Покорению Сибири и включению в состав Московского государства обширного фонда земель, расположенных за Уралом, предшествовала хронологически продолжительная колонизационная работа, инициируемая как частными лицами (промысловиками), так и властными структурами. ХVI век в истории России символизировал не только завершение объединительной деятельности князей московского рода, но и стал временем формирования национальной и государственной самоидентификации, что особенно ярко проявилось в правительственной колонизационной программе.

Вопрос о присоединении Сибири к России был и остаётся одной из наиболее горячо обсуждаемых проблем в отечественной историографии и сибиреведении. Высокий накал дискуссионного напряжения во многом связан с существованием диаметрально противоположных позиций в отношении методов включения сибирских земель в состав Московского государства (завоевание - мирное присоединение), а также движущих сил данного процесса (казаки – государство – промышленники Строгановы).

Старт историографическому дискурсу по вопросу о движущих силах в покорении Сибири, обстоятельствах организации похода Ермака, времени его начала и результатов был положен сибирским летописанием, наиболее полно и противоречиво отразившим события конца ХVI – начала ХVII вв., определившим принципиальные позиции историков в отношении «сибирского взятия».

В сибирских летописях представлены не только три различных подхода относительно предприятия Ермака, условно названных народным (Кунгурская летопись), частно-промышленным (Строгановская летопись) и государственным (официальная) (Есиповская летопись и Румянцевский летописец). Интерпретация летописных свидетельств активно поспособствовала выявлению взглядов и позиций исследователей в отношении дискуссионных проблем, связанных с завоеванием края, ранжировала историков на адептов и протвников того или иного летописного текста.

Автором Кунгурской (Краткой сибирской) летописи (наиболее последовательные сторонники: М.В. Ломоносов, А.Н. Радищев, И.Н. Болтин, П.И. Небольсин), изданной Археографической комиссией в 1880 г., признаётся тобольский сын боярский, летописец и картограф Сибири Семён Ульянович Ремезов. Согласно его трактовке, инициатива организации похода в Сибирь целиком и полностью принадлежала Ермаку и его товарищам.

В качестве отправной даты начала похода, Кунгурская летопись называет 1 августа 7087 (1579 г.), а «взятие Сибири» помещает под 7090 (1581 г.). В основу изложения событийной канвы в данной летописи положены свидетельства «памятливых старожилов», что во многом предопределило присутствие в этом неофициальном документе ряда совершенно фантастических фактов, подрывающих доверие к правдоподобности материала. Это прежде всего касается определения численности отряда Ермака в 5 000 человек.

Строгановская летопись (сторонники: Н.М. Карамзин, С.М. Соловьёв), обнаруженная Г.И. Спасским и опубликованная в 1821 г., решающую роль в обеспечении успеха экспедиции Ермака отводила промышленникам Строгановым, что во многом связано с тем обстоятельством, что сведения, аккумулированные в летописный текст, основывались на документах из архива солепромышленников. Часть специалистов признавала Строгановскую летопись наиболее полной и достоверной. В частности, С.М. Соловьёв неоднократно обращал внимание на то, что составитель летописи основывал свои известия на царских грамотах[69]. Лаконичность подачи материала и историчность повествования была отмечена историком в ходе заочной полемики с адептом Есиповской летописи П.И. Небольсиным, запечатлённой в «Заметке относительно завоевания Сибири»: «Строгановская (летопись – М.Ч.) объясняет нам явления вполне удовлетворительным образом, указывая на постепенный ход, связь событий: колонизуется страна, соседняя с Сибирью; колонизаторам по обыкновению даются большие права; по особенным условиям новонаселённой страны богатые колонизаторы должны взять на себя обязанность защищать собственными средствами свои поселения…; само правительство в грамотах указывает им, откуда они могут набрать ратных людей – из охочих казаков; эти казаки особенно становятся им нужны, когда они намереваются перенести свои промыслы и за Уральские горы, во владения сибирского салтана…, и вот они призывают толпу охочих казаков с Волги и отправляют их в Сибирь…»[70].

Из текста Строгановской летописи следует, что Ермак и его товарищи появились в Приуралье летом 7087 (1579 г.), прожили «в городках их два лета и месяца два», 1 сентября 7090 (1581 г.) отправились в поход, а 26 октября того же года овладели «градом Сибирью»[71].

Дата начала похода 1 сентября 1581 г., означенная в Строгановской летописи, сегодня наиболее часто встречается в специальной и учебной литературе. Интерпретация событий «сибирского взятия» 1581-1585 гг. через «доверчивое» обращение к материалам Строгановской летописи утвердилась в ХIХ столетии благодаря авторитетным суждениям Н.М. Карамзина и С.М. Соловьёва. Вместе с тем, современные разыскания показали, что якобы точная документация грамот летописцем, не всегда соответствовала действительности. На подлинных грамотах, попавших в руки исследователей, не оказалось многих из тех «подписей» и «приписей», на которые ссылается составитель текста. Всё это позволило сделать вывод, что ряд так называемых «грамот» был сознательно введён в летопись, чтобы подчеркнуть масштабность и значимость помощи, которую оказывали Семён, Максим и Никита Строгановы атаману Ермаку.

 Есиповская летопись (сторонники: Г.Ф. Миллер, И.Э. Фишер, П.А. Словцов, М.К. Любавский, П.Н. Милюков), появившаяся из-под пера тобольского архиепископского дьяка Саввы Есипова в 1636 г., решала вопрос о закономерности присоединения Сибири к России с провиденциальной точки зрения. По убеждению летописца отряд Ермака стал «божественным» орудием, сломившим «неверного» Кучума. При этом летопись умалчивала о таких важных эпизодах, как казачье «воровство» на Волге и деятельность Строгановых в Приуралье. Определяя дату начала экспедиции в Сибирь, автор Есиповской летописи, опираясь на Синодик Ермаковым казакам (1622 г.), называет осень 7089 (1580 г.), полагая, что в том же году, 26 октября казакам удалось овладеть и столицей Кучумова царства – Кашлыком.

Предлагаемая наиболее достоверной и поддержанная авторитетным мнением классиков отечественной исторической науки Строгановской летописью дата начала экспедиции Ермака (1 сентября 1581 г.), в начале 1980-х гг. была подвергнута конструктивной критике со стороны исследователя Р.Г. Скрынникова. По его мнению, наличие подлинных документов строгановского архива позволяет обнаружить происхождение ошибки, допущенной вотчинным историографом. Сравнение текстов царских грамот демонстрирует, что неопределённость с годом старта похода возникла вследствие соединения двух разновременных событий – нападения пелымцев на Пермский край в 1581 и 1582 гг. Р.Г. Скрынников, опираясь на царские грамоты и данные Погодинского летописца доказал, что первое нападение (1581 г.) возглавлял пелымский князь Аблегирим, а второе – Алей, старший сын Кучума. Ермак же прибыл к Строгановым незадолго до второго набега[72]. Данные сведения подтверждаются и донесением чердынского воеводы В. Пелепелицына о сражении в Пермском крае, цитируемом в царской грамоте Строгановым от 16 ноября 1582 г.

Переходя к вопросу о включении Сибири в состав российского государства, необходимо отметить, что в ХVI столетии вольно-народная и государственная колонизации, в тесном переплетении друг с другом развивались сразу по нескольким направлениям и у данного процесса была своя предыстория.

