Историографические подходы

Основным событием истории России середины и второй половины XIX века является, несомненно, отмена крепостного права и последовавшие за ней либеральные реформы 60–70–х годов. Следующие несколько десятилетий XIX века традиционно называются пореформенным периодом. Неслучайно поэтому проблема

экономического и политического реформирования России всегда находилась и сейчас находится в центре внимания историков. Дореволюционные историки, высоко оценивая отмену крепостного права, ввели термин «Великая реформа», а, соответственно, весь период реформ стали называть «эпохой Великих реформ».

Советская историофафия оказалась в плену тезиса о «революционной ситуации», сложившейся якобы в конце 50-х – начале 60-х годов XIX века. Отмечалось, что она наступила в итоге полного разложения феодально-крепостнического строя и неминуемого краха всей системы, ее усилило поражение России в Крымской войне. Одним ее из признаков считался массовый рост крестьянского движения. Правительству ничего не оставалось, как под угрозой «революции снизу» отменить в 1861 г. крепостное право и провести ряд реформ, заведомо Ограниченных. Реформы, таким образом, рассматривались как «побочный продукт революционной борьбы». Советская историография не усматривала в правительственной политике 1860-х годов намерений преобразовать экономические и политические институты. Наоборот, власти ставилось в вину стремление сохранить самодержавие неприкосновенным.

За подобные оценки советских историков давно критиковали западные исследователи. По утверждению Д. Рибера, Т. Эммонса, Р. Пайпса, отнюдь не очевидно, чтобы отмена крепостного права и реформы 1860-х годов осуществлялись под угрозой экономического краха. Т. Эммонс и
Д. Филд опровергали тезис о революционной ситуации и показывали несостоятельность подсчетов о масштабном росте крестьянского движения.

По мнению современных отечественных историков, революционной ситуации в России в середине XIX века не было, крестьянская реформа не была продуктом революционной борьбы (Л. Г. Захарова, Б. Г. Литвак,
М. Н. Горинов и др.). В научной литературе отдается дань реформаторским усилиям правительства, навеянным не столько угрозой революции, сколько опасением утерять военную и политическую мощь России и угрозой превращения ее во второстепенную державу. О правительственной программе реформ, ее изменениях, о роли так называемой либеральной бюрократии пишет в своих работах Л. Г. Захарова. Используется понятие «общественный подъем», в условиях которого велась подготовка крестьянской реформы. В современных работах (Л. Г. Захаровой, Б. Г. Литвака и др.) отмечается и явное преувеличение в предшествующих исследованиях роли крестьянского движения в отмене крепостного права. Отмечая реформаторскую инициативу правительства, современные исследователи обращают внимание на тот факт, что, отменяя крепостное право, самодержавие было вынуждено пойти вразрез с желаниями большей части своей собственной опоры. Советская же историография традиционно настаивала на тезисе о том, что крестьянская реформа проводилась сугубо в интересах господствующего класса и являлась ограблением крестьян.

Известный писатель и историк Н. Я. Эйдельман назвал реформы 1860–70-х годов «революцией сверху». Однако большинство виднейших специалистов по истории России не поддерживают это мнение. Так,
B. C. Дякин отмечает, что в итоге преобразований не появился ни парламент, ни объединенное правительство в виде Совета министров, следовательно, страна осталась самодержавной монархией. Тем самым Россия в 1860-е годы проскочила развилку, ведущую к революции, так как предотвратить революцию могло только превращение самодержавия в конституционную монархию. Власть же таких перемен не хотела. Аналогичной точки зрения придерживаются Б. В. Ананьин и В. Г. Чернуха. Б. В. Ананьин пишет о борьбе между сторонниками и противниками углубления реформ, в итоге которой победили консерваторы. В результате реформы затормозились, а к середине 1880-х годов их и вовсе свернули. Высшая власть осталась неизменной. По мнению Б. Г. Литвака, возможности для революции сверху (под ней он понимает народное правительство) были утрачены уже в 1863 г. Указанные выводы современных специалистов вполне согласуются с русской историографией до 1917 г. Ее виднейший представитель
А. А. Корнилов не сомневается в том, что уже с 1866 г. правительство изменило реформаторству, резко приняв вправо.

Расходятся мнения историков и по вопросу: были ли альтернативы у реформы 1861 г. Так, И. Д. Ковальченко считает реформу 1861 г. единственно возможным компромиссом, a B. C. Дякин заявляет, что Россия стояла перед проблемой, у которой не было решения.

Западные историки, говоря о преобразованиях в стране, в большинстве своем исходят из понятия модернизации, усматривая ее совпадение в России с «великими реформами» Александра II (С. Блэк, Э. Ростоу, П. Грэгори, Д. Сондерс), в то время как П. Грэгори относит собственно экономический рост и структурные изменения в экономике и обществе к периоду после 1885 г. Согласно мнению профессора Д. Гайера, модернизация России начинается только с политикой СЮ. Витте, направленной на преодоление отсталости России. Время же с 1860 г. по 1885 г. Д. Гайер рассматривает как полосу кризиса власти, проявившегося в нарушении согласия в обществе.

Зарубежная научная литература традиционно указывает на огромное историческое значение реформ 60–70-х годов, называя их великими и широкомасштабными, несмотря на определенную ограниченность положившими начало необратимой модернизации России. Однако новейшие исследователи выступают с гораздо более критических позиций. Так, согласно Д. Сондерсу, реформы 1860–1870–х годов – яркая страница самодержавного реформаторства, в котором переплелись идеи прежнего охранительства с необходимостью модернизации страны. Реформы, увы, провалились. Виной тому – личные качества государственных деятелей и самого Александра II, менталитет слоев и групп населения, неразвитость гражданского общества, архаичные социальные отношения в деревне, бюджетный дефицит.