Глубокоуважаемый, досточтимый, благородный и почтеннейший!

Надеюсь, что Ваша светлость в период Вашего успешного управления делами иранского государства убедились, что правительство его Величества короля Англии  всегда старалось по мере своих сил поддерживать Кабинет министров Вашей светлости, для того чтобы, с одной стороны, полностью восстановить порядок и безопасность внутри страны и, с другой стороны, сохранить теплые отношения между правительствами Ирана  и Англии. Для того, чтобы снова выразить эти чувства, постоянно питаемые лондонским кабинетом, в данный момент я хочу известить Вашу милость, что в момент подписания договора, касающегося реформ, которые кабинет Вашей светлости планирует произвести, правительство его Величества короля Англии будет готово прийти к соглашению с высокоуважаемым иранским правительством в части выполнения нижеследующих запросов:

1. Ревизия имеющихся между двумя государствами соглашений.

2. Компенсация материального ущерба, нанесенного иранскому государству другими враждебными государствами.

3. Исправление линий границ Ирана  в тех местах, где стороны полагают их справедливыми.

Правительства изберут окончательный порядок, время и необходимые средства для достижения вышеуказанных задач при первой возможности переговоров между ними. Пользуясь случаем, выражаю свое глубочайшее почтение Вашей светлости.

П. З. Кокс [455]

Иранскую сторону в договоре представлял Вусук ал-Даула, премьер-министр того времени; некоторые полагают, что, для того чтобы склонить его к подписанию договора, англичане дали ему взятку, так как он, Фируз-мирза Нусрат ал-Даула и Акбар-мирза Сарим ал-Даула вместе участвовали в переговорах по этому договору. «Двое последних были внуками Музаффар ал-дин-шаха и соответственно министром внут­ренних дел и министром финансов; впоследствии тегеранская пресса называла их „принцами-разбойниками“»[456].

«Согласно записям Бальфура, до подписания договора троим министрам была выплачена сумма в размере 131 000 фунтов стерлингов. Эти деньги в дальнейшем стали трактоваться как взятка, и это обвинение не смогли опровергнуть ни англичане, ни иранцы»[457].

Хаджжи мирза Йахйа Даулатабади,  изучивший связанные с этим договором вопросы, пишет:

Для того чтобы суметь получить несколько миллионов фунтов стерлингов в качестве займа и укрепить собственное положение министра, мирза Хасан-хан Вусук ал-Даула согласился в случае неготовности Маджлиса Национального совета в нарушение Основного закона заключить с англичанами договор, равносильный передаче государства в руки иностранцев [458].

Его слова не так уж далеки от истины, так как видно, что столь обширные и односторонние обязательства приняты под давлением хитрого и стремящегося к власти государства, при этом не были оговорены какие-либо пределы иностранного вмешательства; все полномочия были положены на поднос и разом преподнесены им.

Однако, «как и опасались, оглашение этого пакта вызвало в народе резкое недовольство и всколыхнуло всю страну… Во-первых, группа либералов, соскучившихся от бездействия, с нетерпением мечтала о падении кабинета. Во-вторых, болтуны, враждебно относившиеся к любым правительствам и желавшие их смещения, сверх меры враждовали с Вусук ал-Даулой, который занимал этот пост более года и в связи с этим склонил на свою сторону определенную их часть и приносил им огромную пользу, нуждались в подобном поводе. В-третьих, одна группа недальновидных, чьи старания не принесли результата или же кто потерпел поражение в стычках, искала кого-либо, кого можно было бы обвинить и со скандалом и шумихой спустить на него собак и обрушить свой гнев… В Тегеране поднялись на борьбу такие люди, как Мусташар ал-Даула, Мумтаз ал-Даула, хаджжи Мухташам ал-Салтана и другие. Замешанные муллы под видом проведения церемонии рассказов о мученической кончине шиитских имамов снова поставили палатки в мечети шайха ‘Абд ал-Хусайна»[459].