Ещё в ХI – ХII вв. Великий Новгород расширял свои владения на север и северо-восток, ориентируясь в хозяйственно-экономической жизни на добычу «мягкой рухляди» - пушнины – высоколиквидного товара на внутреннем и внешнем рынках. В те времена новгородцы открыли путь в Югру – земли остяков и вогулов, лежащих к востоку от Урала в нижнем течении Оби.

Проникновение новгородцев в югорские земли стало закономерным следствием освоения Поморья – земель к северо-востоку от Онежского озера в бассейне Онеги и Северной Двины. Поморье, таким образом, стало своеобразной базой русской колонизации Сибири, на пути к которой располагались земли Перми и Печоры. Как следует из летописных свидетельств, маршрут первопроходцев в данном направлении пролегал по рекам Сухоне, Северной Двине, Вычегде и далее по реке Вымь. Позднее, по притоку Печоры реке Усе был проложен «чрезкаменный путь», которым путешественники по притокам проникали в районы нижнего течения Оби.

Первоначально соперником Новгорода в промысловом освоении Поморья с прилегающими к нему территориями и Югры являлось Владимиро-Суздальское княжество, а с ХIV в. роль главного конкурента стало играть Великое княжество Московское. Именно после покорения Новгорода Иваном III в 1471 г. и ликвидации самостоятельности Новгородской боярской республики в 1478 г., область земель финских племён печоры и югры молодое Московское государство стало рассматривать как собственную вотчину.

Во второй половине ХV в. в низовьях реки Печоры были образованы первые русские посёлки – Ижемская слобода недалеко от места впадения речки Ижмы в Цильму, Усть-Цилемская слобода у впадения Цильмы в Печору и Пустоозёрский острог, сыгравшие решающую роль в освоении Печорских земель в ХVI столетии, что объективно способствовало дальнейшему распространению русской оседлости на восток и обеспечению безопасности со стороны западных границ колонизуемой территории. Важным фактором, определившим ускоренные темпы заселения и освоения Печорского края, стало открытие северного морского пути англичанами в 1533 г., оживлённая торговля, конкуренция вокруг пушного промысла и рост цен на меха. В ХVI в., когда открылась возможность выгодного сбыта продуктов промысла, в этот район хлынул поток переселенцев. В результате возникшей потребности охранять торговлю местных жителей от печоро-югорских племён, в устье Северной Двины, на Карельском берегу и в Лапландии во второй половине ХVI в. появляются русские укреплённые пункты – Архангельск, Сумский и Кольский остроги соответственно.

Вслед за Печорской землёй началось колонизационное освоение и заселение русскими людьми Пермского края. Пермская земля располагалась в бассейне реки Вычегды и верховий Камы. Аборигенное население – племя пермь, расселявшееся в этом районе занималось охотой, рыболовством и частично земледелием. Представители этой этнической группы, дисперсно разбросанные по огромной территории управлялись народными старшинами и князьями.

Прилив русского населения в Пермский край начался ещё с 1472 г., когда Пермь Великая была завоёвана московскими воеводами. Первое время здесь сохранялся институт местных князей, а к концу царствования Ивана III он был заменён московскими наместниками, севшими в Усть-Вымске и Чердыни.

Из всего пространства Пермской земли для Московского государства наибольший интерес представляли соляные залежи, а солеварение способствовало активной колонизации края. Так в регионе появились первые русские точки оседлости. К числу наиболее известных и стратегически важных для освоения пермской территории относился Сольвычегодск (впервые упоминался в русских летописных актах как Усолье в 1492 г.). Освоение пермских пространств со второй половины ХVI в. неразрывно связано с именем богатых солеваров-промышленников Строгановых.

Строгановы вышли из среды поморских разбогатевших крестьян. В Вычегодском крае – отдалённом и слабо заселённом им удалось без излишних затрат и капиталовложений организовать торгово-промысловое предприятие, основателем которого стал Лука Кузьмич Строганов. Его сын Фёдор Лукич ужё прочно обосновался в Сольвычегодске.

Расцвет дома Строгановых связан непосредственно с историей Сольвычегодска. Район рек Вычегды и Камы, представлял собой место концентрации соляных озёр, что открывало широкие возможности в деле организации добычи соли – важного стратегического продукта, наиболее востребованного в пищевой промышленности. Первым право на организацию соляного промысла получил младший сын Фёдора Лукича – Аника Фёдорович Строганов (1497-1570 гг.). В 1558 г. он подал челобитную на имя Ивана IV, в которой сообщал, что в государевой вотчине, в Перми, по обоим берегам Камы лежат земли никому не отписанные, вследствие чего просил пожаловать эти территории (146 вёрст) Строгановым, с правом заводить слободы и освобождения населения от податей на 20 лет. Взамен Строгановы брали на себя обязательство оборонять камские места «от нагайских людей и иных орд», для чего им надлежало выстроить на Каме городок и снабдить его пушками. Аника Строганов, пускаясь в рискованное предприятие, связанное с большими расходами, трезво рассчитал, что траты на организацию соляного дела окупятся большими доходами. Кроме того, в действиях Строганова присутствовал и политический расчёт. Первую грамоту на «камские изобильные места» он получил через несколько месяцев после того, как сибирский хан Едигер окончательно признал себя царским данщиком. До этого события вассалом России стала Большая Ногайская Орда. Военная угроза исчезла, и Строгановым не пришлось тратить деньги на войну с «иными ордами». Тем не менее, промышленники Строгановы, выполняя взятое на себя обязательство, основали на Каме городок Канкор, а несколькими годами позже – Кергедан (Орёл).

По-прежнему дискуссионным в исторических кругах остаётся вопрос о широте полномочий Строгановых в осваиваемых землях и их роли в организации сибирской экспедиции Ермака. Заметим, что изначально Иван IV не планировал передачи Камского края в собственность солепромышленникам. Более того, в своей жалованной грамоте государь подчёркивал, что этот край – «наша царская вотчина»[73]. С другой стороны подобного рода декларативные заявления в отношении окраинных территорий, для ХVI века чаще всего таковыми и оставались, принимая в расчёт как ограниченность технических колонизационных возможностей государства, так и сомнения властей относительно прямых и сиюминутных выгод от предприятия. Историк С.М. Соловьёв, полемизируя с П.И. Небольсиным по вопросу движущих сил в освоении Приуралья и Зауралья, отмечал следующее: «пустые пространства, которые давались для обработки и населения, не имели никакой ценности в глазах правительства; не могли они даваться на время тому, кто своим трудом, издержками делал их ценными, способными приносить доход по истечении льготных лет…»[74]. По предположению Р.Г. Скрынникова, Строгановы сделали всё, чтобы фактически превратить камские места в свои владения, чему немало поспособствовало включение строгановских вотчин в опричнину в 1566 г. Служба принесла Строгановым массу привилегий и льгот: в 1568 г. им была предоставлена жалованная грамота на ещё не освоенные территории по реке Чусовой; в 1572 г. они получили право нанимать на службу казаков с пищалями; в 1574 г. царь удовлетворил просьбу Строгановых о перспективном возведении крепостей в Зауралье – на Тоболе, Иртыше и Оби[75].

