Лирическая проза - жанр, совмещающий в себе черты, характерные как для лирики, так и для эпоса. Явление это вызывает множество противоречивых суждений, связанных со сложностью определения специфики жанра.

Историки литературы доказывают, что впервые выдвинул авторскую личность на первый план прозаического существования сентиментализм, что именно он превратил автора в рассказчика, создал лирическую прозу.

Само определение "лирическая проза" стали употреблять в отечественном литературоведении после выхода в свет книги О. Берггольц "Дневные звезды". Несмотря на то, что слова "лирическая проза" прозвучали неожиданно, метафорически, они обозначили явление вполне закономерное. В свое время проза отвоевала себе место в поэзии в широком смысле слова.

Поворот к интересам личности, к ее индивидуальности в 50 - 60-е годы стал "глотком свежего воздуха" для большинства литераторов и читателей. В творчестве таких писателей, как В. Распутин, В. Катаев, К.Симонов, В.Быков, Ю.Бондарев, Ф.Абрамов, С.Залыгин, А.Адамович, В.Солоухин важнейшим звеном становится характер как явление эпохи; личность, которая формируется в исторических обстоятельствах. В исследовании характеров и обстоятельств все более последовательно используется психологический анализ. К примеру, как справедливо отмечается по этому поводу в одной из коллективных монографий именно применительно к жанру повести, "в 50-е годы усиливается интерес к проблемам индивидуальной человеческой жизни, к человеческой судьбе со всей сложностью и многообразием жизненных отношений". И здесь же: "В 50-е годы в нашей литературе поднимается волна лиризма, захватившая в дальнейшем все жанры прозы. Предпринимаются попытки создания лирических повествований, вбирающих в себя свойства и признаки таких жанровых структур, как мемуары, стихотворения в прозе, дневниковые записи, путевые заметки и т.п.".

Представляется вполне закономерным, что коренной поворот общественного сознания к проблемам личности обусловил развитие лирической прозы (а, значит, и лирической повести), ибо именно она в состоянии наиболее полно и беспристрастно отразить глубинные процессы, происходящие в душе человека. Лирическая повесть является одним из наиболее ярких и характерных литературных явлений 60-х годов. В осмыслении окружающей действительности она наследовала опыт таких произведений, как "Владимирские проселки" (1958), "Капля росы" В.Солоухина и "Дневные звезды" (1959) О.Берггольц. Как справедливо замечает Арк.Эльяшевич, "Рассказ о "времени и о семье", о великом времени и среднем, т.е. обычном, как будто ничем не примечательном человеке, способном, однако, тонко и поэтично ощущать окружающий мир, - генеральная тема такого значительного лирического произведения, как "Дневные звезды" Ольги Берггольц.

«Деревенская проза» стала существенным звеном литературного процесса. Её создателями были первыми, кто на рубеже 1960-1970-х годов остро почувствовал надвинувшуюся беду – дефицит духовности.

Истоки возникновения «деревенской прозы» некоторые исследователи связывают с именем В. Овечкина. Заслугой В. Овечкина, Е. Дороша, Г. Трое польского, А. Яшина и других писателей было то, что их проблемные публицистические очерки положили начало социально-аналитическому направле нию литературы с характерным для него стремлением к постижению народного характера и осмыслению того, что стало в XX веке с патриархальным обществом. Одновременно с этими очерками, в конце 1950 – начале 1960-х годов, появляются лирические произведения, фиксировавшие уникальность и неповторимость всего принадлежащего национальному миру. Отметим это как первый период – этап развития «деревенской прозы» со своей жанровой системой, эстетикой, проблематикой и поэтикой.

