Благотворные перемены в жизни страны внушали надежды на даль­нейшую нормализацию отношений между Церковью и Советским го­сударством. И некоторые события оправдали эти надежды. В 1956 го­ду Православной Церкви были переданы мощи святого Никиты Нов­городского. В 1957 году возобновилось богослужение в Троицком собо­ре Александро-Невской Лавры. В середине 50-х годов был значительно увеличен прием во всех существовавших тогда 8 духовных семинариях Русской Церкви. Большим событием церковной жизни явилось пред­принятое в 1956 году, впервые после восстановления Патриаршества, издание Библии на русском языке. В том же году вышел отдельным изданием Новый Завет.

В 50-е годы продолжало расти число молящихся в православных храмах. Городские храмы были переполнены. В воскресные и празд­ничные дни число причастников доходило до нескольких сот, в Вели­кий пост в московских храмах причащалось по 15–20 тысяч человек. Каждое воскресенье совершалось до полусотни крещений. Правда, ре­шительное большинство среди прихожан составляли женщины, не только пожилые, но и те, чья молодость пришлась на тяжелые предво­енные, военные и послевоенные годы. Среди верующих преобладали люди малообразованные, но связь с Церковью сохраняла и часть ста­рой интеллигенции. Новая интеллигенция, получившая образование в советских вузах, в 50-е годы, почти вся была отчуждена от Церкви.

В 1957 году Русская Церковь располагала в пределах СССР 73 епар­хиями, 69 мужскими и женскими монастырями, главным образом на западе страны: на Украине, в Белоруссии и Прибалтике.

Во второй половине 50-х годов продолжали совершаться посвяще­ния новых епископов. Причем происходила смена поколений в рос­сийском епископате. Уходили из жизни немногие архиереи, рукополо­женные в дореволюционное время и в 20-30-е годы, уходили и те, кто был хиротонисан в маститой старости в военное лихолетье и первые послевоенные годы, чаше всего из вдовых протоиереев.

В иной мир отошли митрополит Григорий (Чуков) (1955), архи­епископ Андрей (Комаров) (1955), митрополит Варфоломей (Городцев) (1956), архиепископ Димитрий (Градусов) (1956).

Им на смену приходило новое поколение, сформировавшиеся уже в советское время. Так, в 1956 году были хиротонисаны: Алексий (Коноплев) во епископа Молотовского и Соликамского, Леонтий (Бон­дарь) на Бобруйскую викарную кафедру Минской епархии, Мстислав (Волонсевич) – во епископа Великолукского; в 1957 году – Пимен (Извеков) (будущий Патриарх Московский и всея Руси) на Балтскую викарную кафедру Одесской епархии Иосиф (Савраш) – во епископа Соликамского; в 1958 году – Иоанн (Вендланд) – на Подольскую ви­карную кафедру Московской епархии, Феодосии (Погорский) – на Ка­лининскую кафедру.

В 1958 году в идеологической обстановке в нашей стране обнаружились явления, которые чреваты были осложнениями взаимоотношений между Церковью и государством. Политическая программа Н.С. Хрущева, не чуж­дая утопического прожектерства, включала в себя и борьбу за «преодоле­ние религиозных пережитков капитализма» в сознании советских людей.

В печати усилились нападки на христианство. Впервые после эпохи «Воинствующего Безбожника» газеты и журналы заполонили антирели­гиозные статьи с кощунственными выпадами против святынь, дорогих сердцам десятков миллионов людей. Ожесточилось давление прежде всего на Русскую Православную Церковь, объединявшую большую часть верующего населения страны.

В антирелигиозную кампанию вовлечены были и ренегаты. В 1958 году вышла атеистическая брошюрка, составленная бывшим преподава­телем Одесской семинарии Е..Дулуманом; в печати появились заявления бывших протоиереев П.Дарманского, А.Спасского и Черткова об отре­чении от Бога.

