Важнейшим понятием данного подхода, характеризующего делинквентную среду, является определение криминальной субкультуры.

Криминальная субкультура сплачивает правонарушителей, выступает в качестве регулятора их поведения. Но главная ее опасность в том, что она искажает общественное сознание, трансформирует преступный опыт, расшатывает добропорядочность населения, блокирует процесс социализации молодежи, формирует общественное мнение о целесообразности нарушения определенных правовых норм (например, об уклонении от налога), создает положительный имидж некоторым категориям преступников и, наоборот, осуждает граждан, содействующих правоохранительным органам. Другими словами, в этом плане криминальная субкультура является основным механизмом криминализации общностей и, прежде всего, молодежной среды.

Центральным элементом субкультуры является криминальная психология, т.е. система неписанных социальных ценностей и представлений в сознании людей, которая оправдывает и поощряет преступный образ жизни и совершение правонарушений.

Другой важнейший элемент субкультуры – это криминальные нормы (правила) поведения. Они регулируют все сферы жизнедеятельности криминального сообщества: социальный статус его членов и их права; отношение к правоохранительным органам и администрации исправительных учреждений; поведение в местах лишения свободы и в быту; отношение к труду; порядок разрешения межличностных конфликтов; ритуалы приема новых членов в преступное сообщество ("прописку"); порядок проведения "сходок" и коронации "воров в законе" и т.д. В качестве механизма поддержания криминальных норм существует система санкций по отношению к лицам, допускающим их нарушение. Это простое порицание за незначительные и неосознанные отступления от предписаний, понижение в статусе ("опустить"), физическое воздействие и даже лишение жизни. Поэтому мотивом соблюдения криминальных норм выступают не только внутренние убеждения, но и страх наказания.

Специфическим элементом криминальной субкультуры выступает стратификация, т.е. деление людей на условные иерархические группы в зависимости от их авторитета относительно реальной власти в криминальной среде.

Другим специфическим элементом криминальной субкультуры выступает криминальное общение и, в частности, такие средства, как жаргон, клички, татуировки.

Отечественный психолог В.Л. Васильев в исследованиях различных категорий преступников отмечает негативное влияние ближайшего окружения, низкий уровень их социализации и эгоцентризм. Например, около 85 % преступлений против личности совершаются лицами, которые были связаны с потерпевшими деловыми, родственными, интимными и другими близкими отношениями, т.е. преступление явилось конечной фазой конфликта, возникшего в результате обострения отношений. Автор считает, что для изучения отклоняющегося поведения и делинквентов необходимо использовать глубокое знакомство с социальными группами, членом которых является данный индивидуум. По его мнению, изучение структур взаимоотношений, бытующих в ближайшей среде делинквента, знание психологии социальных групп, членом которых он является, необходимы для раскрытия связи личности и общества, индивидуального и общественного сознания.

Другой психолог – С.В. Кудрявцев – анализирует социально-психологи-ческие факторы, оказывающие влияние на формирование делинквентного поведения. К ним он относит общественное настроение, нормы и стереотипы поведения, механизмы группового давления и групповой солидарности, а также механизмы межличностного взаимодействия, психологические процессы формирования личности, завоевания группового и социального статуса или местные традиции и обычаи. Задача специалистов, по мнению С.В. Кудрявцева, заключается в том, чтобы раскрыть качественные преобразования социально-психологических процессов и показать, при каких модификациях они становятся факторами, порождающими преступное поведение. Для этого необходимо определенным образом структурировать эти явления по уровням на массовые, групповые и индивидуальные. Кроме этого он предлагает разделить названные процессы на стабильные, или мало изменяющиеся со сменой социальных условий, и лабильные, непосредственно зависящие от этих условий. В этом случае в формировании и непосредственном "продуцировании" делинквентных личностей участвуют социально-психологические факторы, имеющие не только различные уровни, но и разные динамические характеристики и степень взаимосвязи с условиями внешней среды. Ситуативные установки, постепенно закрепляясь в личностных и групповых структурах, в массовом сознании, обретают свойства долговременных образований, т.е. лабильные процессы преобразуются в стабильные.

Личностный подход

Методологическим основанием данного подхода является положение о том, что никакие внешние обстоятельства не могут являться непосредственными причинами противоправного деяния, если они не стали побуждениями воли самого человека, обладающего способностью к волевому поведению. В основе данного подхода находится исследование особенностей личности преступника "как совокупности психологических качеств, присущих человеку, совершившему преступление, которые наряду с другими факторами способствуют общественно опасному поведению". В качестве основной психологической предпосылки при совершении преступлений авторы рассматривают, в первую очередь, изменения в структуре правосознания личности преступника.

