Эпоха преемников Александра считается одной из самых тяжелых в истории, с одной стороны, по причине навязывания стране чужеродной власти, а с другой — из-за самолюбия и эгоизма диадохов и того, что каждый из них хотел стать новым Александром.  Претенденты на место преемника македонского полководца, не обращавшие никакого внима­ния на права друг друга и права его потомков и показывавшие при каждом своем военно-политическом шаге свои многочисленные неуемные желания и огромное стремление к власти, — каким образом они хотели вести себя справедливо по отношению к покоренным народам? Македонский военачальник никогда не предполагал, что смерть придет за ним так рано или что он станет жертвой заговора, а посему серьезно и по-настоящему не определил себе преемника, а также не укрепил положения такого преемника среди жаждущих власти диадохов, каждого из которых он знал как никто другой. Да если бы он и сделал это, в принципе принимая во внимание культуру и демократические взгляды полисов, властолюбие и эгоизм македонских полководцев, принятье такого человека было бы весьма сложно. В результате была готова почва для длительных и имеющих давние корни конфликтов, что принесло народам завоеванных стран огонь, пепел, нужду и лишения и немного утолило бесконечную жажду крови претендентов. Что претерпевали граждане единой вселенной Александра, появившейся в результате сплава Востока и Запада, в то время, когда ее со всех сторон охватил пожар интриг?

Пирнийа поясняет этот вопрос: «После смерти Александра караульные созвали его главных друзей и военачальников во дворец, чтобы они провели необходимые консультации. Вслед за этим во дворец пришли и солдаты, чтобы узнать, что они собираются делать с царем Александром. Было такое столпотворение, что некоторые полководцы не смогли попасть внутрь дворца! И в конце концов им пришлось, сформировав совет, выкликивать каждого по имени, чтобы тот вошел. Пердикка, которому Александр дал особый перстень, вернул его и положил поверх одежд и боевого оружия Александра, лежавших на ложе, и посчитал необходимым возвратить печать великого полководца его диадохам. Он сказал тогда: «Боги послали Александра человечеству, чтобы он исполнил те дела, которые были ему уготованы, а потом забрали его у мира, и он вернулся туда, откуда пришел». Он посоветовал членам совета сохранить положение покоренных и объяснил ситуацию, указав на то, что Роксана беременна, попросил их избрать одного, кому бы они хотели подчиняться до тех пор, пока Бог не пошлет Роксане сына, который займет место отца.

Неарх, другой полководец Александра, сказал: «Власть принадлежит по праву потомкам Александра, ждать нерожденного царя — ошибка, право на корону имеет сын Александра от Барсины». Людям это не понравилось, и они громко застучали копьями по щитам. Назревал бунт, когда Птолемей посчитал целесообразным созвать совет с участием полководцев, с которыми советовался Александр, однако его мало кто поддержал, в то время как большинство посчитало разумным мнение Пердикки и захотело, чтобы он взял перстень. Аристон сказал: «Когда у Александра спросили, кого он изберет после себя, тот ответил: „Самого достойного“ и отдал перстень Пердикке, и все присутствовали при этом». Однако Пердикка после долгих колебаний и сомнений не принял его и, отступив назад, встал в первом ряду кресел.

Мелеагр, один из самых храбрых диадохов Александра, увидев нерешительность Пердикки, вскричал: «Не дай бог, царство Александра и такое тяжкое бремя ляжет на такие плечи. Смелые не сдадутся. Пердикка хочет сам захватить власть под предлогом опеки над сыном Роксаны. Если бы Александр и хотел, чтобы его сменил Пердикка, из всех его волеизъявлений этому бы я не подчинился; идите и разграбьте сокровищницу Александра — она принадлежит вам, богатство Александра достанется македонцам». Мелеагр готовился к грабежу, и многие солдаты собрались вокруг него, как вдруг раздался голос и назвал достойным царства Арридея, сына Филиппа и брата Александра. Пифон воспротивился этому плану, однако заступничество Мелеагра, который был ярым врагом Пердикки, а также возгласы ликования собравшихся возвели на престол слабого умом Арридея! Великие диадохи, особенно Пифон, не согласились и предложили, чтобы Пердикка и Леоннат, оба происходившие из царского рода, стали опекунами сына Роксаны, Кратер и Антипатр управляли европейским делами и чтобы все дали клятву верности сыну Александра и Роксаны. Все согласились, однако Мелеагр, опасавшийся за свою жизнь, вышел и вернулся с Арридеем и с помощью проникновенной речи склонил людей на его сторону, так что солдаты провозгласили Арридея царем, он был облачен в одежды Александра, и Мелеагр с оружием и в броне присоединился к рядам его сторонников. Пехотинцы издали крик восторга и радости и ударили дротиками о щиты. Мелеагр сказал: «Те, кто хочет отдать венец человеку, которому он не принадлежит, будут истреблены». Имя Филиппа привело в восторг всех солдат[128].

