После смутного временя московское правительство увидело себя в безвыходном положении, благодаря отсутствию денежных средств. Между тем недоимки росли с каждым годом. Прямые же налоги были увеличены до последней степени напряженности, превышавшую платежную силу населения. В начале царствования Алексея Михайловича правительству пришлось прибегнуть к косвенным налогам, между прочим к соляному налогу и к казенной продаже табаку.

  Если же прибавить сюда и многочисленные злоупотребления со стороны лиц, даже самых приближенных к Алексею Михайловичу, который по своему добросердечию и простоте душевной слишком много доверял им, то нам несколько будет понятно то всеобщее недовольство, которое охватило русское общество конца ХѴII-го века снизу, до верха.

  Вот как рисует положение вещей один из самых умных людей того времени, патриарх Никон. В своем письме к Алексею Михайловичу он говорит: „ты всем проповедуешь поститься, а теперь и неизвестно, кто не постится, ради скудости хлебной; во многих местах и до смерти постятся, потому что есть нечего. Нет никого кто-бы был помилован: нищие, слепые, хромые, вдовы, чернецы и черницы все данями обложены тяжкими; везде плачь и сокрушение; нет никого веселящегося в дни сии". В письме к восточным патриархам Никон после жалоб на захваты со стороны царя церковных имуществ говорит, между прочим, следующее: „берут людей на службу, хлеб, деньги берут немилостиво; весь род христианский царь отягчил данями сугубо, трегубо и больше и все бесполезно".

Но тот же Никон вызвал своими церковными реформами недовольство, выразившееся в форме раскола. Этот раскол объявил Никона предшественником антихриста. Нельзя сказать, чтобы под расколом скрывалась одна мертвая буква обрядности. Немыслимо объяснить быстрое распространение раскола недовольством одною внешнею реформой, нужно волей неволей допустить, что обстоятельства как нельзя более благоприятствовали его появлению, и что раскол представил собой ту религиозную форму, в которую вы-лились некоторые симпатии, антипатии и стремления известных общественных групп, экономическое, а также и социальное благосостояние которых пошатнулось.

Неудачная финансовая политика, когда правительство Алексея Михайловича выпустило своего рода ассигнации, а именно, медные деньги с курсом серебряных, и потерпело банкротство, так как медные ассигнации совершенно упали в цене, — привела к московскому бунту 1662 года. В царствование Алексея Михайловича было очень много волнений, из которых самым крупным должно счесть бунт Стеньки Разина…

Подобные печальные явления русской действительности, в свою очередь, заставляли правительство стремиться к организации своих сил, к созданию централизованной администрации. Так, около 1662 года был учрежден „Приказ тайных дел" с его системой шпионства и с его „словом и делом", заслужившие в истории такую печальную известность. При невысоком уровне нравственности в то время это учреждение было слишком сильным орудием в руках людей, часто злоупотреблявших властью, дарованной им доверчивым и добрым Алексеем Михайловичем.

По свидетельству Коллинса, общество в то время было до такой степени опекаемо приказной администрацией, что знакомые, видя пьяного, валяющегося на улице во время сильного мороза, не осмеливались подать помощь, опасаясь, чтобы он не умер на их руках,— потому что Земский приказ умеет взять налог со всякого мертвого тела…⁴

Вотчина Булата Манашева

…К началу XVII века в Европе были уже практически полностью истреблены многие виды ценных промысловых зверей. Для стран Западной Европы (Англии, Франции, Голландии) выходом стало освоение североамериканских колоний, для России - дальнейшее продвижение в Сибирь, которое приобретает особую интенсивность именно с периода Смутного времени. Вместе с тем, пушные звери, например бобер, широко еще встречались на лесных, лесостепных и даже степных пространствах Южного Урала. Об этом, в частности, свидетельствуют и некоторые топонимические названия на территории Оренбургского области: правый приток Бузулука река Бобровка в Курманаевском районе, а также левые притоки Ика реки Кандыз и Кандызка в Северном и Абдулинском районах; левый приток Большого Кинеля река Кондузла в Бугурусланском районе; правый приток Киндельки река Контузла в Новосергиевском районе; правый приток Боровки река Кондузла в Бузулукском районе, названия которых восходят к общему тюркскому корню "кандыз" со значением "бобер".