Самые известные произведения этого идейно-стилевого течения были созданы с 1964 г. по начало 1980-х, и мы определяем это время как этап клас- сический, период поиска русской литературой универсальных ценностей, пе- рехода от критики системы к критике цивилизации, – период наивысшей по-пулярности творчества писателей-«деревенщиков». «Деревенская проза» достигла своего расцвета. Изживание социальных иллюзий в условиях совет- ской эпохи и стремление к целостному осмыслению судьбы нации и лично- сти в мире привели к тому, что произведения авторов «деревенской прозы» 1970-х годов породили, с одной стороны, эсхатологическое мироощущение, а с другой – идеализацию национального прошлого и природы, противопос- тавляемую современной цивилизации. Можно говорить об эволюции «деревенской прозы» как нравственно- философской, эстетической общности, доказательством чего являются такие значительные, во многом итоговые для ее авторов, произведения, как «Про- щание с Матерой» (1976) В. Распутина, «Царь-рыба» (1976) В. Астафьева, «Дом» (1978) Ф. Абрамова, «Лад» (1982) В. Белова. Они свидетельствовали об окончательном перерастании «деревенской прозы» в философско- этическую, «онтологическую» литературу. Название «онтологическая», утверждавшее значимость этой прозы, ста- вившей универсальные, всеобщие вопросы о вечном, неизменном, об эмо- ционально-душевной ценности бытия, о смысле жизни и смерти, не смогло вытеснить прежнее название.

Термин «деревенская проза» оспаривался и с эстетической, и с идеологической стороны, но попытки заменить его иным, акцентирующим другие качества и достоинства, не увенчались успехом. Ли- тература диктовала необходимость работы над созданием нового критиче- ского кода, ключа, с помощью которого можно было понять процессы, дви- жущие современной литературой. В 1980-е годы начинается третий период «деревенской прозы», этап кризиса художественного сознания, что подтверждают такие произведения, как «Пожар» (1985) В. Распутина, «Всё впереди» (1986) В. Белова, «Печаль- ный детектив» (1986) В. Астафьева, в которых писатели ставят проблему судьбы народных идеалов и их разрушения, приводящего к духовной дегра- дации нации. Эти сочинения показательны для «тупика», в который зашли их авторы при утрате обществом нравственных ориентиров и моральных ценно-стей, и уже не могли оказать прежнее воздействие. «Деревенская проза» пе- рестает существовать как жизнеспособное литературное течение, а ее самые известные представители начинают чаще посвящать себя публицистике и обращаться к общественности напрямую. Исследование причин возникновения «деревенской прозы» позволяет судить о закономерности появления этого литературного течения и законо- мерности этапов его становления, отражающих своеобразие русской нацио- нальной жизни во второй половине ХХ века

В обоснование тезиса, что «деревенская проза» во многом способство- вала возрождению в России критической мысли, подчеркнем, что писатели- почвенники были вовлечены в полемику изначально: Ф. Абрамов, В. Тендря- ков, С. Залыгин, Е. Дорош и В. Овечкин написали эссе о связи «колхоза и ли- тературы». Так, имя Ф. Абрамова стало известно после публикации его зло- бодневной статьи «Люди колхозной деревни в послевоенной прозе» (1954). С появлением «Деревенского дневника» Е. Дороша (1956-1970) и «Вла димирских проселков» В. Солоухина (1957) «деревенская» литература отда- лилась от «колхозной», а вместе с тем изменилась и критика. Писатели обра- тили более пристальное внимание на повседневную жизнь простых крестьян, их культурное и природное окружение и вышли за пределы колхозной кон- торы

В 1940 – 1950-е годы насущной необходимостью стала литература, способная поддержать боевой дух народа в восстановлении сельского хозяй- ства, истощенного войной. Взявшие на себя эту роль очерки В. Овечкина и других писателей, критикующих недостатки управленческой политики на се- ле, одновременно поднимали вопросы социально-политического и нравст- венно-этического характера. Постепенно переходя от критики местного ру- ководства к критике системы, сельскохозяйственные публицистические очерки подготовили почву для «деревенской прозы». Ее эстетическая модель вскоре полностью заменила приукрашенную действительность «колхозных» романов. Успех «деревенской прозы» некоторые критики склонны объяснять тем, что ее авторы были крестьянского происхождения и описывали деревен- скую жизнь «изнутри». Изображение деревни, являющейся центром коллективной жизни в пространстве патриархального уклада, занимает в «деревенской прозе» зна- чительное место. Отличительными признаками Деревни как архетипа явля- ются ее пространственно-временные характеристики: замкнутое и изолиро- ванное от остального мира пространство создает образ микромира, ограни- ченного, но самодостаточного, а, в отличие от литературы соцреализма с ее стремлением приблизить будущее, время «деревенской прозы» направлено в прошлое и отмечено ностальгией по ушедшему образу жизни. Возрождая традиции русской классической литературы, «деревенская проза» по возможности правдиво изображала деревню в разные периоды ее существования, сохраняя в памяти людей то, что безвозвратно исчезало на глазах.

