Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Весной 1969 Doors наконец-то закончили сведение «Soft Parade», их первый альбом, использующий восьмидорожечную технологию, трубы и струнные инструменты. Запись длилась почти год и обошлась в целое состояние. Но никому это не нравилось. Детальный контроль Пола Ротшильда переходил все границы и сводил музыкантов с ума. Джим умирал от скуки. Как-то вечером Ротшильд попросил его записать другой дубль «Easy Ride». Когда запустили пленку, Джим начал жаловаться: «… Но перед тем как я начну, должен сказать, что общий сбор давит на меня. И вы понимаете, о чем я. Так что, если есть где-то необитаемые острова, пожалуйста, отправьте меня туда».
Doors еще нужно было записать альбом live, но их концерты в последнее время были настолько беспорядочными и говенными, что Пол Ротшильд не смог смонтировать пленки разных выступлений, чтобы сделать внятный альбом. В июле Doors решили попробовать записать альбом live в «Aqurius Theater», перед собравшимися друзьями и фанатами. Планировалось, что они используют выступление, чтобы попробовать новые материалы и перестроить себя в экзистенциальный бар-бэнд – на этом настаивал Джим.
Он зависал с Майклом Макклюром, пока продолжалась работа над их сценарием, и были замечены на голливудской вечеринке, где превалировали гомосексуалисты. Тодд Шифман, который ушел из Doors, видел их вместе и допускал, что они были парой. Если Джим хотел прорваться в высшие круги американской поэзии, альфа-самцы которой были преимущественно гомосексуалистами, то его не должна была ранить подобная репутация.
«Джим Моррисон шел к тому, чтобы стать гомосексуалистом», - сказал Шифман годы спустя мисс Памеле, когда это уже никому не могло навредить.
«Мы с Джимом были плейбоями, - сказал Макклюр Фрэнку Лисиандро. – Мы делали то, что делали».
Джим также был замечен на постановках местного театра. Он ходил посмотреть на театральную версию «Оленьего парка» Нормана Мейлера. Посещал пьесы, поставленные постоянной труппой из «Company Theater», но ушел в знак протеста с «Детей Королевства» - постановке о рок-звезде, когда появившийся актер оказался похожим на него. Он давал деньги лос-анджелесским художникам из «Art Squad». Смотрел много фильмов: «Полуночный ковбой», «Железная хватка», «Дикая банда», «Буч Кэссиди и Санденс Кид».
Он помог Памеле Курсон переехать в арендованный дом в Голливуд-Хилс, за который платил. Она снова носила обручальное кольцо и называла себя Памела Моррисон. Она постоянно жаловалась и требовала у Джима покинуть Doors. С коллегами и дружками Джима она вела себя презрительно, не скрывая холодных свирепых взглядов. Ей нравилась ее модная одежда, «Porsche 911», купленное Джимом, марихуана, красное вино, кокаин и героин. У нее были другие парни. Со стороны Жана де Бретей она развлекалась с французскими консулами, в те дни аморальные и богатые толпы аристократичных дипломатов перебирались в Лос-Анджелес. Гашиш и другая наркота успешно поставлялись в чемоданах дипломатов. Все они водили яркие кабриолеты. Эти люди были изысканно одеты, в отличие от Джима, который был похож на Алена Гинзберга, только волосы лучше. Существуют фотографии Памелы на консульских празднествах (одна была опубликована в журнале «Paris Match»), которые иногда превращались в частные оргии.
В окружении Doors было хорошо известно, что Памела Курсон крепко держит Джима Моррисона за яйца, и что он не особенно оправдывает ее надежды. Как-то утром Джим проснулся, обнаружив, что Памелы нет. Не было и собаки. Он проковылял в ванную. СЕКС СИМВОЛ, написала она помадой на зеркале. НЕ МОГУ БОЛЬШЕ ВЫНОСИТЬ ЭТО!
«Она была действительно разочарована, потому что на самом деле хотела, чтобы Джим чувствовал себя у нее как дома, - вспоминает фотограф, который был другом Джима. – Джим предпочитал мотели. Он выбирал мотели за их неоновые вывески. Он просто исчезал. Был как монах Дзен. Без имущества. Имел кредитную карту и потрепанное водительское удостоверение в кармане – ничего больше».
Джим потерял многие из своих записных книжек в грязных закусочных и барах. Персонал Doors находил его утром спящим в одежде на диване в офисе группы. Он был беспечно великодушным, покупая людям вещи, давая деньги. Он посетил Венеция-Бич, выкупив панфлеты местных уличных поэтов и безделушки ремесленников, обратившихся к нему. Когда его девушка разбила свой «Porsche», он купил ей другое. Ситуация была дикой, волнообразной, и совершенно безвозмездной.
Doors вернулись к работе по выходным в середине июня, отыграв два театральных шоу в Чикаго 14-го числа. Первое шоу за почти четыре месяца прошло настолько хорошо, что Джим ликовал во время второго, начавшегося после полуночи. Бородатый, с копной темных волос и в мексиканской рубашке навыпуск, скрывавшей пузо, будучи похожим на Че Гевару, Джим не останавливаясь прыгал в прокуренном воздухе и бегал по сцене с небывалой энергией, в то время, пока группа жгла с новыми песнями, как «Ship of Fools» и ветеранами «Back Door Man» и «Light My Fire». Они так же играли находящуюся в разработке, абсолютно сенсационную «Roadhouse Blues», возможно, впервые на публике. Джим шутил, заставляя публику улыбаться и аплодировать неожиданно хорошей атмосфере.