Правосознание понимается как "сфера общественного, группового и индивидуального сознания, отражающая правовую действительность в форме юридических знаний, оценочных отношений к праву и практике его применения, правовых установок и ценностных ориентаций, регулирующих человеческое поведение в юридически значимых ситуациях". У преступника изменение в структуре правосознания проявляется в искажении конкретных нравственно-психологических регуляторов поведения в виде: фаталистичности и негативной оценки прожитой жизни, снижения потребности в саморегуляции, ориентации на потребительскую и иждивенческую позицию, нарушения межличностных отношений, неприятия таких ценностей, как жизнь, здоровье, половая неприкосновенность и человеческое достоинство.

Исследования, проведенные А.Р. Ратиновым и Г.Х. Ефремовой, показали, что отношения преступников к правовым ценностям существенно расходятся с их оценкой собственного противоправного поведения. Для преступника специфичным свойством личности становится отрицание общепризнанных норм поведения и негативный характер разделяемых им ценностных ориентаций. В то же время такой человек ощущает разрыв между своими ожиданиями, желаниями и действующими социальными нормами, испытывает чувство изоляции, непричастности к делам других, что препятствует усвоению норм, регулирующих поведение. В качестве самооправдания своей позиции преступник применяет психологическую защиту, где ответственность большей частью возлагается на иных лиц или внешние обстоятельства.

Среди наиболее распространенных приемов психологической самозащиты делинквентной личности исследователи выделяют:

– представление себя жертвой принуждения, зависимости, вероломства и обмана либо собственных ошибок и заблуждений, которые якобы и повлекли за собой противоправные действия;

– исключение ответственности за возникновение криминальной ситуации, которая рисуется как роковое стечение обстоятельств, а не результат собственной активности субъекта;

– искаженное представление о криминальной ситуации, а именно: преувеличение значения одних элементов и преуменьшение других, что якобы исключает применение соответствующих норм и санкций; происходит непроизвольная ретушь действительности, смещение отдельных обстоятельств по месту, времени и роли участвующих лиц;

– убеждение в формальности нарушенных запретов, обыденности подобных действий, в силу чего они расцениваются как допустимые;

– девальвацию правовых ценностей, обесценивание жертвы преступления и тем самым непризнание вредных последствий и общественной опасности деяния;

– умаление и приукрашивание своей роли в совершении преступления, представление своего поведения в благородном свете, в виде помощи другим людям, защиты справедливости и т.д.;

– подмену и облагораживание подлинных побуждений и ценностей поведения, в результате чего деяние выглядит извинительным и даже правомерным;

– снижение рефлексивных способностей, возможности предвидения и самоконтроля, чем достигается "раскрепощение" личности, внутренняя свобода от нормативных ограничений;

– рассмотрение себя в качестве пассивного объекта внешних воздействий, за поступки которого ответственны среда, общество, повинны ненормальные условия жизни, что делает как бы неизбежным противоправный образ действий;

– гипертрофию ценности личных качеств, утверждение своей исключительности, ставящее субъекта в его собственных глазах вне нормативных рамок и обычной юрисдикции.

Содержание и формы психологической самозащиты могут существенно различаться в зависимости от общего уровня развития человека, его нравственных и правовых установок. Это приводит к проективному искажению восприятия действительности преступником и формированию у него двух оценочных систем, одна из которых предназначена для оценки поведения других лиц, а вторая – для оценки собственного поведения. В результате проективного искажения, правовая самооценка делинквентной личности существенно отличается от декларируемой, является по сравнению с ней сниженной и даже противоположной. Она основана на механизме психической самозащиты и внутреннего освобождения от ответственности, в силу чего и происходит отчуждение правонарушителя от социального правового контроля, нейтрализация последнего и самооправдание совершенных деяний.

Например, корыстные преступники в большинстве случаев (63 %) ограничиваются формальной констатацией факта совершения преступления без каких-либо его нравственных оценок и объяснений, а у агрессивно-насильственных преступников тактика совершенно иная. Они в первую очередь обвиняют в происшедшем потерпевшего или других лиц (так делают 87 % убийц и 52 % хулиганов). Когда же собственную вину отрицать невозможно, появляются ссылки на "судьбу", на ошибки родителей и педагогов. "Говоря о психических механизмах самозащиты, – отмечают исследователи, – мы имеем в виду не столько сознательное приискание способов реабилитации себя и своих поступков, сколько бессознательные или не вполне осознаваемые тенденции, формирующие искаженное видение действительности". Специальное исследование основных механизмов защиты, которые чаще всего используются преступниками, было проведено Е.С. Романовой и Л.Р. Гребенниковым.