5 декабря 1959 года «Правда» опубликовала статью профессора Ле­нинградской духовной академии Александра Осипова, запрещенного в священнослужении за вступление во второй брак, в которой он пуб­лично похулил Бога и Церковь. Статья начиналась игриво: «Да, да, это я, протоиерей, профессор». После статьи в «Правде» начались гастроли по стране этого самого красноречивого и богословски образованного из ренегатов. Одна за другой стали выходить его атеистические статьи и брошюры.

Глубокую характеристику его нравственного облика дал в одном из писем своему духовному сыну известный старец игумен Никон (Воро­бьев): «Ты, конечно, прочитал статью в «Правде» за 5.12... Этот не­счастный показал себя в своей статье таким нравственным ничтожест­вом (главное, не замечая того, что статья производит на читателя дей­ствие обратное тому, чего хотел автор). Он и сам не оправдался и ре­лигии не повредил, а показал, что Господь обнаруживает в свое время скрытых Иуд и выкидывает их из Церкви. Обратил ли ты внимание, что в разделе о молитве перед словом «богослужение» стоят три точки. Я не сомневаюсь, что здесь было какое-то пакостное слово вроде «мо­литвенное словоблудие». Даже редакция не сочла возможным напеча­тать его. Дух, водивший его пером, всю свою злобу излил главным об­разом на богослужение и на молитву Иисусову... Несчастный Алек­сандр своими словами о молитве показал, что он никогда, ни разу не помолился, а, следовательно, никогда и не верил в Бога. Он и отрекает­ся не от Бога, не от христианства, а отрекается от того представления о религии и Боге, которое он имел. Самое отречение его не есть ре­зультат искренних сомнений, искания. Нет. Слишком ничтожны ука­занные им самим причины отречения. Видно, что он человек практич­ный, человек мира сего. Пока положение было более или менее проч­но, пока можно было получать изрядный оклад – он маскировался под верующего, целовал руки архиереев, презираемых им, и «готовил юно­шей к пастырской деятельности». Когда же положение его стало коле­баться, то он решил обеспечить себе твердое положение на другом фронте. Пока могут использовать его отречение и за это принять к се­бе, он поспешил это сделать, пока не поздно... Не было у Александра искренности до отречения, нет ее и в отречении. Он – психологичес­кий «Юрод», построивший здание на песке...».

30 декабря 1959 года Священный Синод под председательством Патриарха Алексия вынес постановление: «Бывшего протоиерея и быв­шего профессора Ленинградской духовной академии Александра Оси­пова, бывшего протоиерея Николая Спасского и бывшего священно­служителя Павла Дарманского и прочих священнослужителей, публич­но похуливших Имя Божие, считать извергнутыми из священного сана и лишенными всякого церковного общения. «Они вышли от нас, но не были наши» (1 Ин. 2,19). Евграфа Дулумана и прочих бывших право­славных мирян, похуливших Имя Божие, отлучить от Церкви».

Между тем антихристианская кампания в печати набирала темп. Вновь, как и в два предвоенных десятилетия, началось закрытие церквей.