  В материалах академических экспедиций П. С. Палласа, И. П. Фалька, И. И. Лепехина отмечается присутствие бобров и выдр во многих реках запада современной Оренбургской области, а также активное ведение их промысла еще в 60-70-е годы XVIII века.

  Разумеется, промысловые ресурсы этой территории были несопоставимы с пушными богатствами Сибири. Однако, географически они находились ближе к региону Среднего Поволжья и требовали, соответственно, меньших усилий. Важную роль в этой связи играло то обстоятельство, что вплоть до середины XVII века народы Поволжья платили в казну особый налог (ясак) пушниной: лисьими, куньими и бобровыми шкурами. Это стимулировало продвижение их представителей на новые земли по мере истребления промысловых зверей в центральных районах страны.

  С окончанием периода гражданских войн, изгнанием польско-литовских и шведских интервентов, утверждением на престоле национальной династии внутриполитическое положение в России несколько стабилизировалось, возникли благоприятные условия для подъема экономики. В то же самое время, новая династия Романовых, чувствуя шаткость своего положения и стремясь обеспечить себе надежную социальную опору, щедро жаловала землей, различными льготами и привилегиями служилых людей, отличившихся в событиях Смутного времени, в том числе и служилых татар, которые принимали в них самое активное участие.

  Так, в 1613 году некоему служилому татарину Казанского уезда, Ногайской дороги, деревни Кугарчины (ныне село Кугарчино Рыбно-Слободского района Республики Татарстан) Булату Монашеву были пожалованы бобровые ловли "за Камою рекою, по Кинель речке (Большому Кинелю) вверх от Савруши речки, от [ее] устья и до вершины Кинеля речки, до врагу Кинельчик речки (Малого Кинеля), Насягай (Мочегай) с ыстоки по обе стороны и с лесом"². Это огромная территория, которую занимают ныне Асекеевский, Бугурусланский, части Пономаревского, Матвеевского и Северного районов Оренбургской области, а также Похвистневский и часть Кинель-Черкасского района сопредельной Самарской области. Данная вотчина была предоставлена в "тарханство", "безоброчно", "взамен государева денежного жалованья" на условиях военной службы.

  Тарханный характер пожалования означает, что Булат Монашев мог пользоваться государственными, по сути, землями, не платя за это никаких налогов и иных денежных сборов в пользу номинального собственника. С другой стороны, он должен был нести тяжелую, особенно в условиях беспокойного XVII века, военную службу и самостоятельно обеспечивать себя за счет промыслового использования этих угодий.

  Впечатляющие размеры пожалования, по-видимому, соответствуют активной роли, которую играл Булат Монашев в бурных событиях Смутного времени. В 1617 году, "как ис Казани государевы ратныя люди ходили на службу в Арзамас", он был убит "на бою черкасами", то есть украинцами. В том же году брат погибшего, Килей Монашев, обратился в приказ Казанского дворца - региональный орган управления Средним Поволжьем и Башкирией - с просьбой оставить бобровые ловли за ним, обязуясь служить "всякие государевы службы" без выплаты фиксированной денежной суммы, что и было сделано.