Однако, положение Строгановых и их владельческие права зависели не столько от них самих, или их желаний, сколько от развития ситуации в Приуралье и Зауралье, а также внутриполитической и внешнеполитической ситуации в Московском государстве.

Государственный переворот в Сибирском ханстве, свержение лояльного Едигера и приход к власти потомка Чингисхана Кучума в 1563 г. спутал карты солепромышленников. Строгановские вотчины располагались в непосредственном соседстве с даньщиками Кучума остяками и вогулами, чьи «юрты» и «улусы» теперь представляли реальную военную угрозу для мирных промысловиков. В сложившейся ситуации оборона «Пермской украины» становилась «официальной» службой Строгановых, и разрешение иметь войско и «свои обиды мстити» означало не только неограниченные полномочия и права в деле борьбы с Кучумом, предполагавшим продвижение в Сибирь, но и высокую степень ответственности в случае неудачи.

Экономический кризис в стране, вызванный опричной политикой, сокрушительные поражения в западных военных кампаниях, и прежде всего неудачный ход Ливонской войны, которую Иван Грозный считал делом всей своей жизни, всё чаще заставляли московские власти прибегать к использованию материальных ресурсов, формировавшихся на востоке страны. Уже на последнем этапе Ливонской войны царь активно взыскивал с торговых людей крупные суммы в счёт экстренного военного налога. По истечению льготного срока (1579 г.), в Пермский край прибыли писцы и обложили строгановские деревни налогами. В результате этих мероприятий государевы поборы регулярно росли, а поступления в казну Строгановых сокращалось. Косвенную роль в ослаблении позиций Строгановых в своих владениях сыграла и смерть главы клана – Аники Строганова. Когда-то ему удалось добиться полного повиновения от своих отпрысков, но после его смерти трое наследников – Яков, Григорий и Семён разделили между собой его промыслы и имущество, что значительно поколебало финансовую мощь семьи. Известно, что в пору расцвета предприятия Строгановых на Каме действовало в полную мощь 27 варниц, а к 1579 г. из них работала лишь половина.

В этих условиях кардинально изменились взаимоотношения «строгановцев» с автохтонным населением. Летописи буквально пестрят сообщениями о том, что «новые поселенцы великим насильством сгоняли местное население с их земель, строили деревни, отнимая бобровые гоны и рыбные ловли»[76]. В то же время туземные племена совершали регулярные набеги на города и слободки Строгановых, разоряя и выжигая их. 22 июля 1581 г. мурза Бегбелий Агтаков совершил нападение на Чусовские городки, а 1 сентября владения Строгановых подверглось новой атаке зауральских племён, возглавляемой неизвестным пелымским князем.

Семён и Максим Строгановы просили у царя разрешение произвести набор казаков в свои городки, для их защиты. Однако, неудачно складывавшиеся военные действия на западе в тот момент достигли критической отметки и государь просьбу промышленников проигнорировал. Лишь 20 декабря 1581 г. в грамоте пермским и соликамским земским властям Иван Грозный позволил провести Строгановым сбор «охочих людей» исключительно среди местного населения. Из контекста челобитной даже в изложении царской грамоты следует, что Строгановы обращаясь к государю имели в виду какой-то реальный воинский контингент, который планировали использовать в войне против вогулов: «Семён деи да Максим охочих казаков и своими людьми на вогульские улусы без нашего указу войной приходить не смеют»[77]. Таким образом, Строгановы нуждались лишь в формальной санкции от властей, которая позволила бы им взять на службу «воров» (казаков). Зная крутой нрав Ивана, понимали рискованность своей инициативы и сознательно умолчали о том, кого они решили привлечь для обороны своих владений.

Роль казачества в деле завоевания Сибири по сей день является предметом пристального интереса историков. Отметим, что в отношении этого сословия существует множество стереотипов, сложившихся под впечатлением тех социальных функций, которые казачество приобрело в ХVIII – начале ХХ вв., когда главными их занятиями стали служба и землепашество. В то же время, хорошо известно, что в ХVI столетии основным промыслом казачества являлись пиратские набеги на торговые караваны как частных лиц, так и принадлежащих царским особам. Казаки принимали участие и в военных межгосударственных конфликтах, присоединяясь к той или иной стороне. Разбойничья деятельность казаков наносила ущерб мирному населению и вызывала озабоченность правительственных структур, предпринимавших изрядные усилия для защиты негоциантов и собственных торговых судов. Так, в 1577 г., в результате усилившихся жалоб на разбои и нападения на торговые суда по Волге, производившиеся казаками, Иван Грозный выслал против разбойников большое число ратных людей. Часть казаков, среди которых был и Ермак, велено было доставить в тюрьму, где их заранее осудили на смерть «лютую и позорную». Добавим к сказанному, что в конце ХVI в., активизировался процесс централизации государств, что открывало достаточно широкие и реальные перспективы объединения их усилий в борьбе с казачьим «воровством» и разбоями. Тем самым, казаки стояли перед дилеммой – либо быть уничтоженными, либо заслужить прощение честной и безупречной службой. «Карательные» операции московских властей в отношении казачества привели к тому, что часть их вынуждена была бежать с Волги в верховья Камы, где они и пришли в соприкосновение со Строгановыми.

С этого момента, на политическую авансцену в Приуралье выходит атаман Ермак (см.иллюстрации) со своими казаками. Биография Ермака исторически окончательно не выяснена. По одной из летописей дед Ермака Афанасий Григорьевич Аленин был посадским человеком и жил в Суздале. Его дети – Родион и Тимофей от бедности перебрались во владения Строгановых на реку Чусовую, где у Тимофея родился сын Василий.

Согласно другой версии Ермак – уроженец Качалинской станицы на Дону. Существует также гипотеза, сообразно с которой Ермак был родом из Борецкой волости в Поморье. Относительно происхождения имени Ермака также нет определённости. Часть исследователей полагает, что имя Ермак – производное от имени Ермолай. По другим версиям Ермак – это прозвище, образованное от котла для приготовления пищи.

Достоверно известно, что к началу сибирского похода Ермаку было не менее 40 лет, и до появления его в Строгановских вотчинах он со своим отрядом принимал участие в западной Ливонской войне.

Отряд Ермака отправился в поход 1 сентября 1582 г. Он состоял из 540 казаков и 300 человек служилых людей из строгановских вотчин. Кроме четырёх атаманов, пришедших с Ермаком на Каму, при войске находились Иван Гроза, пятидесятник Богдан Брязга, четыре вторых есаула, писари, трубачи, литаврщики и барабанщики, три попа и беглый монах. Состав отряда отличался многонациональностью. В числе участников были не только русские, но и литовцы, немцы, татары, зыряне. Двигались казаки по рекам и волокам, пользуясь подъёмом воды в горных ручьях, вызываемым обильными дождями в конце лета, что позволяло их дощаникам и стругам вплотную подойти к горным перевалам. При этом как Строгановы, так и казаки ясно осознавали, что уже в начале ноября сибирские реки покрываются льдом, и если к тому времени им не удастся захватить столицу Кучумова царства Кашлык, они попадут в ловушку. Таким образом, только быстрота и нестандартность действий, вкупе с хорошим продовольственным и военным обеспечением могли обеспечить успех казачьему войску. Строгановы обеспечили экспедицию Ермака всем самым необходимым. Ранние летописи содержали сведения о запасах, переданных Ермаку Строгановыми: «по присылке Максима Яковлева Строганова…казаки пошли с Волги на Чусовую до городка Максима Строганова и взяша у Максима Строганова запасов хлебных и мяс и масла, також и пороху и свинцу»[78]. Характерно, что пороху и свинца было предоставлено столько, что хватило Ермаку на два года боевых действий. В этой связи, претензии предъявленные Строгановым позднее московскими властями в жадности и скупости выглядят необоснованными. В течение нескольких лет Строгановы разрабатывали планы собственного похода в Сибирь, регулярно посылая туда лазутчиков. За это время ими досконально был изучен режим водных путей, наиболее удобные дороги для перехода Уральских гор. Строгановы полностью отдавали отчёт в том, что перегруженные припасами суда казаков будет невозможно переносить через горные перевалы и волоки. Знакомство с зауральскими территориями и природными условиями Сибири, позволяло промышленникам быть уверенным в том, что естественные дары региона (дичь, рыба) создадут благоприятные возможности для пополнения припасов на месте. Кроме того, казаки, прибыли в строгановские вотчины с театра военных действий и в дополнительном вооружении не нуждались.

