Первое определение криминалистической версии было предложено Б. М. Шавером в 1940г.: «Под версией понимается основанное на материалах дела предположение следователя о характере расследуемого преступления, мотивах, в силу которых оно совершено, и лицах, которые могли совершить преступление»[29].

Здесь, как и в дальнейшем, в работах А. А. Пионтковского, А. Н. Колесниченко, версия рассматривается, прежде всего, как начало составления плана расследования, предположение, которое может обеспечить раскрытие преступления и изобличение преступника[30].

Начиная с 1952г. проблематика учения о криминалистической версии поднималась в работах различных ученых: Г. В. Арцишевского, Р.С. Белкина, А. Н. Васильева, А. И. Винберга, Л. Я. Драпкина, В. Е. Коноваловой, А. М. Ларина, А. Р. Ратинова, М. С. Строговича, А. А. Эйсмана и др.[31].

По нашему мнению, версия есть обоснованное и логически правильное предположительное объяснение сущности преступления и связей между механизмом совершения преступления и обнаруженными следами. Предположительное объяснение обстоятельств преступления в форме версии существует на различных этапах расследования, в различных интерпретациях. Вариационность версионного объяснения обстоятельств преступления зависит от комплекса причин. Этими причинами могут быть как объективные, так и субъективные факторы расследования. На протяжении расследования предположительные объяснения обстоятельств совершенного преступления, содержащиеся в версии, должны пройти все элементы процесса доказывания, преобразоваться из предположительных объяснений в достоверно установленные знания.

От начала и до конца расследования версии так и остаются объяснением обстоятельств, интересующих следствие, которые могут входить в предмет доказывания, а могут находиться в пределах доказывания по конкретному уголовному делу.

В процессе доказывания, как и в любом другом гносеологическом процессе, версия содержит в себе предпосылку для получения логическим путем достоверного знания. То есть, выводное знание приобретается путем производства полного комплекса действий по выдвижению, проверке версий, накоплению доказательств.

Другой аспект: насколько полученное знание является доказанным. Таким образом, если в начале расследования мы говорим о версиях, по пути исследования которых идут субъекты доказывания, то к моменту вынесения приговора можно говорить либо о наличии одной полностью доказанной версии и иных недоказанных, либо о наличии только недоказанных версий.

Приговор, по сути – это заключительный акт оценки доказанности версии.

Итак, версия – это инструмент достижения выводного знания о преступлении. При этом выводное знание может иметь либо вероятный, либо достоверный характер.

В зависимости от того, на чем делается акцент, определения версии можно подразделить на логические, содержательные и функциональные. В логических раскрывается природа версии, в содержательных делается упор на характеристику объектов, объясняемых версией, а в функциональных – на их роль в доказывании.

Что касается функционального определения версии, то здесь существуют три аспекта: гносеологический, организационный и тактический. С гносеологической точки зрения версия рассматривается как метод познания истины в уголовном процессе. Например, А. М. Ларин рассматривает версию как «весьма специфическое, сложное, отнюдь не зеркальное отражение. В нем представления как результат чувственного восприятия предметов и сообщений, относящихся к расследуемому делу, вступают в активное взаимодействие со всей суммой знаний, почерпнутых следователем из прежнего опыта, – и личного, и обобщенного наукой»[32].

А. М. Ларин считает взгляд на версию как информационно-логическую модель «весьма продуктивным, ибо открывает возможность нового подхода к сущности версии, к ее генезису на основе понятий и концепций, разрабатываемых в теории моделирования. Мы имеем в виду, прежде всего, концепцию мысленного эксперимента.

Мысленный эксперимент представляет сложную умственную операцию – создание в сознании картины предполагаемого процесса, хода событий, в котором реальные объекты (предметы, устройства, действующие лица) заменены идеальными образными моделями»[33].

А. А. Хмыров называет криминалистическую версию важнейшей формой мысленного моделирования, «представляющей собой мысленную реконструкцию расследуемого события, отдельных его сторон и обстоятельств, осуществляемую на основе отдельных, неполных и неоднозначных фактических данных, характеризующих это событие»[34].

При содержательном определении криминалистической версии высказываются две точки зрения.

Ряд ученых, как, например, А. А. Эйсман, понимают под версией «обоснованное предположение о сущности события преступления или отдельных его сторон и обстоятельств»[35].

Другие рассматривают версию как общее предположение. Например, Г. В. Арцишевский считает, что «следственной версией могут именоваться только общие предположения, позволяющие объяснить и оценить все имеющиеся в распоряжении следователя сведения, помогающие определить направление расследования»[36].

