Расхождение в цифрах  породило довольно стойкий миф о сотнях американских военнопленных, которые были тайно перевезены в Советский Союз и там отправлены в Гулаг. Впрочем, даже Миллетт, которого сложно обвинить в симпатиях к Северу, подтверждает, что большая часть пропавших без вести, скорее всего, была убита на фронте, хотя некоторая часть (по его оценкам, примерно 15 тыс.) могла умереть в плену у коммунистов по комплексу причин, включая голод и недостаточную медицинскую помощь.

 Начал кампанию начальник юридической службы 8-й армии полковник Джеймс Хэнли, который 14 ноября 1951 г.  заявил, что более 6000 американских военнослужащих, взятых в плен с момента начала войны, были убиты коммунистами. Это заявление Хэнли вызвало ужас и гнев, но  Риджуэй  провёл расследование и объявил, что вопреки сообщениям о жестокостях, в результате которых погибли 6 202 американца, имеются неоспоримые доказательства гибели лишь 365 человек[112].

В период холодной войны такая информация озвучивалась разнообразными «таинственными свидетелями», наподобие «одного греческого беженца, прибывшего в Гонконг из Манчжурии» или «некоего поляка, которые находился в Гонконге проездом в Австралию и случайно разболтал американскому атташе страшную тайну». Однако впоследствии большинство «таинственных свидетелей» не было найдено даже американскими исследователями, несмотря на то, что формально Холодная война уже завершилась и эти люди уже могли выйти из подполья.

Активную роль в разыгрывании карты военнопленных сыграл генерал Ван Флит, чей сын, капитан ВВС пропал без вести. В дальнейшем как журналисты, так и некоторые отставные военные активно пытались приравнивать всех, кто был объявлен пропавшим без вести к тайным узникам северокорейских лагерей. Однако, несмотря на большое число противоречивых сообщений судьба Ван Флита младшего остаётся загадкой.

Затем эта тема периодически всплывала в показаниях перебежчиков, тем более, что яркие факты жестокости и пыток, которым подвергались военнопленные, хорошо возбуждали СМИ, и автору известно около десятка фильмов, связанных с освобождением указанных военнопленных из Северной Кореи или Китая.

С распадом Советского Союза американские историки попытались поработать с архивами, но даже сотрудничество с таким известным «специалистом по рассекречиванию Сталинских тайн», генералом Д.В. Волкогоновым, не позволило им создать серьёзное исследование на основе фактов. Вместо этого Пентагон предал гласности документ, в который вошли так называемые рабочие материалы, преимущественно записи бесед. Согласно этому документу, в СССР находилось несколько тысяч тайно вывезенных американских военнопленных, вся информация о которых была засекречена[113]. Тем не менее, недостаток данного труда был очевиден – мемуары являются куда менее валидным свидетельством, чем официальные документы.

Последний всплеск интереса к этой теме произошёл в 1996 году по двум причинам. Во-первых, заговорил сбежавший на запад в 1968 г. чешский генерал (ранее, замминистра обороны ЧССР) Ян Сейна, показал: «Мы получили директиву из Москвы построить военный госпиталь в Северной Корее. Официальной целью этого госпиталя было лечение больных и раненых. Однако это было лишь прикрытием, введением в заблуждение. Главной целью были испытания биологического оружия и действия атомной радиации… Кроме того, Чехословакия построила в Северной Корее специальный крематорий, в котором сжигались тела или органы подопытных пленных после проведения экспериментов». По утверждению чешского перебежчика, в Советском Союзе «использовали американских пленных для проверки физиологической и психологической прочности американских солдат. Их же использовали для испытания всевозможных препаратов по контролю над сознанием»[114]. Так как в начале своего пребывания на западе Сейна рассказал массу интересных подробностей о специфичных методах работы военной разведки и службы военной безопасности своей бывшей родины, что позволило выявить ряд двойных агентов[115], этой информацией заинтересовались.

Во-вторых, об американских пленных заговорил Юрий Растворов, перебежавший на запад из Японии.

В-третьих, к данной истории подключилась более чем одиозная личность, - один из американских разведчиков-отставников, полковник Филипп Корсо заявил о том, что ему известно, что некоторые американские военнопленные живы до сих пор, что их место нахождение всегда было известно, но находилось в секрете от широкой американской публики.