Правильность снабженческой политики Строгановых начала подтверждаться уже на ранних этапах экспедиции. Казаки отправились в поход на стругах вверх по реке Чусовой, затем по её притоку речке Серебрянке дошли до горных перевалов. Здесь перед ними встала первая трудная задача – преодолеть горное препятствие с целой флотилией тяжело нагружённых судов. Казаки обладали опытом форсирования волока из Волги в Дон. Там струги перетаскивались с помощью катков. Через горный перевал Урала путь был значительно короче, но труднее. Горы не позволяли использовать катки, поэтому пришлось переносить груз и суда на руках, предварительно прорубая в лесу просеку. После перехода через Урал струги спустили в речку Баранчук, приток Тагила, и дальше пошли по Туре и Тоболу.

Экспедиция Ермака, несмотря на малочисленность войска с военной точки зрения прошла успешно. Взятие Епанчина городка (Туринск), победа в сражении при Карачинском улусе доставили казакам много добычи – золота, серебра, провианта и, что самое главное расчистили дорогу к столице сибирского ханства. Однако, очевидные военные успехи Ермака с товарищами, практически полностью нивелировались отсутствием чёткой программы действий и дефицитом человеческого ресурса. Чем дальше отряд забирался вглубь сибирской территории, отрываясь от своей базы, тем сложнее было сохранять монолитность отряда и согласованность в его действиях. Задачи, стоявшие перед Ермаком, всё более усложнялись. Необходимо было добывать провиант, собирать ясак с местного населения, организовывать ближние дозоры во время ночных привалов, совершать разведывательные операции, в результате чего и без того малочисленная дружина атамана дробилась на части, попадала в ловушки и засады, устраиваемые Кучумом и его сподвижниками. Первый тревожный «звонок» раздался уже зимой 1582 г., когда часть дружины Ермака отправилась на рыбалку на озеро Абалак. Царевич Маметкул со многими людьми подстерёг их и истребил всех до одного. Узнав об этом, Ермак бросился в погоню и в упорном бою разгромил войско царевича. Погибло 37 казаков. Состоявшееся 5 декабря 1582 г. сражение под Абалаком в 15 верстах от Кашлыка с одной стороны в большей степени, чем взятие Кашлыка сопутствовало военным успехам экспедиционеров, но с другой - продемонстрировало уязвимость казачьего войска.

Захватив татарскую столицу 26 октября 1582 г. казаки обнаружили, что Кашлык не является городом в привычном для них понимании. Он располагался на вершине крутого яра и имел малую площадь: за невысоким валом помещались мечеть и несколько    построек, служивших резиденцией Кучума и его ближних людей. Казаки зимовали не в Кашлыке, а на Карачине острове, имевшем большую территорию. Изнурительный поход утомил войско. Началась долгая зима с жестокими сибирскими морозами, когда температура падала до -40 градусов. За три сибирских зимы казачий отряд потерял более 100 человек, погибших в сражениях и умерших от болезней, голода и холода. Уже в конце первой зимовки Ермак, понимая, что без поддержки со стороны государства Сибирь не удержать, принял решение направить делегацию в Москву, заявив о присоединении Сибирского ханства к Русскому государству и просить немедленной помощи. Зимой и весной казаки, преодолевая сопротивление местного населения, распространили свою власть на татарские, вогульские, остяцкие улусы и юрты, заставляя их платить ясак. С наступлением лета 1583 г. из Кашлыка в Москву направилась станица из 25 человек во главе с Черкасом Александровым, которые везли весть о сибирском взятии и ясак. В Москве по достоинству оценили важность известий, привезённых казаками. Иван IV отдал приказ о подготовке похода в Сибирь.

Присылка вооружённых сил из России задерживалась. Тем не менее, немногочисленному отряду Ермака удалось продержаться в Сибири достаточно долго, что объясняется опытом казаков жизни в «диком поле» и непрочностью власти Кучума. Критическим моментом похода стала измена Карачи и гибель атамана Ивана Кольцо с отрядом в 40 человек. Вскоре Ермак предпринял свой последний поход против татар. Поводом послужило известие, что Кучум не пропускает в Сибирь бухарских купцов. Пробиваясь к верховьям Иртыша, его отряд оказался втянут в тяжёлые бои. Не найдя бухарских купцов казаки повернули обратно и попали в засаду, устроенную Кучумом. В ходе сражения ночью 5 августа 1585 г., Ермак, прикрывая отступление отряда к стругам погиб. После этого сражения 90 оставшихся в живых казаков во главе с атаманом Матвеем Мещеряковым вернулись на Русь Печёрским чрезкаменным путём. Покидая Сибирь, казаки не знали, что воевода Мансуров перевалил через Урал и быстро приближался к Кашлыку.

Так закончилась экспедиция атамана Ермака, показавшая, что Сибирь может быть завоёвана. Историки разных школ и поколений, обращаясь к результатам похода, в целом единодушны в своих выводах. П.А. Словцов, признавая «удивительные дела» Ермака Тимофеевича с горечью констатировал, что «от завоеваний необыкновенного казака ничего нам не осталось, даже мнимой перекопии…»[79]. М.К. Любавский определял экспедицию Ермака как «рекогносцировку, которая убедила Москву, что Сибирь можно и стоит покорить, но сама по себе ещё не привела к её покорению»[80]. Р.Г. Скрынников полагал, что экспедиция Ермака «была типичным казачьим набегом, стремительным и неодолимым»[81].

Реальное завоевание Сибири предполагало долгий и трудный путь градостроительства, формирования военного и гражданского регулярного населения, распространения русской оседлости на восточных окраинах страны, выработки основ государственной колонизационной политики в отношении присоединённых территорий.