Однако влияние этого злополучного договора на народ было весьма сильным и затронуло не только нескольких государственных деятелей. Несмотря на то что в то время средства массовой информации были малочисленны, а их свобода ограничена, все-таки набирал силу скандал, и вскоре крики достигли небес: «Когда был заключен нарушающий независимость договор 1919 г., за который ратовали некоторые атташе колониальной политики Англии и их проклятые иранские приспешники, такие как саййид Зийа ал-дин Табатабайи и другие, неожиданно поднялся бушующий и громкий шквал протестующих против него криков со стороны либералов и националистов, лишивший завидущую и алчную английскую верхушку сладких мечтаний о заморских землях», — пишет Наджми [460].

Общество, которое, несмотря на все повседневные проблемы, всегда сохраняло свою бдительность по отношению к власть имущим, не могло молчаливо наблюдать за действиями кучки близоруких корыстолюбцев. Поэтому реакция народа была однозначной: мы видим, что подписание договора 1919 г., с точки зрения простых людей, было предательством национальных интересов Ирана. Как только был обнародован текст договора, в Тегеране и провинциях начались организованные антианглийские и антиправительственные демонстрации, которые вскоре приобрели такой размах, что больше никто, кроме членов правительства, все еще настаивавших на его ратификации и исполнении, не осмеливался выступить в защиту договора.

Исследователи истории Ирана оценивают соглашение 1919 г. как попытку колонизации страны и порабощения иранской нации. По их мнению, председатель правительства Вусук ал-Даула продался англичанам, чтобы доказать свою преданность хозяевам-угнетателям. Иранский Маджлис не мог принять договор. Если бы он его ратифицировал, статус Ирана был бы не лучше, чем у стран, находившихся под протекторатом, к тому же без надзора Лиги наций[461]. Напряженность момента была такова, что, несмотря на наличие в стране только что вставших на ноги политических партий и группировок, на арене появились личности неравнодушные и заинтересованные в судьбах общества; как выразился Малик ал-Шу‘ара Бахар, «после опубликования содержания договора в газетах началась яростная кампания, направленная против Вусук ал-Даулы, и группа демократов и прочих либералов, чьим центром был иногда дом хаджжи имама пятничной мечети Хуйи, а иногда квартира покойного саййида Хасана Мударриса, напечатали антиправительственные прокламации и статьи в резких тонах и говорили, что султан Ахмад-шах также заодно с ними… Стало известно, что шах, вызвав к себе во дворец недовольных, одобрил их борьбу с правительством, а еще говорили, что он требует за подписание договора вознаграждение и открыто говорит: „Вы взяли деньги и подписали, так зачем же мне, ни гроша не получившему, подписывать?!“»[462]

В этой связи распространилось множество слухов, а некоторые также доказывают такую гипотезу, что Ахмад-шах постоянно получал жалованье, которое английское правительство тайно ему выплачивало; как бы там ни было, мы видим, что «после этого происшествия Ахмад-шах отправился в Англию. До того времени при английском дворе существовала такая традиция: наследник этой страны всегда встречал иранских шахов и брал на себя прием, а потом между правителями двух государств в Лондоне происходили встречи. Однако на этот раз Георг V лично встретил Ахмад-шаха. Это явно свидетельствует о важности тематики договора для Англии. Впоследствии Парламент организовал большой прием, однако Ахмад-шах не согласился произнести ни слова по поводу договора на официальном приеме у короля Англии, и, несмотря на все усилия и старания, приложенные в этой связи Нусрат ал-Даулой, министром иностранных дел, и Абу ал-Касим-ханом Насир ал-Мулком, бывшим регентом, Ахмад-шах не поддался. Из-за этого англичане известили Ахмад-шаха, что несогласие с договором станет причиной падения династии Каджаров. Однако каджарский монарх не обратил никакого внимания на вышеупомянутые угрозы и, никак не высказавшись в пользу договора, вернулся в Тегеран и был замечательно и очень эмоционально встречен народом»[463].