Выступая на Конференции советской общественности за разоруже­ние 16 февраля 1960 года, Патриарх Алексий I попытался защитить Церковь от несправедливых нападок: «Моими устами говорит с вами Русская Православная Церковь, объединяющая миллионы православ­ных христиан – граждан нашего государства, – сказал он. – Примите её приветствие и благопожелания. Как свидетельствует история, это есть та самая Церковь, которая на заре русской государственности содейст­вовала устроению гражданского порядка на Руси, укрепляла христиан­ским назиданием правовые основы семьи, утверждала гражданскую правоспособность женщины, осуждала ростовщичество и рабовладе­ние, воспитывала в людях чувство ответственности и долга и своим за­конодательством нередко восполняла пробелы государственного закона. Это та самая Церковь, которая создала замечательные памятники, обо­гатившие русскую культуру и доныне являющиеся национальной гор­достью нашего народа. Это та самая Церковь, которая в период удель­ного раздробления русской земли помогла объединению Руси в одно целое, отстаивая значение Москвы как единственного церковного и гражданского сосредоточения русской земли. Это та самая Церковь, которая в тяжкие времена татарского ига умиротворяла ордынских ха­нов, ограждая русский народ от новых набегов и разорений. Это она, наша Церковь, укрепляла тогда дух народа верой в грядущее избавле­ние, поддерживая в нем чувство национального достоинства и нравст­венной бодрости. Это она служила русскому государству в борьбе про­тив иноземных захватчиков в годы смутного времени и в Отечествен­ную войну 1812 года. И она же оставалась вместе с русским народом во время последней мировой войны, всеми мерами способствуя нашей победе и достижению мира. Словом, – это та самая Русская Право­славная Церковь, которая на протяжении веков служила прежде всего нравственному становлению нашего народа, а в прошлом и его госу­дарственному устройству... Правда, несмотря на все это, Церковь Хри­стова, полагающая своей целью благо людям, от людей же испытывает нападки и порицания, и тем не менее она выполняет свой долг, при­зывая людей к миру и любви. Кроме того, в таком положении Церкви есть и много утешительного для верных ее членов, ибо что могут зна­чить все усилия человеческого разума против Христианства, если двухтысячелетняя история его говорит сама за себя, если все враждебные против него выпады предвидел Сам Христос и дал обетование непоколебимости Церкви, сказав, что и врата адовы не одолеют Церкви Его!» Речь Патриарха не оградила Церковь от нападок, но, опубли­кованная в «Журнале Московской Патриархии», она укрепила дух тысяч верных служителей алтаря Господня, смущенных возобновле­нием гонений.

В Кировской епархии из 75 православных приходов, существовав­ших в 1969 году, к 1964 году осталось всего 35; 7 деревянных церквей было разобрано, одна каменная, в епархиальном городе, взорвана; в остальных 32-х – богослужебные книги и иконы были сожжены, сами храмы разорены дотла. В Московской епархии с 1959 по 1963 годы закрыто было более половины церквей. В Москве летом 1964 года впервые за послевоенное время был разрушен храм – Малого Преобра­жения, в которой еще недавно совершал богослужение митрополит Крутицкий Николай. Особенно тяжко пострадали Белоруссия, Украи­на, Молдавия. В Днепропетровской и Запорожской епархии в 1959 го­ду было 285 приходов, а к 1961 году осталось всего 49. В Киеве у Цер­кви отнят был Андреевский собор. Всего по стране за время хрущев­ских гонений была закрыта почти половина приходов. В 1959 году Русская Церковь насчитывала около 14 тысяч приходов, в 1961 году число приходов сократилось до 8 тысяч (к 1966 году сохранилось 7523 прихода).

Соответственно уменьшилось и число служащих священников и ди­аконов. К 1961 году оставалось лишь 8252 священника и 809 диако­нов; к 1967 году – 6694 священника и 653 диакона. Сокращался при­ем в духовную семинарию. В конце концов 5 семинарий: Ставрополь­ская, Саратовская, Киевская, Луцкая, Жировицкая – были закрыты. В 1959 году Русская Церковь имела 47 монастырей, а к середине 1960-х годов осталось только 16; число монашествующих сократилось к этому времени с 3 тысяч до примерно полутора тысяч.

Особенно тяжелым ударом по Церкви явилось закрытие в 1963 го­ду древней святыни Руси – Киево-Печерской Лавры, в пещерах кото­рой находятся мощи великого сонма святых угодников, на поклонение которым ежегодно стекалось до полумиллиона паломников. Предлогом для закрытия ее послужила необходимость ремонта и реставрации. Ла­вра была временно закрыта на ремонт, но реставрацию не начинали, храмы и пещеры оказались в угрожающем состоянии как раз после прекращения в ней богослужений и ухода из монастыря монахов. Предпринята была попытка закрыть и Почаевскую Успенскую Лавру, но насельники обители во главе с настоятелем архимандритом Севастианом сумели ее отстоять. В эти годы сократилось и число епископов Русской Православной Церкви; многими епархиями стали управлять архиереи, занимавшие соседние кафедры. Эта участь постигла Новгородскую, Ульяновскую, Днепропетровскую, Сумскую, Донецкую епархии.