Контрольные вопросы и задания

1. Назовите основные траектории русской колонизации в ХI – ХVI вв. Обоснуйте логику и перспективы колонизационного процесса. Покажите на карте основные колонизационные базы России, сложившиеся к середине ХVI в. на востоке страны.
2. Чем можно объяснить возникновение предприятия Строгановых в Пермском крае? Охарактеризуйте принципы, на которых основывались взаимоотношения солепромышленников и Московского государства.
3. Поясните, существовала ли взаимосвязь между колонизационной активностью государства на востоке и политической ситуацией (внутренней и внешней) в стране? Проиллюстрируйте примерами.
4. Обозначьте основных субъектов стартового этапа колонизации Сибири. Сформулируйте сферу их интересов, цели и задачи.
5. Дайте характеристику сибирскому летописанию. Определите время и место появления летописных свидетельств о «сибирском взятии».
6. Внимательно прочитайте предлагаемые фрагменты летописных свидетельств о походе атамана Ермака (Приложение 3). Сопоставьте подходы к оценке причин, хода и результатов экспедиции Ермака в трактовке различных версий сибирского летописания по плану: подготовка экспедиции, время выхода экспедиционеров из Строгановских вотчин, ход предприятия, гибель Ермака.
7. Ознакомьтесь с работой С.М. Соловьёва «Заметка относительно завоевания Сибири» (Приложение 3). Прочитав предварительно книгу П.И. Небольсина «Покорение Сибири», определите, сторонниками каких летописных версий о покорении Сибири, являются названные авторы? Чья позиция видится вам наиболее аргументированной? Объясните свою точку зрения.
8. Кому из русских историков принадлежит утверждение, согласно которому поход Ермака в Сибирь оказался безрезультатным? Как объяснялся ими тот факт, что экспедиция Ермака стала лишь «…рекогносцировкой, разведкой, расстановкой сил…»?

Лекция 5. Сибирское градообразование, формирование и эволюция системы административного управления, как факторы колонизации Зауралья в конце ХVI – первой половине ХIХ вв.

Истоки историографии сибирского градообразования, процессов заселения и оформления городского пространства Зауралья уходят своими корнями в ХVII век. В материалах приказного делопроизводства этого времени («сказках», «наказах»), характеризовались быстро растущие города. Данная сторона жизни Сибири была отмечена современниками – Николаем Спафарием и Юрием Крижаничем, размышлявшими о программе преобразования края, важным элементом которой они видели акт включения Сибири в мировой торговый оборот, что не представлялось возможным без усиления значения местных городов.

Фрагментарная информация описательного свойства относительно особенностей сибирского градостроительства и жизни городских образований, содержалась в путевых дневниках учёных-путешественников ХVIII столетия – И. Гмелина, С. Крашенинникова, П. Палласа, И. Лепёхина. Во второй половине ХVIII – начале ХIХ вв. были произведены первые опыты, направленные на обобщение и осмысление накопленных источников. В трудах Г.Ф. Миллера («Описание Сибирского царства»), А.Н. Радищева («Описание тобольского наместничества»), были подробно освещены культурно-исторические и этнографические аспекты становления и эволюции старейших сибирских городов: Тюмени, Тобольска, Тары, Берёзова, Верхотурья, Томска и др.

Симптоматично, что выводы Г.Ф. Миллера, сообразно с которыми в основе процесса сибирского градообразования и развития лежало мощное государственное начало, были востребованы и последующими поколениями исследователей. В частности, П.А. Словцов, автор фундаментального научного сочинения «Историческое обозрение Сибири, возведение городов связывал с процессом «покорения» аборигенов, являвшимся значимым сегментом государственной политики в отношении окраин в конце ХVI – ХVII вв.

Важным фактом развития историографии сибирского города во второй половине ХIХ столетия стали труды историко-этнографического характера, вышедшие из-под пера Н.М. Ядринцева, Г.Н. Потанина, П.М. Головачёва, П.Н. Буцинского. В частности, Н.М. Ядринцев, в фундаментальной монографии «Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении», характеризовал сибирские города в качестве эпицентров общественной жизни, обратив пристальное внимание на процесс сословной эволюции городов в Сибири, формировавшихся первоначально путём привлечения служилого элемента, инородцев и уголовных преступников, а с ХVIII в. за счёт гражданской колонизации и политической ссылки, что способствовало трансформации облика городов Зауралья.

Г.Н. Потанин, подчеркнув особую цивилизующую роль города в Сибири, предложил оригинальную классификацию сибирских городов, в основе которой лежал принцип их деления на буржуазные (Тюмень), бюрократические (Омск) образования и города смешанного типа (Иркутск). Идеи демократизма и однородности социальной структуры сибирского города отстаивались в работах П.М. Головачёва, а вопросам социально-экономической истории сибирских городов, численности и состава населения, хозяйственной деятельности были посвещены труды П.Н. Буцинского.

История сибирского города оставалась предметом научного интереса историков в советский и постсоветский периоды. В круг внимания исследователей (Д.Я. Резун, Р.В. Василевский, И.А. Куприянов, Р.М. Кабо, А.П. Толочко, Д.А. Алисов и др.) входили такие темы, как этапы градообразования в Сибири, функции и роль городов Зауралья в экономической жизни России, общественная жизнь сибирских городов, организация самоуправления, специфика формирования социокультурного облика сибирского города. 

Переходя к фактической стороне вопроса, отметим, что по получению известия о гибели Ермака, правительство отправляет в Сибирь отряд в 300 человек под командованием воеводы Василия Сукина и его помощника Ивана Мясного, которым вменялось в обязанность, избегая военных действий с Кучумом и его сторонниками построить русский город и укрепиться в нём. Воеводы, выполняя наказ царя Фёдора, построили близ речки Тюменки на берегу Туры в июле 1586 г. Тюменский острог.

Летом 1587 г., с целью максимального приближения к столице царства Кучума в Сибирь отправляется новый отряд, под предводительством письменного головы Данилы Чулкова, в результате чего был построен Тобольский острог. По сообщению сибирских летописей, отряд Чулкова двинулся из Тюмени к устью Тобола, где находился Кашлык. Татарские воины приготовились к длительной обороне, но к их изумлению казаки выволокли струги на берег в 15 верстах от Кашлыка, стали разбирать их на части и втаскивать на высокий мыс. В результате, из ладейного леса были построены крепостные стены и первые здания Тобольска: воеводский дом, склад, амбары, казачьи землянки.

В 90-х г. ХVI в., из соображений создания военно-стратегической и экономической базы для дальнейшего продвижения русской оседлости вглубь сибирской территории, в регионе появляется цепь укреплённых пунктов. В 1590 г. на реке Лозьве вдоль новой дороги, шедшей через Уральские горы, был сооружён Лозьвинский городок. Спустя три года, в 1593 г. на берегу Тавды построена новая русская крепость – Пелым, а на северном чрезкаменном пути в устье реки Сосьвы в 1594 г. Берёзовский острог и в 1595 г. Обдорский «острожек». Таким образом, со строительством Обдорска, Березова и Мангазеи (1600-1601 гг.) правительство взяло под свой контроль вольнопромышленную колонизацию по северному морскому пути.

Освоение территории Приобья выше устья Иртыша, начавшееся в 1594 г. привело к строительству здесь при содействии местных князцов ряда русских крепостей, в частности Сургута. Крепость Сургут сыграла роль опорного пункта в противостоянии русских Пегой орде – племенному объединению селькупов, склонных к военному союзу с Кучумом. С целью предотвращения образования этого союза, в 1596 г. в центре Пегой орды под руководством казачьего атамана Т. Фёдорова был воздвигнут Нарымский острог.