Это было свидетельством напряженного положения англофилов в Иране и говорит о том, что самосознание народных масс достигло такого уровня, когда стало уже невозможно более действовать методами стопятидесятилетней давности и вверить иностранцам судьбу древнего народа. Помимо внутреннего противостояния, недовольство договором выражали и из-за границы: «Америка, Франция и СССР каждый по-своему стали протестовать против договора. Советский Союз объявил, что договор равносилен продаже Ирана англичанам. Английский посланник в США отозвал свое предложение и заявил, что Америка не готова к подобного рода сотрудничеству»[464].

Естественно, либералы и патриоты также не отступились, и общество находилось в таком положении, когда оно могло использовать политические знания своих достойных сынов.

В числе противников этого договора был саййид Хасан Мударрис. Услыхав весть о его подписании, «он сразу всеми своми силами приготовился к борьбе и понял, что настало время проявить свои лидерские способности на ниве борьбы. Он бесстрашно поспешил на площадь, взбудоражил базар, призвал людей, воодушевил улемов, помог либералам и патриотам, усилил бесты, находившиеся в домах улемов, особенно в доме пятничного имама Хуйи… Короче говоря, проявил такое усердие и рвение и так кричал, что в конце концов судьба договора изменилась… В одном из своих выступлений в этой связи в Маджлисе он сказал так: „Ваш покорный слуга полагает, что все прочли текст договора. Так как я не был политиком, я пробежал его, несмотря на то что я был в числе несогласных. Однако, хотя говорили, что в таких-то местах договор плох, я этого не понял. Я не политик, я — ахунд. Единственное, что я понимаю и что плохо — первая статья договора, которая гласит: «Я признаю независимость Ирана (смех депутатов)» — это как если бы кто-то сказал мне: «Я признаю, что ты саййид»…“»[465]

Еще одним противником договора 1919 г. был шайх Мухаммад Хийабани, в течение шести месяцев руководивший восстанием в Азер­байджане, которое случилось до переворота 1299 г. с. х./1921 г. Хийабани был человеком мыслящим, знающим и сведущим в мировых проблемах того времени. Он хорошо понимал, что происходит за завесой иностранного лицемерия и двуличия и что грубый английский колониализм, став свидетелем падения монархии и появления на арене новой революционной власти, еще не проявившей своих взглядов и себя в действии, хочет сразу проглотить Иран. Позор многолетних злодеяний англичан в мире был настолько очевиден, а голоса, говорившие об их преступлениях с имуществом, жизнью, добрым именем и достоинством беспомощных народов Востока звучали настолько гром­ко, что мало где в мире существовали сомнения в их корыстных целях. Те, кому были небезразличны судьбы наций, видели выход в народных восстаниях и хотели, разбудив общество, предотвратить гнет и произвол сильных.

К слову, вслед за народным недовольством разразился кризис, и правительство Вусук ал-Даулы пало, и «в субботний день 16 шаввала 1338 г. л. х., что соответствует месяцу саратану (тиру) 1299 г. с. х./ 3 июля 1920 г., мирза Хасан-хан Мушир ал-Даула представил свой кабинет Ахмад-шаху. Всеобщие безнадежные настроения относительно государственных деятелей были таковы, что везде наблюдались взрывы протеста. Одним из кризисных явлений было также восстание шайха Мухаммада Хийабани в Тебризе. Мятеж Хийабани является одним из важных событий в истории Ирана, о котором высказывались противоречивые мнения. Мушир ал-Даула, пред­седатель кабинета министров того времени, и сторонники правительства считали восстание Хийабани движением против центральной вла­сти в Иране, особенно потому что Мухаммад-Хасан-мирза, наследник, унизительным образом был выставлен из Тебриза и отправлен в Тегеран, — принимая во внимание то, что местом пребывания наследника в период правления Каджаров всегда был Тебриз. Сторонники Хийабани и важные фигуры движения полагали, что Азербайджан является неотъемлемой и целостной частью Ирана, и говорили, что подняли мятеж ради реализации принципов конституционализма и предотвращения гнета сильных иностранцев[466]. В своих ежедневных выступлениях Хийабани всегда подчеркивал: „Целью нашего восстания является величие Ирана, и Азербайджан — неотъемлемая его часть“»[467].