Следующим вечером в Миннеаполисе он был слегка подавлен. Подростки вопили, вспоминая происшествие в Майами. «Раздевайся», - подначивали они. «Дай нам посмотреть». «Дрочи». Со стороны казалось, что Джим расстроен, но он просто игнорировал все это. «Эх, ты никогда не сделаешь это снова».
Появился Тони Гловер, и они начали импровизировать, исполняя «Gloria» и песню Doors «Maggie M’Gill». Группа взяла паузу, спрашивая у зала, что еще сыграть. Подростки выкрикивали названия песен в течение десяти минут, после чего Doors привели всех в замешательство, исполнив с полной самоотдачей «Celebration of the Lizard». Публика заскучала в недоуменном молчании, когда Джим выкрикнул: «И была там бойня!», и группа ловко начала аккомпанировать под пост-бит речитативы и песни Джима. На бис шел «Light My Fire», заслужив бурные овации.
На следующий день промоутер сделал заявление, что Doors исполнительны и профессиональны, никто не обижен, и они выдали хорошее шоу.
Несколько дней спустя Джим и Фрэнк Лисиандро вылетели в Атланту. Лисиандро уже включил «Feast of Friends» в конкурс международного фестиваля фильмов в Атланте, где, к всеобщему удивлению участников Doors, получил награду. Во время полета Джим говорил онемевшему Лисиандро, который боялся летать, что ему стоит бояться авиакатастрофы. Он не собирается умирать в постели или от передоза. Они высидели весь «Feast of Friends», и Лисиандро отметил, что во время четырнадцатиминутной, записанной для «Hollywood Bowl» версии «The End», заканчивающей фильм, никто не двигался. Тем вечером они посетили вечеринку в общежитии, расположенном в студенческом квартале. Джим заплатил за пиво, помог с закуской, и мило болтал с вежливыми подростками с юга, которые вели себя культурно, набившись в дом, чтобы посмотреть на Джима. На следующий день, 21 июня, они посетили церемонию награждения и ужин в отеле «Regency Hyatt House». Джим закончил вечер совершенно пьяным. На этот раз он держал себя в руках, вежливо болтая с атлантским светским обществом за его столом.
Женщина: «И откуда же вы, сэр?»
Джим (черные очки, кожаные штаны, замшевая куртка): «С верха, мэ-эм, - он указал наверх и улыбнулся. – С верха».
Джим перекинулся парой слов с документалистом Мюрреем Лернером из Нью-Йорка, фильм которого, «Newport Folk Festival», тоже получил награду. Джим заказал шесть бутылок неплохого французского вина, и жадно пил его из стакана для воды, вылив его содержимое в супницу. «Я никогда не ем суп», - сказал он женщине справа от него.
После трех стаканов, Джим начал говорить бессвязно. Он облегчился в одну из пустых бутылок вина и поставил ее обратно на стол. Затем настало время получать золотую медаль за «Feast of Friends», Джим вышел зигзагами на сцену, взял награду из рук местной королевы красоты, дав ей взамен ключ от своего номера.
Следующим утром Лисиандро встретил его в баре отеля. Джим выглядел почти нормальным, запивая обычные таблетки от похмелья коктейлем «Рамос джин физ». Уже третьим. Затем Джим настоял на поездке в Новый Орлеан. Они продолжили путь проселочными дорогами, два длинноволосых парня из Лос-Анджелеса, останавливаясь в сельских магазинах, купить холодной колы. В отличие от параноидального сценария «Беспечного ездока», где деревенщины-южане убили эпатажных хиппи, их принимали вежливо все, кто встречался на пути. (Люди Далекого Юга видели и более странные вещи, чем хиппи).
Во французском квартале Нового Орлеана, в баре под названием «Roach», Джим спросил у группы, похожей на Canned Heat, может ли он спеть. Разборчивой фотографии Джима из того бара до сих пор не появилось. Джим заказал «Crawlin’ King Snake» и стоял молчаливо у микрофона полминуты, концентрируясь, топая ногой, пока группа импровизировала с детройтовским буги. В нужный момент Джим Моррисон начал петь и все вокруг просто замерло. Группа тут же узнала голос Джима. Люди зароптали. Затем он начал импровизировать с «Little Red Rooster» - волнительное, крайне личное представление для тридцати человек в кабаке. Он исполнил еще одну блюзовую песню, затем, игнорируя просьбы продолжить, вернулся за стол. Гитарист объявил, что для них было честью работать с мистером Джимом Моррисоном.
На следующий день, бродя по французскому кварталу Нового Орлеана, они столкнулись с Рудольфом Нуреевым, звездой русского балета, осматривавшим в одиночестве достопримечательности. Лисиандро представил Джима Нурееву, пытаясь объяснить кто такой Джим.