Существуют иные рассказы о серьезных столкновениях между двумя жаждавшими власти группами под руководством Пердикки и Мелеагра. Пердикка имел в распоряжении конницу, а Мелеагр — пехоту. Внутренняя борьба за власть между двумя диадохами в конце концов стала более явной с захватом Пердиккой Арридея, сына Филиппа; согласно заранее продуманному плану Пердикке удалось убить триста самых ярых сторонников Мелеагра на церемонии очищения, а затем уничтожить и Мелеагра, нашедшего убежище в храме».

Ясно, насколько соблюдали права солдаты по отношению к полководцам и в какой мере полководцы исполняли свои обязательства друг перед другом. В действиях диадохов совершенно отчетливо прослеживалась все та же война силы, эгоизма и себялюбия; речь более не шла ни о чем ином, кроме как о корыстолюбии и самолюбии. То, как действовали диадохи, четко указывало на то, как ситуация будет развиваться в будущем; как могли эти полководцы, настолько стремилившиеся к власти, думать о других и как они могли утвердить народовластие в Азии? Их поведение было наполнено проявлениями эгоизма и себялюбия, которому они в действительности научились у самого Александра.

Первым делом Пердикка созвал совет и разделил сатрапии между диадохами, определил, кому какая достанется с тем, чтобы они получали свою долю от дохода с них. Были подавлены бунты в Азии и Греции, сопровождавшиеся жестокими боями и многочисленными жертвами, а также жестокостью и кровопролитием. В войне с Каппадокией были большие жертвы среди каппадокийских солдат. Ариараф и его семья были зверски распяты. Жители мятежного города Писидии после осады и тяжелых боев совершили самосожжение, и Пердикка получил полностью сгоревший город и увидел обгоревших людей, но в то же время наложил руку на значительное количество золота и серебра. Прочие многочисленные войны претендентов на власть — такие как война Эвмена с Кратером, Пердикки с Птолемеем — сопровождались убийствами и резней солдат и не принесли населению прочих районов, расположенных вокруг Геллеспонта и Египта, ничего, кроме агрессии и смертей.

Затем регентом стал Антипатр, и сатрапии были поделены, и войны начались снова. Антигон вел боевые действия с Эвменом и с помощью интриг и убийств вынудил его сдаться. Он также воевал с Алкетом, братом Пердикки, который был предыдущим регентом. Произошло сражение в Писидии; местом последней стычки был Термис, где укрылся Алкет. Когда Антигон осадил город, между жителями произошел раскол, поскольку Антипатр требовал выдачи Алкета. После того как бой вышел за стены города и юноши удалились от него, старейшины приняли решение передать Алкета Антипатру. В итоге пока молодежь сражалась в городе, старейшины со своими слугами напали на Алкета. Алкет убил себя, чтобы не попасть в руки Антипатра. Они послали Антипатру его тело, однако тот не предал его земле, оставив разлагаться. После того как войска Антипатра ушли, юноши похоронили его тело. Сначала они решили поджечь город, но потом предпочли ограбить его. Когда Антипатр почувствовал, что ему пришло время умирать, он избрал регентом другого диадоха Александ­ра, по имени Полисперхон, а собственного сына Кассандра назначил на должность хилиарха (тысячника), которая была одним из важных постов при дворе Александра, заимствованных у персов.

Однако начался новый виток убийств и конфликтов между диадохами; некоторое время спустя Олимпиада, мать Александра, заняла трон и инициировала новую волну смертей. В конце концов Кассандр с огромным войском направился в Македонию, чтобы отомстить Олим­пиаде за убийство Арридея Филиппа и его жены, а также за смерть своего брата. Олимпиада была окружена в Пидне в Македонии; Кассандр перерезал все пути, по которым ей могла быть доставлена помощь.

