Глагол является второй кардинальной частью речи и структурно-семантическим ядром предложения. В мире не существует языка, в котором бы отсутствовала данная часть речи. Э. Сепир говорил, что только глагол и существительное являются универсалиями, так как многолетний опыт записи и анализа бесписьменных индейских и африканских языков привел его к убеждению, что, несмотря на бесконечность примеров несоизмеримости разнообразных способов членения опыта в языках, в основе анализа любой ситуации лежат понятия сущности и акта [Сепир 1993: 248-258].

В современной лингвистике описание глагола как наиболее сложного лексико-грамматического класса основывается на том, что он играет важную роль в когнитивных процессах категоризации и концептуализации мира. Внимание лингвистов все чаще направлено на исследование сложности и разноплановости связей, существующих между высказыванием и обозначаемой ситуацией. Глагол может быть представлен как единица описания реальности, за которой стоит динамическая ситуация реального мира. Как отмечает Е. С. Кубрякова, в современной лингвистике не вызывает сомнения мысль об особой роли глагола в концептуализации и описании положения дел и событий, импликаций в его семантике того или иного компонента событий [Кубрякова 1997: 275]. Событие включает в себя онтологические условия существования, участников, их отношения друг к другу и к реальной действительности, а также взгляд наблюдателя на описываемое событие.

Многие современные исследователи сходятся во мнении, что в предложении отражается не ситуация во всех ее объективных связях в мире, а то, каким образом эту ситуацию осмыслил говорящий, исходя из личного опыта, особенностей менталитета и языковых возможностей языка. Все эти составляющие находят свое выражение  категориях глагола, его синтаксических и семантических особенностях. С точки зрения коммуникации глагол является наиболее важным лексико-грамматическим классом. Именно глагол вносит основной вклад в выполнение языком коммуникативной функции, поскольку только соединение глагола и существительного образует предложение как основную единицу коммуникации. Существуют языки, в которых допускается построение предложения без подлежащего, но построить предложение как единицу языка без глагола-сказуемого невозможно. Так, например, по-испански можно сказать “ No hablo Ingles ” – Я не говорю по-английски, не используя при этом подлежащее в предложении, поскольку значение первого лица имплицитно представлено в форме глагола hablo [Berk 1999:9]. Ведущая роль глагола в построении предложения заключается в том, что он является ядром синтаксических и семантических отношений внутри предложения. Л. М. Ковалева пишет: «Глагол является семантическим и синтаксическим центром предложения, прежде всего из-за своей роли в акте общения: говорящий выразит свою мысль в предложении только тогда, когда предмету, лицу или явлению он припишет некий признак, который обозначен языковой единицей, но принадлежит мысли говорящего» [Ковалева 2008: 22].

У. Чейф придерживается точки зрения, что глагол занимает центральное положение, и что «доминирующим является семантическое влияние глагола, которое распространяется на подчиненные сопровождающие существительные». Он также пишет: «То, что мы называем предложением, является или одним-единственным глаголом или глаголом, сопровождаемым одним или более существительными, или конфигурацией подобного вида, к которой добавлен один или более сочинительных или подчинительных глаголов» [Чейф 1975: 114-116]. Главенствующая роль глагола в предложении обеспечивается его уникальным свойством – валентностью, т.е. способностью глагола предопределять свое окружение, присоединять к себе другие члены предложения для реализации своего значения и, в результате этого, построения предложения как коммуникативной единицы. Б. Ю. Норман, говоря о роли глагола в построении предложения, пишет, что на глаголе –предикате держится предложение, а актантам отводится роль его свиты [Норман 2013: 125].

Содержание глагола невероятно глубоко, т.к. оно включает в себя объемный блок информации, который не ограничивается самим действием, но и может включать в себя цель, способ совершения действия, место, время, причину, результат, направление действия и т.д. Как отмечает Е. С. Кубрякова, «глагол, обращенный, прежде всего к экзистенциальной материи, к движению во времени и пространстве, формирует на основе своего главного понятийного признака такие значения, которые отражают характер действия, особенности протекания обозначенного процесса, способ его осуществления и конечный результат» [Кубрякова 2004: 52].

Семантика периферийных глаголов может достаточно сильно отличаться от прототипических, так как сфера референции многих глаголов чрезвычайно широка: процессы, свойства, состояния, поступки, отношения, соответствие и т.д. Исходя из этого, семантическое пространство, покрываемое классом глаголов, очень широко. В английском и русском языках, как и большинстве языков мира, глаголы являются довольно многочисленным классом слов. Как мы уже отмечали, на функциональном уровне русский язык больше тяготеет к глагольному способу номинации, а английский – к именному. Оба языка обладают развитой системой словообразовательных глагольных средств, о чем уже шла речь в предыдущей главе. Существенное различие состоит в том, что в русском языке имеется значительно больше, чем в английском, глаголов, выражающих различные эмоциональные состояния (грустить, тосковать, ревновать и т.д.), в английском языке эти состояния выражаются прилагательными со связкой be (to be sad , to be jealous).

