Джим Моррисон и Том Бейкер должны были появиться 26 марта 1970 в Фениксе, чтобы предстать перед судом по ранее предъявленному обвинению в воздушном пиратстве. Никто не мог поверить в происходящее – настолько тупым это было. На сленге тех лет, ситуацию называли «pits» («яма» - очень плохая ситуация). За пять месяцев до этого, направляясь на концерт Stones, беспокоя стюардесс в самолете, Том Бейкер был гладко выбрит. Теперь Бейкер отпустил бороду, а Джим Моррисон был свежевыбрит по необоснованному настоянию Макса Финка. (Финк так же настоял, чтобы Джим надел перед судом белую рубашку, галстук из репса, темно-синий блейзер и серые фланелевые брюки). Сбитая с толку вопросами обвинения, стюардесса пожаловалась, указывая на безбородого Джима, как на своего мучителя. Судья, соответственно, назвал Джима виновным в нападении, пусть даже Джим ничего и не делал. Том Бейкер был признан невиновным, дополняя фарс.

Вынесение приговора откладывалось, потому что Макс Финк неистово пытался доказать судье, что произошла ошибка при опознании. Бейкер должен был вступиться за Джима, который оплачивал их адвоката, но он, конечно, не вступился. Быстро пошли слухи, что Бейкер был самым большим мудаком в Эл-Эй и он перестал получать работу, как актер. Вскоре после этого Джим ввязался в баре в потасовку с Бейкером, закончившуюся в офисе Doors. Джим вызвал копов, которые вышвырнули Бейкера. Бейкер не мог поверить, что Джим позвонил в полицию, и с того дня они виделись крайне редко.

Примерно тогда Джим узнал, что Феликс Венабл умер, вероятно от алкогольного отравления.

На протяжении десяти лет Джим определял себя как поэта. Эти амбиции воплотились в жизнь в апреле 1970, когда маститое нью-йоркское издательство «Simon & Schuster» выпустило «The Lords and the Creatures». Эта тонкая книга содержала завершенный текст напечатанных в частном порядке книг Джима и была посвящена «Памеле Сюзанн Курсон». Мрачные пурпурные суперобложки книг содержали в стиле Уорхола множество изображений Джима, похожего на Диониса, в то время как отворот суперобложки показывали сильно бородатого, длинноволосого американского поэта. Биография автора гласит: «Джим Моррисон родился в Мельбурне, штат Флорида, в 1943 году. Мистер Моррисон выпускник «UCLA», где он изучал кинематограф на отделении театрального мастерства. Хочет стать режиссером».

Майкл Макклюр вспоминал, что когда Джим увидел первые копии своей книги, слезы покатились по его щекам. «Это первый раз в жизни, - говорил Джим Макклюру, - когда меня не поимели».

И все же Джима поимели. Неупомянутые в журнале «Rolling Stone», впервые опубликованные поэмы Джима Моррисона пользовались небольшим вниманием в прессе, оставшись незамеченными серьезным поэтическим сообществом. Никто не признал в этих работах новый поэтический голос Америки. Джим уже говорил Макклюру, что произойдет: никто не примет его всерьез, как поэта. «Он был прав, - позднее говорил Макклюр. – Он не получил заслуживаемый отклик. Все держались настороженно, потому что Джим был рок-звездой».

В апреле 1970 Doors вернулись к трехдневному спурту по выходным. «Мы говорили, что его энергии нужен выход, - вспоминал позднее Рэй. – В действительности он истощал себя алкоголем». Кроме того им всем были нужны деньги – Денсмор купил дом, «Themis» обобрала Джима до нитки. Пара шоу были небрежными, несколько просто жуткими. «Первый вечер был нормальным, - говорил Рэй. – Во второй вечер он пил во время шоу. К вечеру в воскресенье он в основном висел на микрофоне» (в смысле, чтобы не упасть).

10 апреля Doors давали два концерта в «Boston Arena» - мрачной хоккейной площадке недалеко от Массачусетс авеню. Оба альбома записывались для альбома live. Джим казался подавленным и едва стоял на ногах во время первого сета, оживившись только во время импровизации в «People Get Ready». На второй сет, начавшийся после полуночи, у него открылось второе дыхание. Подъем продлился до двух ночи. Он с неистовством обрушился на зрителей, извиваясь и крутясь, как демон, во время изумительной «Break On Through». Исполняя «Alabama Song» Джим забрался на составленные в стопку усилители, а затем оступился, рухнул на сцену и закончил песню, лежа на спине. Поднявшись, он исполнил «Summer-time», «Fever», «St. James Infirmary» Гершвина и читал мрачную поэму «Graveyard Poem». Еще одна поэма называлась «Адольф Гитлер» и начиналась: «Адольф Гитлер все еще жив / Я переспал с ней прошлой ночью». Исполнил он и новую песню «Been Down So Long» - это стало премьерой.

До того, как закончилось выступление, управляющие ареной отрубили питание. «Ублюдки», - проворчал Джим в микрофон. Манзарек подбежал и зажал Джиму рот до того, как он начал реально материться, но было уже поздно. За Doors наблюдали; их могли запретить в Америке, если Джима снова арестуют на сцене. В тот день менеджер «Salt Palace» из Солт-Лейк-Сити, где следующим вечером должны были играть Doors, наблюдал за ними в Бостоне и слышал непристойную брань. Концерт в Юте тут же был отменен.