Путь по Вишере и Лозьве был длинным и тяжелым. Памятуя о зимнем переходе чердынского воеводы Никифора Траханиотова через "Верхотурье" на Тобол, Иртыш, Обь, в результате которого был построен Бордов, московское правительство издало в 1595 г. указ, по которому желающим предлагалось "проведывать" прямую дорогу в эти места. Удача улыбнулась крестьянину деревни Верхняя Усолка Соликамского уезда Артемию Сафоновичу Бабинову, проложившему новую сухопутную дорогу от Соликамска на верховья Туры. Осенью 1597 г. из Москвы в Сибирь были посланы Василий Петрович Головин и Иван Васильевич Воейков. В соответствии с царским наказом им повелевалось быть на государевой службе "на новой на сибирской на Верхотурской дороге - на старом на чюцком городище на Неромкуре поставити город". Вслед за этим стрельцов для лозьвинского гарнизона велено было "полати на Верхотурье для городового дела и для их строенья, потому что лозвинским людем тамо быти". На протяжении долгого времени город Верхотурье являлся главными воротами в Сибирь. Во многом это делалось искусственно, т.к. стремясь направить основной поток людей и грузов через его таможенную заставу, правительство всякую новую дорогу "мимо Верхотурья" приказывало "засечь накрепко, чтобы отнюдь конным людем проезду, а пешим проходу не было". И только лишь в 1763 г. это давно уже не действовавшее на практике распоряжение формально было отменено.

Важную стратегическую роль в освоении территории Западной Сибири и защите новых русских владений на востоке страны, сыграло основание Тарского острога в 1594 г. Попытки установления дипломатических отношений с ханом Кучумом, предпринятые тобольскими воеводами в самом начале 1590-х гг., оказались безуспешными. Воины Кучума совершали регулярные разорительные набеги на кочевья коренного населения. Среднее течение Оби и Иртыша в этот период стало место ожесточённых схваток. В 1594 г. для сооружения города из Тобольска была отправлена команда в 1 500 человек под началом князя Андрея Васильевича Елецкого. Главная задача, которая ставилась перед воинами – окончательное низложение Кучума и его сторонников. Новая русская крепость была возведена в 30 верстах от р. Тара в месте её впадения в р. Аркарку. Здесь был оставлен многочисленный гарнизон – 320 служилых казаков. Именно тарскому воеводе Андрею Воейкову принадлежит заслуга разгрома остатков кучумова воинства летом 1598 г., когда последние отряды некогда всесильного хана были разбиты в сражении, произошедшем на левом берегу Оби недалеко от устья маленькой речки Ирмень.

 Результат победы над Кучумом можно охарактеризовать как двоякий. С одной стороны, более чем 20-летнее доминирование Кучума в регионе приучило коренное население к повиновению, гарантировало их от междоусобных столкновений и конфликтов. С другой стороны – поражение Кучума способствовало эскалации межплеменной розни и вынуждало представителей отдельных племён обратиться к поиску новой объединяющей силы, в качестве которой объективно могли выступить только русские. В 1603 г. в Москву отправился предводитель одного из татарских племён – эуштинцев, «князец Тоян», который довёл до сведения московских властей просьбу своих соплеменников о защите от набегов кочевников из южных степей: калмыков, телеутов, киргизов. Для этого Тоян просил русского царя Бориса Годунова в обмен на большой ясак основать на землях племени русскую крепость. Челобитные такого рода принимались в Москве чрезвычайно благосклонно. В итоге, в январе 1604 г. воеводы сибирских городов получили предписание из столицы выделить людей в экспедиционный отряд. Формирование отряда происходило в Сургуте. Начальниками его были назначены воеводы, Гавриил Писемский и Василий Тырков. Участниками экспедиции стали служилые люди из разных крепостей Сибири – Тюмени, Тобольска, Пелыма, Берёзова, а также присоединившиеся к ним тобольские татары и ханты. В результате, 7 октября (26 сентября ст. ст.) в Москву был отправлен отчёт о завершении строительства Томского острога.

 Постигшая российское государство в начале ХVII в. Смута временно приостановила градостроительство вплоть до 1618 г. Но с этого года начинается новый этап возведения городов, связанный с дальнейшим продвижением на восток. Строятся Кузнецкий и Маковский (1618 г.), Енисейский (1619 г.), Мелеский (1621 г.), Красноярский, Рыбинский, Тарханский (1628 г.), Усть-Ишимский (1629 г.), Киренский, Илимский, Тебендинский, Братский, Вагайский и Усть- Кутский остроги (1631 г.), Якутский острог, Армашевская и Ирбитская слободы (1632 г.). Все эти поселения имели уже статус «острогов»[82]. На плечи Кузнецка и Красноярска легла задача дальнейшего продвижения в южную Сибирь; из Енисейска и Якутска осуществлялось проникновение в в Забайкалье и Приамурье и на берега Тихого океана. Самым крупным из них был Енисейский острог. Из всех слобод, возникших в это время, большое значение имела Ирбитская слобода, ставшая очень скоро большой торговой ярмаркой, которая к концу XVII в. вошла в число крупнейших российских торговых центров, догнав по своим оборотам знаменитую Нижегородскую ярмарку, а в конце XVIII в. ставшая уже городом[83]. С 1636 г. начинается новый этап градостроительного освоения Сибири. Правительство не ставит перед собой далеко идущие планы и процесс  ограничивается благоустройством уже освоенной территории; ставятся остроги и слободы, выполнявшие военно - административные функции  (Белослудская, Барневская слободы, Исетский острог) и являвшиеся центрами ясачного сбора (Канский, Олекминский, Верхоленский остроги и т.д.). Всего за время с 1636 по 1652 гг. было поставлено 16 таких поселений. Следующий этап начинается с 1654 г., когда по народной инициативе ставится Албазинский острог и начинается градостроительное освоение Прибайкалья, Забайкалья и Приамурья. Возникают Албазинский, Балаганский (1654 г.), Иргенский (1657 г.), Нерчинский и Телембитский (1658 г.), Иркутский (1661 г.), Селенгинский (1665 г.) и Верхнеудинский (1666 г.) остроги. Здесь Россия впервые непосредственно столкнулась с Китаем, Монголией и Джунгарией. Маньчжурский Китай сам в это время претендовал на Приамурье и Монголию. Московское правительство, занятое внутриполитической борьбой, испугалось угроз Китая и не откликнувшись на просьбы о помощи Джунгарии, по условиям Нерчинского договора 1685 года сдала Приамурье Китайцам, тем самым отодвинув Русскую колонизацию Дальнего Востока почти на 150 лет. Другим определяющим фактором этого периода является основание Иркутского острога, который в скором времени станет самым главным административным и экономическим центром всей Восточной Сибири. В старых внутренних районах основываются Катайский (1655 г.), Сосновский, Вернетомский (1657 г.), Мехонский (1660 г.), Белослудский (1664 г.) остроги. В последующий период, с 1667 г. остроги и крупные слободы ставятся в основном в уже освоенных районах Западной Сибири и в общей сложности, за это время возникло 15 острогов и слобод. Таким образом, в Сибири за период с 1586 по 1698 гг., было основано более 80 городов, острогов и слобод. Однако, собственно городов и острогов, как уездных центров насчитывалось всего 19.