Решительное отличие хрущевских гонений от тех, которые обруши­лись на Церковь в 20-е и 30-е годы, заключалось, однако, в том, что они прошли без кровопролития и почти без арестов. Под суд было от­дано, правда, несколько священнослужителей, которые обвинялись, как правило, в финансовых преступлениях, чаще всего связанных с не­уплатой или недоплатой налогов.

В 1960 году на 3 года заключения был осужден архиепископ Казан­ский Иов (Кресович), который пытался противодействовать закрытию церквей в епархии. Он разъезжал по селам и призывал паству твердо стоять за свои храмы. Архиепископ Иов был обвинен в неуплате нало­гов и сокрытии доходов.

В беседе с архиепископом Брюссельским Василием (Кривошеиным), состоявшейся в июле 1960 года, митрополит Николай (Ярушевич) объяснял: «Согласно с установившимися порядками архиереи платят налоги со своего жалования. Кроме того, они получают на представительство (куда часто входит содержание машины, секретаря, поездки и так далее). Эти суммы налогом не облагаются и в инспек­цию не заявляются. А вот к архиепископу Иову придрались, что он эти суммы на представительство скрывал и налогов с них не платил. Но даже в таких случаях, когда кто-нибудь скрывает доходы и не пла­тит налогов, за это не сажают сразу в тюрьму, но предлагают уплатить недостающий налог, и только в случае отказа могут подвергнуть нака­занию. Архиепископ Иов предложил все уплатить, что с него требуют. Тем не менее, его приговорили к 3 годам!» Потом, в 1971 году, в бесе­де с архиепископом Василием сам архиепископ Иов, в то время зани­мавший Уфимскую кафедру, сказал: «Да, все это сущая правда. И зна­ете, когда я попал в тюрьму, все меня бросили, все отреклись от ме­ня... Испугались. Один митрополит Николай (Ярушевич) не испугался. И до суда и после суда и осуждения поддерживал меня чем мог, писал мне… Он один!.. После трех лет лагеря... я три года не был у дел».

В 1962 году архиепископ Черниговский Андрей (Сухенко) был приговорен к 8 годам заключения по обвинению в экономических зло­употреблениях и «безнравственном поведении». Архиепископ Василий (Кривошеин) пишет: «Думаю, что это обвинение столь же необосно­ванно, как и в случае с архиепископом Иовом». Освобожден он был досрочно и после выхода на свободу некоторое время пребывал на по­кое в Псково-Печерском монастыре. Потом, в 1969 году, был назна­чен на Омскую и Тюменскую кафедру. Священники, лишенные возможности совершать богослужение из-за закрытия приходов, увольнялись за штат или на покой. Большинст­во среди них составляли лица пожилого возраста. Некоторые из свя­щенников среднего и младшего возраста уходили на светскую службу. Хотя и редко, но все-таки среди них оказывались и ренегаты, которые, в отличие от первых вероотступников конца 50-х годов, чьи действия получили огласку на всю страну, довольствовались обыкновенно вы­ступлениями в местной печати.

Между тем, в положении Русской Церкви внутри страны в середи­не 60-х годов произошли благоприятные перемены. Начало им было положено отставкой Н.С. Хрущева, состоявшейся 14 октября 1964 года в Праздник Покрова Божией Матери. Пришедшее к управлению стра­ной более трезвое руководство, осознавая утопичность многих проек­тов Хрущева, встало на почву реальности и в своей политике по отно­шению к верующим, которые по-прежнему составляли значительную часть населения страны.

Массовое закрытие религиозных общин, в том числе и православ­ных церквей, было прекращено. Но церкви, закрытые в годы хрущев­ских гонений, за все 20 «застойных» лет не были возвращены верую­щим. В связи с массовым оттоком сельского населения в город, неко­торые сельские приходы теряли прихожан и закрывались; в то же вре­мя возможности для открытия новых приходов в городах, население которых стремительно росло, оставались крайне затруднительными. За вторую половину 60-х годов число православных приходов убавилось с 7523 в 1966 году до 7274 в 1971 году.