Количество словообразовательных средств в сфере глагола в английском языке также значительно уступает их количеству в русском языке. Основными способами глагольного словообразования являются префиксальный, суффиксальный и смешанный префиксально-суффиксальный способы. Наиболее продуктивным является префиксальный способ, позволяющий образовать новый глагол с иным видовым оттенком от бесприставочных глаголов, чаще всего глаголов движения, например: бежать – вбежать, выбежать, прибежать, отбежать, перебежать, отбежать, забежать,  избегать/избежать Суффиксальный способ образования глаголов применяется при образовании глаголов от существительных и прилагательных, а также от местоимений, числительных и междометий. Суффикс -нича- (-ича; -а-) употребляется при образовании глаголов от названий лиц со значением «заниматься чем-либо, действовать как кто-либо»: лодырничать, мошенничать, сапожничать . Суффикс -ова- (-ева-) и его производные -ствова-, -ирова-, -изирова- образуют глаголы от существительных со значением «осуществлять что-либо»: господствовать, дебютировать, коллективизировать, советовать. От существительных и прилагательных образуются глаголы посредством суффикса -и- со значением «создавать известное качество или состояние»: сорить, белить. От прилагательных возможно образование глаголов суффиксом -е- , имеющим значение «делаться, становиться таким-то»: стареть, слабеть; реже используется суффикс -ну-: слепнуть, крепнуть. От междометий образуются глаголы суффиксом -я- (охать, ахать) и его вариантом -ка- – от междометий и звукоподражательных слов (мяукать, аукать), а также суффиксом -ну- (ах-нуть, цокнуть) [Виноградов 1972: 345 -348].

Суффиксально-префиксальный способ в глагольном словообразовании менее продуктивен: плясать – приплясывать, любить – недолюбливать, прыгать – подпрыгивать;  голодать – изголодаться,  оружие – обезоружить, закон – узаконить, земля – приземлиться. При этом обращает на себя особое внимание наличие большого числа словообразовательных глагольных средств с видовым значением (поглаживать, поглядывать, похаживать). Ср.: И когда по деревне идешь, на окошки мои не поглядывай. Такие глаголы представляют трудности при переводе, так как они не имеют точных эквивалентов в английском языке. Так, значение повторяющего действия в прошлом передается в английском языке аналитическим способом, с помощью структур used – to Inf . и would – Inf ., например: He used to visit us every day . He would glance at her every time she spoke , однако они не являются точными эквивалентами русских глаголов со значением повторяемости типа похаживать или поглядывать.

Значительный интерес в типологическом плане представляет большая группа глаголов с суффиксом -ся (взгрустнулось, вздремнулось, привиделось, повелось), передающим значение бессубъектного действия или состояния с дополнительными модальными значениями неожиданности, удачи, случайности, неполной контролируемости описываемого действия. Например: В Тетерках мне хорошо писалось (Г. Горбовский); Что-то мне никак не умирается (Л. Дуров). “Чего же ты побежал?” – возмутился Кузнечик. “Не знаю”, радостно признался Горбач. “Как-то побежалось” (М. Петросян).

Как отмечает Ю. П. Князев, данная группа глаголов не получила подробного описания в специальных работах [Князев 2007: 291]. А между тем подобные глаголы представляют интерес с точки зрения их этнокультурной обусловленности – они отражает тенденцию представлять действие или состояние как не зависящее от воли субъекта, а обусловленное внешними, не всегда объяснимыми обстоятельствами, чаще всего препятствующими выполнению действия.

Наиболее продуктивными суффиксами в сфере английского глагольного словообразования являются следующие: - ize ( dramatize , realize , specialize), - ify ( electrify , magnify , specify), -ate ( activate , cultivate ), - en ( broaden , strengthen , widen). Среди префиксов наибольшей продуктивностью обладают префиксы - mis , - dis , - un , - il , - ir , - in, с помощью которых создаются антонимические пары: understand – misunderstand , do – undo , префиксы under - и over -, передающие значения недостаточности или избыточности действия, например: underestimate – overestimate . Высокой производностью обладает конверсия, с помощью которой могут образовываться глаголы от всех частей речи, а также от словосочетаний, например: Don ’ t but me . The family ohed and ahed. He okeyed the expenses.

Важной типологической особенностью английского языка является такой способ глагольного производства, как добавление послелога, например: to do – to do in, to bring – to bring up, to make – to make up, to give – to give in. В современном английском языке всё более широкое распространение получает также такой способ глагольного производства, как словосложение с инкорпорированным актантом или сирконстантом, например: to emergency - land , to beach - comb , to air - kiss , to soft - boil и т.д.

Использование словосочетаний в английском языке выступает в качестве компенсаторного средства ограниченности словообразовательных средств, например: влюбиться – to fall in love ; разлюбить – to fall out of love .

Число грамматических категорий глагола в английском и русском языках одинаково – семь, но существуют типологические различия как в их составе, так и в их семантическом содержании). У русского глагола в форме прошедшего времени есть грамматическая категория рода, которая имеет чисто формальный, или отраженный характер и обусловлена необходимостью грамматического согласования в роде с подлежащим (ср. Зима пришла. Поезд пришел. Время пришло). Остановимся более подробно на сопоставительном анализе грамматических категорий глагола.

Грамматическая парадигма форм лица и числа глагола в русском языке характеризуется полнотой, каждая глагольная форма лица и числа имеет свои грамматические флексии (Я иду, ты идешь, он идет, мы идем, вы идете, они идут). В английском языке большая часть маркеров лица и числа у глагола была утрачена в процессе эволюции языка. В настоящее время достаточно полная парадигма имеется только у глагола be , в котором эти формы представлены супплетивно. У остальных глаголов имеется лишь один маркер лица и числа в глаголе настоящего времени. Функцию указания на лицо и число выполняет личное местоимение. Таким образом, глагольное окончание третьего лица ед. числа -( e ) s носит в значительной степени реликтовый характер, что значительно препятствует становлению навыка его употребления, поскольку в данном случае имеет место внутриязыковая интерференция, т.е. отсутствие грамматических маркеров лица и числа в большинстве глагольных форм приводит к тому, что обучающийся «забывает» употреблять это окончание в форме 3 лица ед. числа.

