рассказ: «Шах (т. е. Риза-шах) происходит из племени палани, и между названиями „палани“ и „пахлави“ случайно имеется удивительное фонетическое сходство. Однако я не думаю, что сам шах обратил внимание на название своего племени и выбрал эту фамилию, т. е. Пахлави, по этой причине».

Сам бывший шах однажды сказал: «Когда Ака-Мухаммад-хан бежал из Шираза, он приехал в район Савадкуха и обманом повел за собой нашу семью». Он также говорил: «Я был двухмесячным младенцем, когда мы с моей матерью поехали из Савадкуха в Тегеран. На вершине перевала Фирузкуха я почернел от холода и снега, и моя мать, подумав, что я умер, отдала меня возчику, чтобы он похоронил меня, и они тронулись. Погонщик оставил меня в яслях какого-то хлева в пеленках, а сам с караваном отправился в путь в Фирузкух. Через час приезжает другой караван и останавливается в кофейне на перевале. Один из них слышит плач младенца, идет и видит в яслях ребенка. Забрав его, они согревают его и дают молока, он возвращается к жизни, и они отдают его матери в Фирузкухе…»

Вышеуказанный автор прибавляет: «Как мы сказали, когда умер его отец, его мать, которая была не из местных, с маленьким грудным младенцем приехала их Савадкуха в Тегеран. У этой женщины был брат по имени Абу ал-Касим-биг, который был портным казачьей бригады, а впоследствии дослужился до чина полковника и умер после переворота. Вышеуказанная женщина пришла к своему брату, принеся с собой и младенца, и этот ребенок вырос в доме своего дяди.

С того дня, когда он достиг совершеннолетия, в нем стали заметны надменные и бунтарские черты, и до пятнадцатилетнего возраста он шел свободным и прямым путем. В то время его дядя отдал его пешим казаком в первый полк казачьей бригады. Командиром этого полка был Гулам-Риза Мирпанджа. В этом полку существовал уговор заменять в строю заболевших или отсутствующих всадников пешими казаками, которые садились на коня вместо них.

Музаффар ал-дин-шах закупил за границей несколько пулеметов, один из которых он предоставил казачьей бригаде. ‘Абд Аллах-хан, известный как „майор-полковник“, чей отец в свое время был майором австрийского полка, стал командиром пулеметной роты, пешего казака Ризу назначил старшим сержантом этой роты, а в конце концов он стал командиром роты и, постепенно продвинувшись по этой линии, стал называться Риза-ханом Шасттиром (Пулеметом. — Примеч. пер.)»[479].

Впоследствии сын Ризы-шаха, избранный преемником отца и взяв­ший бразды правления в свои руки при серьезной поддержке англичан и государств-союзников, написал о своем отце: «В начале Первой мировой войны моего отца называли „Риза Максим“ потому, что он стрелял из пулемета „Максим“. В то время в Иране, вероятно, было не более пяти или шести пулеметов „Максим“, и еще именно поэтому мой отец приобрел известность как искусный стрелок из „Максима“»[480].

Риза-хан также принимал участие в крупных военных походах, например в войне с Рахим-ханом Чалипанлу в Ардебиле, куда послали некоторых казаков и партизан под руководством Джа‘фар- Кули-хана Сардара Ас‘ада, старшего сына Сардара Ас‘ада Бахтийари, с ними также был Ефрем-хан Армани, начальник полиции…

«В крупном и известном походе против Салар ал-Даулы, дошедшего до Саве с племенами кальхоров в количестве примерно четырех тысяч всадников с целью захвата Тегерана, на борьбу с которым пра­вительство послало бахтиярских ханов, также участвовал Риза-хан со своим пулеметом. После сражения в другом походе, когда некоторых отправили под командованием принца ‘Абд ал-Хусайна-мирзы Фар­манфарма на запад воевать с Салар ал-Даулой, а в знаменитом бою при Шурдже был убит Ефрем-хан, также принимал участие и Риза-хан со своим пулеметом.

Он также многократно выполнял задания в Хорасане и южных регионах в районе Джама и Бахерза, и сам он говорил: „Около Джама я построил для себя из соломы и глины помещение, сохранившееся до сих пор“. Некоторое время он прослужил в рядах казаков Ссудного банка в Мешхеде… Во время мировой войны Риза-хан был замечен в Хамадане в рядах стрелкового взвода, удерживавшего молельню Ха­мадана; 14 мухаррама 1334 г./22 ноября 1915 г. он ведет бой с майором Мухаммадом-Таки-ханом, жандармским офицером, возвращается оттуда в центр побежденным и совершает в центре переворот. Это случилось тогда, когда Риза-хан был командиром роты отряда пехотинцев Хамадана. Вслед за этим в результате переворота он стал командиром полка стрелков Хамадана»[481].

Таким образом, Риза-хан проявил себя в военном деле и, принимая во внимание неспокойствие в то время в Иране и в мире, приобрел как офицер определенное положение. Бахар пишет:

В 1296 г. с. х./1917 г. произошла революция в России, и царское правительство пало. В то время казачьей бригадой Ирана командовал русский дивизионный генерал барон Майделл. От Временного правительства России в Иран на должность командира известной казачьей бригады прибыл полковник по фамилии Клерже, заместителем командира был полковник Старосельский… Полковник Клерже был вынужден подать прошение об отставке и назначил вместо себя полковника Старосельского… Полковник Старосельский… стал командиром казачьей бригады…[482]

Естественно, что при наличии большевистской опасности на севере, конфликта между белорусами и новым коммунистическим правительством и вмешательств, осуществляемых англичанами, создалась нестабильная ситуация, поэтому мы видим, что «для того чтобы выгнать англичан, джангалийцы обратились за помощью к большевикам, и некоторые из них приехали в Иран из Баку. В это же самое время Мазендеран был также захвачен джангалийцами, а англичане оставили Гилян и отступили в Казвин. Кабинет Хасана Вусука вследствие этого происшествия ушел в отставку, и покойным Хасаном Пирнийа (Мушир ал-Даулой) было сформировано новое правительство. Англичане были недовольны… неповиновением полковника Старосельского, так как он не согласился отдать им в подчинение казачью бригаду… Правительство покойного Хасана Пирнийи отдало казачьей бригаде приказ сначала очистить от нежелательных элементов Мазендеран, а затем Гилян… Казаки вытеснили джангалийцев из Мазендерана и через Тегеран направились в Гилян. Правительство объявило, что некоторые мятеж­ники пришли на территорию Гиляна, и правительство их уничтожит. Когда подоспела казачья бригада, мятежники подошли к Ака-Бабе вблизи Казвина, и первый бой произошел там. Мятежники потерпели жестокое поражение и отступили… В это время бригадный генерал Риза-хан командовал пешим отрядом Тегерана…»[483]

Еще один человек, изучавший эту тему, пишет:

Однако победа правительственных войск не принесла долгосрочных результатов, и к концу работы кабинета Мушир ал-Даулы мятежники при помоши коммунистов-эмигрантов, приехавших из России, захватили Решт и начали широкомасштабные нападения. Английские же войска покинули Манджиль, закрепившись за его мостом. В связи с тем что в конце существования кабинета Мушир ал-Даулы англичане отказывались помогать оплачивать расходы, для того чтобы таким образом оказывать на правительство давление, финансовое положение казаков было расстроено, а в результате перенесенного крупного поражения их боевой дух также ослаб [484].