В огромном большинстве случаев между понятийным и грамматическим лицом существует полное соответствие, т. e., например, местоимение «я» и соответствующие глагольные формы употребляются там, где говорящий говорит о себе; так же обстоит дело и с другими лицами. Однако нередко встречаются и отклонения: из угодливости, уважения или просто вежливости говорящий может избежать прямого упоминания своей личности; отсюда такие заменители в форме 3‑го лица, как Your humble servant «ваш покорный слуга»; ср. также исп. Disponga V., caballero, de este su servidor . В восточных языках такое самоуничижение доведено до предела, и слова, первоначально означавшие «раб», «подданный», «слуга», стали обычными средствами выражения для «я» (см., например, Fr. Мьller, GrundriЯ der Sprachwissenschaft, Wien, 1876, II, 2. 121). В Западной Европе с ее бульшим самоутверждением личности, такие выражения употребляются главным образом в шутливой речи, например англ. yours truly (из формулы при окончании письма), this child (вульг. this baby). Шутливым заменителем для «я» с отчетливым оттенком самоутверждения является англ. number one. Некоторые авторы, по мере возможности, избегают слова «я», употребляя пассивные конструкции и другие средства; а когда это бывает почему-либо невозможно, они говорят: англ. the author «автор», the (present) writer «писатель», the reviewer «обозреватель» и т.п. Известным примером полного исключения 1‑го лица в целях придания повествованию максимально объективного характера является манера Цезаря, который повсюду употребляет имя «Цезарь» вместо местоимения 1‑го лица. Этот прием, разумеется, имеет другой смысл, когда его употребляет Фауст у Марло, Юлий Цезарь, Корделия и Ричард II у Шекспира, Саладин у Лессинга или Хакон у Эленшлегера (большое количество примеров из немецкого, древнеисландского, греческого и других языков приведено у Гримма, см. «Personenwechsel», стр. 7 и сл.). В некоторых случаях называние себя по имени может иметь целью представить себя слушателям, однако обычно – это результат гордости или высокомерия. Такой прием употребляется еще и при разговоре взрослых с маленькими детьми, когда они, стремясь быть лучше понятыми, говорят о себе не «я», а «папа», «тетя Мери» и т.п.^[118]

Вместо we или us иногда употребляется present company «настоящая компания»: You fancy yourself above present company.

Среди заменителей понятийного 2‑го лица прежде всего следует упомянуть отеческое «мы», которое часто употребляют учителя и врачи («Ну, как мы себя сегодня чувствуем?»). При этом интересы говорящего отождествляются с интересами слушателя; отсюда оттенок доброты. Такое обращение обычно во многих странах, например в Дании, в Германии (Grimm, Personenwechsel, 19), во Франции (Hй bien, nous deviendrons un grand savant comme le pиre? – Бурже, Ученик, 94; Oui, nous avons de l’anйmie, des troubles nerveux, за которым немедленно следует vous. – Мопассан, Сильна как смерть, 224). Обычный оттенок покровительственного тона в этом «мы» отсутствует довольно часто в датском: Jeg skal sige os «Позвольте мне сказать вам».

Далее, существуют почтительные заменители, состоящие из притяжательного местоимения и названия качества: англ. your highness (= you that are so high), your excellency, your Majesty, your Lordship и т.п. Известно, что исп. vuestra merced «ваша милость» было сокращено в Usted, которое стало обычным вежливым словом для «вы». Во французском языке Monsieur, Madame, Mademoiselle могут употребляться вместо vous (Monsieur dйsire? и т.п.). В странах, где придается большое значение титулам и чинам, простые и естественные местоимения часто заменяются такими выражениями, какими изобилуют немецкий и шведский языки: Was wьnscht (wьnschen) der Herr Lieutenant?, Darf ich dem gnдdigen Frдulein etwas Wein einschenken? и т.п. В Швеции не легко вести вежливый разговор с лицом, титул которого неизвестен или забыт собеседником; и, к сожалению, должен сказать, что и в моей стране в последние годы стали все более и более подражать в этом отношении соседям на юге и на востоке и говорить Hvad mener professoren? вместо Hvad mener De?