Основной категорией глагола является грамматическая категория времени, которая служит средством выражения времени события, о котором идет речь в предложении. Концепт ВРЕМЯ относится к числу базовых концептов и выступает одним из параметров типологизации культур. Значимость концепта ВРЕМЯ находит свое отражение в том факте, что в большинстве языков оно имеет множество средств его репрезентации. В актуализации данного концепта принимают участие языковые единицы всех уровней, начиная от морфемы и заканчивая синтаксическими конструкциями. Именно разноуровневая представленность языковых средств передачи значения темпоральности делает целесообразным их систематизацию по принципу функционально-семантического поля, в центре которого находится грамматическая категория времени как основной способ языковой репрезентации данного базового концепта, а периферия представлена многочисленными средствами различных уровней, передающими различные оттенки темпоральных отношений [Бондарко 2001: 66-94; Функционально-семантические и словообразовательные поля 1998: 121-135].

Категория времени представляет собой грамматическую категорию глагола, которая является специфическим языковым отражением объективного времени и служит для темпоральной локализации события или состояния, о котором говорится в предложении [ЛЭС 1990: 89]. Эта локализация носит дейктический характер, т.е. соотносится прямо или косвенно с реальным или воображаемым «здесь и сейчас» и указывает посредством временных форм глагола на одновременность, предшествование или следование события моменту речи или какому-либо другому моменту, принятому за точку отсчета. Момент речи представляет собой величину достаточно неопределенную в том смысле, что может иметь различную протяженность – от мгновения, обозначенного точкой на оси времени, как, в Here he comes ! до бесконечности и занимать собой всю ось времени, как в The earth rotates round the sun. В когнитивно-ориентированных исследованиях категории времени сущность временных форм описывается с учетом фактора наблюдателя и на основе тесной связи пространственных и временных координат. Так, например, в работах А. В. Кравченко настоящее время определяется как форма, обозначающая действие, находящееся в перцептивном пространстве говорящего; прошедшее – как форма, обозначающая действие, вышедшее из поля зрения говорящего, будущее – как форма, обозначающая действие, еще не вошедшее в перцептивное пространство говорящего [Кравченко 1996: 72-82].

Грамматическая категория времени присутствует в большинстве языков мира, но при этом существуют значительные различия как на системном, так и на функциональном уровне, обусловленные как спецификой мировосприятия, так и грамматическими особенностями конкретного языка, в частности, характером отношений между категорией времени и другими глагольными категориями. Различия в мировосприятии времени разными этносами находят свое отражение как в трактовке сущности категории времени, так и в количестве языковых форм выражения времени. Так, сопоставляя систему времен в английском языке и языке американских индейцев хопи, Б. Уорф отмечает, что в языке хопи глаголы не имеют времен, аналогичных английскому языку: вместо них употребляются формы утверждения ( assertions ), видовые формы и формы, связывающие предложения (наклонения), и все это придает сообщениям большую точность. Формы утверждения обозначают, что говорящий сообщает о событии как о свершившемся или свершающемся факте, что соответствует настоящему и прошедшему времени в английском; или что он предполагает, что это событие должно произойти, что соответствует будущему времени в английском. Формы вида определяют различную степень длительности и различные направления «в течении длительности». В случае сообщения о нескольких событиях, отношения между ними: предшествование, последовательность или одновременность выражаются в языке хопи с помощью форм наклонения [Уорф 2003: 175 –176]. Таким образом, мы видим иную языковую репрезентацию времени, обусловленную спецификой мировосприятия этноса.

Значительный интерес представляют также факты о трактовке сущности будущего и прошедшего в языке и жестах индейцев Аймара, проживающих на территории Боливии. Как показал анализ языка и жестов этого племени, проведенный американскими учеными в 2006 году, индейцы этого племени совершенно иначе «видят» направление, в котором течет время: в виртуальной пространственно-временной шкале будущее для Аймара находится позади (поскольку невидимо), а прошлое — впереди, поскольку оно известно (видимо). В ходе исследования выяснилось, что слово nayra (глаз, зрение) используется для обозначения событий прошлого, а слово qhipa (спина, позади) Аймара употребляют, говоря о будущем. Поэтому выражение nayra mara (дословно: в прошлом году) обозначает, как ни парадоксально, в будущем году. Кроме того, Аймара обладают достаточно специфичным «языком тела»: указывая рукой перед собой, они говорят о прошедших событиях. Так, если в европейском сознании будущее находится впереди, а прошлое – позади, в сознании этого этноса будущее находится позади нас, и поэтому мы не можем его видеть, а прошлое, напротив, уже впереди, оно ушло вперед и если мы еще видим недавнее прошлое, то чем больше оно от нас удаляется, тем хуже мы его видим. При этом исследователи также отмечают, что сегодня все больше молодых представителей народа Аймара, свободно говорящие по-испански, пользуются привычными для нас жестами, что свидетельствует о переориентации их восприятия времени, что является следствием взаимодействия культур [https://hasta-pronto.ru/bolivia/aymara/].

Наличие особой формы прошедшего времени, т.н. passato remoto в итальянском языке для описания событий далекого прошлого, например, для описания времен античности, возможно, связано с тем, что этому периоду отводится важное место в истории итальянской культуры. Большая частотность употребления форм настоящего времени для описания будущих действий в немецком языке может быть обусловлена влиянием основного для немецкой нации концепта Ordnung, а именно стремлением представлять даже будущие действия как непреложный факт [Карасик 2002: 211]. Все приведенные примеры подтверждают значимость этнокультурного фактора в языковой репрезентации времени в разных языках.