В город не поступала никакая помощь. Вскоре там начался голод. Погибли многие солдаты и всадники, а также большое количество слонов; улицы наполнились трупами, некоторые начали есть мертвечину. По весне голод усилился, солдаты начали требовать у Олимпиады, чтобы она их отпустила, так как не могла прокормить. Когда солдаты покинули город, Кассандр тепло их принял, в итоге у Олимпиады осталось несколько человек. Она решила бежать из города на корабле, однако Кассандр узнал об этом, и корабль был задержан. Царица сдалась с условием сохранить ей жизнь, однако вскоре была приговорена к казни на совете македонских вождей. Кассандр предложил царице бежать в Афины. Олимпиада, знавшая о плане, отказалась и вызвалась лично присутствовать на заседании суда, но Кассандр не согласился, убоявшись последствий этого. Поэтому он послал двести солдат убить царицу. В конце концов она была убита родственниками тех, кого умертвила. Ее схватили и отрубили ей голову, но она даже не вскрикнула.

Таков был конец Олимпиады, супруги Филиппа и матери Александ­ра, которой при жизни оказывали столько почета. Такова была смерть дочери Неоптолема, царя Эпира, сестры Александра, водившего войска в Италию, жены Филиппа, одного из самых могущественных царей Европы, и матери Александра, совершившего так много великих дел.

Резня диадохов все продолжалась. Когда командующий войсками Кассандр увидел, что сын Александра вырос и в Македонии поговаривают о том, чтобы выпустить его из заключения и посадить на трон, он испугался последствий этого, узрев в этом собственную гибель. Поэтому он написал Главкию, начальнику тюрьмы, чтобы тот отрубил Роксане и ее сыну Александру головы, спрятал их тела и сделал так, чтобы не осталось никаких следов убийства. Этот приказ был исполнен; Кассандр, Лисимах, Птолемей и Антигон обрадовались данному событию, так как они постоянно боялись того, что, не дай бог, повзрослевший Александр займет престол и потребует у них царство отца. Поэтому они надеялись, что с этого времени (311 г. до н. э.) будут впредь править захваченными землями без конфликтов.

Бесконечная жажда власти диадохов и их соперничество друг с другом постоянно забирали жизни солдат с обеих сторон, и, естественно, при этом попирались права людей подвластных стран. Жители города Термиса должны были заплатить компенсацию за властные амбиции Алкета, Антигон затаил в сердце такую ненависть к нему, что даже не стал хоронить его тело. Антипатр, когда Кассандр назначил своего сына хилиархом, а Полисперхона — новым регентом, показал истинное лицо диадохов Александра.

Олимпиада, мать Александра, также не скрывала своего стремления править. Жители македонской Пидны с трудом возместили то, что она сделала другим. Они познали вкус злосчастья, резни и голода до грани каннибализма. Олимпиада, мать Александра, получила по заслугам от Кассандра за свои деяния и ради спокойствия духа великого полководца (ее сына) предпочла даже не закричать, когда ей отрубали голову. Роксана, супруга Александра, и его сын Александр также были заключены под стражу и убиты. Демократия городов-государств и эллинизм не смогли спасти даже семью Александра.

Раз уж такова была судьба семьи Александра и его ближайших родственников, очевидно, в каком положении находились граждане и жители распадавшейся империи; человеческая жизнь ничего не значила. Из-за тяжелых колес механизма власти и борьбы за власть члены и близкие сподвижники семьи полководца оказались в такой ситуации — естественно, каким тогда было положение остальных. Резюме состоит в том, что иранцы не только не получили никакой пользы от нашествия, разорения и правления Александра, но и из-за малодушия своего некомпетентного царя Дария III еще и долго находились под непомерным гнетом. Такие смельчаки, как Ариобарзан с тридцатью тысячами своих спутников, приняли героическую смерть за родину. Однако в конце концов цивилизация, сформировавшаяся и вставшая на ноги ценой усилий в течение трех столетий всех сынов государства, была растоптана македонскими угнетателями.