В Германии раньше с глаголом в 3‑м лице единственного числа говорили обычно Er, Sie вместо du, особенно при обращении к подчиненным; соответствующая тенденция преобладала до самого XIX столетия и в Дании (han, hun). Местоимение 3‑го лица множественного числа Sie для понятийного 2‑го лица (единственного и множественного числа) стало теперь обычным вежливым словом в немецком языке; это употребление, справедливо именуемое Гриммом несмываемым пятном на немецком языке^[119], стало предметом рабского подражания в Дании, где употребляется De.

Существует еще один случай употребления 3‑го лица для понятийного 2‑го лица, который можно проиллюстрировать на примере языка пьесы Шоу: Кандида говорит своему мужу: My boy is not looking well. Has he been overworking? «Мой мальчик плохо выглядит. Он слишком много работает?» Подобным же образом влюбленный может сказать «моя дорогая» или «моя девочка», вместо «вы» (my darling, my own girl). При обращении к ребенку употребляют иногда местоимение it; может быть, это происходит от привычки наполовину обращаться к ребенку, а наполовину только упоминать о нем, считая, что ребенок еще мал и не поймет, что ему говорят. В качестве примера можно привести снова слова Кандиды, обращенные к Марчбэнксу: «Poor boy! have I been cruel? Did I make it slice nasty little red onions?«

В системе английских сложных образований с притяжательными местоимениями (myself, yourself) наблюдается конфликт между грамматическим лицом (3‑м) и понятийным лицом (1‑м, 2‑м); глагол обычно согласуется с понятийным лицом (myself am, yourself are), хотя иногда употребляется форма 3‑го лица (у Шекспира мы находим иногда my self hath, thy self is и т.п.).

Косвенная речь

В косвенной речи сдвиг лиц во многих случаях является естественным; прямое 1‑е лицо, в зависимости от обстоятельств, обычно заменяется косвенным 2‑м лицом или косвенным 3‑м лицом и т.д. Различные возможности могут быть представлены в виде таблицы: прямая речь (А говорит Б): «Я рад вашему соглашению с ним» (т.е. с В):

(1. А говорит с В): Я сказал, что я рад его соглашению с вами.

(2. А говорит с Г): Я сказал, что я рад его соглашению с ним.

(3. Б говорит с А): Вы сказали, что вы рады моему соглашению с ним.

(4. Б говорит с В): Он сказал, что он рад моему соглашению с вами.

(5. Б говорит с Г): Он сказал, что он рад моему соглашению с ним.

(6. В говорит с А): Вы сказали, что вы рады его соглашению со мной.

(7. В говорит с Б): Он сказал, что он рад вашему соглашению со мной.

(8. В говорит с Г): Он сказал, что он рад его соглашению со мной.

(9. Г говорит с Д): Он сказал, что он рад его соглашению с ним.

Следует заметить, однако, что случаи 2, 5, 8 и 9 выиграли бы в ясности, если бы вместо неясного «он» было употреблено имя данного лица.

То, что множественное число «мы» часто не претерпевает сдвига, вытекает из самого характера слова «мы»: ср. «Он сказал, что он по-прежнему верит в славное будущее нашего народа».

В английском языке в косвенной речи с целью подчеркнуть, что 2‑е или 3‑е лицо представляет собой сдвинутое 1‑е лицо, нередко употребляется вспомогательный глагол shall (should): Do you think you shall soon recover? «Вы думаете, вы скоро поправитесь?», Не thought he should soon recover «Он думал, что скоро поправится», – но сравните продолжение: but the Doctor knew that he would die «но доктор знал, что он умрет».