«У тебя большая борода, как у старого русского, - сказал Нуреев Джиму. – Хороший способ спрятаться, да? Я не могу отрастить такую бороду. Разве ты видел в балете бородатых танцоров?»
Они вылетели в Лос-Анджелес следующим вечером. Джим ушел отсыпаться в тихую квартиру Памелы, на холмах над Голливудом.
Второе шоу оказалось еще длиннее и небрежнее. «Вечер наш, - объявил Джим. – Мы можем оставаться здесь так долго, как захотим». В добавление к переформированию Doors, Джим репозиционировал и самого себя. Во время «Back Door Man» (в обоих выступлениях) он пел: «Я старый блюзмен». Такую личину он будет разыгрывать в следующие годы, как если бы подобрал роль блюзмена, которую неловко примерял Брайан Джонс. Кто-то должен был нести этот огонь. Но роль «старого блюзмена» была для Джима Моррисона так же бесполезна в качестве поддержки, как губительно для Брайана Джонса.
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Старый блюзмен»
В конце июня 1969 Doors вылетели в Мехико. Как и обычно с их верным, сдержанным и очень молодым штатом менеджеров группа облажалась. Они изначально согласились появиться 31 мая на самой большой родео-арене в мире «Plaza Monumental». Затея провалилась в последнюю минуту, когда репрессивное правительство Мексики выяснило, кто такие Doors. За восемь месяцев до этого, в октябре 1968, выступающие с протестом студенты на главной площади были расстреляны мексиканской армией из пулеметов, погибли сотни. Теперь авторитарные власти боялись бунтов, которые могли начаться, если влиятельная американская группа взбудоражит толпы подростков, и постановили, что Doors не появятся на родео-арене.
Вместо этого Doors были размещены в фешенебельном ночном клубе «El Forum», где появлялись такие представители «Крысиного гнезда», как Сэмми Дэйвис младший. Doors давали четыре выступления (пять тысяч долларов за каждое) для набившихся в здание богатых подростков в пиджаках и галстуках, с расфуфыренными подружками. Это досаждало, но Джим поприветствовал публику на испанском и представил группу как Рамона, Хуана и Роберто. Джим носил цветочную рубашку навыпуск и работал с толпой: заводил, жестикулировал, вызывал безудержные овации, особенно за «The End». Группу удивило, что благородные подростки выкрикивают лирику вместе с Джимом в бурном двойном катарсисе группы и зрительного зала. Мексиканский промоутер позднее сказал Джиму, что «The End» была самой уважаемое песней за ее смелую лирику. В Мексике, объяснял он, каждый хотел убить своего отца и трахнуть мать.
В течение четырех дней, пока Doors были в Мехико, милая девушка тайно присоединилась к Джиму в клубе, оставаясь рядом. (Двадцать лет спустя она стала крайне уважаемой, занимающейся благотворительностью женой одного из самых влиятельных лиц в мексиканском правительстве). Женщина Джона Денсмора сделала аборт. Днем Doors отправились смотреть достопримечательности, поднявшись по лестнице для жертвоприношений возле ацтекских пирамид (с сильно бородатым Джимом в кожаных штанах и клацающих высоких сапогах), и посетили музей антропологии «Museo de Antropologia». Doors получили восторженные отзывы в мексиканской прессе, и те концерты 1969-го до сих пор вспоминаются определяющим моментом мексиканской престарелой элитой.
Но в других местах у Doors не сложилось. Накрылись хорошие деньги за выступления на Гавайях и в Сиэтле. В агентстве группы ходили слухи, что местный офис ФБР предупреждал промоутеров держаться подальше от Doors. Письма, сплетничавшие касательно «разврата» Doors, продолжали поступать Эдгару Гуверу мл., формируя досье Doors. Затем, 3-го июля, в Англии умер Брайан Джонс (таинственно, в двадцать семь) в бассейне. Событие потрясло Джима. Основатель Rolling Stones был идолом для Джима, кроме того слава значила для Брайана Джонса больше, чем музыка, и он страдал от публичного заката в течение двух лет. Его уволили из Rolling Stones, у него началась алкогольная жировая дистрофия и задурманенная таблетками леность. В Лондоне его часто арестовывали, не всегда справедливо, за владение наркотическими средствами. Он потерял свою бесценную подругу, которая променяла его на лучшего друга, Кита Ричардса. Известие о том, что Брайан был убит, появились в Лондоне и тут же достигла Лос-Анджелеса. Смерть Брайана Джонса положила начало серии странных вымираний рок-звезд, закончившейся два года спустя в парижской ванне, в тот же день, что так и не объясненная смерть Джонса.
Кривая Брайана Джонса от легендарной рок-звезды до безнадежного призрака должна была заставить Джима призадуматься, потому что он спросил Стива Харриса из «Electra», что случится с Doors, если он, Джим, умрет. На эмоциональном подъеме, Джим лихорадочно компоновал то, что некоторые считают лучшей поэмой «Ode to L.A. While Thinking of Brian Jones, Deceased». Это стало его самой горестной поэмой. Название благоухало элегическими одами Шелли, Китса и лорда Байрона, но стиль заимствовал в основном бит-строфы Кеннета Пэтчена. Он захватывал «грязный горн сатира» Брайана и развивал в звездную начальную катодно-лучевую ауру: «Тебя обесцветили/Солнце/для телевизионного полдня». Брайан Джонс ушел, чтобы «кормить небеса» с каннибалами и евреями: «Я надеюсь ты станешь/улыбаясь/ как ребенок/холодным реликтом/мечты».