Селевкиды

Селевк, стараясь продемонстрировать свою военную мощь, проявил себя способным и сильным полководцем в ходе конфликтов между греческими диадохами. Из-за участия диадохов в союзах друг против друга Иран в конце концов оказался в его руках. Занятость военачальников в междоусобных войнах предоставила Селевку возможность расширить пределы своего государства и упрочить свое положение. Он успешно ею воспользовался и принял участие в войнах между претендентами с еще более серьезными силами. Нанеся поражение претендентам, ради объединения империи он поставил вопрос о божественности властителя. Он пытался продолжить политику расширения географии и увеличения количества переселенцев для того, чтобы сделать империю единой, однако сделать это было невозможно. Селевк и его преемники никогда не считались иранской династией, несмотря на то что матерью его сына Антиоха была персиянка. Именно по этой причине правители всецело опирались на греков, переселившихся в Иран. Военное и административное управление было в руках этих самых греков. Внутренние греческие проблемы в этот период способствовали эмиграции эллинов. Строительство как можно больше­го числа городов вокруг торговых путей говорит об огромном желании македонян торговать. Реконструкция некоторых городов, постройка нескольких новых и даже переименование городов на греческий лад прославили Селевкидов как любителей городов. Практически в каждом городе находился греческий гарнизон, который старался популяризировать свои обычаи.

Греки, македонцы, народы соседних с ними земель и защитники эллинистической культуры поселились в разных частях Ирана. Греки и македонцы, согласно своим верованиям, считали царя и царицу божествами. А что сделали иранцы? Как могла согласиться с их притязаниями на божественность основная масса сельских жителей и скотоводов, которые, по рассказам историков и исследователей, не приняли греко-македонских обычаев? Однако власти чужаков хватало того, что благоразумные персы и греко-македонцы сделали вид, что приняли греческие обычаи и традиции; на покоренные народы они смотрели снисходительно и с пренебрежением. Структура удельных княжеств Селевкидов показывает степень согласия между ними. В то же время царь считался хозяином всех земель и даже богатства храмов. Греческий язык, употребление которого начало расширяться со времени завоевания Александром Персии и привлечения иранцев на воинскую службу, занял место арамейского, настолько, мы видим его на монетах и даже в отдельных документах аршакидского периода. Народ неожиданно не принял язык правящей нации, равно как и ее нравы, и продолжал жить своей жизнью. Межнациональные браки, благосклон­ность и привлекательность верований иранцев, и вообще их восточное величие и великодушие со временем растворили в них греков! Естественно, в это время скотоводческие племена и жители деревень относились к эллинам-горожанам враждебно, поскольку, помимо выпла­ты налогов и исполнения повинностей, они были вынуждены терпеть иго господствующих чужаков. Понятно, что в провинции Фарс противостояние грекам было сильнее. И ясно то, что восточные регионы и населенные кочевниками в ничтожной мере подверглись влия­нию куль­туры греков, поскольку не слишком с ними соприкасались. Кочевники всегда пользовались большей свободой в отношении власти. Именно по этой причине Селевкиды со временем стали все сильнее эксплуа­ти­ровать народ и начали угнетать и грабить людей. Дело дошло до того, что были введены подушная подать, налоги на дома, вьючных животных, пашни, сады, рождения, браки и смерти[129]. Эти деньги тратились правителями на роскошь, их войны с соперниками, содержание войска для совершения походов в другие государства и подавления народа, на управление храмовыми делами и т. д.

Чуждость власти стала проявляться еще отчетливее потому, что идея о политическом единстве двух народов потерпела окончательный крах, а национальное государство впоследствии создано не было. Иран­цы поняли, что в действительности хитрость с огречиванием Персии и распространением эллинизма — всего лишь инструмент в руках властей. В результате эллинизм, не принятый большинством народа, был полностью отвергнут. Это произошло с помощью Аршакидов. Несмотря на то что на это ушло около восьмидесяти лет (330—250 гг. до н. э.), это был непрерывный и постоянный процесс, с решимостью осуществляемый народом.

О причинах восстания Аршакидов против преемников Александра и о создании их великой пятисотлетней династии известно, что Аршак и Тиридат были сыновьями Фриапатия, а последний — сын Аршака. Эти два брата пришли в Парфию ко двору селевкидского наместника Ферекла из Бактрии. Поскольку Тиридат обладал красивой наружностью, сатрап по отвратительному греческому обычаю захотел восполь­зоваться его привлекательностью, и это поведение очень задело Аршака. С помощью Тиридата и пяти товарищей он ночью убил Ферекла, у которого они находились в гостях, и после этого твердо решил поднять восстание против Селевкидов[130].