Экспериментальное исследование показало, что преступники чаще используют наиболее примитивные механизмы защиты, такие как проекция, отрицание, подавление, замещение (согласно рейтингам Вайллента и Плутчика). Исследователи отмечают, что применение примитивных механизмов защит может означать наличие у испытуемых очень малой степени осознания и, напротив, чрезвычайно большую степень искажения в восприятии определенных аспектов реальности. Так как использование механизмов защиты является индивидуальным способом искажения когнитивной и эмоциональной составляющих образа реальности субъекта, это находит отражение в поведении делинквентной личности, сообщая ей защитно-агрессивный, девиантный, зависимый или патологический характер. Это ведет к конфликту с реальностью, общественному неодобрению и разным формам воздействия со стороны общества. В результате реальность может стать для индивида еще более неприемлемой, что грозит внутренним конфликтом и ведет к дальнейшей патологии защитного функционирования. В то же время содержательные характеристики механизмов защиты, используемые преступниками, соответствуют предполагаемым психологическим и поведенческим характеристикам лиц с данным типом отклоняющегося поведения.

Другим направлением анализа в рамках личностного подхода является выделение индивидуально-психологических качеств, способствующих совершению правонарушений. Исследователи отмечают, что от правопослушных граждан преступники отличаются определенным нарушением эмоционально-волевой сферы и нравственно-психологическими отклонениями (деформациями) личности. Е.В. Петухов считает, что "противоправным деяниям большинства преступников весьма способствуют такие их отличительные черты, как повышенная возбудимость и впечатлительность (эмотивность), ослабленный самоконтроль и негибкость (ригидность) поведения. Их нравственно-психологические установки определяют устойчивое представление (концепцию) о враждебности окружающего мира, вызывая чувство несправедливо обиженных, имеющих моральное право руководствоваться возмездием и самосудом, пользоваться физическим превосходством над окружающими, подчиняя их себе, и т.п.".

В рамках личностного подхода можно выделить идеографический метод исследования личности преступника. В основе данного метода лежит углубленное изучение причин преступного поведения с помощью таких психологических методик, как беседа и проективное тестирование, которым предшествует тщательное ознакомление со всеми имеющимися на данное лицо материалами. Такое изучение, по мнению авторов, "позволяет получить представление об особенностях мировосприятия, о потребностях и интересах, чувственно-эмоциональной сфере, об основных мотивационных тенденциях, бессознательных или осознаваемых частично, о характерологических чертах, ценностных ориентациях и установках, о направленности личности в целом, ее типе". Сторонники этого метода считают, что "подобный подход дает возможность проследить и понять жизненный путь человека, оценить его жизненный опыт, выявить социальные роли и статусы, условия воспитания и формирования личности, специфику общения и взаимодействия с другими людьми". Глубинно-психологическое знание о конкретном человеке, по мнению ученых, не может быть получено традиционными методами социологического опроса. Для исследователя требуется определенное доверие со стороны опрашиваемого, умение поставить себя на его место, вжиться в его образ, чтобы понять его и прожитую им жизнь. Авторы призывают "видеть в преступнике "живую", думающую, чувствующую, переживающую личность, а не бледное и искаженное его отражение, имеющееся в следственных или судебных материалах".

В качестве первоначального объекта анализа истории жизни преступника Е.Г. Самовичев предлагает избрать структуру его семьи и особенности отношений субъекта с отцом и матерью. Значимость этих лиц в формировании личности ребенка подтверждается целым рядом эмпирических исследований. Например, Л.А. Волошина приводит данные, согласно которым в семьях агрессивно-насильственных преступников дети в 7 раз чаще, чем в семьях корыстных преступников, ощущали равнодушие к себе, понимали, что ими тяготятся, их почти вдвое чаще излишне контролировали, навязывали свою волю и наказывали. Каждый пятый агрессивно-насильственный преступник (21,6 %) был безразличен к матери либо относился к ней отрицательно. Большинство агрессивно-насильственных преступников признает, что родители в детстве подвергали их физическим наказаниям, при этом более 40 % сказали, что их избивали периодически или постоянно, а около 20 % – что избивали сильно.