Майкл Макклюр видел это ясным, очевидным. Брайан Джонс в своем трагическом распаде преподносился Джимом Моррисоном в метафорах.
Новый «Aquarius Theater» на Сансет был недавно клубом «Hullabaloo», и многими другими предыдущими инкарнациями, но летом 1969 там находилась лос-анджелесская компания «Hair» (психоделический мюзикл «Волосы», является вехой хиппи-движения 60-ых) - убойный хит «American Tribal Love Rock Musical». Ища место для записи живого альбома Doors, «Electra» арендовала «Aquarius» на вечер понедельника, когда театр был обычно пуст. Doors отыграли два шоу 21 июля. Обладатели билетов получили на входе копии новой элегии Брайану Джонсу, отмечая эти концерты как дань памяти Джима основателю рок-движения.
Doors уже провели спешную проверку звука при пустом зале. Публика заходила и видела «мистера Гениальность», сидящим на стуле в центре сцены, одетого в рабочую одежду армейского образца. Некоторые принимали его за администратора гастролирующей группы, потому что Джим был похож на понтового железнодорожного работника. Озаренный мистическим синим светом, Джим чувствовал себя комфортно, с надетыми очками в проволочной оправе, покрашенными в синий цвет, и готовый к работе. Закидоны рок-звезды отошли на второй план. Это был горделивый способ Джима провести выступление – греческий бог, канувший в небытие.
В восемь чесов Джим протянул: «Ну, мы давно хотели записать живой альбом в родном городе – так что мы делаем это сегодня!»
Денсмор начал отбивать на тамтаме «Back Door Man», и Doors явили публике свою следующую инкарнацию пост-психоделической группы из придорожной закусочной. В первом шоу были исполнены хиты, а так же представлены новые импровизации как «Mystery Train», переходящая в спонтанную арию «Away in India» Джима, заканчиваясь искаженной переработкой «Crossroads» Роберта Джонсона.
Такая спокойная триада блюзовых песен использовалась Джимом на протяжении всей карьеры. Они так же попробовали исполнить «People Get Ready» Кертиса Мэйфилда и закончили «Celebration of the Lizard». На протяжении всего шоу Джим пел, сидя на стуле, почти неподвижно, работая с сосредоточенной жестокостью. Было во время выступления и спонтанное сочинение, когда Джим переделал «Light My Fire» новыми гневными рифмами: «Дохлый кот в цилиндре (критикан из высшего общества)/сосущий кровь молодых».
Второе шоу оказалось еще длиннее и небрежнее. «Вечер наш, - объявил Джим. – Мы можем оставаться здесь так долго, как захотим». В добавление к переформированию Doors, Джим репозиционировал и самого себя. Во время «Back Door Man» (в обоих выступлениях) он пел: «Я старый блюзмен». Такую личину он будет разыгрывать в следующие годы, как если бы подобрал роль блюзмена, которую неловко примерял Брайан Джонс. Кто-то должен был нести этот огонь. Но роль «старого блюзмена» была для Джима Моррисона так же бесполезна в качестве поддержки, как губительно для Брайана Джонса.
Второй сет в «Aquarius» представил новые песни: «Make Me Real», «Universal Mind», «Blue Sunday». Джим прервал «Gloria» прочитав поэму «Coda Queen». Группа представила «Peace Frog» Робби Кригера без Джима. Менеджмент «Aquarius» заранее договорился, что Джим не будет трогать реквизиты актеров «Волос», используемые для того, чтобы подняться над публикой. Но во время второго шоу архибунтарь не смог сдержать себя и перемахнул через балкон как Тарзан в начале урезанного, но огненного ритуала «Ящерицы» - безумного и лихорадочного выступления конца эпических шестидесятых.
Doors отыграли больше двадцати песен. Затем был показан «Feast of Friends». Завороженные зрители ушли в три утра. Но «Electra» не удовлетворилась шоу. Для них Doors звучали коряво. Джим, казалось, просто болтал стихами. Пол Ротшильд волновался, что у них ничего не вышло. Управляющий персонал считал, что Doors звучат вяло. Поскольку инструменты группы были установлены, они отыграли еще одно приватное шоу в полдень следующего дня, чтобы получить больше материала для альбома live. Группа переиграла «Peace Frog», «Blue Sunday», «Maggie M’Gill», «Build Me a Woman». Они исполнили много импровизированных блюзов, и Джим без подготовки выдал несколько строк, которые стали известны, как «Assassination».
Так умер Король Ящериц. Славься Старый Блюзмен. Череда пресс-обзоров признала, что Doors оставили попсовую чепуху, сделав выбор в пользу зрелого и серьезного:
«Cash Box»: «…лучшие и самые сильные местные выступления».
«Los Angeles Herald-Examiner»: «… напористо… жестко… гениально».
