Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Истинному оратору противостоит оратор-манипулятор, демагог. Демагогия определяется как использование общих лживых обещаний, преднамеренного извращения фактов, лести для достижения той или иной цели, например, для привлечения масс на свою сторону, для создания популярности; высокопарные пустые рассуждения, прикрывающие какие-либо корыстные цели. Манипуляция – это скрытое воздействие на адресата, который рассматривается только как средство достижения эгоистических целей манипулятора.
В советское время манипулирование общественным сознанием осуществлялось при помощи фраз-пустышек. Некоторые из них приводит лингвист Ю.Н. Караулов.
«Огромное количество металла расходуется у нас нерационально». За кадром оставались вопросы: какое количество металла? Кем расходуется нерационально? Но и сейчас, отмечает ученый, используются те же приемы: «Обсуждение бюджета в Госдуме отложилось (кем отложилось, по какой причине?); «Есть целый ряд факторов, которые необходимо преодолеть» (что такое фактор, сколько факторов необходимо преодолеть и возможно ли это, если фактор — это движущая сила какого-либо процесса, явления? Кто должен осуществлять это преодоление?).
Подобные фразы — проявление новояза, болезни языка тоталитарного общества, открытой Дж. Оруэллом. Недумающий человек удовлетворяется расплывчатым, не беспокоящим его словоупотреблением, на что и рассчитывает демагог, культивирующий новояз.
Исследователями (А.К. Михальской, А.П. Чудиновым и др.) установлено, что стратегии манипулирования общественным сознанием то мобилизуют его на борьбу с реальным или мнимым врагом, то искусственно демобилизуют, успокаивают. И те, и другие предполагают достижение так называемого фидеистического согласия, основанного на вере. Для этого используются выражения: мы с вами согласны, как известно, совершенно очевидно, как мы все знаем, нет сомнения. Субъективное мнение подается в виде объективного факта или истины, при помощи категорического суждения.
Оратор подчеркивает свою уверенность в согласии адресата, выражает ему похвалу, при этом всячески унижает оппонента (реального или воображаемого), суждения которого намеренно искажаются, иронически осмеиваются. Любая оценка выражается категорично, по принципу или — или, белое — черное, что, конечно, упрощает многокрасочную картину жизни.
Риторикой выявлены приемы скольжения смысла, когда используются эвфемизмы (например, разбомбленный дом называется военным объектом). Скольжение смысла возможно как в положительную, так и в негативную сторону: разведка — шпионаж, союз — пакт и т. п. Смысл размывается, когда используются так называемые лозунговые слова с очень широким значением: свобода, равенство, демократия. Истинность высказывания затемняется, ставится под сомнение, когда подчеркивается его субъективность (как утверждают некоторые и т. п.).
Много веков назад Цицерон создал портрет судебного оратора Гортензия, мастерски владевшего приемами речевой манипуляции:
Как он (Гортензий. — Авт.) будет играть с тобой, Цецилий! С какою легкостью он получит ряд триумфов!.. Сколько раз он предоставит тебе выбор между доказательствами, между отрицанием или утверждением какого-либо факта, чтобы затем с полным успехом разбить выбранное… Когда он перечислит все пункты обвинения, перечтет их по пальцам, сделает вид, что возразил на все и во всем оправдался, ты станешь бояться, что позвал в суд невинного. И что сделается с тобой, когда он прибегнет к пафосу, возбудит сожаление к подсудимому, зажжет негодование против тебя в судьях… Подумай об этом теперь, не только речью он уничтожит тебя, но одним жестом, движением ошеломит тебя, смутит твои мысли.
В начале ХХ в. П. С. Пороховщиков, обобщивший опыт выдающихся русских судебных ораторов, неоднократно употреблял словосочетание «убедительная лживость», говоря о «дивной власти живой речи»: «Кто слыхал настоящих ораторов, тот знает и сладостный соблазн, и убедительную лживость, и дивную власть живой речи».
Очевидно, что успех манипулятора обусловлен также позицией адресата. Наше нежелание, а может быть, и неспособность к речевому творчеству, обновлению, автоматизм и суета жизни приводят к имитации живой речи, к выбору манипулятивного речевого поведения.