Через день они играли в Денвере – и играли хорошо, Джим ходил по сцене, возбудил себя микрофонной стойкой и падал на пол в длительных эпилептических припадках. Следующая неделя: 18 апреля, «Convention Center» в Гонолулу. Кто-то пронес за сцену «da kine», гавайскую марихуану, одну из самых сильнодействующих разновидностей. Doors играли два часа, вдохновленные ганджевым трансом. Джим прервал «Roadhouse Blues», потому что ему не понравилось освещение. Он начал петь «Love hides in the strangest places» (Любовь скрывается в самых странных местах) - импровизация, которую он исполнял в тот год. После импровизации «People Get Ready / Mystery Train / Away in India / Crossroads / People Get Ready», Джим с жаром начал «Baby, Please Don’t Go». На бис в этой обкуренной душевной вечеринке был «The End», прерванный для поэтического чтения: «Stop the Car / Ensenada / Coda Queen». Зрители аплодировали десять минут после того, как группа покинула сцену, но еще раз на бис никто не вышел.

Два дня спустя в Фениксе Джим был признан невиновным по обвинениям в нападении, когда стюардесса «Continental Airlines» дала свидетельские показания, заявив, что допустила ошибку, когда опознала в нем человека, докучавшего ей.

1 мая 1970 Staple Singers играли на открытии у Doors. Ведущая певица по имени Мэвис Стэплс была такой же (или лучше), как титулованная королева соула Арета Франклин, и это Doors пошло в зачет, что Staples поддерживали их на многих концертах. «Electra» снова делала запись, поскольку Doors, казалось, выступали всегда хорошо в Филадельфии – одном из самых великих музыкальных городов Америки. В день выступления в полдень в номере отеля, по просьбе Джима, критик Майкл Каскуна взял у него интервью для джазового журнала «Downbeat». Джим не был рьяным фанатом джаза, но сказал Каскуне, что читает каждый выпуск «Downbeat», потому что журнал рассказывает больше о музыке, чем о личностях.

«Doors привнесли много инноваций в рок-музыку, - писал во вступительной части интервью Каскуна. – Это был первый синтез джаза и рока… Doors первыми стали добавлять театральные постановки в современную поп-музыку. Второй альбом группы, «Strange Days», был одним из первых концептуальных альбомов в андеграунде, и, определенно, самый изысканный… Третья пластинка, «Waiting for the Sun», звучит так, как если бы ныне успешные Doors пытались имитировать самих себя. «Soft Parade» был лишним и слишком адаптированным к банальным стандартам. Душа Doors уже почти угасла».

Каскуна не стеснялся подвергать Джима своему анализу. Джим привык обычно давать интервью льстецам и проплаченным рок-критикам. Ему нужно было думать, что говорить. «Джим говорил медленно и тихо, - продолжал Каскуна, – с едва выраженными эмоциями, обдумывая каждое слово. Без эгоизма и притязаний».

Джим: «Серьезно? Угасла? Хм. Мне одинаково нравятся… все четыре альбома. Но, если честно, я горжусь нашей второй записью, потому что… она рассказывает историю. Этот альбом нужно слушать целиком. Когда-нибудь он получит признание, которое заслуживает. Видишь ли… Я думаю, что многие люди не понимают, что мы делаем».

Джим терпеливо объяснял, что первые два альбома разрабатывались в клубах, шесть вечеров в неделю. Следующие два альбома, по его словам, были произведены в студии, пострадав из-за этого. Джим сказал, что гордится одним последним достижением. «Касательно того, чем я горжусь в четвертом альбоме – это бывший сингл «Touch Me», который стал первым рок-хитом с джазовым соло – саксофон Кертиса Эми». Но Джим Моррисон был неудовлетворен тем, что он делает. Каскуна описывал болтовню Джима как жалобы и приводил в пример его неоднозначные ремарки:

«Работая в клубах, мы веселились. И могли играть все, что захотим. Многие из тех песен мы исполняем и сейчас. Теперь мы даем концерт за концертом. И нам нужно играть то, что хотят услышать зрители. Затем мы работаем в студии и снова возвращаемся в концертные залы. У людей большие запросы, и мы стараемся следовать их пожеланиями, избегая многих новых вещей. В действительности я хочу улучшить свое пение. Мне нравится исполнять блюзы, как Джо Тернер или Фредди Кинг. Я хочу испытывать чувства, что появляются при прослушивании «St. James Infirmary».

Джим Моррисон интуитивно чувствовал, что «Downbeat» добьются подобного. Майкл Каскуна писал: «В Джиме Моррисоне я нашел, к своему удивлению, великолепного представителя рода людей, который весьма похож на (басиста/композитора) Чарльза Мингуса, ставшего жертвой сенсационной славы и замученного слабоумными журналистами. Джим Моррисон выглядит пойманным в рутину успеха, живя в соответствии с образом, созданным для него обществом, в то время как его музыкальные и кинематографические амбиции подавляются и/или не используются».

«Большинство людей чувствуют себя пустым местом и не способны вершить свою судьбу. Это печально. Думаю, нужно более активно привлекать людей, а не передавать всю эту энергию нескольким индивидам. Одна из трагедий нашего времени – это то, что в обсуждении решений, которые принимаются для нас, мы не участвуем».

Джим сказал, что опечален видеть большее количество людей, принимающих нынешнее положение вещей.

«Мне горестно, что многие люди живут тихо, ординарно, благовоспитанно, когда вокруг так много… несправедливости. Думаю, это печально. Это как если бы людей программировали высшие формы жизни от рождения до могилы, заставляя жить упорядоченно, подчиняясь заданным установкам. Это трагично, друзья. Да. Давайте изучим жизнь во всей ее многогранности».

Совет Джима заключался в том, что нужно понимать и любить искусство.

«У меня пунктик на художественных проектах. Понимаете? Моя самая большая радость – придавать реальности форму. Музыка – это лучший выход, наибольшая радость для меня. В конечном итоге я напишу что-нибудь очень важное. Вот мои амбиции – написать что-то значительное».

ОГЛАВЛЕНИЕ

Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Вместе сделаем перевод книги лучше :)

Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!