«Los Angeles Free Press»: «Джим Моррисон был больше бунтарем-студентом, чем секс-богом, и чувствовал себя вполне комфортно в новом обличье. Как можно обвинять Моррисона в плохом исполнении, за то, что антагонизм и чувственность уступили место чему-то более богатому, глубокому, агрессивно решительному? Они уже приблизились к Искусству, и не важно как сильно они обидели, обрадовали или даже привели в восторг рок-критиков. Стандарты, посредством которых можно было измерить их искусство, должны были быть старше и глубже. (Doors нравился этот обзор, и вскоре автор, Харви Перр, был нанят на работу в качестве пиарщика).
Так Doors обзавелись теперь шаблоном на будущее – белая группа R&B с некоторыми психоделическими записями. Многие думали, что им пришел конец, но в этом обличие Doors выпустят два альбома, подаривших миру самые живучие песни группы, а так же находящиеся вне времени рожденные в голове Джима образы американской ночи – придорожной закусочной, королевы магистрали, мирной лягушки, оседлавшего бурю всадника (имеется в виду отсылка к песням: «American night-Roadhouse», «Queen of the Highway», «Peace Frog», «Riders on the Storm»).
25 июля в Сан-Франциско Билл Грэм представил Doors в «Cow Palace» вместе с блюзменом из «Electra Records» Элвином Бишопом и Лонни Маком. Четырнадцать тысяч билетов распродались за час. Следующим вечером Doors были главным номером в Университете Орегона, поддерживая новую группу, Alice Cooper, манерничавших как раньше Doors, даже больше. За день до этого, они полетели в Вашингтон, чтобы сыграть на музыкальном фестивале «Seattle Pop Festival» со всеми грандами того времени: Led Zeppelin, Burritos, Vanilla Fudge, Ten Years After, Сантана, Flock, Чарльз Ллойд, Byrds, Youngbloods, Spirit, Бо Дидли, Чак Берри и многими другими.
Джим прибыл на вертолете, пьяный. Это тут же заметил «road mangler», знаменитый дорожный менеджер Грэма Парсонса по имени Фил Кауфман, который тут же усадил Джима на заднее сиденье арендованного «Кадиллака», чтобы поддержать пьяного и находящегося под кокаином главу Burrito. Кауфман высадил Джима несколько часов спустя, когда настало время выступать Doors. С краю сцены стоял Роберт Плант, англичанин двадцати одного года, бывший лидером в Led Zeppelin.
За десять месяцев до этого, Роберт был слишком беден, чтобы посетить концерт Doors в Лондоне. Ему нравились все калифорнийские группы, но к Doors была особенная любовь. Теперь его собственная группа была самой востребованной в мире. В начале года Led Zeppelin уже пленили «Whisky» и Сансет Стрип, завоевав Америку непрерывным и виртуозным туром, и теперь их второй альбом, «LZ 2», стал первым номером в мире благодаря таким бомбам, как «Whole Lotta Love». Доминирование Led Zeppelin продолжится и в семидесятых, как величайшее событие рок-движения тех прославленных лет.
Роберт стал свидетелем не лучшего выступления Doors. Джим начал относиться к подросткам в зале с презрением после того, как они явно заскучали во время исполнения «When the Music’s Over». В ответ они сыпали проклятиями и смеялись над ним. Он совсем был непохож на «Джима Моррисона». Некоторые думали, что Джим был парнем из Canned Heat. Подростки перед сценой видели, что он использует стойку микрофона, чтобы возбудить себя. Он пытался болтать с ними во время «Light My Fire» и кто-то бросил в него стакан с пивом. Джим показал ему средний палец. Снова посыпались проклятия, и Джим выплюнул: «Эй, эй, эй – вы, трепливые ублюдки, скажите еще раз. Вываливайте все – всю свою ненависть, все, что кипит внутри вас. Вперед, добейте меня!»
«Пошел ты!» - проорала дюжина подростков.
«Это я и хотел услышать, - презрительно усмехнулся Джим. – Но этого мало». Затем он рассказал историю своей жизни двадцати двум тысячам человек. «Я читал в газете, где один мозгоправ назвал… людей, выступающих, как и я, на сцене, безумцами».
Аплодисменты. Джим повысил голос: «Я читал, что их недостаточно любили в детстве. – И он начал выкрикивать: - МЕНЯ НЕДОСТАТОЧНО ЛЮБИЛИ».
После исполнения «The End» Джим принял крестообразную позу, один в кроваво-красном пятаке света. Другие музыканты уже разошлись, но Джим продолжал стоять на протяжении трех минут, пока дорожные менеджеры готовили сцену для следующего выступления. Наконец красный свет прожектора погас, Джим ушел со сцены в ожидающий его вертолет.
Следом за ним выступали Led Zeppelin – за шесть часов до бесчисленных поклонниц, барабанящих в двери прибрежного отеля с мертвыми акулами. Они играли почти три часа, показав лучшее рок-выступление из возможных. Когда Zeppelin вернулись в Лондон, Роберт описал Doors в музыкальной газете «Melody Maker»: «Было похоже, что (Джим) сдулся… Он стоял на краю сцены и едва не валился на публику. Он был просто на мили выше нашего понимания. Казалось, он понимает, что Doors катятся вниз. Он вышел на сцену, убежденный в это, и тут же начал говорить вещи, в которые никто не врубался.