В 1617 же году "били челом государю" в приказ Казанского дворца чуваши и просили отдать им часть земель по рекам Большой и Малый Кинель "из оброку", то есть во временное пользование за плату. Чуваши Казанского уезда, Зюрейской дороги, деревни Ямашурма (ныне Высокогорского района Республики Татарстан) Багильда Бектемирев и деревни Кобяк (ныне село Кобяково Пестречинского района Республики Татарстан) Бурнаш Теребердеев претендовали на участок реки Большой Кинель от истока до речки Токранлы (нынешней Турхановки в Бугурусланском районе). Чуваш Казанского уезда, Ногайской дороги, деревни Большой Солтан (ныне Рыбно-Слободского района Республики Татарстан) Тохташ Мамметев хотел взять в аренду бобровые ловли и "черный" (то есть смешанный) лес по Большому Кинелю от урочища Байгозя-папкак до Тутун-реки (нынешнего Кутулука), а также по Малому Кинелю от брода Биекдиш-кичу до устья.

  Судя по приведенным описаниям, первый участок лежал целиком в пределах нынешней Оренбургской области, а второй - по большей части, в нынешней Самарской. Заметим также, что перечисление в прошениях чуваш не только крупных, но и различных мелких речек, урочищ, бродов в условиях полного отсутствия на местах в XVII веке географических карт можно объяснить лишь непосредственным знакомством с указанной территорией.

  Поскольку тарханные пожалования не вносились в оброчные книги, чиновники посчитали эти земли свободными и отдали их в пользование чувашам за 3 рубля в год. По жалобе Килея Монашева в 1618 году это дело разбирали казанский воевода князь Владимир Тимофеевич Долгоруков, князь Семен Никитич Гагарин, дьяки Андрей Подлесов и Афанасий Истомин. По результатам рассмотрения бобровые ловли были возращены законному владельцу со строгим предупреждением, чтобы чуваши там "впредь не зверовали" под угрозой "великой от государя опалы". С них были удержаны деньги, внесенные за первый год аренды, поскольку "они о тех бобровых ловлях . . . били челом государю и назвали их впусте [лежащими], оболгав воровством".

2 ноября 1618 года Килею Монашеву была выдана новая тарханная грамота, подтверждающая его права на промысловые угодья по рекам Большой и Малый Кинель с притоками.

  Первоначально служилое тарханство не было наследственным, а государство оставалось формальным собственником тарханных земель. Впоследствии Килею Монашеву удалось добиться занесения этих земель в книгу поместных дач. 5 октября 1647 года он получил новую грамоту "на вотчинной бортной ухожей и на текучей зверь . . . по Кинеле реке по правой стороне, нижняя межа - Тутанлы река с устья и до вершины, с черным лесом и полем"¹. С этого времени промысловые угодья по рекам Большой и Малый Кинель стали рассматриваться как наследственное достояние этой семьи. После смерти Килея вотчина была разделена на четыре части ("жеребья"). Первые три, по-видимому, получили его родные братья Сулейман, Смаил и Чурай Монашевы, а "4-й жеребей бобровых гонов" по ввозной грамоте от 28 февраля 1654 года отошел к его двоюродному брату, служилому татарину Казанского уезда, Ногайской дороги, деревни Каирлы (ныне село Верхний Берсут Мамадышского района Республики Татарстан) Тлякею Карманову. В январе 1691 года его внук, Ишей Тохтаров (чей дед являлся двоюродным братом Килея Монашева) подтвердил свои права на четвертую часть вотчины по рекам Большой и Малый Кинель, а 25 сентября 1692 года тоже сделали внуки Сулеймана Монашева - Досай, Акмухаммед и Ишмухаммед Юсуповы…

… Примечательно, что с конца XVII века увеличивается не только частота издания документов, регламентирующих пожалования на этой территории, но и уровень осведомленности собственников о географии района. Ввозные грамоты 1686 и 1692 годов перечисляют многие мелкие реки на территории вотчины, указывая ее местонахождение "за Камою рекою, по Кинеле реке по обе стороны, да по двум речкам Саврушам, да по Терегелю, да по Такрыклею, да по Мурове, да по речке Аманаку, что промеж ими течет, да по речкам по Назигаю, да по Миняку, да по Зигайке, да по Бугуруслане, да по Анлыганью, да по Сазлыганью, да по речке Умер со всеми мелкими урочищами, которые в те реки текут, а нижняя межа – Чибинли - тюб". Это название является тюркским по происхождению и означает буквально "мошкариное место". По-видимому, речь идет о широком пространстве пойменных озер по обеим сторонам Большого Кинеля вблизи нынешнего города Отрадный, в Кинель-Черкасском районе Самарской области.

