Суть проблемы можно выразить в следующей цитате Блэра: «Если бы Вашингтон строго следовал всем положениям Женевской конвенции касательно военнопленных, то этот вопрос мог бы быть решен в течение нескольких дней путем обмена всех военнопленных. Однако, по гуманным и пропагандистским причинам Вашингтон ввел несколько беспрецедентных и сложных условий обмена военнопленными. Эти условия привели коммунистов в ярость, повергли переговоры в хаос и привели к долгой войне слов, которая сильно уронила престиж США в глазах всего мира, и в конечном итоге привели к продлению войны в Корее еще на полтора года».

Что же это были за гуманистические соображения?

Во-первых, примерно 40 000 солдат северокорейской армии, которые происходили из южан и были призваны в армию насильно, естественно, желали остаться на Юге и вернуться домой, а не возвращаться на Север. Однако северяне настаивали на соблюдении буквы закона, согласно которому все северокорейские военнопленные должны быть отправлены в КНДР.

Во-вторых, с начала 1951 г. в Корею стали направляться подразделения, сформированные из бывших военнопленных Гоминьдана[92], чей моральный дух был весьма нестоек. Так как получилось, что они сдались в плен дважды, возникало опасение, что после возвращения их объявят предателями и репрессируют. Поэтому возникла идея в случае их желания репатриировать их не в КНР, а на Тайвань, тем более, что такой массовый отказ вернуться под коммунистические знамёна, был бы эффектной пропагандистской победой Запада.

В результате предлагалось техническое нарушение Женевской конвенции: военнопленных следовало опросить, желают ли они репатриироваться. Так чтобы ни один человек не был бы возвращён в КНДР или КНР против его воли.

 А. Миллетт обращает внимание на то, что такая позиция по вопросу о пленных могла быть связана с ситуацией конца Второй мировой войны, когда по советскому требованию взятые американцами в плен сражавшиеся на стороне Германии представители стран Восточной Европы и СССР были выданы коммунистам и подверглись репрессиям. М. Гастингс рассматривает эту проблему сквозь призму судьбы тех восточноевропейских, коллаборационистов и военных преступников, которые по понятным причинам предпочли сдаться союзникам, но были выданы в соцлагерь с закономерным концом

Впрочем, не стоит думать, что это был «очередной коварный план янки». Внутри США тоже шла дискуссия. Госдепартамент рекомендовал «избегать насильственного возвращения коммунистам тех лиц, жизнь которых в результате этого будет поставлена в опасность»[93], и предлагал провести отбор и немедленно освободить тех, кто не хочет возвращаться, военные предлагали менять «всех на всех», считая, что так удастся быстрее закончить войну[94].

Кроме того, аналитики выражали обеспокоенность по поводу того, как такая репатриация отразится на международном праве. Ведь к этому времени на территории СССР находилось довольно много германских военнопленных. Что, если советская сторона также откажется отпустить их на родину, используя те же самые аргументы: «Они перевоспитались, прониклись социалистическим духом и не хотят возвращаться на тлетворный Запад»? Что, если в будущем, используя подобные аргументы, стороны перестанут соблюдать правила обращения с военнопленными?[95]

Наконец, сыграло свою роль и общественное мнение США. Пленных воспринимали не как жертв коммунистического режима, которые должны выбрать свободу, а как тех, кто еще недавно стрелял в нас, а потом сдался, чтобы спасти свою шкуру.

Даже Риджуэй выступал против, считая эту идею, во-первых, нереалистичной, а во-вторых, заведомо неприемлемой коммунистами. По его мнению, эта идея вызывала лишь затягивание переговоров: более того, получалось, что американские военнопленные в северной Корее должны будут ждать освобождения дополнительное время.

Однакр решающую роль сыграл Гарри Трумэн, который «не собирался покупать перемирие, отправляя людей в рабство или на смерть». Именно он своим авторитетом и властью идею добровольной репатриации.