Август 1969. Чарльз Мэнсон, расстроенный отказами выпускать его песни и другими оскорблениями в шоубизнесе, послал своих молодых шлюшек-ведьмочек в город, где они зарезали кинозвезду Шэрон Тейт в доме на Беверли-Хиллс, а так же бывшего парикмахера Джима Моррисона Джея Себринга и четырех гостей. На следующий день они убили пару средних лет по фамилии Лабьянка, выбрав их случайно, в нескольких милях от места первого убийства. Аресты Мэнсона и его подруг произведут многим позже в этом году, поэтому Голливуд был закрыт, находясь в состоянии шока и паники.
В середине месяца Doors вернулись к гастролям. 13 сентября они были главными звездами на рок-н-ролл шоу возрождения в Торонто. Шоу уже продолжалось четыре часа, когда Doors прилетели в город, и были сопровождены до «Varsity Stadium» сотней байкеров в цветах банды «Vagabonds». Группа была не особенно в восторге, услышав, что будут выступать за Джоном Ленноном и Эриком Клэптоном, но справились с выступлением очень хорошо. Пыхтение новой «Roadhouse Blues» было хитом байкеров (и все еще остается), а «Wake Up» встряхнуло истощенную толпу, привлекая внимание. (В свете все еще нераскрытых Тейт-Лабланка убийств в Лос-Анджелесе, люди начали проявлять повышенное внимание, когда Джим во время исполнения «Celebration» завопил: «Была резня здесь!»)
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Была резня здесь
Август 1969. Джим Моррисон жил в окрестностях Лос-Анджелеса, спал в мотелях, изредка в доме Памелы. Он держал комнату в «Chateau Marmont», где можно было найти клюющего носом Тима Хардина. Джим редко мылся, и пах иногда не очень хорошо. Он посетил два показа нового фильма Аньесы Варда, «Львиная любовь», где появлялся в конце 1968-го в массовке. (Варда – эксцентричная, навязчивая женщина, настояла, чтобы Джим, находясь в бегах, отправился во Францию, изучить французский стиль создания фильмов).
Джим писал следующий альбом Doors, стараясь не принимать участия в продвижении менее магического альбома «Soft Parade». За исключением заглавного трека и великих синглов «Touch Me» и «Wild Child», альбом звучал искусственно и банально. «Shaman’s Blues» Джима и «Runnin’ Blue» Робби тут же были забыты. За исключением «Touch Me» трубы и струнные секции Ротшильда звучали глупо. (Джим велел убрать струнные из его песен). Даже темно-синяя обложка альбома была скучной, совершенно немыслимой для Doors. Рок-критики вылили на альбом небывалое презрение. Doors, писали они, обманули ожидания всех. Весь альбом был барахлом.
Джим катался по Лос-Анджелесу, а так же ездил в пустыню Мохаве с друзьями. Он исчезал на долгие дни, ведя тайную жизнь. Ходили слухи, что у него была связь с девушкой-подростком в калифорнийской Центральной долине. По-видимому, преследуемый мыслями о смерти, он иногда парковал машину, выходил на улицу и пил пиво в Голливуде по адресу 1403 Нортон-Лорел-Авеню, возле здания, где умер в 1940-ом году от сердечного приступа Френсис Скотт Фитцджеральд.
9 августа Свенгали (зловещий гипнотизёр, герой романа «Трильби» Джорджа дю Морье) Чарльз Мэнсон, расстроенный отказами выпускать его песни и другими оскорблениями в шоубизнесе, послал своих молодых шлюшек-ведьмочек в город, где они зарезали кинозвезду Шэрон Тейт в доме на Беверли-Хиллс (дом принадлежал продюсеру Терри Мелчеру), а так же бывшего парикмахера Джима Моррисона Джея Себринга и четырех гостей. На следующий день они убили пару средних лет по фамилии Лабьянка, выбрав их случайно, в нескольких милях от места первого убийства. Аресты Мэнсона и его подруг произведут многим позже в этом году, поэтому Голливуд был закрыт, находясь в состоянии шока и паники. Стивен Стиллз и Дэйвид Кросби вооружились. «Они убивают всех, у кого есть собственность», - орал Кросби в телефонную трубку, обращаясь к репортерам. Жуткая паранойя накрыла землю.
Примерно месяц спустя, по невыясненным причинам, Джим Моррисон был опрошен детективами, расследовавшими убийства Тейт-Лабьянка. В городе ходил слух, что Джим говорил об убийствах до того, как они случились. Джим так же мог быть связан с делом из-за Себринга, или из-за связей в Топанга, где жила семья Мэнсона, или через знакомство с одной или несколькими девушками Чарльза, подчинявшимися Мэнсону, как сутенеру, и известными предложением анальных услуг, которые предпочитал Джим. Годы спустя несколько из этих (все еще находящихся в тюрьме) женщин заявляли, что они знали Джима Моррисона, но подобные заявления о других современных знаменитостях выглядят крайне подозрительно и остаются недоказанными.