Грамматическая категория времени в английском и русском языках во многом совпадает: и в том, и в другом языках она представлена трехчленной оппозицией форм настоящего, прошедшего и будущего времен; в обоих языках формы будущего времени представляют собой более поздние образования, созданные на базе модальных словосочетаний (shall / will - Inf .) или форм настоящего времени (делаю – сделаю). В русском языке будущее время имеет две формы: синтетическую и аналитическую в зависимости от аспектуального характера глагола (спою – буду петь).

Существенное различие между английским и русским языками заключается в том, что в английском языке существует оппозиция т.н. абсолютных и относительных времен ( Absolute and Relative Tenses ), т.е. системы временных форм, используемых в тех случаях, когда действие соотносится не с моментом речи, а с определенным моментом в прошлом, принятым за точку отсчета, например: He said he was married . He said he had been married. He said he would be married soon. Наличие двух систем временных форм: абсолютных и относительных и основанное на этом правило согласования времен ( Sequence of Tenses ) не имеет аналогии в русском языке, а потому требует большего внимания и тренировки при обучении английскому языку.

В функциональном плане между английским и русским языком также существует как сходство, так и различие в употреблении временных форм. В обоих языках временные формы обладают широким спектром прагматических значений, актуализируемых в процессах транспозиции. Так, формы настоящего времени могут транспонироваться в сферу прошедшего (т.н. драматическое и историческое настоящее), как, например: Идет Иван-царевич дальше и видит …; And then , on the night of the banquet , she suddenly appears in her emeralds ( M . Mitchell ). Формы прошедшего времени регулярно транспонируются в сферу настоящего – это т.н. претерит скромности, как, например: Я только хотела спросить, можно ли мне сегодня уйти чуть пораньше. “I thought you might like dinner”, he said “Some place with real food”. “ I ’ ll put on my shoes , says Rennie ( M . Atwood ). Формы будущего времени в обоих языках также обладают способностью к транспозиции, но при этом их значения различаются: в русском языке будущее может транспонироваться в сферу настоящего для выражения значения предположительности (До ближайшего города километров 20 будет) и в сферу настоящего или прошедшего для выражения повторяющегося действия: А иногда он проснется ночью … просто так, неизвестно отчего (Ю. Трифонов). В английском языке будущее время транспонируется в сферу настоящего для выражения повторяющихся действий, воспринимаемых как «вечные истины» (так было, есть и будет всегда), например: Boys will always be boys . They will always fight .

Для английского языка более характерно широкое употребление форм настоящего времени (преимущественно длительного вида) для выражения будущих действий (Peter is coming tomorrow), что может быть связано с наличием омонимии между формами будущего времени и сочетанием модальных глаголов shall / will с инфинитивом (в русском языке такая омонимия отсутствует). Во-вторых, в силу сложившейся практики в английском языке в придаточных предложениях времени, уступки и условия употребляются формы настоящего, а не будущего времени, что представляет собой реликтовое явление, свидетельствующее о том, что в древнеанглийском не было грамматической формы будущего времени, а значение будущего выражалось формами настоящего времени. Этот частный случай часто является причиной ошибок в англоязычной речи русских учащихся и в русскоязычной речи англоговорящих, вызваных интерференцией родного языка.

Как отмечает У. Клайн в своем исследовании, темпоральность как языковая категория, репрезентирующая концепт ВРЕМЯ в языке, находит свое выражение в языке тремя способами: представляя время действия по отношению к моменту речи, показывая последовательность событий и представляя внутренние темпоральные характеристики действия [Klein 1994: 5], что подтверждает значимость данного концепта в жизнедеятельности человека и его языковом сознании. Это троякая репрезентация концепта ВРЕМЯ находит свою репрезентацию в категориях времени, вида и временной соотнесенности в английском языке и категориях времени, вида и таксиса в русском языке.

Грамматическая категория вида выражает интерпретацию говорящим внутреннего характера действия в его отношении к таким признакам, как внутренний предел, результат, длительность, повторяемость и т.д. Б. Комри в своей монографии, посвященной данной категории, определяет сущность вида как “ different ways of viewing the internal temporal constituency of a situation ” [Comrie 1976: 3]. Данная категория тесно связана с категорией времени, но, в отличие от времени, вид связан не с дейктической темпоральной локализацией действия, а с его внутренней темпоральной структурой, т.е. с тем, как она интерпретируется говорящим [ЛЭС 1990: 83]. Данная категория существует во многих языках, но при этом ее семантическое содержание в разных языках значительно отличается, поскольку в основу категории вида разные языки выбирают разные признаки действия. Так, в русском и других славянских языках в основе категории вида лежит значение внутреннего предела действия, и в соответствии с этим признаком выделяются совершенный и несовершенный виды. Противопоставление совершенного и несовершенного видов охватывает всю систему русского глагола, при этом видовые различия могут выражаться как с помощью грамматических, или словоизменительных морфем (делать – сделать, петь – спеть, шагать – шагнуть), так и с помощью словообразовательных морфем (переделать, недоделать, напеть, недопеть, перешагнуть и т.д.). Значение вида лежит в основе классификации глаголов на предельные и непредельные (любить – разлюбить, жить – умереть и т.д.). Видовое значение повторяемости действия также выражается с помощью словообразовательных морфем (поглядывать, подсматривать, похаживать и т.д.). Вся совокупность видовых противопоставлений образует обширное функционально-семантическое поле аспектуальности, охватывающее обширное семантическое пространство (подр. см. [Теория функциональной грамматики 2001: 40-210]).

