Аршак I совершил достойное деяние, подняв мятеж против Селевкидов; то, что сделали остальные аршакидские цари, не сравнимо с этим. Добавляя имя Аршака перед своим именем, все парфянские цари отдавали должное заслугам своего великого предка. Чеканка различных изображений Аршака I на большинстве монет последующими аршакидскими царями (на реверсе одних монет Аршак сидит на коническом камне и держит в руке лук, на других у него в руках орел и царский скипетр)[143] также трактуется как своеобразное почитание предков, равно как и скульптуры предков Аршакидов, найденные при раскопках их жилищ.

Однако необходимо обратить внимание на то, что дух патернализма и уважение к отцу соблюдались во всех доисламских и даже послеисламских династиях; наличие на коническом камне имени Ахеменидов в честь Ахемена, основоположника этой династии, также напоминает о греках, поскольку в Дельфийском храме на таком камне установлена статуя Аполлона, бога Солнца, сына Зевса, верховного бога греков. Сасанидская династия назвалась в честь Сасана, и даже в исламский период Тахириды, Саманиды и пр. вплоть до Сафавидов соблюдали эту традицию, давая имя своего предка своей династии. Однако парфяне занимают лидирующее положение по уважению, сохранению и исполнению исконных древних патерналистских иранских традиций, так как иногда их рвение на этом поприще даже порождает у многих мысль о неискренности их почитания предков.

Права семьи царя

Святость царя и необыкновенное уважение к его личности еще одно проявление почитания старших. Это также говорит об уважении к ценностям и обычаям древнего арийского общества. Пожалуй, самые ранние свидетельства этого можно обнаружить в особом политическом строе ариев, переселившихся в Малую Азию в III тыс. до н. э., например в специфической власти индоевропейской аристократии у митанни, хеттов и касситов[144]. Вообще, в пирамидальной структуре арийского общества, в особенности в период переселения из Евразии и Эранвежа[145] в Иран, выкристаллизировалось и нашло продолжение уважение к главам семьи.

Аршакиды считали особу царя священной и после его смерти упоминали его имя с уважением и почтением. Парфянский царь принимал пищу за отдельным столом, который водружали в месте, расположенном выше того, где стояли столы подданных; никто из царских друзей не сидел за его столом. Его родственники сидели гораздо ниже, на полу, им подавали еду со стола царя. Особые стражи, министры и адъютанты стояли рядом с царем, чтобы по мановению его руки исполнить царское приказание[146].

Пирнийа пишет:

Царь почивал на золотом ложе, и, кроме него, никому не было дозволено спать на золотой постели. Никакой чужак не мог лицезреть царя, и если требовалось, чтобы такой человек пришел, его сопровождало к царю специальное должностное лицо. Царя считали святым, после его кончины изготавливали его скульптуру и почитали ее. Некоторые даже говорят, что ей поклонялись. Поднять руку на действующего аршакидского царя было запретным, даже когда претенденты на престол захватывали царя в плен, они его не умерщвляли[147]. Это практиковалось и в отношении свергнутого или отрекшегося от власти царя. Однако с того периода, когда в семью Аршакидов стала проникать материалистическая эллинская культура, наблюдается отравление отцов, отцеубийство, особенно начиная со времени влияния римской наложницы — Музы, которая отравила Фраата IV. Это было результатом господства чужеродной культуры. Царь мог убить любого человека без суда и не должен был отвечать ни перед кем, даже перед советом старейшин. Эта огромная власть описывается историками и исследователями, начиная с Геродота и заканчивая сэром Джоном Малькольмом, в таких выражениях: «Царь в Иране обладает величайшей властью»[148].

Ород убил около тридцати своих братьев, и это было наихудшим злоупотреблением властью. В этом же ключе можно рассматривать и умерщвление Сурена Ородом.

Наследник

У парфянских правителей было заведено назначать наследником старшего сына, однако этому обычаю следовали не всегда. Иногда ум и способности кого-то другого из детей и привязанность отца становились причиной того, что наследником становился не первенец, а кто- либо иной. Из-за этого противоречия возникали войны и конфликты, так как за кончиной царя следовали мятежи остальных сыновей и даже дядей и двоюродных братьев, каждый из которых притендовал на власть. Амиры, государственные деятели, наместники, а также чиновники — каждый в зависимости от своих занятий поддерживал одного из принцев. По этой причине начинались раздоры и распри, до тех пор, пока какой-нибудь принц по своему достоинству, или врожденным способностям, или вследствие внешних событий одерживал победу над прочими, уничтожал их и приступал к правлению. Иногда царский сын сговаривался с какой-либо группой единомышленников и свергал отца силой оружия. Естественно, что и наместники областей, будучи свя­зан­ными с царским родом и аппаратом власти, бунтовали. Как говорит И‘тимад ал-Салтана, «систематически случалось, что аршакидские пра­вители умерщвляли или изгоняли своих детей в ссылку; Фраат IV отправил своих сыновей в Рим к Августу, Вологез I отправил своего сына на службу к Нерону. Некоторые другие посылали своих детей в Иерусалим или столицу арабских правителей, а после разлуки при жизни наделяли сына, которого любили больше, царским титулом. Иногда также из-за любви ко второй супруге выбирали наследником ее сына, несмотря на то что тот был младше. Однако после смерти царя первый наследник даже прибегал с помощи сторонних государств, приходил в Иран с иностранными солдатами и проливал много крови за трон и корону до тех пор, пока ему не удавалось их получить. В большинстве случаев царевича-наследника определял государственный совет. Однако соперники, претенденты и победители в ходе претворения в жизнь своих планов отменяли это решение и мешали его исполнению, это становилось возможным разве что после долгих трудов и неисчислимых мучений»[149].