«Хийабани и его единомышленники, которые представляли собой известных тебризских демократов, чтобы выразить свою настойчивость и продемонстрировать свою решимость, решили прекратить отношения с центральным правительством». Нет никаких сомнений в его огромной лояльности, и очевидным фактом является то, что он спра­ведливо не верил в государственных деятелей того времени. Ситуация была настольно напряженной, что вынуждала любого дальновидного человека искать выход. Шайх Мухаммад Хийабани, без сомнения, был патриотом с ярко выраженным национальным чувством. Он был ярым врагом иностранцев и сам считал себя противником любого рода внешнего вмешательства во внутренние дела Ирана и сторонником создания национального и независимого правительства. По опыту столетней истории он понял, что современные ему государственные деятели неспособны и недостойны создать компетентное правительство, поэтому хотел сам создать такое компетентное и национальное правительство»[468].

«В число различных вопросов, обсуждаемых в связи с этим событием и его обстоятельствами, входит также такой: чего же хотел Хийабани и почему поднял восстание? Можно ответить на него так: «Хийабани, как и многие другие, мечтал о благе Ирана и считал единственным способом этого получение в свои руки власти, которая распустит учреждения, создаст их заново и изменит закон… Хийабани хотел проделать это исключительно собственными силами и никого не принимал в свою игру…»[469]

Поскольку после революции в России консульство Германии в Тебризе в связи с заключением мира между Россией и Османской империей отказалось от передачи последней оружия и боеприпасов, со­бранных для османской армии, оно превратилось в антинационалистский очаг и, возможно, в революционный центр по свержению консти­туционного режима и установлению большевистского строя в Азер­байджане. С другой стороны, вопреки желанию тебризских националистов и либералов, центральное правительство снова избрало и на­пра­вило ‘Айн ал-Даулу управлять Азербайджаном, и какие-то внут­рен­­ние проблемы и разногласия в политических мнениях, убеждениях и доктринах, существовавшие между Хийабани и прочими, постепенно создали предпосылки для мятежа Хийабани против центрального пра­вительства[470].

Ленчовски пишет:

Хийабани, который вообще-то был проповедником и отменным оратором, исполнил блестящую политическую партию и на коллективных митингах потребовал принципиальных изменений в политической организации Ирана. В выступлениях о свободе, более высоких нравственных принципах и большем содействии образованию он упоминал о новом режиме и говорил, что, с его точки зрения, он не должен быть ничем иным, кроме как демократией. Основной печатный орган партии Хийабани, называвшийся «Таджаддуд», печатал его речи и рас­сказывал о его суждениях по поводу принципиальных реформ. Борь­ба Хийабани и его соратников национал-демократов против правительства Вусук ал-Даулы в действительности была ничем иным, как борьбой против английского влияния в Иране… Помимо того, что национал-де­мократы Тебриза отказались сотрудничать с большевиками, они заявили, что не соглас­ны с вводом советских войск в Энзели и не признают правомочность договора русских с Мирзой Кучик-ханом Джангали [471].

Условия, в которых существовало общество того времени, не по­зво­ляли предъявить исчер­пы­вающие доказательства правоты заявле­ний шайха, и центральное правительство также не могло думать ни о чем-то другом, кроме как о подавлении восстания. Мы видим, что в конце концов кабинет Мушир ал-Даулы направляет в Азербайджан для подавления мятежа хаджжи Мухбир ал-Салтану, наделив его обширными полномочиями. Он прибыл в Тебриз в середине зи хиджжа 1338 г. л. х./августе—сентябре 1920 г., и так как нашел переговоры безрезультатными, 29 зи хиджжа/13 сентября на город обрушились казаки, которые, изгоняя последователей Хийабани из ‘Али Капу, атаковали дома глав восстания и принялись убивать и грабить. Хийабани также был убит казацкой пулей в подвальном этаже дома одного из своих друзей [472].