В английском языке значение завершенности и незавершенности действия также находит свое выражение в языке, в частности, с помощью противопоставления предельных и непредельных глаголов ( to live – to die ), с помощью добавления послелогов к глаголу (to eat – to eat up), с помощью сочетания непредельных глаголов с предельными (to know – to come to know , to love – to fall in love , etc.), однако подобные противопоставления не охватывают весь класс глаголов и потому не могут быть положены в основу грамматической категории вида. В основе грамматической категории вида в английском языке лежит значение процессуальности, или длительности действия в его противопоставлении констатации действия, и грамматическая категория вида образована оппозицией форм длительного и общего вида. С позиции когнитивного подхода сущность данной оппозиции также трактуется с учетом фактора наблюдателя: формы длительного вида обозначают действие, которое находится в поле зрения наблюдателя, а в форме общего вида такое значение отсутствует. Данная оппозиция охватывает весь класс английских глаголов, за исключением небольшой группы глаголов, семантика которых несовместима со значением процессуальности (contain , consist etc.). Форма длительного вида, образуемая с помощью вспомогательного глагола be и причастия I основного глагола, выражает ограниченную длительность, или процесс. Данное значение выступает наиболее отчетливо при противопоставлении форм общего и длительного вида в одном фрагменте текста, например: He was blushing and Rennie was entranced : the men she knew did not blush ( M . Atwood ).

В различных контекстуальных условиях формы длительного вида могут выражать широкий спектр значений, взаимодействуя с категориями времени и модальности (подр. см. [Козлова 2005: 83-85]).

Различия в семантическом содержании грамматической категории вида в английском и русском языках делает сопоставление этих форм довольно сложным. Так, значение несовершенного вида в русском языке может переводиться на английский язык как формами общего, так и формами длительного вида. Ср.: По воскресеньям он играл в футбол. Когда я пришел, он играл в футбол. On Sundays he played football. When I came he was playing football. А формы английского общего вида могут переводиться на русский язык как формами совершенного, так и формами несовершенного вида. Ср.: He wrote books in three languages. He wrote his first poem when he was only ten. Он писал книги на трех языках. Он написал свое первое стихотворение в возрасте 10 лет. Таким образом, русский несовершенный вид шире английского длительного по своему семантическому объему, а английский общий вид шире русского совершенного.

Существенные различия между значениями форм вида в английском и русском языках представляют значительную трудность для англоговорящих студентов, изучающих русский язык. Так, поскольку английскому предложению He came yesterday соответствуют русские Он пришел вчера и Он приходил вчера, эти формы недостаточно четко дифференцируются англоговорящими и нередко смешиваются.

В английском языке глагол имеет еще одну грамматическую категорию, не имеющую грамматических аналогов в русском языке. Это категория временной (со) отнесенности, представленная оппозицией форм Perfect – Non - Perfect, которая выражает темпоральную характеристику действия в плане его предшествования и соотнесенности с другим действием. Заслуга в ее описании принадлежит А. И. Смирницкому, который впервые в отечественной англистике выделил ее в особую категорию глагола, тесно связанную с категориями времени и вида, но имеющую свой особый статус в системе глагольных категорий и назвал ее категорией временной отнесенности [Смирницкий 1959: 274-316]. Термин «временная соотнесенность» является, по мнению Б. А. Ильиша, более точным [Ильиш 1971: 92].

Грамматическое значение перфекта включает два тесно связанных компонента: предшествование и корреляцию с другим действием или моментом времени в настоящем, прошедшем или будущем. Как и категории времени и вида, данная категория носит глубоко антропоцентрический характер и отражает интерпретацию говорящим характера отношений между действиями, о которых идет речь. Так, основное различие между формами Present Perfect и Past Indefinite, которое также выражает предшествование действия моменту речи, заключается в том, что, используя Present Perfect, говорящий акцентирует релевантность, особую значимость прошлого действия для настоящего, тем самым устанавливая причинно-следственную связь между событиями. Например: Their tongues lolled and their tails drooped between their legs. They had all come a long way ( A . Carter ). Причинно-следственная связь между состоянием животных и предшествующими событиями настолько очевидна, что мы можем соединить эти предложения с помощью союза because .

П. В. Дурст-Андерсен дает объяснение сущности данной категории с позиций т.н. ментальной грамматики. Он отмечает, что, рассматриваемая с позиции архивного места, грамматическая система английского языка основывается на уровне ментального архива, в котором хранится информация о настоящих и прошлых ситуациях, об их причинно-следственной взаимосвязи, что обусловливает выбор в системе видовременных форм между актуальностью / неактуальностью прошлых событий для настоящего [Дурст-Андерсен 1995]. Очевидно, этим и объясняется существование в английском языке категории временной соотнесенности.

В различных контекстуальных условиях перфектные формы передают широкий спектр значений, таких, как завершенность действия, опыт, интенсивность и т.п. Перфектные формы выполняют также важную текстообразующую функцию, выступая в качестве одного из основных средств создания ретроспективного плана повествования (подр. см.: [Козлова 2005: 90-91]).

В русском языке значение предшествования не имеет специального грамматического средства выражения, а потому при переводе с английского на русский оно обычно передается лексически. Ср.: The coat was long and old and had been grey – Пальто было длинным и старым и когда-то (прежде) было серым.

Отсутствие специальных морфологических форм выражения предшествования в русском и других языках делает ее восприятие языковым сознанием представителей других языков достаточно сложным и требует более кропотливой работы со стороны преподавателя.