Показания Сейны и прочих сопровождались кампанией в стиле «А власти скрывают», хотя теоретически международная обстановка 1995-1996 годов вполне позволяла Соединённым Штатам предавать гласности информацию об ужасах сталинского режима, не ссорясь при этом с правительством Ельцина, и стали поводом для целой серии «сенсационных журналистских расследований»[116], на которые, однако, ссылаются и некоторые российские авторы.

Однако похоже, что миф остается мифом, и наиболее ясно автору это стало, когда к делу подключился Корсо. Дело в том, что данный господин был не только офицером-пропагандистом, который специализировался на описании «ужасных коммунистических зверств», но и видным НЛО-маном. Даже более того, основным инициатором "Росуэльской фальшивки"[117].

По мнению автора, откровения Корсо о тайных экспериментах над американскими военнопленными стоит рассматривать на одном уровне с представлениями данного господина о том, что президента Кеннеди убили представители инопланетного лобби после того, как он обещал предать огласке факт сговора американского истеблишмента и неведомых миру ксеноморфов. [118] Видимо, это было понятно и в США, и выступление Корсо на слушаниях в Конгрессе, где он поведал о том, что часть американских военнопленных погибла в результате «медицинских экспериментов нацистского типа»,  не было принято к сведению.

            С остальными "свидетелями" тоже получается забавный конфуз. Яна Сейну поминают только довольно странные люди, для которых и Кондолиза Райс слишком левая[119], а изученные архивные документы не подтверждают информацию чешского генерала и, похоже, что он придумал эту историю для того, чтобы повысить свой статус. Растворова на слушаниях 1996г. не было, и более того, выяснилось, что после побега важному свидетелю полностью сменили имя и личность, так что проверить наличие такого человека и верность его показаний представляется крайне затруднительным.

           Отступление историографа: автор понимает важность и нужность «программы защиты свидетелей», однако ситуация, когда обвинение в серьёзных преступлениях строится на показаниях человека, который по сути не существует, представляется ему странной. Теоретически телевидение может продемонстрировать аудитории любого человека и сказать, что это бывший перебежчик, которому сделали пластическую операцию и сменили имя для того, чтобы его не смогли найти даже его бывшие коллеги. Затем от лица этого человека «вбрасывается» шокирующая, но сложно проверяемая информация, перепроверить которую по иным источникам оказывается чрезвычайно трудно. Спрашивается, какова её достоверность.

            Последняя проверка состоялась в мае 2001 года: американские специалисты посетили Пермь и проверяли архивы ГУЛАГа, но и в этот раз никаких документальных и материальных свидетельств найдено не было[120].

О позиции Москвы

Несмотря на то, что Москва максимально дистанцировалась от процесса переговоров, позиция Кремля на завершающем этапе войны активно обсуждается.

В современной литературе о Корейской войне высказывается мнение, что советский лидер И. В. Сталин, отвергавший до того идею перемирия в Корее, согласился с ней после переговоров 13 июня 1951 г. в Москве с Ким Ир Сеном и членом китайского руководства Гао Ганом. Но, как полагает Ю.В.Ванин, сомнительно, что их авторитета и аргументов было достаточно, чтобы переубедить такого человека, как И. В. Сталин[121].

Б. Камингс утверждает, что Сталин боялся перерастания этой войны в Третью мировую и предпочел спустить ее на тормозах[122]. А. Мансуров полагает, что он был за затяжную войну и не разрешал Ким Ир Сену ее закончить. За такой стратегией стояло желание обескровить Америку в долгом и затяжном конфликте, на протяжении которого США теряли бы силы и средства, а не вовлеченный в войну напрямую Советский Союз оказался бы в выигрышном положении, так как время работало бы на него. А.В Торкунов также считает, что Сталин не собирался ни прекращать войну, ни форсировать ее. Он полагал, что затяжная война, с одной стороны, будет способствовать падению престижа американских войск в регионе и в мире, а с другой – позволит китайцам овладеть современными методами ведения войны[123].

А.В Панцов цитирует письмо Сталина Мао от 1 марта 1951 года, где он указывает, что «форсировать войну в Корее не следует, так как затяжная война, во-первых, даст возможность китайским войскам обучиться современному бою на поле сражения и, во-вторых, колеблет режим Трумэна в Америке и роняет военный престиж англо-американских войск».[124] Правда, это заявление сделано, во-первых, до окончательного перехода войны в патовую фазу, а во-вторых, может рассматриваться как предостережение против излишне агрессивной стратегии, чреватой множеством жизней.