Поскольку алчность и жажда грабежа и наживы македонцев были очевидны, покоренные народы ждали случая избавиться от гнета чужаков. Антиох II, как следует из древних источников, был человеком честолюбивым и нравственно испорченным. То, что он был честолюбив, видно из того, что он, не совершив ничего выдающегося, принял титул, беспрецедентный ранее в Азии и являвшийся богохульством по мнению многих — его звали «Антиох Бог богов»[131]. Этот титул ему дал город Милет в Малой Азии. С другой стороны, он был вялым и воспитанным в холе и неге царем, проводившим свое время в увеселениях и удовольствиях. Его жены, любовницы и любовники обладали неограниченной властью и поступали как им вздумается. Их самые страшные преступления оставались безнаказанными. Результатом таких нравов стало то, что сатрапы стали своевольничать и взялись за народ, угнетение усилилось и побудило людей к бунту. Ситуация в Парфии была такова, что если оскорбление наместником Аршака или Тиридата было правдой, то это создало благоприятный момент для восстания[132].

После того как Артабан I захватил Хамадан, Антиох III (Великий) собрал сильное войско и отправился на восток, чтобы вернуть все бывшие провинции Селевкидского государства. Его армия насчитывала сто тысяч пехотинцев и двадцать тысяч всадников. Перейдя горы Загроса, он пошел на Хамадан и с легкостью захватил и ограбил этот город, разграблению подверглись даже храм Анахиты и его сокровищ­ница размером в четыре тысячи талантов[133]. Внутренние войны целиком поглотили и связали Селевкидов. Двадцать лет внутрисемейных селевкидских конфликтов подарили Митридату хорошую возможность для укрепления положения Парфии. Ей была открыта дорога с востока на Вавилон. Не закончив внутреннюю войну Селевкиды под командованием Деметрия бросились навстречу Митридату.

У Деметрия было сильное войско, он надеялся, что подвластные ему народы примут его сторону, несмотря на все то плохое, что они терпели, так как за столько лет они уже привыкли к службе у Селевкидов. Он также был уверен, что греческие города, носители знамени греческой культуры, без сомнения, предпочтут Селевкидов смелым и храбрым парфянам и помогут ему духовно; и, наконец, Деметрий возлагал большие надежды на Греко-Бактрийское царство, так как это государство враждовало с Парфией и было заинтересовано в дружбе с Селевкидами. С многочисленным войском, в котором, по словам Юстина, были персы, эламиты и бактрийцы, он пошел на Митридата и нанес парфянам поражение в нескольких сражениях. Юстин рассказывает:

Митридат после нескольких неудач прибегнул к хитрости и под предлогом переговоров о мире разделил Деметрия с его охраной, затем напал на него, захватил в плен и возил его по городам, чтобы люди, поддерживавшие его, отчаялись. После этого происшествия армия Деметрия бежала и была разгромлена. Он определил Деметрия на жительство в Гирканию и обращался с ним как с царем и даже дал обещание выдать за него замуж свою дочь Родогуну[134].

Антиох III [135] с огромной армией, состоявшей из восьмидесяти ты­сяч солдат и трехсот тысяч слуг, с большой помпой отправился в поход против Парфии. Несколько восточных царей, обиженных на парфян за грубое поведение, радостно встретили Антиоха, сдались сами и отдали ему свои владения. Началась война. Антиох выиграл три сражения. Он взял Вавилон и принял титул «Великий». У парфян не осталось никаких земель, кроме Парфии, поскольку все вышли из их подчинения.

Фраат послал Деметрия с парфянским войском в Сирию, чтобы тот добыл трон и корону и вынудил Антиоха вернуться. С другой стороны, он везде расставил сети на Антиоха. В это время Антиоха угнетала и утомляла многочисленность его собственного войска. Он распределил солдат по городам, чтобы они там перезимовали. Они дурно обращались с жителями, вынужденными предоставлять им провиант, люди измучились, приняли сторону парфян и однажды неожиданно напали на расслабившихся воинов селевкидского царя.

Весть об этом дошла до Антиоха, и он выступил с армией, которая стояла лагерем поблизости. По дороге он наткнулся на Фраата. Завязался бой, войско обратилось в бегство, Антиох потерпел поражение и был убит. Фраат похоронил его по-царски и взял в жены дочь Деметрия, находившуюся в лагере Антиоха. По поводу численности его войска Юстин говорит, что их было триста тысяч солдат и восемьдесят тысяч прислуги. Евсевий, писатель V в. н. э., не считает оценку Юстина верной[136]. В этой войне иудеи оказали большую поддержку Антиоху. Сначала иудейское войско под командованием Иоанна Гиркана завоевало Вавилон, и цари, ставленники парфян, недовольные последними, присоединились к нему[137].