Частично категорию временной соотнесенности можно соотнести с категорией таксиса, выделяемой многими исследователями. Понятие таксиса, впервые введенное Р.О. Якобсоном, получило дальнейшую разработку в трудах Ю. С. Маслова, А. В. Бондарко и других ученых. Как писал Р. О. Якобсон, таксис «характеризует сообщаемый факт по отношении к другому сообщаемому факту и безотносительно к факту сообщения [Якобсон 1972: 101]. Важные мысли об отношении таксиса к категориям времени и вида находим в работах Ю. М. Маслова, который отмечал, что значения одновременности, предшествования и следования, не являются, строго говоря, ни временными, ни видовыми, а находятся между теми и другими. Таким образом, подчеркивая тесную связь между категориями времени, вида и таксиса, он отмечал тот факт, что в каждой из этих категорий значение времени преломляется по-разному [Маслов 1978: 8 – 9]. Таксисные значения находят свое выражение в синтаксических конструкциях с причастными и деепричастными оборотами (Сделав дело, гуляй смело), в составе сложных предложений (Пока вы спорили, я нашел ответ), в составе последовательности предложений (Автомобиль остановился. Они приехали). Принципиальное различие между категорией таксиса в русском и других языках и категорией временной соотнесенности, существующей в английском языке, состоит в том, что категория временной соотнесенности является морфологической категорией, имеющей специальные грамматические формы ее выражения, а таксисные значения не имеют специальных морфологических форм, а передаются синтаксически, в них «доминируют синтагматические отношения» [Бондарко 2001: 105]. Таксисные отношения имеют место и в английском языке, но они не образуют морфологической категории, а носят чисто синтаксический характер.

Важной типологической особенностью глагольных категорий английского языка является тесная взаимосвязь грамматических категорий времени, вида и временной соотнесенности, которые, тесно переплетаясь при употреблении глагола в предложении, образуют сложную систему видовременных форм группы Indefinite , Continuous , Perfect и Perfect Continuous . Овладение навыками правильного употребления видовременных форм английского глагола составляет основу овладения языком, а потому этому должно уделяться основное внимание при обучении иностранному языку. Не случайно глава, посвященная описанию системы видовременных форм английского глагола в работе Р. Е. Морсбергера, носит красноречивое заглавие “ Tension over Tenses ” [Morsberger 1965: 96]. При этом важно учитывать как сходство, на основе которого возможна трансференция знаний и навыков родного языка в сферу иностранного, так и различие, способное оказывать интерферирующее влияние. Немаловажное значение для преодоления интерференции имеет развитие у обучающихся когнитивной эмпатии, т.е. способности воспринимать и интерпретировать действие глазами и сознанием носителя английского языка.

Грамматическая категория наклонения предназначена для выражения номинативного содержания предложения к действительности, устанавливаемое говорящим. Так же, как и категория времени, она имеет первостепенное значение для построения предложения, поскольку она участвует в выражении предикативности – той основы, на которой строится предложение как единица коммуникации.

В содержательном плане в данной категории не существует различий между английским и русским языками, что обусловлено общностью мышления: в том, и в другом языке говорящий может представлять действие, о котором идет речь в предложении, как соответствующее действительности, противоречащее ей или гипотетическое и желательное, что находит свое языковое выражение в наличии в языках трех форм наклонения: изъявительного, сослагательного и повелительного. Различие между языками существует в плане выражения перечисленных значений: и в русском, и в английском языке существуют формы индикатива и императива, которые совпадают в своих значениях, а основные различия существуют в сфере выражения ирреального действия. В русском языке существует одна форма сослагательного наклонения, образуемая с помощью прошедшего времени индикатива и частицы бы, которая может занимать как контактное, так и дистантное положение по отношению к глаголу: Если бы он знал об этом раньше, он не пришел бы на эту встречу. Поскольку в русском языке есть только одна форма сослагательного наклонения, она употребляется как в главном, так и в придаточном предложении [Валгина и др. 2002: 188-189]. Нереальное условие может выражаться в русском языке также с помощью формы повелительного наклонения, транспонируемого в сферу ирреальности, ср: Знай он об этом раньше, он бы так не поступил. Форма сослагательного наклонения может транспонироваться в сферу повелительного наклонения: Шел бы ты своей дорогой!

В английском языке для представления действия как нереального существует четыре формы наклонений, которые различаются как по значению, так и по синтаксическим условиям их употребления. Сослагательное II (Subjunctive II), совпадающее по форму с прошедшим временем индикатива и условное наклонение (Conditional mood), образуемое с помощью вспомогательных глаголов should / would полностью совпадают в своем значении, но отличаются контекстами употребления: Subjunctive II употребляется в придаточных, а Conditional Mood – в главном предложении. Ср.: If you had come a few minutes earlier you would have found him here. Эта синтаксическая обусловленность форм наклонения в английском языке нередко служит причиной возникновения ошибок в англоязычной речи русскоговорящих. Оба наклонения могут также употребляться в простом предложении: Subjunctive II – для выражения нереального желания (Oh if you were my sister !), а Conditional Mood – для выражения желания при наличии подразумеваемого условия I ’ d be happy to have a cup of coffee ! ( if I were offered ).