Потому снова послушаем Сталина в известной беседе с Чжоу Эньлаем 20 августа 1952 г.: «Эта война портит кровь американцам. Северокорейцы ничего не проиграли, кроме жертв, которые они понесли в этой войне. Американцы понимают, что эта война им невыгодна и должны будут ее закончить, особенно после того, как выяснится, что наши войска остаются в Китае. Нужна выдержка, терпение. Конечно, надо понимать корейцев - у них много жертв. Но им надо разъяснять, что это дело большое. Нужно иметь терпение, нужна большая выдержка. Война в Корее показала слабость американцев. Войска 24 стран не могут долго поддерживать войну в Корее, так как они не добились своих целей и не могут рассчитывать на успех в этом деле. Корейцам надо помогать и поддерживать их»[125].

           И далее: «... Американцы вообще не способны вести большую войну, особенно после корейской войны... Америка не может победить маленькую Корею... Какая же это сила?... Нет, американцы не умеют воевать. Особенно после корейской войны потеряли способность вести большую войну. Они надеются на атомную бомбу, авиационные налеты. Но этим войну не выиграть. Нужна пехота, но пехоты у них мало и она слаба. С маленькой Кореей воюют, а в США уже плачут. Что же будет, если они начнут большую войну? Тогда, пожалуй, все будут плакать»[126].

Действительно, с точки зрения циничного политика северокорейцы ничего не потеряли, так как граница в целом осталась прежней, и новая линия была даже в чем-то выгоднее старой. Не было потенциальных угроз типа разделенного Ончжинского полуострова, а город Кэсон полностью находился на Севере. Линии обороны исключали внезапное наступление и прорыв, и не выгодная США позиционная война, где они теряли силы, ресурсы и престиж, могла продолжаться неограниченно долго.

С этической точки зрения такая стратегия не может не вызывать осуждения, однако не стоит делать из советского лидера главную преграду, выпуская из внимания позицию Ли Сын Мана, который был куда более неконструктивен.

Ведь если воспринимать любые заявления представителей советского руководства как согласованные с мнением Сталина, то получится, что целый ряд советских дипломатов добивался скорейшего заключения мира по его инициативе. Более того, к этому времени основным камнем преткновения на переговорах была проблема военнопленных, которую инициировали США. По сути, даже американские авторы типа Стьюка указывают, что переговоры могли завершиться гораздо быстрее.

Довольно важный для понимания ситуации документ – письмо Сталина на имя Мао от 16 июля 1952 года.  В нем Сталин не столько инициирует затягивание переговоров и активизацию военных действий, сколько соглашается с мнением Мао относительно того, что надо занимать активную наступательную позицию и не бояться срыва переговоров, потому что «принятие предложения противника провокационного и обманного характера, которое не означает на самом деле никаких уступок, для нас весьма невыгодно» [127].

Да и в вышеупомянутой беседе в определенном смысле Сталин занимает менее жесткую позицию, чем его китайский собеседник. На заявление Чжоу Эньлая, что «нельзя в переговорах с американцами идти на уступки», И. В. Сталин реагирует замечанием, что «если американцы немного уступят, то можно согласиться, имея ввиду, что о нерешённых вопросах переговоры будут продолжены». Чжоу Эньлай соглашается, добавляя: «Если американцы не хотят мира, то мы должны быть готовы продолжать войну, хотя бы ещё год»[128].

Забавно, что если некоторые авторы приписывают Москве и Пекину желание превратить конфликт в Третью мировую, с точки зрения руководителей СССР и КНР это виделось совсем наоборот! Советский Союз считал приоритетным наращивание своей мощи в Европе, и Третья мировая виделась всем как война в первую очередь на европейском ТВД. Поэтому хочется обратить внимание на позицию Чжоу Эньлая, по мнению которого Корейская война показала, что США не готовы к новой мировой войне, что, сдерживая США в Корее, Китай способствует тому, что угроза возникновения Третьей мировой войны отдаляется лет на 15-20[129].

Так что не стоит представлять ситуацию так, что СССР требовать продолжения войны, а Пекин сопротивлялся. Не стоит, например,  забывать про интерес Мао, который во многом сводился к тому, чтобы при советской помощи осуществить техническое переоснащение китайских войск. При этом стоит помнить, что  помощь не была бесплатной и что китайцы оплачивали ее средствами, которые получали от массовых кампаний по сбору пожертвований[130]. Между тем Мао собирался организовывать ротацию частей, так как война стала хорошей школой для китайской армии[131].