Сторонники логического определения криминалистической версии оценивают ее как разновидность гипотезы. «Версия в судебном исследовании есть не что иное, как одна из гипотез, одно из возможных предположений, объясняющих происхождение или свойства отдельных обстоятельств преступления или событие преступления в целом»[37].

В логике гипотезой называется предположение, которое объясняет происхождение конкретных фактов или причины, лежащей в основе закономерностей исследуемых явлений[38].

Исходя из этого положения, М. С. Строгович утверждает, что «по своей логической структуре версия является видом, формой гипотезы и проверка каждой версии происходит таким путем, каким проверяются гипотезы в любой области научной и практической деятельности»[39].

Г. В. Арцишевский отождествляет эти понятия: «В сфере судебно-следственной деятельности гипотезы принято называть следственными версиями»[40].

Есть мнение о том, что версия схожа с гипотезой. Так, С. А. Голунский указывает на то, что «всякая версия по своей логической природе сходна с тем, что в науке называется гипотезой»[41].

В указанных точках зрения имеется в виду общее понятие научной гипотезы. Однако следует отметить, что наукой разработаны также понятия частной и рабочей гипотезы. А. А. Старченко выделяет следующие виды гипотез: общие, частные и рабочие. Общей гипотезой он называет «предположение о свойствах или причинах, объясняющих происхождение определенной группы однородных явлений»[42].

«Частная гипотеза – это предположение, объясняющее существование, свойства и причинную зависимость между конкретными единичными фактами, явлениями и событиями.

Рабочая гипотеза – это такое предположение, которое обычно выдвигается на первых порах исследования, при крайне ограниченном исходном эмпирическом материале»[43].

Версия имеет много общего с гипотезой. Однако версии не относятся к группе явлений, а выдвигаются относительно обстоятельств одного расследуемого преступления. Кроме того, при расследовании и судебном рассмотрении каждого уголовного дела версии выдвигаются не только по отношению к конкретным единичным фактам или событиям и явлениям, которые имеют отношение к совершенному преступлению. То есть версии не всегда конкретны. И, наконец, при ограниченном исходном материале о совершенном преступлении выдвигаются версии, носящие типичный по отношению к данному виду преступлений характер.

Определяя версию как разновидность гипотезы, нельзя не выделить среди версий так называемые типовые (типичные) версии. Следователь, устремив свое мышление в сторону поиска причин, использует не только имеющиеся в его распоряжении процессуально удостоверенные фактические данные, оперативную информацию, но и руководствуется научными криминалистическими рекомендациями, личным и коллективным опытом. Таким образом, основанием для выдвижения версий могут выступать не только фактические, но и теоретические данные. Это – данные естественных, технических и других наук (криминалистики, судебной медицины, биологии, физики, химии и др.) Особое значение здесь приобретают результаты криминологического анализа и видовая криминалистическая характеристика преступлений. Причем именно на основании таких теоретических данных строятся типовые версии по делам определенных категорий. Типовые версии являются средством преодоления информационной недостаточности, свойственной первоначальному этапу расследования. «Под типичной версией понимается наиболее характерное для данной ситуации, с точки зрения обобщенной следственной или судебной практики, предположительное объяснение факта или расследуемого события в целом… Смысл использования этих версий заключается в объяснении события при минимальных исходных данных, что необходимо для выбора направления расследования в самом его начале»[44].

Данные научного обобщения следственной и судебной практики используются не только для построения типовых версий, но и для построения иных версий. Вообще, для построения любых версий, в том числе и типовых, используются как данные, носящие конкретный информационный характер, так и данные теоретические. Причем в объеме понятия «теоретических данных» здесь рассматриваются как криминологические и криминалистические видовые характеристики преступлений, данные биологии, химии, судебной медицины и других наук, так и личный опыт следователя. Личный опыт следователя, по сути, это собственные наблюдения и обобщения следователя на базе расследованных им ранее преступлений. Научные криминалистические рекомендации – это выводное знание, представляющее собой умноженную совокупность как собственных наблюдений большого числа практических работников, так и иных данных, сформулированное на основе логических умозаключений, и представляющее собой ненормативное указание на возможный вариант разрешения вопроса. Нормативный характер научное выводное знание приобретает при выражении его рекомендаций в законодательном акте в императивной либо диспозитивной форме.

Особенностью статуса среди иных версий типовые версии обязаны нетрадиционности соотношения объема основ (баз). При построении типовых версий теоретическая база по информационному объему значительно превышает фактическую базу. Кроме того, если в иных видах версий налицо в большинстве случаях выступает непосредственная связь между обнаруженными следами и вариантами причин их появления, то многие типовые версии строятся на основе связей опосредованных: от следствий, через научные обобщения, к возможным вариантам искомого обстоятельства.