Doors так же не были приглашены или сами отказались выступать в Вудстоке на ярмарке музыки и искусств, проходивший на люцерновом поле в сельских районах Нью-Йорка более трех дней в середине августа 1969. Это была величайшая давка шестидесятых, во время которой полмиллиона подростков собрались на три дня для мира и любви. Событие даже переплюнуло поп фестиваль в Монтерее, куда Doors так же не были приглашены. Жак Хольцман, Билл Грэм и Билл Сиддонс собрались с группой подать протест, но Джим поклялся, что никогда не будет больше выступать на открытом воздухе. (Группа Band, рассматриваемая многими в качестве Anti-Doors, официально была одной из ведущих в Вудстоке). Джим выдохнул с облегчением. Он провел тот уикенд в пустыне с друзьями, преодолев пешком пятнадцать миль оазисов с пальмами и скалистых ущелий в тайном индейском каньоне недалеко от Палм-Спрингс.
В понедельник 18 августа Джим и Бэйб Хилл поехали на юг в Сан-Диего, где проходил фестиваль искусств в студенческом городке. Был показан «Feast of Friends», а Майкл Макклюр и другие ведущие поэты читали свои работы. Позднее, следующим вечером Джим и другие поэты сидели на улице под деревом. Все были пьяны. Роберт Крили снял одежду и скатился с холма. Ричард Бротиган сидел тихо, кренясь немного на левую сторону. Бэйб Хилл что-то сказал Джиму, который приблизился к нему и разбил бутылку пива об его голову. Все удивились, вяло начали читать нравоучения. Бэйб даже не вздрогнул. Майкл Макклюр попытался развеять напряжение: «Эй, Джим, все это хрень».
Макклюр: «Джим сказал: «Вот как?» Взял другую бутылку и разбил о свою голову в знак самонаказания. Это было трогательно и безумно».
Сентябрь 1969. Санта-Ана снова начали дуть из пустыни в направлении океана движущимися по спирали вихрями песчаной негативности. Джим выглядел впавшим в уныние. Недатированная записная книжка содержит строки некоторых его самых беспокойных поэм той эпохи. Но его переписка с издателем «Simon & Schuster» касательно желания опубликовать «The Lord and The New Creature» в 1970 году, аккуратно перепечатанная девушками из офиса, показывала, что Джим Моррисон был все еще способен вернуть себя в реальность, если что-то заинтересует его.
В середине месяца Doors вернулись к гастролям. 13 сентября они были главными звездами на рок-н-ролл шоу возрождения в Торонто, будучи добавленными к списку исполнителей старой-старой школы Берри/Дидли/Джерри Ли/Литл Ричард, но билеты не продавались. В последнюю минуту Джон Леннон заскучал с находившимися в затруднительном положении Beatles и ушел из группы, вызвав уважение у первобытных рок-музыкантов (особенно Чака Берри), показавшись с Эриком Клэптоном и Plastic Ono Band, превращая столь редкое появление битла в важное событие для средств массовой информации.
Шоу уже продолжалось четыре часа, когда Doors прилетели в город, и были сопровождены до «Varsity Stadium» сотней байкеров в цветах банды «Vagabonds». Группа была не особенно в восторге, услышав, что будут выступать за Джоном Ленноном и Эриком Клэптоном, но справились с выступлением очень хорошо. Пыхтение новой «Roadhouse Blues» было хитом байкеров (и все еще остается), а «Wake Up» встряхнуло истощенную толпу, привлекая внимание. (В свете все еще нераскрытых Тейт-Лабланка убийств в Лос-Анджелесе, люди начали проявлять повышенное внимание, когда Джим во время исполнения «Celebration» завопил: «Была резня здесь!»)
Представляя последнюю песню «The End», Джим возблагодарил «ярких музыкальных гениев», которыми шоу должно было гордиться. «Doors выглядели, пожалуй, подавленно, - писала газета «Toronto Globe and Mail» - Их песни были полны болезненных образов, а атмосфера – депрессивной и драматичной. Но сила Моррисона, как исполнителя, все еще налицо во всплеске динамики и волнительной кульминации в конце».
Следующим вечером они играли в Монреале. Короткий тур по Англии был отменен, когда юридические вопросы Джима касательно Флориды помешали офису группы утвердить точные сроки. Если Джим намеревался убить Doors, то это работало.
На следующий уикенд они играли в Филадельфии и Питсбурге. Выступления набирали обороты только когда Джим начинал читать «Когда я вернулся в семинарию», чтобы открыть «Soft Parade». Джим мурлыкал, напевал, шептал, кричал во время песни, делая акцент на свои мрачные стихи о хрупкости жизни. В Питсбурге «Light My Fire» привела подростков в такой восторг, что копы остановили шоу. Билл Сиддонс вышел на сцену и сказал, что группа исполнит еще одну песню, если зрители вернутся на свои места. Порядок восстановился, Doors вернулись, выдали зажигательную «Soul Kitchen» и скрылись сначала за занавесом, а затем в ожидавших лимузинах.