В конце 60-х годов прекратилась практика частых переводов архи­ереев из одной епархии в другую, обусловленная ненормальными ус­ловиями, в которые поставлена была Церковь на рубеже 50-60-х го­дов. Архиереи получили более широкие возможности для объездов своих епархий, для контроля за пастырской деятельностью священни­ков, однако не в тех пределах, которые были доступны им в послево­енные годы.

В изменившейся обстановке в кругах епископов и духовенства, озабоченного состоянием церковных дел, пробудилась надежда на вос­становление того положения, в котором Церковь находилась в 50-е годы. К тому времени уже проявили себя нездоровые последствия ре­формы приходского управления, на которую Церковь вынуждена бы­ла пойти на Архиерейском Соборе 1961 года. Устранение настоятелей и клириков от административно-хозяйственных дел ставило их в лож­ное положение, затрудняло и в духовном окормлении паствы; порож­дало конфликтные ситуации; власть старост, не всегда имевших твер­дые христианские убеждения, приобрела неподобающие, непомерные масштабы.

Летом 1965 года архиепископ Калужский Ермоген (Голубев) со­ставил проект петиции на имя Святейшего Патриарха с предложени­ем внести поправки в ту редакцию «Положения о Русской Право­славной Церкви», которая была принята Архиерейским Собором. В этом проекте предлагалось ввести настоятелей приходов в состав Приходского собрания («двадцатки») и Приходского совета в качест­ве председателя.

Документ, составленный архиепископом Ермогеном, подписали также архиепископы Пермский – Леонид (Поляков), Иркутский – Вениамин (Новицкий), Новосибирский – Павел (Голышев), Казанский – Михаил (Воскресенский); епископы Рижский – Никон (Фомичев), Тамбовский – Михаил (Чуб) и Корсунь-Шевченковский – Григорий. Но путь к внесению новых изменений в «Положение о Русской Пра­вославной Церкви» был закрыт. Петиция не возымела успеха.

В 1967 году архиепископ Ермоген, находившийся на покое в Жи-ровицком Успенском монастыре, уже единолично обращается к Па­триарху с письмом, в котором подвергает резкой критике строй высшего церковного управления, установленный Поместным Собо­ром 1945 года, предлагая вернуться к той схеме высшего управле­ния, которая была разработана на Соборе 1917–1918 годов. Он пи­сал: «В «Положении» собственно ничего не говорится о порядке формирования Синода, а только указывается, что он состоит из шести членов, из которых три митрополита – Киевский, Московский и Крутицкий – являются постоянными членами Синода, а три – вре­менными, вызываемыми по очереди на полгода. Такой порядок имел бы еще . смысл, если бы постоянные члены – митрополиты, зани­мали свои кафедры в силу канонического избрания на эти кафедры, но поскольку эти митрополиты назначаются и перемещаются в обычном для прочих архиереев порядке, то соединение постоянного членства в Синоде с занятием данных кафедр теряет канонический смысл». В избрании Патриарха архиепископ Ермоген тоже предлага­ет вернуться к регламенту, установленному Поместным Собором 1917–1918 годов. «Приходится поражаться, - пишет он, - с какой глубокой серьезностью был разработан на Соборе 1917–1918 годов порядок избрания Патриарха с целью обеспечить продуманность из­брания и наилучшим образом гарантировать свободу волеизъявления Собора в этом первостепенной важности вопросе». В письме архи­епископа Ермогена оспаривается и правомерность избрания Сино­дом епископов на кафедры, в общем вполне традиционного для Рус­ской Церкви, и предлагается возвращение к тому порядку замеще­ния архиерейских кафедр, который был разработан Поместным Со­бором 1917-18 годов, но на практике продержался лишь несколько послесоборных лет: «У нас избираются кандидаты во епископы Си­нодом и, безусловно, не без согласования с Советом по делам рели­гий, а с епископатом, не входящим в Синод, никакого согласования об этом не производится».

Предложения архиепископа Ермогена, продиктованные искренней тревогой за состояние церковных дел, были, конечно, нереалистичны.