Проблема манипулирования общественным сознанием, как и сознанием отдельного человека, — одна из самых интересных и жизненно важных. На полках книжных магазинов можно найти много популярных изданий, которые гарантируют скорейшее обучение тому, как заставить любого человека действовать и думать по нашему желанию. Показательны сами названия подобных книг: «Делай, как я велю!», «Думай, как я хочу!» и т. п. Содержание этих книг вызывает не только этические, но и научные сомнения, так как их рекомендации вульгаризируют, искажают риторику.
Демагогия и манипуляция пронизывают широкие слои современной русской речи. Даже самые массовые рекламные издания, не претендующие, казалось бы, на изощренные приемы воздействия, демонстрируют манипулятивные способности их авторов. Приведем одно из многочисленных рекламных объявлений гадалок:
По многочисленным просьбам
Потомственная гадалка, ясновидящая и прорицательница, делегат Всемирного конгресса психоаналитиков и медиумов в Вене, единственная в своем роде, владеющая уникальными методами работы, не имеющими аналогов в мире.
Вы устали от проблем, неудач и болезней? Вы хотите изменить жизнь к лучшему? Хотите, чтобы в вашем доме наступил мир и покой, а деньги никогда не переводились? Хотите получить хорошую работу, иметь успешный бизнес, успешную карьеру, высокое финансовое положение или устроить личное счастье, жениться или выйти замуж? Каролина осуществит ваши желания!
Высшие Светлые Силы направили Каролину помогать людям. Многие годы она пропускает чужую боль через свое сердце, изменяет судьбы людей, дарует им счастье. Ее методика, основанная на глубоком знании человеческого тела и духа, проста и эффективна. Все, кто обращались к Каролине за помощью, единодушно утверждают, что дар, которым она наделена свыше, нельзя назвать иначе, нежели чудом. И действительно, те чудеса, которые она совершает ежедневно, не поддаются разумным объяснениям и кажутся невозможными.
Как «сделан» этот рекламный текст? Он воздействует на адресата различными, прямыми и косвенными, способами, не только убеждая, но и внушая. Уже само название публикации говорит о востребованности Каролины, включает читателей в круг верящих в нее людей.
Первый абзац укрепляет эту веру, демонстрируя авторитетность гадалки. Характеристика потомственная подкрепляется престижной ссылкой на участие во Всемирном конгрессе в Вене. Три следующие определения-комплимента, варьируя, повторяют смысл: единственная в своем роде, уникальные методы, не имеющие аналогов в мире.
Второй абзац решает другую задачу: он задевает читателя за живое. Причем вопросы предполагают только утвердительный ответ, тем самым читателя приучают во всем соглашаться с автором рекламного текста. Вопросы, становясь все более конкретными, увеличиваясь в объеме, подталкивают его к самому главному вопросу: как достичь желаемого? Ответ готов: Каролина осуществит ваши желания!
Третий абзац реализует иную тактику, развивая две темы: гуманности деятельности Каролины и чудесности, непознаваемости ее дара: Каролина помогает людям; она изменяет судьбы людей; дар, которым она наделена свыше, нельзя назвать иначе, нежели чудом.
Единодушное утверждение, подкрепляясь безоговорочным отрицанием иной точки зрения, подготавливает итоговое «умозаключение», ни на чем, кроме серии приемов внушения, главным из которых является повтор, не основанное: И действительно, те чудеса, которые она совершает ежедневно, не поддаются разумным объяснениям и кажутся невозможными. Если вдуматься, все аргументы этого рекламного текста висят в воздухе, при этом иллюзия логичности, убедительности поддерживается замечательным выражением и действительно. Впрочем, сама задача аргументации снимается (не поддаются разумным объяснениям), что получает не отрицательную, а положительную оценку под воздействием всего характера развертывания текста.
Как бы то ни было, но завоевание аудитории, которой он адресован (женщины средних лет, домохозяйки), достигнуто. Целенаправленность демагогического воздействия этого рекламного текста очевидна. Оно нередко обнаруживается и в выступлениях сатирика М. Задорнова, совершающего набеги на лингвистику:
Больше всего я горжусь лингвистическим наблюдением, о котором не раз говорил. Мы заглядываем в комнату, смотрим, когда никого нет, говорим «ни души», они говорят — «nobody». Нет туловища. Для нас в человеке главное — это душа. Для них — туловище!
