Экономическая социология является определенной отраслью социального знания, а также обособленной научной дисциплиной, изучающей трудовую и экономическую деятельность человека в сфере социального. В США эта дисциплина, в основном, известна как индустриальная социология, а в России, как социология труда.

Перспективы экономической социологии зависят от наличия условий для профессиональной самореализации специалистов, подготавливаемых по этой специальности. То есть от того, сможет ли дипломированный специалист найти рабочее место, на котором он может использовать и обогащать полученные знания. Только при наличии такого механизма возможно обогащение общей суммы знаний, добываемых экономической социологией как наукой.

При отсутствии же такого кадрового механизма такое обогащение невозможно, а, следовательно, невозможно и нормальное воспроизводство этой науки.

Вместе с тем с распадом СССР вопрос о соответствии между набором специалистов, которые готовятся в стране, и рабочими местами для их трудовой деятельности, этот вопрос оказался снятым. Повсеместно приходилось слышать, что «плановый подход» к подготовке кадров устарел и должен быть отброшен.

Сегодня мы уже лучше понимаем, насколько губительной для России оказалась переоценка рыночного механизма вообще и в особенности – применительно к социальной сфере. В данном случае был расчет был на то, что рынок распределит специалистов-социологов по местам, где на них имеется реальный спрос.

Однако реально КПД социологического образования оказалось чрезвычайно низким. Причем, низким в двух смыслах: и для общества (полученные специалистами знания не дают «отдачи»), и для самого специалиста (полученные знания «не кормят»). Поэтому нужны практические меры, направленные на стыковку двоякого рода процессов: 1) тех, которые идут в сфере образования и касаются подготовки специалистов по рассматриваемой специальности и 2) процессов в сфере использования этих специалистов в интересах общества. Думаю, что освоение Россией некоторых принципов рыночных отношений не исключает необходимости сохранять здравый смысл в управлении страной. Это мое замечание адресовано чиновникам сферы образования. Впрочем, они столь быстро меняются, что не успевают не только сделать что-то полезное, но даже освоиться с той сложной сферой, которой им получено управлять. Так что пока такая чехарда в сфере управления образованием и наукой будет сохраняться – надеяться на какую-то рационализацию проводимой политики нет оснований.

На самом же деле «проблемное поле» социологии меняется отнюдь не только под влиянием перемен в экономике. Кроме этого фактора, влияние которого остается некоей «константой», сказываются и другие факторы.

Мне представляется, что такими факторами можно назвать четыре: 1) материальное положение науки – наличие средств для проведения исследований; 2) наличие компетентных научных кадров, которые появляются при условии, если в стране имеется нормальный механизм отбора и воспроизводства талантливых молодых ученых, способных накапливать научный опыт и обогащать объемы знаний; 3) наличие устойчивого спроса на научную продукцию данного профиля со стороны тех или иных внутри российских организаций, причастных к развитию экономики и (или) к управлению ею. 4) доступ к первичной информации, собираемой органами статистики.

В постсоветской России, в 90-е годы, все эти факторы приобрели негативное значение. Корни такого содержания этих факторов уходят глубоко – в социальную структуру нынешнего российского общества, а также в особенности его экономики.

Понятно, что в этой ситуации для выживания ученых, работающих в данной отрасли социологии, потребовались особые усилия. Российский опыт 90-х годов показывает, что социологи нашли как минимум два выхода для того, чтобы продолжать исследования: первый выход – поиски западных заказов; второй выход – совмещение науки с коммерческой деятельностью. Оба эти выхода не могут касаться большинства исследователей, поскольку они доступны не только не всем, но, напротив, лишь единицам. К тому же эти механизмы сопровождаются соответствующими потерями. Например, ориентация на западные заказы предполагает тематическую, идейную зависимость российских ученых от той трактовки проблем, которая (трактовка) складывается у заказчиков. Например, используя западные анкеты, исследователи часто не имеют права ни отказываться от вопросов, которые им кажутся не адекватными для российских респондентов, ни даже редактировать их, ни тем более вставлять свои вопросы, которые им кажутся актуальными. Возникает вопрос – можно ли в таких случаях считать исследователя самостоятельным? И если нет, то кем является такой российский ученый?

Другие по содержанию, но столь же сложные проблемы возникают в ситуациях, когда российским социологам приходится совмещать роли ученых и коммерсантов.