В ноябре 1965 года священники Николай Эшлиман из Москвы и Глеб Якунин из Дмитрова направили два открытых письма на имя Председателя Президиума Верховного Совета СССР Н.В.Подгорного и Патриарха Московского и всея Руси Алексия. В письме Патриарху речь шла о заслугах Русской Церкви перед русской государственностью и культурой, о нарушении гражданскими властями законодательства о религиозных культах, о насильственном закрытии храмов в 1959–1964 годах. Второе письмо переполнено развязными обвинениями Па­триархии, епископата и духовенства в попустительстве закрытию хра­мов; священники Н.Эшлиман и Г.Якунин потребовали немедленно со­звать Поместный Собор и отменить постановление Архиерейскою Со­бора 1961 года о реформе приходского управления.

Письма были переведены на иностранные языки, получили миро­вую огласку, дали толчок для развязывания широкой кампании в зару­бежных средствах массовой информации против нашего государства и против иерархии Русской Православной Церкви. Эти письма, в кото­рых правда была перемешана с демагогией, угрожали внести раздор в среду духовенства.

24 декабря 1965 года Патриарх Алексий I подписал резолюцию: «Священники Московской епархии Н.Эшлиман и Г.Якунин обратились к нам с так называемым «Открытым письмом», в котором предприня­ли попытку осуждения деяний Архиерейского Собора 1961 года, а также действий и распоряжений церковной власти. Не дождавшись какого-либо ответа на письмо, они самовольно разослали его копию всем епархиальным архиереям, пытаясь нарушить церковный мир и произвести соблазн в Церкви. Тем самым составители письма не вы­полнили данное ими перед рукоположением обещание (присягу) «проходить служение согласно с правилами церковными и указаниями начальства». Получившие копию письма архиереи присылают в Патри­архию свои отзывы, в которых выражают несогласие с содержанием письма и возмущаются действиями двух священников, посягающих на церковный мир. Ввиду изложенного, поручить Преосвященному мит­рополиту Крутицкому Пимену указать составителям на незаконность и порочность их действий..., направленных на соблазн Церкви, и на со­ответствующем докладе Преосвященного иметь о священниках Н.Эшлимане и Г.Якунине особое суждение. Резолюцию сообщить циркулярно всем Преосвященным».

В мае митрополит Пимен беседовал в авторами открытых писем, надеясь на их раскаяние. Но они по-прежнему стояли на своем. 13 мая 1966 года митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен запре­тил их в священнослужении.

В 1968 году Русская Православная Церковь праздновала 50-летний юбилей восстановления Патриаршества. На торжества в Москву при­были делегации от Константинопольской, Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской, Грузинской, Сербской, Румынской, Болгарской, Кипрской, Элладской Церкви, а также от Православных Церквей в Польше и Чехословакии, делегация Финляндской автоном­ной Церкви. Среди высоких гостей были Патриарх Иерусалимский Венедикт I, Католикос-Патриарх всея Грузии Ефрем II, Сербский Па­триарх Герман, Румынский Патриарх Юстиниан, Болгарский Патри­арх Кирилл, митрополит Варшавский Стефан, митрополит Пражский Дорофей. Широко представлены были на торжествах инославные церкви.

Торжества открылись в храме Воскресения Христова в Сокольниках 26 мая благодарственным молебном перед Иверской иконой Божией Матери. С приветственной речью к собравшимся обратился Патриарх Алексий I. Юбилейное собрание состоялось 28 мая в Покровском хра­ме Московской духовной академии в Троице-Сергиевой Лавре.

С докладом на собрании выступил митрополит Ленинградский и Новгородский Никодим. В докладе был дан краткий очерк истории Русской Церкви, более подробно митрополит Никодим остановился на новейшем периоде церковной истории, начало которому было положе­но Поместным Собором 1917–18 годов. О нем докладчик сказал, что, «несмотря на все человеческие погрешности, ошибки и заблуждения, обусловленные духовной связью ряда его участников со старым миром, или, лучше сказать, вопреки этим погрешностям, ошибкам и заблуж­дениям, он стал великим историческим событием церковной жизни, без которого была бы немыслима вся последующая канонически-пре­емственная жизнь нашей Церкви».