  По историческим источникам известно, что земли ниже по течению Большого Кинеля от указанного урочища принадлежали башкирам Уфимского уезда, Казанской дороги, Сынрянской волости, деревень Шаран и Ильчембетово (ныне, соответственно, Шаранского и Туймазинского районов Республики Башкортостан).

  Несмотря на всю условность юридических формул, названные документы дают нам также общее представление о природных ресурсах данной вотчины и о формах хозяйственной деятельности, которые могли на ней осуществляться. Если в тарханной грамоте 1618 года говорится лишь о бобровых гонах, то в документах конца XVII века дополнительно упоминаются "в тех речках и урочищах рыбные ловли . . . и хмель, и лес, и бортные угодья" или, например, "бортный ухожей . . . с рыбными ловлями и с бобровыми гонами, и с черным лесом, и с полем, и со всяким текучим зверем, и с хмелевым угодьем". Из более поздних источников нам известно, что в лесах по берегам Самары и Большого Кинеля вплоть до 70-х годов XVIII столетия водились лисы, куницы и даже горностаи, в мелких речках широко встречались выдры и бобры, а в степных районах междуречья - медведи и сайгаки.

  Таким образом, земли по рекам Большой и Малый Кинель с притоками должны были представлять в XVII веке большую экономическую ценность. Это подтверждает и отказ владельцев от выплаты фиксированных денежных сумм за военную службу взамен на возможность использования промысловых угодий, и попытки проникновения на эту территорию представителей ясачного населения, и то, как владельцы пресекали эти попытки, неоднократно подтверждая различными юридическими документами свои вотчинные права.

  Вероятно, в течение долгого времени, с 10-х по 80-е годы XVII века промысловое использование угодий по рекам Большой и Малый Кинель с притоками осуществлялось наездами на нерегулярной основе, эпизодически. При этом основной целью была добыча ценной пушнины - бобров и выдр, а сбор дикого меда, щипание хмеля, охота и рыбная ловля, если и проводились, то лишь "по случаю", заодно.

  С конца же XVII столетия вследствие переселения части вотчинников на земли Казанской дороги Уфимского уезда и сокращения расстояний промысловое использование этой территории наездами приобрело систематический, возможно, даже сезонный характер. Это могло способствовать и большему разнообразию форм хозяйствования, например, переходу от простого собирательства к искусственному изготовлению бортей в дуплах крупных деревьев.

  В этой связи, показательным является тот факт, что потомки Монашевых и Кармановых, которые активно продавали свои вотчинные земли в 50-60-е годы XVIII века, часто оговаривали при совершении сделок, сохранение прав на расположенные здесь "дельные", то есть бортевые деревья. Весьма вероятно также, что практиковались сезонные выезды на санар (охоту) и рыбную ловлю…

 …На рубеже XVII-XVIII веков представители этой семьи сошли на Казанскую дорогу Уфимского уезда, основав деревню Ишью Тарханову (ныне село Тархан Шаранского района Республики Башкортостан). В 40-е годы XVIII века они уже фиксируются по историческим источникам в бассейне реки Большой Кинель, где проживали "разными деревнями"…

21 марта 1766 года оренбургский губернатор князь А. А. Путятин обратился в Правительствующий Сенат с представлением об упорядочении земельных владений на территории к югу от Новой Московской дороги. Этот документ содержит важную информацию о том, что живущие на этих землях служилые тарханы, "яко верныя России и к бунтам не пристававшия, из Башкирии во время тех бунтов перешли".¹¹

Уже начиная с ХVII в., на данной территории локализуется Кыпчакская волость Казанской дороги Уфимского уезда (юго-восточная часть Бугурусланского уезда, территории нынешних Асекеевского, Бугурусланского, части Северного, Пономаревского и Матвеевского районов Оренбургской области, а также Похвистневского и части Кинель-Черкасского районов сопредельной Самарской области), включая и «Ицкие волости» (реки Зыча, Аманат, Савруш). Потомки Монашевых, носившие позднее фамилии Манашевых и Сулемановых, при этом уже именуются башкирами – вотчинниками.