Специфика сибирского градообразования определялась, прежде всего, текущими целями колонизации региона. К числу наиболее приоритетных, на стыке ХVI –ХVII вв., относились задачи военно-экономического характера. Обширность и слабая степень заселённости осваиваемых российским государством территорий, требовала активного участия в данном процессе военного контингента, что, в свою очередь позволяло добиваться значительных успехов в деле организации сбора ясака. По замечанию П.Н. Милюкова, в сложившейся ситуации московское правительство, не имея возможности и сил для планомерной организации колонизационной работы, «принуждено было заниматься…завоеванием Сибири и усмирением туземных племён…в результате чего занятие Западной Сибири сохраняло характер военной экспедиции»[84]. Всё это предопределило значительное преобладание в крае на рубеже ХVI – ХVII вв. военного населения над гражданским. Когда в 1624 г. производилось описание г. Тобольска, в нём оказалось 10 церквей, 53 двора посадских людей, 9 дворов пашенных крестьян и 325 дворов служилых людей, в числе которых значились боярские дети, стрельцы, казаки и иноземцы.

С конца ХVI столетия, московские власти решали проблему заселения региона, используя отработанную практику прибора и перевода. В первом случае воеводе поручалось набирать отряд из служилых и «охочих» людей. Воевода набирал сотников, сотники десятников, а десятники рядовых казаков. Перевод касался, главным образом, служилых людей регулярного войска, отправлявшихся в Сибирь за различные служебные провинности и «продерзости».

Таким образом, представителями царской власти в Сибири первоначально стали воеводы, что являлось адекватным составу населения края, а также целям и задачам его освоения в конце ХVI – первой половине ХVII вв.

В соответствии со сложившимися условиями, в начальной стадии освоения Сибири выстраивалась и административно-территориальная система управления краем. С началом включения сибирских территорий в состав Московского царства, а также появления крупных административных центров, выполнявших военно-мобилизационные и фискальные функции (Тюмень, Тобольск, Берёзов, Сургут, Тара) за Уралом формируется уездная система управления. Главной целью такой системы являлось создание простых и эффективных технических условий для сбора ясака с аборигенного населения. В 1637 г. Сибирский приказ, входивший ранее в состав Казанского дворца выделяется в самостоятельное административное учреждение и становится вершиной финансово-административной «вертикали власти», призванной обеспечить регулярное пополнение государственной казны за счёт богатейших ресурсов осваиваемого региона. Во главе преобразованного учреждения встали крупные представители московской бюрократии – князья Н.И. Одоевский, А.Н. Трубецкой, И.Б. Репнин. С момента своего создания и фактически до упразднения Сибирский приказ имел широкие полномочия, что находило выражение в управлении административным аппаратом всех уездов края, военными силами, организации внешнеполитических сношений с географическими соседями, сборе ясака, контроле за земледелием и переселениями. Обширность полномочий данного учреждения в практической плоскости означала постепенную смену военно-мобилизационных методов колонизации, политико-административными.

Изменение методов колонизации восточных окраин страны способствовало расширению и разнообразию функций сибирского города, а также дальнейшей эволюции системы административного управления краем.

Примечательно, что в начальный период освоения Сибири города концентрировались в лесной полосе региона, а с переменой политической ситуации в начале ХVIII столетия градостроительство смещалось на юг – в степные и лесостепные районы, где последовательно были заложены крепости, преобразовавшиеся впоследствии в города: Омск (1716), Семипалатинск (1718), Усть-Каменогорск (1720), Барнаул (1730), Петропавловск (1752). По мере закрепления русской оседлости на тихоокеанских рубежах, появляются новые города в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке: Николаевск-на-Амуре (1852), Благовещенск (1856), Владивосток (1860).

По справедливому замечанию Н.И. Никитина, на сибирские города и остроги жизнь обычно возлагала несколько важнейших задач; обеспечивать оборону края, управление им, сбор налогов с населения; они должны были служить местом торговли, промышленного производства, перевалки грузов. Но для каждого отдельного города (или группы городов – М.Ч.) в каждый период развития, какая-то из задач являлась приоритетной. Она и определяла лицо данного города как, прежде всего, военно-административного или торгово-промышленного центра[85].

Уже со второй половины ХVII века, когда разворачивается процесс активной трансформации сибирских крепостей и острогов в города, в их хозяйственно-экономической деятельности начинают проявляться специфические черты и особенности, позволившие во второй половине ХIХ в. Г.Н. Потанину предложить оригинальную концепцию классификации сибирских городов по трём типам: буржуазные, бюрократические и промежуточные.

Эволюция сибирского города, в период с конца ХVI до середины ХIХ вв. определялась многими составляющими, среди которых решающую роль играли ход и логика колонизации края, а также природно-географические и ресурсные условия региона.

Какое влияние оказывала колонизация Сибири на города можно проиллюстрировать следующими примерами. Фактически до конца ХVIII века, основным районом русской колонизации Зауралья, а также главным ареалом расселения являлась лесная полоса Западной Сибири, где функцию хозяйственно-культурного и административно-политического центра выполнял город Тобольск. Благодаря удобному географическому положению и защищённости от нападений кочевников с востока, тобольская торговля выступала в качестве связующего моста между лесным севером и степным югом, а через Тобольск шли товары европейского и русского производства. Однако, дальнейшее продвижение русской оседлости на восток (основание Томска, строительство крепостей и острогов в Восточной Сибири) и юг (основание Омской крепости) приводило к тому, что лидирующее политическое положение Тобольск уступил Омску, а экономическое – Томску. Симптоматично, что подобное положение вещей, отвечало потребительским задачам колонизационного процесса – реальным (обнаружение золота в Мариинской тайге, освоение и эксплуатация горных месторождений Алтая) и мнимым (неудачный поход Бухгольца в поисках «песошного золота»). Как бы то ни было, постоянное раздвижение рамок оседлости приводило и к смещению географического центра Сибири. Так, интенсивное градостроительство в восточной части региона (Иркутск, Енисейск, Красноярск, Троицкосавск, Якутск) способствовало расцвету таких городов, как Томск, стоявшему на пересечении главных водных и сухопутных путей, связывавших Западную и Восточную Сибирь; Барнаул – центр Алтайского горного округа; Омск – форпост восточной военной политики России ХVIII в. в пределах и за пределами южной степной полосы Сибири.

В связи с расширением колонизационного контекста резко снижалось значение одних «перевалочных» городов и возрастала роль других. Ещё в ХVII столетии через Верхотурье шли все главные дороги в Сибирь, но уже с начала ХVIII в., по мере оттока населения на юг региона появились новые, более удобные дороги на восток страны, что в конечном итоге привело к закрытию верхотурского тракта. На фоне падения роли Верхотурья и сооружения дороги, соединившей Поволжье, горнозаводской Урал и Сибирь импульс к динамичному развитию получили южные города. В этот период, некогда захолустный Ирбит, стал центром беспошлинной торговли и выполнял эту роль вплоть до стартового периода строительства сибирской железной дороги.

Судьба северных городов Сибири в конце ХVI – первой половине ХIХ вв. также была подчинена колонизационным задачам и непосредственным образом зависела от географического места и ресурсных условий. Жители северных городков Западной Сибири – Берёзова, Обдорска, Сургута, Нарыма специализировались на занятиях пушным промыслом, а сами названные города выполняли одновременно функции центов «ясачного» сбора и пограничных укреплений. Пушнина, вплоть до середины ХIХ в. являлась главным предметом сибирской торговли и сибирского импорта, составляя значительную (13) часть государственного дохода.