Пирнийа поясняет:

Фраат I перед смертью назначил себе преемника. Несмотря на то что у него было несколько сыновей, в связи с тем, что он не хотел вверять судьбу Парфии молодому и неопытному человеку, он выбрал на царство своего брата Митридата, хоть по парфянским обычаям должен был избрать своего старшего сына.

Юстин об этом говорит:

Удалив своих сыновей от престола, он предпочел им своего брата Митридата,  человека воинственного и отважного, поскольку подумал, что его долг перед страной выше, чем его долг перед своим сыном. Он считал благо своей родины превыше блага своих сыновей [150].

Конечно же, поступок Фраата I не единственный в истории Ирана. Соображения целесообразности также относятся и к приходу к власти амира Исма‘ила Самани. Однако важным было то, что Фраат действовал, принимая во внимание специфическое положение Парфии в условиях агрессии Селевкидского государства на западе и Бактрии на востоке; судьба молодого Парфянского государства требовала принятия именно такого решения.

С течением времени и отдалением от великой арийской морали, обращением к собственным желаниям, подпаданием под влияние наложниц, проникновением греческой и римской культур в волю прави­телей, а вслед за этим и распространением эгоизма целесообразные обычаи предков в избрании преемника умалились, и польза страны и даже народа забылась. Такие цари, как Фраат IV, стали вести себя неверно, и ссылка сыновей в Рим вошла в обычай. Римское воспитание стало проблемой для царевичей, оно отдалило от них знать и вельмож. Бесконечные войны за определение преемника, в которые вмешивались желания и корыстные цели знати, широко распространились и привели Аршакидов к слабости и упадку, а в конце концов и к гибели.

Царица, жены и рабыни

Царица избиралась из парфянских женщин, в большинстве случаев — из аршакидских царевен; очень редко случалось, чтобы ею стала дочь одного из вассальных царей. Царица была самой уважаемой жен­щиной гарема, супругой шаха и госпожой. Остальные женщины были в положении наложниц, певиц и музыкантш. Во время войны царица оставалась во дворце, а остальные женщины обычно сопровождали войско. Иногда аршакидские цари пленялись изяществом и красотой рабынь-танцовщиц и прочих жанщин и даже возводили их в ранг цариц. Конечно же, это происходило в исключительных случаях. Незаконными женами парфянских царей были в основном дочери греков. Хотя Плутарх говорит об этом только в отношении Сурена, однако очевидно, что это было распространено[151].

В целом женщины были отделены от мужчин и не присутствовали на их собраниях. В противоположность Ахеменидам Аршакиды не позволяли женщинам вмешиваться в дела. Единственным и особым исключением из этого правила является Муза, мать Фраата V, что свидетельствует о полной моральной деградации парфянского общества. Кроме этого случая царь никогда не подпадал под влияние женщин и полновластно управлял государством, не позволяя вмешиваться в дела также евнухам или вазирам. На аршакидских монетах не изображались женщины, за исключением только Музы, матери Фраата V. Был и еще один случай — царица была изображена на одной из надписей молящейся[152]. Положение царицы было таково, что некоторые ученые полагают, оно было не намного ниже царского. Незаконные жены царя были отделены от царицы, для каждой из них возводили отдельный дворец[153]. Сохранение прав царицы и жен и одновременно их невмешательство в дела государства относительно защищали двор от трудностей, появлявшихся из-за интриг жен и подростков гарема. В этом отношении парфяне заслуживают большего уважения по сравнению с Ахеменидами и Сасанидами, так как они в этом смысле оказались успешнее этих двух династий. Пирнийа считает это одним из факторов долговечности и продолжительности существования Парфянского государства.

Права женщин при Аршакидах

Женщина до смерти мужа не могла предпочесть другого мужа, т. е. развод не допускался. Однако уважаемая женщина в случае недовольства своим мужем легко получала развод (sic!).

Муж мог дать развод своей жене только в четырех случаях, если она:

— была бесплодна;

— занималась колдовством;

— обладала распущенным нравом;

— скрывала дни менструаций от мужа.

Парфянские женщины не смешивались с мужчинами. Женская часть жилищ была отделена от мужской, и женщины не занимались делами, не имевшими отношения к дому. Как мы уже упомянули, отстранение женщин от дел в парфянский период было правилом. Если в семье совершались преступления, например, убийство жены мужем, или убийство сына и дочери мужем, или убийство сестры братом, или любое другое преступление между сыновьями и братьями, к помощи правосудия не прибегали. В таких случаях семья должна была самостоятельно принять решение, поскольку парфяне считали такого рода преступления связанными не с общим правом, а исключительно с семейным. Однако, если такие преступления совершались в отношении замужней дочери или сестры, вердикт был за правосудием, так как замужняя женщина считалась членом семьи мужа. Существовало весьма жестокое наказание за измену жены, муж в таком случае даже имел право убить ее [154].