А «администрация» — от слова «ад». Ад-мне! «Выборы». «Вы» — тьма. «Бор» — ветер. Выборы — это ветер тьмы.
С собственно лингвистических позиций изыскания М. Задорнова, разумеется, не выдерживают критики. Думается, что и сам сатирик воспринимает их как средство создания популистских демагогических приемов.
Откровенная демагогия используется даже в публикациях, претендующих на научность. В одной из них М. Дунаев, профессор Московской духовной академии, полемизировал с академиком, нобелевским лауреатом В. Гинзбургом, последовательным атеистом (Аргументы и факты. 2005. № 12). Чаще всего М. Дунаев использовал тактику упрощения смысла высказываний оппонента, навязывания ему примитивно-грубого взгляда на мир, потому что с таким оппонентом легче спорить:
Активнее всего Гинзбург пропагандирует необходимость утверждения естественнонаучного типа мышления и атеистического мировоззрения на мир. По Гинзбургу: наука — единственный свет в окошке, а религия — сущий вздор и досадное заблуждение, никому не нужная мистика. Вновь вытаскивается на всеобщее обозрение давнее заблуждение о непримиримом антагонизме между наукой и религией.
«Человек умирает — и все», — утверждает Гинзбург в недавнем интервью корреспонденту АиФ Д. Писаренко. То есть (давайте обойдемся без модной ныне политкорректности) человек — просто кусок дерьма, случайно появившийся в мире, неизвестно для чего живущий и бесцельно исчезающий. Так глаголет наука.
То, что выгодно полемисту, объявляется общеизвестным, понятным всем (Вспомним общеизвестное. Почему-то не все хотят понять: наука весьма ограничена в своих возможностях). Так расширяется аудитория «всепонимающих» единомышленников. Споря уже не с В. Гинзбургом, а с наукой в целом, М. Дунаев делал вывод о том, что она «должна просто признать свою ограниченность — и тогда не будет разногласий между наукой и религией». При этом «наука» низводилась до образа упрямой школьницы, не понимающей столь очевидных вещей:
…Вместо того чтобы сказать: мои методы бессильны, поскольку ограничены в своих возможностях, наука утверждает иное: я этого не могу проверить, значит, этого нет.
Мало поставить на место науку, надо разрушить авторитет ученого. Отрицание каких бы то ни было авторитетов — типичный демагогический прием. При этом используется следующая тактика: М. Дунаев приписывает В. Гинзбургу аксиоматичность собственного мышления, призывая своих сторонников посмеяться над мудрованием, достойным не нобелевского лауреата, а ничтожного чеховского персонажа. Уважение к научным достижениям приравнивалась к изжившему себя почтению к регалиям, недостойному современного мыслящего человека. Развенчание авторитета предполагает подмену выдающихся научных достижений неким конкретным научным открытием:
Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Мы смеемся над таковым мудрованием чеховского персонажа, но почему-то с почтением внимаем тому же, когда это говорит нобелевский лауреат. Единственно из почтения к регалиям? Но ведь премия была дана за некое конкретное научное открытие, а не за философскую глубину постижения бытия.
Демагогическое воздействие, как правило, агрессивно. В современных лингвистических и психологических исследованиях под речевой агрессией понимаются словесное выражение негативных эмоций, чувств или намерений в неприемлемой форме (оскорбление, угроза, грубое требование, грубый отказ, насмешка).
Речевая агрессия нередка в тех сферах, где есть сильный и слабый, начальник и подчиненный: в семье, школе, армии и др. Филолог и публицист Самуил Лурье с иронией пишет о знакомых случаях проявления речевой агрессии в быту:
Лично меня более всего удивляет, когда не хамят.
Когда входишь, например, в аптеку, где ни души, кроме двух барышень за стеклянной стенкой, приближаешься к окошку и, встретившись с одной из них глазами, говоришь машинально: здравствуйте, — а она, представьте, здоровается в ответ!