Здесь же в непосредственной близости к Кыпчакской волости позднее располагалась и Тамьянская волость с дер. Мукменево. По 7-й ревизии 1834 г. в этом селении проживало 193 души мужского и 192 души женского пола башкир – вотчинников и 13 (7-6) башкир – припущенников. Начало этой деревне положила продажа в 1744 г. части своей земли служилыми тарханами Кульмаметевым и Шариповым «по крепостной уступочной записи» служилым татарам Надыровской волости, в т.ч. Кульшарипу Дюсметеву, по р. Кинель.

С тарханами и служилыми татарами связан также ряд населенных пунктов юго-востока Республики Татарстан, в частности, Тайсуганово, Кульшарипово и Кичучатово (ныне Альметьевский район). По преданиям, д. Тайсуганово основано Абдрахманом (Абдрахман Туймухаметов — Габдрахман бине Туймухэммэт аль-Бикчураи) (1691–1764), пришедшим со своими родственниками с р.Кинель со стороны Бугуруслана из д. Галино (Алькино). Известно, что эта деревня состояла в Султангуловской волости Бугурусланского уезда. В ней проживали башкиры Кыпчакской волости, ведшие свой род от тарханов Манашевых. Какое-то время Абдрахман Туймухаметов проживал и в д. Муртыш-Тамак Байлярской волости. При этом байлярское племя во время ногайского господства на Южном Урале (по крайней мере до ХVI в.) входило в состав кыпчакского племенного объединения.¹¹

 Русские князья с давних времен начали широко пользоваться правом раздачи земель в частное или поместное владение. В летописи в первый раз появляется указание на раздачу земли во время Владимира Святого. Князь давал эту землю своим дружинникам в частное пользование на время их службы или на целую жизнь, но при этом им не давалось права распоряжаться этой землей по своему усмотрению.

„Поместье давалось для службы, а вотчина за службу". Первое давалось из общинных земель и городов, а второе из владений князя. В первый период нашей истории, когда земля мало ценилась, и когда служба у князя представляла верный и значительный доход, раздача земель не должна была принимать широких размеров. Но позднее, при известном прогрессе земледельческой культуры и при усилении могущества князей, раздача земель приняла широкие размеры. Дружина, таким образом, перестала быть бродячей и прикреплялась не только к земле, но и к князю, на ограниченном поместном праве, т. е. под условием службы.¹²

Верстанные на военную службу служилые татары в XVII — XVIII веках составляли определенное сословие Российской империи. Они были освобождены от ясака (подати). За ними закреплялись их поместья, кроме того, им назначалось жалование. По социальному составу сословие служилых татар не было однородным – выходцы из числа бывших казанских князей и мурз были возведены в высший ранг этого сословия, а набранные из «ясачных людей» составляли его низшую категорию.

С конца XVII века начинается ограничение прав служилых татар. Изданные Петром I в целях христианизации нерусского населения Поволжья от 3 ноября 1713 г.  и 1715 годов, требовали ликвидации владения землей крестьянами в случае отказа владельцев креститься, то есть принять христианскую веру. Крестившиеся (же) служилые татары были приравнены к русскому дворянству и в землевладении и в использовании труда крепостных людей: они имели право свободного обмена поместьями с русскими помещиками, могли содержать в своих поместьях русских крестьян, имели право проживать в городах смежно с русскими.^**