Поведение Ферекла с Тиридатом, братом Аршака, самообожествление Антиоха,  нападки его окружения на народ, самоуправство сатрапов, разграбление храма Анахиты, поражение и плен Деметрия и рассеяние его армии — все указывает на ненависть людей к Селевкидам и является причиной того, что народ поддержал парфян и принял их сторону. Обращение аршакидского царя с пленным Деметрием и создание золотой клетки для него (имеется в виду брак с Родогуной, дочерью Митридата), дезорганизация армии Антиоха Великого Селевкида после многочисленных притеснений населения говорит о тяжелой жизни народа.

Парфяне

В древнейших источниках, т. е. в Бехистунской надписи, надписях в Персеполисе и Накш-и Рустаме, Парфия называется Парсава. Греки также именовали ее Парсия или Парсирайа. В действительности, правильное произношение персидского слова «Парт» — Парс, однако, чтобы не путать с Парс, ее называют Парт [138]. Парфия включала современный Хорасан, однако Большой Хорасан. Авторы первых веков ислама называли царей этого периода Ашканидами или Ашганидами и говорили об этом времени как о «периоде удельных княжеств», что, принимая во внимание традиционные земельные отношения в Иране, конечно же, неверно.

Некоторые историки, такие как Юстин, считали парфян одним из сакских народов и говорили, что слово «Парфия» на сакском языке означает «изгнание». Страбон полагал, что парфяне происходят из племени дахов, которое также является сакским. Нет ни малейшего сомнения в том, что саки, населявшие Иран,  также были иранским и арийским народом; и новые научные изыскания показывают, что парфяне говорили на языке пехлеви. Конечно же, «северный пехлеви» несколько отличался от «южного»[139]. Итак, парфяне были ариями, однако из-за соседства и жизни с саками-иранцами они переняли нравы и обычаи последних. Геродот также упоминает парфян в числе иранских народов[140]. В надписях ахеменидских царей, где соблюдаются генеалогия и родство, тоже говорится о персах, мидянах, парфянах и саках, что само по себе свидетельствует об их большей близости по крови.

По словам И‘тимад ал-Салтаны, парфяне в какой-то период существования своего государства на переговорах с римлянами и другими иностранными державами говорили и писали по-гречески. Без сомнения, с одной стороны, эти шаги предпринимались для привлечения греков, с другой стороны, это также было своего рода любезностью по отношению к городскому населению, воспитанному в эллинских традициях.

Социально-политическая структура общества
в эпоху Аршакидов

В принципе общество Парфии было обществом кочевников-ариев. Структура арийского общества, основанного на пастушьей экономике, такова:

1. Независимые нмана, или дмана (семьи, или роды).

Считались наименьшей единицей общества; та же «расширенная семья» или семейная группа, состоявшая из нескольких хозяйств.

2. Вис.

Несколько семейных групп (нмана, дмана) вместе составляли вис, считавшийся независимой общностью; его можно назвать деревней.

3. Занту.

Несколько висов составляли занту. С социальной точки зрения занту стоял выше виса; его можно истолковать как район.

4. Дахью.

Два-три занту составляли дахью, который считался самой большой общественной единицей. Большой дахью управлял меньшими занту. Главенство одного дахью над другими обычно определялось с помощью войны или политическими методами[141].

У иранских племен, живших на западе Персии, в результате постоянных контактов и культурного обмена с Вавилонией, Эламом и Ассирией со временем произошли изменения в общественном строе, на которые наложило отпечаток и совместное проживание. Мидийские и ахеменидские цари постепенно ослабили мощь племенных вождей и увеличили собственную. Естественно, поскольку жизнь народов, насе­лявших Иран (ариев Восточного Ирана), была ближе к своему перво­начальному состоянию, они лучше сохранили общественно-политиче­ский уклад жизни кочевников, основанный на пастушьей экономике. Аршакиды вышли из народа Парфии, обладавшего таким общественно-политическом строем. Однако в Иране из-за усиления полунезависимых правителей Александром и Селевкидами им были вынуждены дать привилегии. Исследователи считают возникновение и образование Аршакидского государства своего рода переносом власти с запада Ирана на северо-восток. Они также считают державу Аршакидов более исконной и видят в ней больше иранских черт. Несмотря на то что эта страна до некоторого времени казалась греческой, она обрела огромное значение как хранительница иранских традиций в противовес греческому господству, т. е. наследникам Александра, а также как великая защитница Ирана от римлян и агрессивных племен с севера и востока. Так как Аршакиды вели образ жизни самый близкий к изначальному арийскому, в ходе борьбы с агрессорами и иноплеменными правителями они приняли на службу семь великих арийских домов и усилили их, особенно роды Сурена и Карена, которые, кажется, стали еще более значительными в этот период.