Следует различать два вида типовых версий. Первая группа типовых версий включает в себя круг взаимоисключающих вариантов искомого обстоятельства. Вторая группа типовых версий обозначает диапазон поиска искомых обстоятельств. И первая, и вторая группы типовых версий характеризуются, как уже указывалось выше, малым объемом фактической информации о преступлении.

К первой группе типовых версий, например, относятся такие как:

  Фактическая база: информация об обнаружении трупа

  Теоретическая база: научное обобщение всех возможных случаев наступления смерти.

· Версия 1: Совершено убийство.

· Версия 2: Совершено самоубийство.

· Версия 3: Произошел несчастный случай, в результате которого наступила смерть человека.

· Версия 4:  Смерть наступила в результате естественных причин (старость, болезнь).

Как видно из приведенного примера типовых версий первой группы, строятся они с использованием противопоставления: преступление было совершено, преступления не было. Непосредственной задачей таких версий является достоверное установление факта наличия признаков состава преступления с целью разрешения вопроса о возбуждении уголовного дела. То есть выдвижение данного вида версий производится на стадии проверки информации на наличие признаков состава преступления.

Вторая видовая группа типовых версий отличается особенностью их теоретического обоснования. Обоснование в таких версиях производится на основе результатов криминалистического обобщения по расследованным преступлениям данного вида. Например, по делам о налоговых преступлениях:

 Фактическая база:  информация о полном несоответствии реальной хозяйственной деятельности юридических лиц и предпринимателей ее документальному отражению; несоответствии записей в бухгалтерских документах: первичных – учетным, учетных – отчетным; наличии материальных подлогов в документах (дописки, исправления, подчистки, замена страниц и т.д.); уничтожении бухгалтерских документов (первичных, учетных, отчетных); инсценировке несчастного случая (пожар, затопление) или банкротства.

Теоретическая база: научное обобщение практики расследования налоговых преступлений.

· Версия 1: сокрытие налогооблагаемой прибыли осуществлялось посредством завышения данных о материальных затратах и незаконного списания оборудования и запасов;

· Версия 2: сокрытие объектов налогообложения осуществлялось за счет занижения выручки (дохода) в учетно-отчетных документах;

· Версия 3: сокрытие налогооблагаемой прибыли осуществлялось путем фиктивного увеличения долгов, перечисления средств предприятию, пользующемуся льготами на законном основании;

· Версия 4: имело место списание налоговых долгов на третье лицо в расчете на его банкротство (планируемое или уже произошедшее)

Причем, во второй видовой группе типовых версий криминалистическое обобщение нередко включает в себя аспекты как криминологического, так и психологического анализа.

Так по делу об убийстве Л. Бекерите, исходя из данных о том, что: 1) убийство совершено вне помещения, в черте населенного пункта, на оживленном месте; 2) убийство совершено по сексуальному мотиву; – следователем была принята к проверке разработанная на основе криминолого-криминалистических исследований типовая версия. Данная версия характеризовала признаки преступника: пол – мужской; возраст – 17-30 лет; отношение – незнакомый; характеристика – пьянство, антиобщественное поведение, дерзость, судимость за кражу, хулиганство или покушение на изнасилование; проживание – в 300-400 м. от места преступления (как исключение – 800-1000 м.)[45].

На первый взгляд, ничего конкретного в данной версии нет, и, соответственно, она не должна представлять практического интереса для следствия. Но отрицать тот факт, что работа по проверке такой версии по объему, гораздо менее трудоемкая, чем та, которую необходимо было проделать, если бы этой версией всё-таки не сужался диапазон поиска искомых обстоятельств. Не следует забывать, что данная версия не является единственной, т.к. иную характеристику субъекта на данном этапе расследования исключать нельзя. Сама структура данной версии является собирательной, фактически включающей несколько версий, что ясно из указаний на возраст преступника (субъект может быть 17-летний, 18-летний, 19-летний и т.д.) и расстояние до его места жительства (300м., 350м., 800м., пр.).

Конечно же, такие версии нуждаются в конкретизации, и, действительно, на практике получается так, что типовые версии «играют полезную роль в начале расследования, а затем по мере развития процесса доказывания они конкретизируются, уточняются, в случае необходимости отбрасываются».[46]

Но на первоначальном этапе, особенно, когда следственная ситуация характеризуется острейшим дефицитом информации, значение типовых версий неоценимо велико.