Довольно необычный случай сдвига личных (притяжательных) местоимений находим в «Венецианском купце» (11,8.23): Шейлок восклицает: «My stones, my daughter, my ducats», и когда мальчишки передразнивают его, это передается так: «Why all the boys in Venice follow him, crying his stones, his daughter, and his ducats». Здесь была бы более естественной прямая речь. В исландских сагах при передаче чужой речи нередко сдвигу подвергается только ее начало.

Е лицо

Должны ли мы признать 4-е лицо наряду с 3-м? Таково было мнение Раска (Rask, Vejledning, 1811, 96, Prisskr., 1818, 241), который утверждал, что в предложении Не beats him «Он бьет его» him – 4-е лицо, в то время как в предложении Не beats himself «Он бьет себя» himself представляет собой 3-е лицо, подобно подлежащему (Наоборот, Тальбицер – см. Тhalbitzer, Handbook of American Indian Languages, 1021 – термином «4-е лицо» обозначает возвратное местоимение). Однако легко понять, что, принимая данное выше определение лица, мы в обоих случаях будем иметь дело с 3‑м лицом и что «4‑е лицо» вообще немыслимо, хотя вполне справедливо, что одно и то же местоимение или глагольная форма (3‑го лица) может относиться к различным существам и предметам в одном и том же предложении или в соседних предложениях.

В некоторых языках американских индейцев существуют весьма тонкие различия: см. Uhlenbeck, Grammatische onderscheidingen in het Algonkinsch (Akad. van Wetensch., Amsterdam, 1909). В языке чиппуэй при первом упоминании 3‑е лицо не отмечается особо, но подчиненная вторая tertia persona, называемая также obviativus, отмечается суффиксом – n, а третья tertia persona (называемая superobviativus, а по Уленбеку subobviativus) – суффиксом – ini. В предложении Joseph took the boy and his mother «Иосиф взял мальчика и свою (его) мать» the boy есть вторая, a his mother – третья tertia persona, причем здесь точно обозначается, к какому из слов относится his – к Joseph или к the boy. На этом основании Бринтон (Brinton, Essays of an Americanist, Philadelphia, 1890, 324) сожалеет о бедности английского языка, в котором предложение John told Robert’s son that he must help him «Джон сказал сыну Роберта, что он должен помочь ему» может иметь шесть различных значений. В языке же чиппуэй все они были бы отчетливо разграничены. Однако надо заметить, что почти всегда конкретное значение таких местоимений, как he и his, бывает достаточно ясно из ситуации и контекста – даже в предложениях вроде следующих: Jack was very rude to Tom, and always knocked off his hat when he met him; Jack was very respectful to Tom, and always took off his hat when he met him (Alford). Салли рассказывает о том, как пятилетняя девочка была озадачена старым гимном: «And Satan trembles when he sees The weakest saint upon his knees». Она спросила: «Whatever did they want to sit on Satan’s knees for?«

В связи с этим можно вспомнить также и то, сколько шуток породила телеграмма кайзера (1914) наследной принцессе: «Freue mich mit dir ьber Wilhelms ersten Sieg. Wie herrlich hat Gott ihm zu Seite gestanden. Ihm sei Dank und Ehre. Ich habe ihm eisernes Kreuz zweiter und erster Klasse verliehen».

В устной речи, чтобы избежать двусмысленности и показать, кто действительно имеется в виду, прибегают к дополнительному ударению. У Джона Стюарта Милля (Essays on Poetry) читаем: «Shelley is the very reverse of all this. Where Wordsworth is strong, he is weak; where Wordsworth is weak, he is strong». Если читать это место с неударенным he, получится бессмыслица, так как he будет означать «Вордсворт»; напротив, если читать с ударением на he, двусмысленность исчезнет и he будет соотноситься с Shelley; бессмыслица исчезнет даже и в том случае, если с ударением будет произнесено первое he, а второе Wordsworth заменено затем неударенным he. На письме такого рода смысловое ударение обозначается курсивом, например they в предложении Лэма: Children love to listen to stories about their elders, when they were children. В сомерсетширском диалекте Bill cut’s vinger означает «свой палец», a Bill cut ees vinger – «палец другого лица».