Колонизационная программа российского государства, центральное место в которой занимала «военная» и ресурсно-добывающая компонента, не могла не оказать воздействия на темпы и специфику развития старых русских городов, построенных в лесостепной полосе Западной Сибири. Основанные на рубеже ХVI – ХVII вв. как военные укрепления Тара, Ишим, Курган, Кузнецк, Ялуторовск, Бийск очень быстро утратили своё военное значение в тот период, когда границы отодвинулись на юг. Преобладающее значение в указанных местностях приобрела земледельческая колонизация. Скотоводство и хлебопашество в данном регионе стало играть приоритетную роль не только в деревенской округе, но и в городах, что повлияло и на образ жизни населения, и на его численность (в пределах 1-3 тыс. человек).

На очевидном контрасте с городами лесостепной зоны Западной Сибири развивались сосредоточенные на южной границе русских владений по рекам Лена, Енисей и Ангара города-крепости Восточной Сибири. По констатации П.Н. Милюкова: «…За Енисеем кончается европейский характер западного месторазвития. Меняются рельеф, климат, почва…, состав населения. Колонизация становится гораздо более затруднительной. Удобные для земледельческих культур лесостепные почвы исчезают или уходят на юго-восток…Тем не менее, русская колонизация не только не останавливается в этой фазе, но, напротив, с обновлённой силой пробивает себе путь к третьему – тихоокеанскому месторазвитию…»[86].

Освоение Восточной Сибири и начало в этом регионе градостроительных процессов стартовало с выходом русских на Енисей в начале ХVII столетия. Само же движение на восток от Енисея шло двумя основными, часто пересекавшимися потоками – северным (от Мангазеи через Туруханск к нижней Тунгуске) и южным (через Енисейск), куда направлялась основная масса колонистов.

Наиболее крупным городом Восточной Сибири к ХVII столетии являлся Енисейск, заложенный как острог в 1619 г. К началу ХVIII в. Енисейск трансформировался из земледельческого в крупный торгово-промышленный город региона.

В начале ХIХ в. на первый план в Восточной Сибири выходят Красноярск и Иркутск. Ускоренные темпы развития Красноярска были обусловлены исчезновением военной угрозы со стороны инородцев – енисейских кыргызов и джунгар. Красноярск – губернский город Енисейской губернии относился к числу городов, расцвет которых объяснялся утверждением и ростом золотопромышленности. Благодаря добычи золота Красноярск в начале ХIХ столетия обзавёлся городской лечебницей, женской гимназией, музеем. Все культурные здания города в этот период были сооружены на средства золотопромышленников.

Бурными темпами в ХVIII – ХIХ вв. развивался и город Иркутск, который по мнению Г.Н. Потанина успешно совмещал функции города буржуазного и бюрократического. В конце первой четверти ХIХ в. Иркутск стал административным центром Восточной Сибири, а к середине столетия наиболее густо населённым городом Зауралья (к 1861 г. население Иркутска составило 28 тыс. человек). Преимущества Иркутска проявились в том, что город являлся конечным пунктом московского тракта, вспомогательные ветки которого вели в Забайкальск и Кяхту. Благодаря этому обстоятельству через Иркутск проходила вся русско-китайская торговля.

Из городов Забайкалья самое оригинальное значение принадлежало городу Троицкосавску, достоинство которого определялось торговой слободой Кяхта, расположенной в 5 верстах от самого города. Кяхта состояла из 10-15 домохозяйств, занимавшихся преимущественно чайной торговлей. До строительства сибирской железной дороги все чаи, предназначенные для России, прибывали сначала в Кяхту, а затем местные купцы реализовывали их по всей стране. Кяхта была практически исключительно купеческим поселением (1/3 всех жителей), с ежегодным денежным оборотом от торговли 5 млн. руб. в год.

Наконец, самым крупным городом в бассейне реки Лена являлся Якутск, где порядка 50% населения на рубеже ХIХ – ХХ вв. составляли автохтоны – якуты, занимавшиеся промыслами и торговлей. В геополитическом отношении Якутск связывал освоенные территории на юге Восточной Сибири с необжитым северо-востоком и тихоокеанским побережьем.

Промысловое освоение Восточной Сибири и интенсификация там градообразовательных процессов в значительной мере способствовало эволюции системы административно-политического управления Зауральем, постепенному изменению роли города в этой системе, образованию новых административных центров края. При этом на первый план выходили природно-ресурсные условия осваиваемых местностей, геополитические достоинства сибирских городов, а также изменения идеологического характера. Так, тенденция, в соответствии с которой российская государственность эволюционировала от идеи сословно-представительной монархии к абсолютизму, приводила к усилению централизации и бюрократизации власти, что выразилось в сосуществовании двух противоборствующих тенденций: неограниченных полномочий местной администрации (воеводского произвола) в городах, распространявшегося на финансовую и личную жизнь граждан; в то же время, географическая отдалённость Сибири от Европейской России требовала от властей осуществления жёсткого контроля над местной властью. Всё это требовало от государства осуществления периодических мероприятий по приведению в соответствие систем административного управления в европейской части страны и колонизуемом регионе. Данная деятельность, в свою очередь, способствовала как образованию новых административных центров в регионе, так и медленному, но неуклонному расширению правовых возможностей городского населения, вследствие предоставления в ХVIII столетии ограниченного самоуправления сибирским городам. Так, уже в 1736 г. огромная Сибирская губерния была разделена на Тобольскую и Иркутскую провинции. Данный акт положил начало делению Сибири на Западную и Восточную, чем подчёркивался приоритет последней в колонизационной программе властей.

К концу первой четверти ХIХ в. эта тенденция была окончательно закреплена административными реформами М.Сперанского, в результате которых были образованы Западно-Сибирское и Восточно-Сибирское генерал-губернаторства, с центрами соответственно в Омске и Иркутске, городами, игравшими знаковую роль в военно-политической, дипломатической и торгово-экономической жизни Зауралья.

Контрольные вопросы и задания

1. Как и когда возникли первые сибирские города? Покажите их на карте.
2. Чем, на ваш взгляд, определялась специфика процесса сибирского градообразования? Каковы были функции городов Сибири в конце ХVI – начале ХVII вв.? Поясните, какие изменения в назначении города произошли в последующие периоды колонизации региона?
3. Назовите основные способы, которые практиковало московское правительство для заселения первых городов Сибири. Дайте им детальную характеристику.
4. Г.Н. Потанин классифицировал города Сибири по следующему принципу: города буржуазные, бюрократические и промежуточного типа. Прочитайте описания главных сибирских городов, распределите их по предложенной Потаниным типологии. Аргументируйте свой выбор (Приложение 4).
5. Поясните, в чём заключались особенности экономического развития городов Восточной Сибири?
6. Что такое «уездная система управления»? Как она складывалась? Какие главные цели преследовала?
7. Как эволюционировала система административно-территориального управления Сибирью? С какими факторами был связан данный процесс?
8. Выявите основные причины реформы административного управления Сибирью в конце первой четверти ХIХ в. Какие цели она преследовала? Охарактеризуйте основные результаты реформы для различных сфер социально-политической жизни Зауралья.