Наукой в частных методиках расследования разработаны типовые версии, необходимые к выдвижению в различных следственных ситуациях. Типовые версии дают первоначальную основу для направления поиска доказательств. Позже на основе получения доказательств они приобретают конкретную форму вероятностного вывода. Но, до сих пор они служат переходом от неконкретных предположений направляющего характера к специфике предположений расследуемого преступления.

Таким образом, версии нельзя отождествлять ни с одним из видов гипотез. Но и отрицать отношение следственных версий к разновидности гипотез было бы ошибочно.

Отношение следственных версий к разряду гипотез выражается в следующем:

1. Следственная версия и гипотеза соотносятся как частное и общее;

2. Как следственная версия, так и гипотеза являются формами мыслительного процесса;

3. Как следственная версия, так и гипотеза является средством установления объективной истины.

Различие же заключается в объеме и глубине познаваемых обстоятельств – у версии они значительно уже, так как связаны с расследованием единичных преступлений.

Наиболее близким по отношению к сущности версий является определение ее как разновидности частной гипотезы[47], которая отличается от иных частых гипотез тем, что она:

– конструируется и используется в специфической сфере общественной практики – уголовном судопроизводстве;

– объясняет факты и обстоятельства, имеющие значение для установления истины по делу;

– должна быть проверена в ограниченный законом срок;

– проверяется специфическими методами, обусловленными законом;

– проверяется в условиях, когда возможно активное противодействие такой проверке со стороны заинтересованных в сокрытии истины лиц[48]. Версия как разновидность гипотезы, либо, в конце концов, приводит к установлению достоверности, либо отпадает, опровергается.

А. Р. Ратинов делит версии на логически правильные (обоснованные), и неправильные, а также на истинные – соответствующие действительности, и ложные – не соответствующие действительности. Он пишет: «В версии особенно рельефно выступает различие правильности и истинности. Мы не можем оценить правильность или ложность версии до ее практической проверки, тогда как логическая правильность ее может не вызывать никаких сомнений»[49].

А. М. Ларин вполне обоснованно возражает против такого деления: «Деление версий на соответствующие и не соответствующие действительности вряд ли имеет практическое значение, так как судить о таком соответствии или несоответствии можно только после проверки версий, то есть когда, строго говоря, версии уже нет, когда версия превратилась в достоверное знание»[50].

В самом деле, осознание того, что субъект доказывания обладает действительно истинными знаниями, приходит одновременно с достижением их достоверности.

В процессе расследования в пользу той или иной версии может быть собрано достаточное количество доказательств, однако в последующем эти доказательства могут быть опровергнуты целым рядом не менее сильных сведений о фактах.

Так, 4 января 2009 года на таксиста Г. было совершено нападение двумя пассажирами, в ходе которого таксисту нападавшие нанесли телесные повреждения, пытались задушить. В круг подозреваемых попали жители города Краснодара К. и С.

Версия о непричастности К. и С. к совершению вышеуказанных преступлений основывалась на их собственных показаниях и согласующихся с ними показаниях свидетелей Д-вой и Ф.

Свидетель Д-ва пояснила, что с К. знакома с 2007 года. 4 января 2009 года вместе с К. была у своей тети – Г-вой примерно с 15 часов и до вечера, время не помнит. Затем поехали или к ней, Д-вой,  домой, или к родителям К.   

Свидетель Ф. пояснила, что знакома с С. более 2 лет, общались как товарищи. Перед Новым 2009 годом она занимала у него деньги. 4 января 2009 года С. позвонил, что приедет за долгом. Приехал он примерно в 21 час 30 минут на автомашине дедушки, поговорив минут 15-20, он уехал от нее.

Показания свидетелей Д-вой и Ф., недостоверны относительно времени нахождения Д-вой и К. в гостях и встречи С. у Ф., поскольку ни один из свидетелей не указал точного времени. Так, свидетель Д-ва пояснила, что находились у тети до вечера, а потом пошли или к ней домой, или домой к К. При этом она точно не указала до которого времени находилась у тети и где конкретно были после этого. Ф. также точно не указала, когда к ней приехал С, пояснив, что он приехал  примерно в 21час30 минут. Кроме того,  указанные свидетели находились в близких и дружеских отношениях с подсудимыми и являются заинтересованными лицами, что также не позволяет устранить сомнения в достоверности этих показаний.