…Конечно, такого случая, чтобы кто-нибудь, толкнув, извинился, — такого не было, врать не стану. Но, имея постыдную привычку — извращенный какой-то рефлекс — еще не разобравшись, я ли толкнул, меня ли толкнули, автоматически просить прощения, — за последние десять лет не менее трех раз я был приятно поражен откликом: “ничего страшного!” — уверяю вас, абсолютно беззлобным.
Хотя — нет, это не при столкновении; это когда спрашиваешь, как пройти или — который час, а услышав: “без понятия”, опять-таки грузишь человека своим “простите” или, будь оно неладно, “извините”, а человек — терпит, не злится, даже как бы обнадеживает: “ничего страшного”, вполне примирительно так говорит. И настроение сразу поднимается буквально типа на дрожжах. Тем более что часы тут же обнаруживаются на ближайшем столбе: стоило лишь оглянуться, — да и нужный дом, поплутав, найдешь рано или поздно — скорей всего, тот самый, из дверей которого появился твой нечаянный утешитель; наверное, он тут и прописан.
(Час Пик. 2003 г. № 1)
В закамуфлированной или открытой форме речевая агрессия присутствует в средствах массовой информации. Ужесточение стиля ведущих разнообразных телешоу, обусловленное тем, что аудитория преодолела допустимый болевой порог, отвечает законам конкуренции. Для того чтобы зрелище было востребованным, то есть хорошо покупаемым, применяются более грубые, чем раньше, болезненные приемы речевого воздействия. Г. Щербакова в романе “Уткоместь” предложила саркастический набросок ведущего одной из телепрограмм:
Надо видеть, как этот сморчок строит из себя супермена, и ужас в том, что для многих он уже такой и есть: умный, смелый, свободный. И только я знаю, какой он есть на самом деле. Трусливый, закомплексованный дурак, который оттягивается на унижении тех, кто слабее и похож на него же. Он бьет слабых наотмашь, с оттяжечкой, профессионально, без синяков — тут он мастер–класс! Я знаю, что он выиграл несколько процессов по оскорблению людей. Не он, конечно, — его адвокат. Оскорблять теперь легко, для некоторых это как допинг.
Лингвист Ю. Н. Караулов поставил точный диагноз болезни, чаще всего встречающейся в речи шоуменов — «интимизация без равноправия», когда от аудитории с разной степенью агрессивности требуется самораскрытие без всяких обязательств такой же искренности со стороны ведущего.
Речевая агрессия способна вытеснять физическое насилие, но, пожалуй, этим исчерпывается ее польза. Независимо от того, какой она бывает — слабой или сильной, переходной (направленной на конкретный объект) или непереходной (когда критикуется “жизнь вообще”) — речевая агрессия приносит вред и агрессору, разрушая его личность изнутри, и его жертве. А.К Михальская особенно подчеркивает опасность непереходной агрессии (например, брани без адреса), которая заключается в том, что она все равно воспринимается ее свидетелями очень конкретно, личностно.
Употребление бранных выражений — признак незрелого, подросткового отношения к жизни, демонстрация иллюзии силы. Если взрослый человек и в тридцать лет не может изменить свое речевое поведение — это, по выражению В.М. Шукшина, “клиника”. Ни в коем случае нельзя использовать бранные выражения при детях, которые воспринимают их во всей прямолинейной грубости и зримой конкретности.
А.К. Михальская также выделяет ситуации, в которых «участвуют массы людей под руководством лидера», где «все участники объединяются в акте речевой агрессии против некоего общего врага. Примерами таких ситуаций могут служить мероприятия массового характера (политический митинг, футбольный матч, рок-концерт и пр.).
Особым проявлением речевой агрессии становится язык вражды (от англ. hate speech), характерный для ряда средств массовой информации и некоторых политиков. Он прямо или косвенно способствует усилению национальных, религиозных и социальных конфликтов.
Существует множество способов преодоления речевой агрессии. Охарактеризуем основные из них.
Весьма эффективным ходом защиты от агрессии может стать отсутствие реакции на бестактность в свой адрес. Это может быть молчание в ответ на агрессивное высказывание. Однако следует помнить, что подобный способ действен в том случае, если ситуация не переходит в обидное, неприемлемое общение.