Переезд в город, оказывал психологическое воз- действие на личность бывших крестьян, что убедительно показано, напри- мер, в рассказах Н. Жданова «Поездка на родину» (1964) и Ю. Казакова «За- пах хлеба» (1965). Часто деревня остается в памяти бывшего деревенского жителя осадком смущения и вины за себя и за общество, в котором он живет, как в рассказе Н. Жданова. Литература не только способствовала сохранению памяти о прошлой жизни, но и напоминала, что деревня все еще существует и жизнь там далека от идеальной. Возвращение давно забытых воспомина- ний, порой долго подавляемых, отзывалось болью в сердце человека, не так давно ставшего городским.

При исследованиях воплощения русского национального типа в героях произведений «деревенской прозы» западные критики, как и их советские коллеги, отмечают отличие этих героев, больше не питающих иллюзий отно- сительно будущего, от персонажей литературы соцреализма. Появление рассказа «Матренин двор» А. Солженицына, четырех повес- тей В. Распутина, «Последнего поклона» В. Астафьева заставило критиков задуматься о необыкновенной популярности женских персонажей, особенно старух, у писателей «деревенской прозы». Удачнее других эту тенденцию объяснил Ф. Абрамов, заявив, что это запоздалая, сыновняя благодарность русской крестьянке, которая одна, без посторонней помощи, кормила и одевала армию и город во время и после войны.

присутствие в «деревенской прозе» образов стариков и старух в качестве главных персонажей, в отличие от мо- лодых энергичных героев литературы соцреализма, говорит о ярко выражен- ной ностальгии по уходящему прошлому, о желании запечатлеть исчезаю- щий на глазах вековой уклад жизни и стремлении отдать дань памяти людям, обладающим традиционными добродетелями.

К типам героев, характерным для «деревенской прозы», относят образы праведников и «странных людей». Главной отличительной чертой героев Шукшина является неуверенность бывшего деревенского жителя, вызванная оторванностью от корней. Из- любленная писателем ситуация скандала, которую он особенно часто исполь- зовал в рассказах, позволяла ему раскрыть и выразить в конкретно- чувственной форме подспудные стороны человеческой природы: именно по- этому его герои кажутся «чудаками», не от мира сего

Облик "деревенской прозы" определяли те же эстетические принципы и художественные пристрастия, которые были характерны для "тихой лирики". Однако по своему масштабу "деревенская проза" крупнее, и ее роль в литературном процессе несравнимо значительнее. Именно в русле "деревенской прозы" сложились такие большие художники, как Василий Белов, Валентин Распутин и Василий Шукшин, в своем творческом развитии к этому течению пришел и Виктор Астафьев, под влиянием "деревенской прозы" сформировалось целое поколение прозаиков (В. Крупин, В. Личутин, Ю. Галкин, Г. Скобликов, А. Филиппович, И. Уханов, П. Краснов и др. ). Творцам "деревенской прозы" принципиально чужды приемы модернистского письма, "телеграфный стиль", гротескная образность. Им близка культура классической русской прозы с ее любовью к слову пластическому, изобразительному, музыкальному, они восстанавливают традиции сказовой речи, плотно примыкающей к характеру персонажа, человека из народа, и углубляют их.