С краткой речью на торжественном заседании выступил Патриарх Алексий. Юбилейные торжества завершились Божественной литургией в Богоявленском Патриаршем Соборе, которую возглавил Патриарх Сербский Герман.

В конце 60-х годов церковная жизнь стабилизировалась в сравне­нии с бурным началом десятилетия. Но начал сказываться острый не­достаток в кадрах духовенства. Старшее поколение священников, пе­реживших предвоенное и военное лихолетье, уходило в иной мир. За­крытие духовных школ, сокращение числа воспитанников в оставших­ся школах не позволяло восполнять естественную убыль духовенства выпускниками семинарий. Приходилось рукополагать благочестивых мирян, не получивших школьного церковного образования, часто с не­достаточным общим образованием. На Украине, в особенности Запад­ной, в ограде Церкви осталось несравненно больше чад, чем в России; большая часть детей в Галиции, Закарпатье, на Волыни – воспитыва­лись в религиозных семьях. Поэтому среди рукополагаемых не только для церквей своего края, но и для служения в российских епархиях преобладать стали выходцы из западных епархий.

К концу 60-х годов, когда уходило из жизни поколение лю­дей, чья юность пришлась на до­революционные годы; заметно уменьшилась в сравнении с по­слевоенным десятилетием и по­сещаемость храмов прихожана­ми. Снизилось число крещений. В России среди молящихся в церквах решительно преобладали теперь уже пожилые женщины. Состарились те, кто вернулся в Церковь в военные и послевоен­ные годы, а приток молодых лю­дей в Церковь почти иссяк; об­ращения были немногочислен­ными, в основном в среде сто­личной интеллигенции.

Но духовное горение верных чад Церкви не угасало. Вот как описывает свои впечатления от посещения православных храмов в нашей стране русская гостья из-за рубежа. «Будничная служба у Ни­колы в Хамовниках. Без хора пели женщины по-крестьянски, но так естественно, как дыхание. Эти простые и скромные люди не были ни экстатичны, ни трагичны, но скоро погружаешься в поток их на­пряженной беседы с Богом, и в голову приходит мысль: «Так молят­ся только тогда, когда в доме умирающий». И вот ее же впечатление от посещения Никольского собора в Ленинграде: «Переводчицы ре­тировались в комнату при галерее. Когда подходил момент пения Символа веры, я не вытерпела и позвала переводчиц посмотреть. Оказалось, что ни одна из них никогда не была в церкви. Они были изумлены. «Чаю воскресения мертвых...», - как гром неслось к сво­дам Церкви, а они, забыв положенный им этикет снисходительной терпимости к отсталым старушкам, свесившись, смотрели вниз на небывалую красоту и повторяли: «Наизусть поют!..» Около церкви продавали ветки березы в Троицын день. По дороге мне встретилась сгорбленная старушка, заметив у меня ветки, она взмолилась: «Дай мне, голубка, веточку, Христа ради! Стояла в очереди вчера, да не достала». Я с радостью поделилась. Тогда она, стоя тут же на тротуа­ре, стала широко креститься и кланяться, молясь за моих покойных родителей, за меня и всех моих родных. Это была Россия, меня мо­литвенно провожающая». В 60-е годы из жизни ушли выдающиеся иерархи: митрополиты Гу­рий (Егоров; §1965), Иоанн (Соколов; §1968), Мануил (Лемешевский; §1968), Нестор (Анисимов; §1962), архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий; §1961), епископ Афанасий (Сахаров; §1962). В это же де­сятилетие были хиротонисаны во епископы: Никодим (Ротов, 1960), Кассиан (Ярославский), Алексий (Ридигер; ныне Патриарх Московский и всея Руси), Николай (Кутепов, 1961), Серафим (Никитин, 1962), Антоний (Мельников, 1964), Влади­мир (Сабодан, 1966) и Ювеналий (Поярков, 1966).

Вопрос 52