Обладание обширными земельными владениями, знатное происхождение, а также военная сила и передача должностей по наследству день ото дня увеличивали мощь этих домов. Представляется, что правителями областей тоже преимущественно были эти же крупные землевладельцы. Знать была настолько сильна, что даже играла основную роль при выборе царя, а цари, которые, по словам Мухаммад-Ха­сан- хана И‘тимад ал-Салтаны, находились в положении царей над царями, особенно в периоды ослабления своей власти, должны были соблюдать интересы этих соправителей. Однако, естественно, когда цари набирали силу, они устраняли сильных удельных правителей, даже если те оказали им самые крупные услуги; одним из примеров этого является то, как поступил Ород с Суреном. Мелкие правители имели тесные отношения с населением, и царь через них был связан со всеми подданными. Хотя военная сила этих царских соправителей не была неизменной, однако представляется, что в некоторых случаях она была определяющей. Например, в битве с Крассом у Сурена было более десяти тысяч солдат, тогда как вся армия в войне с Крассом насчитывала сорок или пятьдесят тысяч человек. Все восемнадцать наместников провинций не имели титула «царь», но те, что происходили из царского рода, считались достойными такого титула. Иногда случалось, что такие обладатели власти в империи при поддержке друг друга низлагали царя. Вот основные из них: дома Сурена Пахлава в Систане, Карена Пахлава в Нехавенде, Михрана и Спендиата в Рее, Испахпата и Зика в Горгане. Несмотря на то что Аршакиды не создали государства, чья территория по величине сравнялась бы с империей Ахеменидов, в одном между этими династиями не наблюдается различий — а именно во власти царя царей. Царь не отвечал ни перед кем за свои деяния. Иногда случалось, что он устранял всех членов своего рода, чтобы, не дай бог, в будущем не столкнуться с соперником или соперниками. На самом деле, он предупреждал событие прежде, чем оно могло произойти.

Никто из подданных не имел доступа к царю, и вообще, цари вели сказочную жизнь. Естественно, наряду со сказочной жизнью царей правители и сильные мира сего также имели особые привилегии. Каждый из них старался жить как царь в плане роскоши и церемоний. Рассказ Плутарха о дорожных вещах, спутниках и прислуге Сурена даже на поле брани отлично иллюстрирует его положение и положение других аристократов.

Вместе с тем необходимо рассматривать пятисотлетнюю династию Аршакидов в одном ряду с лучшими правящими домами Ирана, поскольку в течение всего времени своего правления они умели очень эффективно противостоять врагам государства на востоке и западе. В особенности потому, что расширяющаяся Римская империя была на пике своей силы и военного могущества, а государство Аршакидов было единственным, сумевшим оказать ей действенное и полноценное сопротивление. Однако ни в коем случае не стоит недооценивать и давление со стороны агрессивных желтокожих народов, так как эти народы постоянно находились в поиске новых мест для жизни. По свидетельству истории, только непрекращающиеся усилия аршакидских царей и их постоянная бдительность перед лицом враждебных, сметающих все на своем пути потоков помогли сохранить сущность Ирана [142] и даже в последние годы существования династии преподать римлянам урок. Последнее, что необходимо сказать об их правлении, это то, что наконец, после пяти столетий владычества, они передали Иран другой группе иранцев, и в тот момент, когда расстались с властью в Иране, предотвратили проникновение иностранцев в пределы государства.

Социальное положение

Правам семьи в эпоху Аршакидов придавалось особое значение. Так как исследование жизни жителей иранского и неиранского происхождения невозможно без принятия во внимание того, как соблюдались права семьи, и это правило при всякой власти и во всякой стране наглядно доказано, сначала проанализируем институт семьи и то, какое внимание уделяли ему правители.