Версия о виновности С. и К. в разбойном нападении и покушении на убийство Г. основывалась на следующих доказательствах:

показаниях потерпевшего Г. об обстоятельствах того, что, к его автомашине в районе Кооперативного рынка г. Краснодара, примерно в 21 час 20 минут подошли двое парней и попросили отвезти их на МЖК. В  результате они заехали в безлюдное место в районе ул. Радио г. Краснодара. Сидевший на заднем сидении, напал на Г., накинув ему на шею удавку и стал душить. Одновременно с этим, второй пассажир, сидевший на переднем сидении, нанес Г. ножом несколько ударов. Потерпевший сумел выбраться из салона автомобиля, стал кричать, звать на помощь, а нападавшие убежали;

показаниях свидетеля Б. о том, что 4 января 2009 года примерно в 21 час он находился у своего гаража по ул. Радио в г. Краснодаре, когда увидел подъехавшую автомашину такси. Затем услышал сдавленный крик о помощи. На своем автомобиле подъехал к такси и увидел двух убегающих парней и водителя, снимавшего со своей шеи шнурок. Водитель объяснил, что на него напали двое молодых людей, описал их, попросил посмотреть его спину. На рубашке в области правой лопатки водителя было кровавое пятно;

сведениях, содержащихся в протоколе осмотра автомобиля, из которых следует, что салон автомашины Г. небольшой и повреждений не имеет, что при таких обстоятельствах у нападавшего не было возможности размахнуться и сильно ударить ножом водителя. Рядом с автомобилем был обнаружен и изъят шнурок черного цвета, который осмотрен и приобщен к материалам дела;

заключении судебно-медицинской экспертизы  потерпевшего, согласно которой Г. причинены телесные повреждения в виде двух непроникающих колото-резаных ранений левой половины грудной клетки, образовавшихся от воздействия острых предметов, обладающих колюще-режущими свойствами, вызвавших кратковременное расстройство здоровья. И повреждение в виде незамкнутой циркулярной ссадины в области шеи, шириной 4 мм., прерывающейся в области левой грудино-ключично-сосцевидной мышцы, с мелкими кровоизлияниями в мягкие ткани вокруг ссадины, которая образовалась от странгуляции шеи тупым предметом, возможно шнуром, не причинившее вреда здоровью;

сведениях, содержащихся в протоколах предъявления лица для опознания от 13.04.2009 года, о том, что потерпевший Г. среди предъявленных ему на опознание лиц,  опознал К., который 4.01.2009 года примерно в 21 час 20 минут с С., которого он также с уверенностью опознал, сели к нему в автомашину, по указанию С. приехали в район МЖК, где К., после остановки автомобиля, накинул ему на шею шнурок и пытался задушить, а С., сидевший на переднем пассажирском сидении, пытался убить его ножом[51].

Здесь версия о причастности К. и С. к совершению преступлений проверена полученными доказательствами, доказательства ей противоречащие получили оценку как недостоверные. Вывод суда основан на доказательствах, соответствует объективной действительности, так как его истинность не вызывает сомнений.

Таким образом, версия, являясь способом достижения достоверных знаний, предполагает ее последующую проверку и логический анализ выводов, полученных после такой проверки. И если в качестве посылок для построения версии служили знания следователя, не соответствующие действительности, данная версия не получит подтверждения в ходе доказывания.

Следует обратить внимание на причины построения версий, не соответствующих истинной картине происшедшего. Такими причинами являются: допущение логических ошибок при построении версий, построение версий на основе недостоверных данных и построение версий на основе неполных данных. Исходя из вышеуказанных причин, можно выделить несколько типов версий.

Во-первых, логически неверные версии. То есть версии, выстроенные на основании истинных фактических данных, но способ их логического построения ошибочен. Во-вторых, логически верные версии. Здесь необходимо различать:         

а) версии, выстроенные на основании ложных данных;

б) версии, выстроенные на основании истинных фактических данных.

В случае "а" логический путь построения версий не имеет ошибок, но основанием для ее построения выступают данные, не соответствующие действительности. С одной стороны, это могут быть версии, построенные на ошибочных данных, принимаемых следователем из результатов оперативных проверок, следственных и процессуальных действий, с другой стороны – версии, построенные на основе сведений, которые содержатся в ложных показаниях участников процесса.

В случае "б" причиной несоответствия действительности версии является ограниченность исходных данных, естественным следствием чего будет построение таких версий, которые выступают как один из возможных вариантов (моделей) произошедшего. Следует сказать, что именно в ряду таких версий может находиться та единственная, которая соответствует действительности, но все иные не соответствуют.

Предположительные объяснения обстоятельств преступления являются отправным пунктом для достоверного установления истинной картины преступления. Версии как объясняют данные, полученные следователем, так и определяют направления поиска иных данных, в совокупности позволяющих познать обстоятельства, подлежащие доказыванию. Возможность выполнения требований закона о законности и обоснованности, а, в некоторой мере, и справедливости приговора дает работа со следственными версиями.