Два других наклонения в английском языке: т.н. предположительное (Suppositional Mood), образуемое с помощью вспомогательного глагола should со всеми лицами и инфинитива основного глагола, и Subjunctive I , совпадающего по форме с инфинитивом без частицы to, в основном совпадают в своих значениях (за исключением значения пожелания в предложениях типа Long live peace and friendship , в которых употребляется только Subjunctive I), но употребляются в разных вариантах английского языка. Subjunctive I , ранее употреблявшееся в британском варианте английского языка, было вытеснено в новоанглийский период формами Suppositional Mood [Расторгуева 1989: 125-126], но при этом осталось в американском варианте английского языка. Ср.: I demand that you should follow my instructions (BE); I demand you follow my instructions (AE). В британском варианте английского языка формы Subjunctive I в настоящее время считаются устаревшими, и их употребление ограничено поэтическим и официальным стилем.

Таким образом, несмотря на смысловую общность форм наклонения в английском и русском языках, количественная асимметрия в сфере форм наклонения в английском и русском языках и синтаксическая обусловленность форм косвенных наклонений в английском языке создают значительные трудности для их усвоения русскоязычными студентами и требуют большой работы по закреплению навыков их употребления.

Грамматическая категория залога, в основе которой лежат отношения между действием, его агенсом и объектом действия, относится к числу наиболее ранних языковых категорий и имеет статус языковой универсалии, поскольку лежащие в ее основе отношения имеют большое значение в жизнедеятельности человека и характере взаимоотношений человека с окружающим миром. Залоговые отношения находят свое выражение в той или иной форме, грамматической или неграмматической, во всех языках мира, и изучению этих отношений уделяется большое внимание на протяжении всей истории развития лингвистики. На значимость залоговых отношений в языке указывает и тот факт, что как в русском, так и в английском языках залоговые значения имеют множественные способы языковой репрезентации и включают не только морфологические, но и лексические и словообразовательные средства, вся совокупность которых образует функционально-семантическое поле залоговости [Бондарко 1972; Медведева 1983].

В рамках традиционной грамматики залог рассматривался как морфологическая категория, но при этом исследователи указывали на тот факт, что залоговые отношения носят морфолого-синтаксический характер, так как изменение грамматической формы глагола влечет за собой изменение всей структуры предложения. Ср.: Он написал свою первую картину в 6 лет – Его первая картина была написана им в 6 лет. He painted his first picture at the age of 6. His first picture was painted by him at the age of six.

Как отмечает В. Ю. Копров, залог – это, прежде всего синтактико-морфологическая (а не морфологическая, лексико-грамматическая или чисто синтаксическая) категория, а потому ее анализ связан с изучением семантико-структурного устройства предложения. По его мнению, синтаксическая составляющая залога для языков номинативного строя является универсалией, а морфологическая варьирует от языка к языку в довольно широких пределах [Копров 2010: 133].

В семантическом синтаксисе залог определяется в терминах диатезы, т.е. как морфологически маркированные отношения между семантикой и синтаксисом предложения: форма активного залога маркирует параллелизм между семантической и синтаксической функциями подлежащего, а форма пассивного залога – отсутствие такого параллелизма [Холодович 1979: 284; Долинина 1989]. Я. Г. Тестелец определяет залог как диатезу, грамматически выраженную в глаголе [Тестелец 2001: 411].

Значительный вклад в выявление сущности залоговых различий внесли работы, выполненные с позиции когнитивной грамматики, рассматривающей грамматические явления в связи с ментальной деятельностью человека. Как отмечает В. А. Плунгян, «выбор одной граммемы залога вместо другой отражает не столько изменения реального мира …, сколько изменения в отношении того, как говорящий хочет представить соответствующую ситуацию и ее участников» [Плунгян 2003: 194]. О. К. Ирисханова рассматривает залоговые преобразования как результат когнитивных операций фокусирования / дефокусирования. Дефокусирование определяется автором как когнитивная операция, или «мыслительный процесс, направленный на выведение из фокуса внимания определенных свойств объектов или ситуаций» [Ирисханова 2007: 72]. К этой точке зрения близка трактовка сущности пассивного залога как процедуры, направленной на «подавление» (demotion) подлежащего, т.е. на превращение подлежащего из обязательного актанта в факультативный [Grimshaw 1990: 109-118].

Рассматриваемые в когнитивно-дискурсивном ракурсе, залоговые формы трактуются как разные способы языковой репрезентации одной и той же пропозициональной структуры, или образ-схемы ситуации действительности, являющиеся результатом фокусирования / дефокусирования внимания говорящего / слушающего на субъект или объект действия, что обусловлено комплексом факторов структурного, семантического и прагматического характера.

Грамматическая категория залога существует и в английском, и в русском языках, но имеет существенные типологические различия. В английском языке существует только один способ образования залоговых форм – с помощью глагола be и Participle II основного глагола. При этом, как показало исследование Н. И. Пушиной, залоговые противопоставления в английском языке широко представлены не только в личных, но и в неличных формах глагола [Пушина 1981; 2000].

Помимо be , для образования залоговой формы пассива в отдельных случаях в неофициальном стиле может использоваться глагол get. Ср.: He got appointed to a new position . При этом обращает на себя внимание тот факт, что глагол get употребляется в безагенсных пассивных конструкциях, что косвенно указывает на участие самого объекта действия в совершении действия.

В русском языке исследователи выделяют три залога: действительный, средневозвратный и страдательный [Валгина и др. 2002: 287]. Действительный и страдательные залоги тесно связаны со свойством переходности и непереходности глагола. Страдательный залог в русском языке возможен только с прямопереходными глаголами и образуется двумя способами: синтетически, с помощью суффикса -ся и аналитически – с помощью глагола быть и страдательного причастия на -н/-т: Дом построился к началу зимы. Дом был построен к началу зимы. Строительство было начато в прошлом году.