В ситуации выяснения отношений полезно отвлечь собеседника от его агрессивного намерения или изменить его отрицательное эмоциональное состояние, переведя разговор на другую тему («Слушай, а сколько мы с тобой уже спорим?»; «Давай спросим об этом общих знакомых»; «По этому поводу мне вспоминается случай…» и т.п.).
При знании положительных черт собеседника можно напомнить о них с помощью высказываний «Ты же взрослый, рассудительный человек!»; «Неужели вы могли сказать такое?!»
Вовремя сказанная шутка также может снять напряжение. Эффективен прием смены ролей, когда «агрессор» оказывается на месте «жертвы» («А тебе самому было бы приятно услышать то, что ты сказал мне?»; «Представь, что ты оказался в моей ситуации»; «Подумай, как бы ты поступил на его месте» и т.п.).
Во избежание ответной агрессии не следует применять следующие приемы: разъяснять собеседнику очевидные вещи (например, почему нельзя оскорблять другого человека), морализировать («Собеседники должны слушать друг друга внимательно»), убеждать в невозможном («Всегда необходимо подходить мириться первому»).
За долгую историю существования человечество выработало и способы противодействия негативному речевому воздействию, пользоваться которыми можно и нужно учиться. Несмотря на внушаемость современной аудитории, ей все в большей мере свойственна критичность восприятия речевой демагогии и агрессии.
ЗАДАНИЯ И МАТЕРИАЛЫ
ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ НА ЗАНЯТИЯХ
Выявите средства манипулятивного речевого воздействия в речи директора школы (повесть Б. Васильева «Завтра была война» и одноименной фильм). Добилась ли Валентина Андроновна своей цели? Как бы вы повели себя на месте директора и ученика?
В кабинете сидела Валентина Андроновна. Сидела сбоку стола, но устроилась удобно и уходить не собиралась.
— Вызывали? — спросила Искра.
— Обожди в коридоре, Полякова, — сказала Валентина Андроновна.
Искра молча смотрела на директора. Николай Григорьевич кивнул, она тотчас же вышла, а Валентина Андроновна улыбнулась. Улыбка была злой, и Артем это отметил.
— За что ты избил Юрия Дегтярева из десятого "А"?
— За дело, — буркнул Артем.
— Какое дело?
— Наше дело.
Спрашивала только она: директор молчал, глядя в стол. Поэтому Артем злился и грубил.
— Ну так я тебе скажу, почему ты его избил. Ты избил его потому, что отец Юры служит в органах.
Новость была неожиданной: в школе никто особо не интересовался, где работают чужие отцы. И Артем с искренним недоумением воззрился на учительницу.
— Да, да, нечего на меня таращиться! И дело это не ваше, Шефер, а политическое. По-ли-ти-чес-ко-е, ясно?
Николай Григорьевич неодобрительно покачал головой.
— Ну, это уж слишком, Валентина Андроновна.
— Я разбиралась в этом вопросе досконально, Николай Григорьевич. Досконально!
— Убейте меня, — вдруг громко сказал Артем. — Ну, это… Убейте!
И без разрешения вышел из кабинета.
— Шефер! — Валентина Андроновна вскочила. — Шефер, вернись!
— Не надо, — тихо попросил директор. — Валентина Андроновна, вы неправильно вели себя. Нельзя швыряться такими обвинениями.
— Я знаю, что делаю! — отрезала учительница. — Вам, кажется, разъяснили, до чего может довести ваш гнилой либерализм, так не заставляйте меня еще раз сигнализировать! А этот Шефер — главный заводила, думаете, я забыла ту вечеринку с днем рождения? Я ничего не забываю. И если Шефер не желает учиться в нашей советской школе, то пойдет работать. И я это ему устрою!
Директор скривился, как от зубной боли, но промолчал.
