В патриаршество Никона книжные исправления окончательно получили новый греческий характер. Греки все чаще приезжали в Москву с обличениями. В 1653 году воротился келарь троицкий Арсений Суханов и представил царю и Никону записки о своем путешествии, названные "Проскинитарием". Вместо того, чтобы представить отчет о греческих уставах, он описал здесь, как и в статейном списке, одну только практику греческой обрядности, которая действительно была неудовлетворительна, отчасти вследствие мусульманского ига, тяготевшего над греками, отчасти вследствие упадка самой религиозной жизни в Греции. Но его старообрядческие отзывы о греках уже не могли подействовать на патриарха. Занявшись сличением книг, Никон собственными глазами увидел их порчу.

В 1654 году в Москве был созван собор, который признал исправление богослужебных книг и чинов совершенно необходимым. Решение этого собора вскоре было одобрено и в Греции, на соборе Константинопольском. От имени последнего патриарх Паисий прислал в Москву послание с разрешением разных недоумений.

В том же 1654 году приехал в Москву патриарх сербский Гавриил, а в 1655 году - Антиохийский Макарий и тоже приняли участие в исправлениях. Патриарх Макарий вместе с другими восточными иерархами, бывшими в Москве, при обряде православия (1656 г.) в Успенском соборе произнес на двоеперстие осуждение и предал упорных его приверженцев анафеме.

Между тем для руководства в книжных исправлениях в Москву отовсюду свозили древние книги. Арсений Суханов, снова отправленный на Восток, в 1655 году привез оттуда до 500 древних книг, да около 200 прислали разные восточные иерархи. Начальным человеком по исправлению книг назначен был один из киевских ученых монахов Епифаний Славинецкий. Самая живая деятельность закипела на печатном дворе; не проходило года, чтобы не издавалось по несколько вновь исправленных или вновь переделанных книг.

Очутившись в обидном положении людей отсталых, старые деятели придирчиво следили за действиями новых и предавали их безусловному порицанию. К ним примкнули еще разные приезжие в Москву их знакомцы - протопопы Аввакум из Юрьева, Даниил из Костромы, Логгин из Мурома, священник Лазарь Романовский. Одни из них подавали царю челобитные, умоляя защитить Церковь от ересей, открыто и грубо хулили патриарха, сами напрашиваясь на опасное столкновение с крутым первосвятителем.

Начались аресты, истязания и ссылки. Один из архиереев, Павел Коломенский, за противоречие Никону на соборе 1654 года был лишен сана и сослан в новгородские пределы; Иоанн Неронов лишен скуфьи и сослан, Даниил и Логгин расстрижены и сосланы, Аввакум тоже сослан; уцелел один только уклончивый придворный протопоп Вонифатьев.

Патриарх много вредил своему делу тем, что вел его слишком круто, без объяснений, одним авторитетом своей власти и возбуждал против себя много чисто личного раздражения. Даже между коноводами староверов нашелся человек, который оказался в числе противников патриарха из одной личной обиды и недоразумений; это был Неронов.

Когда дело исправления одобрено было на новом Московском соборе 1656 года, изрекшем проклятие на неповинующихся Церкви Божией, Неронов принес покаяние, сознаваясь, что доселе считал исправления личным делом одного патриарха, но что противником самой Церкви быть не желает. Никон благодушно относился к тем, которые изъявляли ему покорность, - обласкал Неронова, терпеливо выслушивал его укоризны за старое, даже снисходил его привычке к старым книгам: "обои де добры, все де равно, - по коим хочешь, по тем и служишь".

Протест против новшеств распространился в массе народа. Непривычные для слуха изменения в тексте церковных чтений и новое пение, запрещение двоеперстия, четырехконечный крест на просфорах - все это сильно смущало народ, у которого привязанность к внешности богослужения была, разумеется, еще грубее, чем у его учителей. В 1654 году патриарх возревновал об исправлениях иконописания, стал преследовать иконы, написанные по латинским образцам, велел их соскабливать и так носить напоказ по улицам, а в 1655 году в неделю православия торжественно предавал их даже проклятию и собственноручно в соборе разбивал об пол; все это представлялось народу не чем иным как иконоборством. Как раз к этому времени подоспели тяжкие народные бедствия, война с Польшей и моровая язва, - и, разумеется, приписаны были гневу Божию за отступление от веры.

Из Москвы волнение разошлось по областям, где много содействовали ему ссыльные противники патриарха. Новоисправленных книг не приняли во многих местах. Строгости против ослушников только еще более усиливали волнения, развивая в изуверах мысли о мученичестве за веру и о последних временах. Давнишняя мысль о кончине мира нашли теперь самое удобное время для своего развития. Намечен был и год, которого с трепетом нужно ждать православным, год 1666 по числу, еже от антихриста.

Во время восьмилетнего отсутствия патриарха староверы до того усилились, что успели возвратить из ссылки самого рьяного своего вождя Аввакума.

Укрепившись, он начал с еще большим фанатизмом действовать против исправлений. Его снова отправили в ссылку. В то же время заговорили и другие ревнители. Дьякон Благовещенского собора Феодор рассылал жаркие послания о правой вере и пришествии антихрист. В разных местах явились проповедники против никоновских новшеств из уважаемых народом пустынников и подвижников. Сторону староверов принял даже один архиерей, Александр Вятский. Неронов, принесший было покаяние, снова пристал к староверам.