Формы средневозвратного залога образуются только синтетически, и при этом, в результате взаимодействия семантики глагольных лексем и грамматического значения залоговости они передают широкий спектр значений, таких, как: собственно-возвратное (мыться, защищаться и т.д.), средневозвратное (возвращаться, убираться и т.д.), общевозвратное (сердиться, радоваться и т.д.), активно-безобъектное значение (кусаться, бодаться и т.д.), косвенно-результативное значение (проспаться, насмотреться и т.д.), безлично-интенсивное (не спится, не работается и т.д.) (подр. см.[ Виноградов 1972: 494-501]). При этом, как отмечает В. В. Виноградов и другие исследователи, в употреблении суффикса -ся имеет место сложное взаимодействие лексических и грамматических значений, т.е. образования с данным суффиксом представляют собой как залоговые формы одного и того же глагола (мыть – мыться), так и разные глаголы (плакать – плакаться, пройти – пройтись и т.д.). Ср., например: Тряхнул головой и – забылся, забыл (З. Прилепин).

Большой корпус таких глаголов, широкий спектр выражаемых ими значений, участие как грамматических, так и лексических способов выражения возвратности и взаимности является, по мнению многих исследователей, типологически значимой характеристикой славянских языков [Князев 2007: 260].

В английском языке значения возвратности, взаимности и медиальности не имеют грамматических показателей, а передаются лексически, с помощью возвратных местоимений или контекстно, когда называемое действие однозначно интерпретируется как направленное на себя, друг на друга, или объект наделяется свойством агентивности. Ср.: I quickly dressed and left the house. The book sold in no time.

Грамматическая категория залога английского глагола базируется на оппозиции двух залоговых форм: активного и пассивного залога. Существенное отличие образования залоговых форм в английском языке по линии актив / пассив состоит в степени охвата залоговыми противопоставлениями глаголов. В русском языке в выражении залоговых различий принимают участие только переходные глаголы, сочетающиеся с прямым беспредложным дополнением. В английском языке подлежащим пассивной конструкции может стать не только прямое беспредложное дополнение (I was invited), но и прямое предложное дополнение (I was stared at), а также косвенное дополнение (I was given a nice present) и (в отдельных случаях) обстоятельство места, близкое по своей семантике к дополнению (The bed was not slept in for many years). Таким образом, само понятие переходности в английском языке трактуется шире, чем в русском и рассматривается как явление семантическое, а не формальное. Анализируя семантику глаголов, которые участвуют в залоговых преобразованиях, Р. М. У. Диксон вводит понятие глагола с ингерентным предлогом ( verbs with inherent prepositions ) [Dixon 1991: 270]. Именно ингерентность предлогов, употребляемых с глаголами, позволяет им участвовать в залоговых преобразованиях. На самом деле, сопоставление таких глаголов, как see и look at, trust и rely on, ridicule и make fun of с точки зрения их семантической связи с дополнением убеждает нас в том, что дополнение после таких глаголов, вне зависимости от присутствия или отсутствия предлога, однозначно указывает на объект действия, что и позволяет рассматривать такие глаголы как транзитивные. Что касается возможности участия обстоятельств места в залоговых преобразованиях, то подобные случаи единичны и возможны лишь при условии некоторого смыслового преобразования глаголов с последующим обстоятельством места. Так, предложение The bed was not slept in for many years может быть перефразировано в The bed was not used for sleeping for many years без существенного изменения смысла. Можно полагать, что именно такое семантическое прочтение предложения позволяет объяснить факт участия обстоятельства места в залоговых преобразованиях: оно воспринимается говорящим и слушающим как объект действия.

Обращает на себя внимание и тот факт, что в английском языке залоговые отношения могут регулярно выражаться в составе других частей речи: существительных (an employer – an employee) и прилагательных (unreadable , unputdownable). Например: … there are two people involved in boredom, not just one: the borer and the boree (M. Atwood). We were all expendable ( G . Greene ).

Совокупность всех способов выражения залоговых отношений в английском языке образует широкое функционально-семантическое поле залоговости, в котором неграмматические средства передачи залоговых отношений занимают значительное место. Так, по данным Л. М. Медведевой, они составляют 30% от общего числе средств выражения залоговости в английском языке [Медведева 1983: 23].

И, наконец, завершая сопоставительный анализ глагола в английском и русском языках, следует указать на существенные различия между языками в сфере неличных форм глагола, существующие как в номенклатуре неличных форм, так и в их функционировании. В русском языке неличные формы включают инфинитив, причастие и деепричастие; в английском – инфинитив, причастие и герундий, что также свидетельствует о большей номинативности английского языка и большей глагольности русского. В функциональном плане различие состоит в большей частотности употребления неличных форм глагола по сравнению с русским, что делает английский язык более экономичным. Эта экономичность, или большая степень синтаксической компрессии обеспечивается способностью неличных форм глагола регулярно употребляться в структурах вторичной предикации (Complex Object , Complex Subject constructions , Absolute Participial Constructions), которые не имеют синтаксических аналогов в русском языке, а потому требуют большого внимании как при обучении грамматике английского языка, так и при переводе, поскольку в процессе перевода неизбежно требуется «переупаковка» смысла, т.е. использование иной синтаксической структуры принимающего языка. Ср.: Все зависит от того, будут ли они соблюдать перемирие. – Everything depends on their keeping the truce . I remember coming home that night and finding Hassan in the kitchen (Kh. Hosseini ). – Помню, как той ночью вернулся домой и застал Хасана на кухне. The night being warm , we slept on the terrace – Так как ночь была теплой, мы спали на террасе.