2. Определите стратегии и тактики развертывания политического дискурса М. Леонтьева, риторические приемы и средства, используемые в его статье:
Честь и слава учителю Волкову из легендарной 57-й школы, остановившему хотя бы на время неумолимую поступь нашей образовательной реформы. Однако создается впечатление, что, подкладывая каменюки под это безумное колесо прогресса, мы боремся с ветряными мельницами. Конечно, обязательных предметов в этом самом стандарте не четыре, а несколько больше, и можно вставить еще пару, идея вариативности образования — вещь вполне достойная обсуждения... Но бессмысленно корректировать данную реформу, отвлекаясь от ее реального и публично заявленного содержания. Это содержание — прагматизация. Как заметил один из авторов стандарта, главный просвещенец Кондаков, «то, что входит в школьную программу, должно ребенку обеспечить его дальнейшую успешность». Успешность в чем? Если наиболее успешными поприщами в нашей стране являются чиновник и проститутка? И какое это вообще имеет отношение к ОБРАЗОВАНИЮ?
То есть если действительно задача формулируется как предоставление образовательных услуг (кстати, заметьте, как здесь невольно и неумолимо просачивается платность, хотя не в этом главное), то все делается в принципе правильно. При обратном подходе идея народного образования не в обслуживании верно или неверно осознанных потребностей образовываемых, а в том, какие граждане, какого качества и возможностей нужны стране. Классическое гимназическое образование, как и следовавшее ему советское, были действительно направлены на формирование самостоятельно мыслящей личности. Фундаментальное образование, по сути своей, непрагматично. Прагматизация образованного и мыслящего человека — это его собственная проблема, а также проблема работодателей, ищущих нужного им работника. Фундаментальные знания не могут быть лишними. В конце концов, если человек по собственному желанию и возможности не получил должного объема образования, то его просто следует считать плохо образованным. И всего-то. Ну не может образованный человек знать меньше гимназической программы! Больше может, а меньше нет! Идея выдать плохое образование за прагматичное — это деликатный PR-ход, препятствующий образованию тяжелых комплексов у широких народных масс.
Народное образование искомого качества — это потребность страны, если таковая существует, и страну никак не трогает, нужно ли это самому учащемуся, его маме и папе, если таковые имеются. Вообще ребенок — это существо, которое, безусловно, нуждается во внешнем принуждении, его надо «ввести в Образ», хочет он того или нет. С другой стороны, требование к качеству массового образования — это самая точная характеристика государства, его целей и амбиций. Советскому государству нужно было всеобщее гимназическое образование. А нынешнему, стало быть, не нужно?
Системным принципом постсоветской эволюции является предельная ликвидность. То есть вы не можете произвести велосипед, потому что металл, резина и краска продаются быстрее. Да и стоят дешевле. Образовательная услуга тоже стоит дешевле и продается быстрее. И продукт этой услуги тоже более ликвиден. Его проще использовать в качестве низкоквалифицированного трудящегося или низкоквалифицированного паразита. Это и есть успех прагматизации.
(Однако. 2011. № 3)
3. Назовите приемы демагогического речевого воздействия, используемые в современной публичной дискуссии (ток-шоу «Суд времени»):
В трех последних выпусках ток-шоу "Суд времени" на Пятом канале обсуждали вопрос: "Иван Грозный — кровавый тиран или выдающийся государственный деятель?" Обвинителем в процессе выступал Леонид Млечин. Защитником — Сергей Кургинян. Едва услышав формулировку темы, "публика разразилась аплодисментами", то есть большинством голосов поддержала позицию Кургиняна: "Выдающийся государственный деятель". 87% против 13% — таков окончательный "вердикт" аудитории, проголосовавшей по телефону. И это невзирая на то, что "свидетели обвинения" рассказывали про Ивана Грозного жуткие вещи, щедро проиллюстрированные кадрами из фильма "Царь", режиссер которого Павел Лунгин тоже присутствовал в студии и говорил особенно страстно и убедительно. "Ну и что? — парировал Сергей Кургинян. — А сколько народу уничтожили в это же время европейские монархи — герцог Альба, Филипп II? Жестокость русского царя отвечала нормам той эпохи, и Иван Грозный — выдающаяся личность, которая имела свои недостатки. И незачем из русской истории изымать только дерьмо и показывать его народу". "Да, — буквально вскричал Лунгин. — Но при этом никто в Европе не утверждает, что герцог Альба — выдающийся государственный деятель!"
(Известия. 15.10.2010)
Дата: 2019-12-22, просмотров: 354.