"Деревенская проза" выработала особую поэтику, ориентированную на поиск глубинных опор духовного существования. Доминирующим принципом этой поэтики явилось стремление прозреть в непосредственно данном жизненном материале символы Вечного. И писатели-деревенщики действительно находят эти символы. Парадоксально, но именно установка на реалистически подробную пластичность письма, насыщенность самого изображения лирическим пафосом стала способом проявления этих символов в мозаике деревенской жизни. Субъективно создатели "деревенской прозы" ищут религиозные устои жизни, т. е. те основы, на которых держится духовный мир отдельного человека и народа в целом - понятия Бога, святости, духовного подвига, поклонения, паломничества, служения и т. п. Но эти символы чаще всего обретают плоть в микро- и макрообразах предметного мира. у Астафьева это, например, маленький северный цветок со льдинкой на дне чашечки и Енисей как мифологическая "река жизни"; у Шукшина - веточка малины с пылью на ней и образы простора и покоя; у Распутина - баня в "Последнем сроке" и Царский листвень в "Прощании с Матерой"; у Белова - "крупные чистые заячьи горошины на чистом же белом снегу" и "понятная земля" с "бездонным небом". Во всех этих образах прямо или косвенно актуализуется связь с мифопоэтической традицией, причем в дохристианском, языческом изводе. Фактически эти образы становятся воплощением мистического пласта народного сознания - того, что можно назвать национальным коллективным-бессознательным, а именно системы рационально невыраженных, но интуитивно принятых верований, чувствований и идеалов, которые в течение многих столетий определяли нравственный кодекс народной жизни.

Следуя демократической традиции русской литературы, связывающей понятие идеала с народом, творцы "деревенской прозы" тоже видят в народе носителя идеала, но носителя именно нравственных ценностей, тех, которые вырастают не на почве классовой идеологии и умозрительных социальных доктрин, а на почве бытия, житейского опыта, труда на земле, в непосредственном контакте с природой. Такое представление об эстетическом идеале отстаивалось всем массивом "деревенской прозы". И это было ново и свежо по сравнению с соцреалистическим идеалом. "Простой советский человек" потерял эпитет "советский", его образ стал определяться не идеологическими, а бытийственными координатами - землей, природой, семейными заботами, устоями деревенского уклада.

Чем значительнее были достижения "деревенской прозы", тем шире расходилась волна инерции. Незаметно стал складываться некий стереотип произведения о "малой родине". Его обязательные элементы: радужные картины деревенского детства, солнечного, ласкового, босоногого, годы войны вечное чувство голода, трагическое и высокое сознание общей беды, стянувшей воедино весь деревенский мир, и - годы семидесятые, мирное сытное время, когда на дороге можно увидеть и кем-то брошенную белую булку, когда память потерь начинает казаться обременительной обузой жадным до сиюминутных радостей жизни молодым выходцам из деревни. И все это "озвучено" элегическим голосом повествователя (чаще всего - лирического героя), который с тоской вспоминает минувшее, порицает забывчивость и эгоизм современников и сам томится чувством вины перед своим истоком, хиреющим, возможно, как раз оттого, что потомку стало недосуг позаботиться о нем.

Инерция "деревенской прозы" обрела и свой жанровый каркас. Почти все произведения о "малой родине" представляют собой явно или неявно выраженные новеллистические циклы, они нередко так и обозначаются: "повесть в рассказах", "повесть в воспоминаниях" и т. п. Новеллистический цикл весьма податливый жанр, его конструкция не сопротивляется авторской субъективности, образ исторического прошлого выстраивается здесь по воле прихотливо текущих ассоциаций рассказчика. Авторы иных "повестей в воспоминаниях" в пылу полемики с тем, что называли потребительской философией, словно бы набрасывают идиллический флер на жестокие тридцатые и "сороковые, фронтовые". Точнее - на очень непростой мир народной жизни в эти годы. Причем историческая действительность, приглаженная избирательной памятью автора-повествователя, выглядит весьма достоверной, тем более что она "заверена" автобиографическими метами и окрашена искренним лирическим чувством.

БИЛЕТ 23

1. Драматургия А.Н. Островского: его роль в становлении русского классического театра, жанровое своеобразие, проблематика, система образов. Основные произведения. Анализ одного из произведений