Наконец, наступил страшный 1666 год, ознаменованный действиями Великого Московского соборе. Одобрив совершенные доселе церковные исправления, собор этот произвел суд над главными их противниками: Александр Вятский принес покаяние; нераскаянные - Аввакум, Лазарь, Феодор - преданы анафеме и сосланы в дальние ссылки. Потом приехали восточные патриархи, и в 1667 году великий собор в их присутствии снова подтвердил прежние постановления и скрепил их клятвою против тех, которые их не примут и явятся противниками Церкви.

Собор коснулся и главной опоры староверов - Стоглава, отменил его клятву на троеперстие и на трегубную аллилуию, осудил также житие Евфросина. После этих определений упорные староверы явились уже раскольниками, и произошло их решительное отделение от Церкви.

Так явился раскол - одно из выразительнейших явлений русской религиозной жизни. Представители нравственных сил древнего общества, протопопы, попы, настоятели монастырей, уважаемые начетчики взволновали всю Русь, героически шли против рожна, лезли на костры из-за старины, древнего благочестия и древнего обрядового безнарядья, о которых новое благочестие дало в 1667 году соборный отзыв как о "простоте и невежестве".

Оживленная после продолжительного застоя церковная жизнь стала исправлять обряды, поставила вопрос о религиозном образовании. Ревнители древнего благочестия восстали против всего этого, выставив безусловное отрицание всяких новшеств, но отрицание без оснований, с одним голословным: "до нас положено - лежи оно так во веки веков; православным нужно помереть за один "аз".

Раскол отделился от Церкви вследствие неспособности следовать за жизнью Церкви. Отрекшись от движения, он остался окаменелостью, историческим памятником древней жизни и древнего благочестия со всею их мертвою обрядностью, привязанностью к азам и со всею порчею этих азов.

"Стояние за веру" в Соловках. Московская смута 1682 г.

После церковного осуждения раскол немедленно подвергся преследованиям церковного и гражданского правительства и встал в оппозицию как Церкви, так и государству.

Еще раньше великого собора началось знаменитое "стояние за старую веру" Соловецкого монастыря. В 1657 году монастырь решительно отказался принять новые книги. С этих пор старообрядчество все зрело в обители, между прочим, под влиянием сосланных сюда противников Никона. Когда после великого собора снова прислано было в монастырь требование служить по-новому, келарь и казначей от лица всей братии составили государю челобитную, в которой просили оставить монастырь при старом предании чудотворцев. После нескольких попыток к вразумлению упорных в 1668 году царь послал на монастырь стрельцов. Из-за крепких стен обители, привыкшей к осадам во время нападений шведов, раздались пушечные выстрелы, впервые возвестившие открытый разрыв раскола с государством. Осада затянулась. Наконец, в 1676 году монастырь был взят. Из зачинщиков бунта одни были перевешаны, другие разосланы в Колу и Пустозерск; объявившие повиновение Церкви и государству прощены и оставлены в монастыре.

Между тем раскол быстро распространился и грозил серьезными затруднениями и Церкви, и государству. Распространение раскола еще более усиливало против него строгие меры. Главные расколоучители: Аввакум, Лазарь, Феодор и Епифаний - были сожжены на костре. Московский собор 1682 года положил усилить средства к отысканию раскольников, запретил продажу раскольнических тетрадей и книг, подчинил строгому надзору домовые церкви, скиты и часовни, служившие расколу притоном, и стал сокращать их число.

Но едва только определение собора стало приводиться в исполнение, как в том же 1682 году возгорелся новый раскольнический бунт в самой Москве. Раскольники воспользовались борьбой, возникшей после смерти царя Феодора между партией Нарышкиных и партией Милославских из-зз престола. После страшного стрелецкого бунта, кончившегося объявлением двоевластия царевичей Петра и Иоанна под регентством царевны Софии, когда вся Москва была еще в трепете от стрельцов, раскольники подговорили последних постоять за старую веру. Сторону их принял начальник стрелецкого приказа князь Хованский. Они потребовали от церковной власти публичного прения о вере. После долгих переговоров оно назначено было в Грановитой палате в присутствии правительницы Софии, патриарха Иоакима и многих архиереев. Прение это ясно показало правительству, какой страшной ненавистью к Церкви одушевлены вожди раскола и с каким фанатизмом они готовы были защищать свое дело. Во время споров расстриженный поп Никита, для смелости хорошо выпивший, напал на холмогорского епископа Афанасия, хотевшего вразумить его, и чуть было не задушил его. А когда выступил со своею речью патриарх и в доказательство того, что можно делать необходимые исправления в церковно-богослужебных книгах, указал на Евангелие святителя Алексея, исправленное им самим, раскольники подняли такой шум, что ничего не было слышно, и только видны были поднятые руки с двуперстием. Наконец, с криком "победили" они отправились в стрелецкие слободы, в знак торжества служили там молебны и звонили в колокола. Но торжество это продолжалось недолго. София сумела расположить к себе стрельцов, и они выдали ей зачинщиков. Никита Пустосвят и кн. Хованский были казнены, других мятежников разослали по монастырям под строгий надзор.