В октябре на сцену Лос-Анджелеса вышли Rolling Stones и заняли мимоходом орбиту Doors. Их новый сингл «Honky Tonk Woman» крутили на радио каждые десять минут. Находящийся в затруднительном финансовом положении Мик Джаггер пытался возродить Stones новыми материалами, пригодными для рок-арены, покрытой плесенью Doors. Они с Китом Ричардсом даже пытались использовать звук рок-театра Doors для нового альбома Stones «Let It Bleed», который они микшировали в «Sunset Sound» вместе со звукорежиссером Doors Брюсом Ботником. Джаггер был непреклонен в отношении того, что новая продукция под названием «Midnight Rambler» должен иметь те же звуковые ландшафты судного дня, что и «When the Music’s Over». (Роль вокалистки в «Rambler» была исполнена Мери Клэйтон, вокалистом студии, которая была женой Куртиса Эми, игравшего на саксофоне в «Touch Me»). Джим сталкивался пару раз с Миком в доме Стивена Стиллса в каньоне Лорел, появляясь там ради кокаина. Мик пригласил Джима посмотреть первое выступление Stones 11 ноября в Фениксе.
В конце месяца Джим был в Сан-Франциско. Он чувствовал себя не очень хорошо. Джек Керуак упился до смерти во Флориде, и Джим запоем читал отчеты журнала «Rolling Stone» о его похоронах в Лоуэлле, штат Массачусетс. Джим и Майкл Макклюр болтались по барам, и Джим – тайно, с большой бородой и в штормовке – спросил разрешения у какой-то группы спеть с ними пару песен, просто так. Чистый адреналин от выступления с блюзовым бар-бэндом был для Джима лучше пары стопок. 31 октября «Feast of Friends» был показан на фестивале фильмов в Сан-Франциско вместе с полудокументальным фильмом о Stones «One Plus One» Жана Люка Годара. Джим и Фрэнк Лисиандро были в шоке, когда публика освистала любительский, снятый не совсем профессионально, но абсолютно подлинный «Feast». Джим закатил скандал. После этого его никто не видел.
В воскресенье 9 ноября Джим и юрист Макс Финк вылетели в Майами, где их встретили местные адвокаты, представлявшие Джима. («Живой театр» только что исполнили «Paradise Now» в Майами, без официальных притеснений). Согласно предварительной договоренности Джим был арестован в офисе общественной безопасности округа Дейд тем же вечером во избежание огласки, и был отпущен через десять минут под залог в пять тысяч долларов. Джим тут же сказал своему адвокату, что ему угрожал коп, который делал его фотографии и снимал отпечатки пальцев. Затем Джим вернулся в Лос-Анджелес и возобновил работу в студии, сказав Рэю Манзареку, что у него серьезные проблемы. «Эй, женоподобный, - подтрунивал один коп. – Подожди, мы еще засадим тебя в Рэйфорд (тюрьма). Мы позаботимся о твоих длинных волосах».
Рэй позднее сказал: «Джим был напуган. Мы все были напуганы».
К удивлению всех, кто знал, что происходит, Джим Моррисон активизировался и спас карьеру Doors песней «HWY 9», подлинное название которой было «Roadhouse Blues» - блистательный байкерский гимн, который Doors начали записывать тем месяцем в «Sunset Sound». Он говорил людям, что взял управление Doors в свои руки, и, оставаясь верным своим словам, начал писать девяносто процентов следующего альбома.
«Roadhouse Blues» стал фривольной поездкой в оживленную полночь по бульвару Каньона Топанга с Джимом Моррисоном. Дорога каньона была узкой и извилистой. Нужно было следить за дорогой и крепко держаться за баранку. «Roadhouse Blues» стал новой разновидностью шедевра Doors.
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Roadhouse Blues
Ноябрь 1969. Doors начали работу над «Hard Rock Café» - таким было рабочее название следующего альбома Doors, который должен был стать убийцей без проходных треков, если группа собиралась продолжать. Это так же был последний новый альбом, принадлежащий «Electra» согласно начальному договору, требования которого будут удовлетворены альбомом live и сборником лучших хитов антологии, выпущенных в 1970. «Electra» и «Atlantic Records» были поглощены конгломератом «Kinney National’s Warner Bros. Entertainment» - WEA, и Джим говорил друзьям, что не хочет работать с большой корпорацией.
К удивлению всех, кто знал, что происходит, Джим Моррисон активизировался и спас карьеру Doors песней «HWY 9», подлинное название которой было «Roadhouse Blues» - блистательный байкерский гимн, который Doors начали записывать тем месяцем в «Sunset Sound». Он говорил людям, что взял управление Doors в свои руки, и, оставаясь верным своим словам, начал писать девяносто процентов следующего альбома.
«Эй, господа, господа, - обхаживал он группу, в то время как пленка крутилась. – Теперь главный предмет песни – то, что все вы видели в то или иное время. Это старое придорожное кафе. Мы едем на юг… или на средний запад… или, возможно, в Бейкерсфилд на «Chevy» 1957 года, направляясь в то старое придорожное кафе. Вникаете? Около часа тридцати, мы едем не быстро, но и не слишком медленно. У нас в машине шесть упаковок пива, несколько косяков, мы слушаем радио и едем в… старое придорожное кафе. Въезжаете? [Поет]: «Ну-у, хочу вам кое-что сказать из того, что знаю… Деньги всегда ломают душу. Давай!»
Ключевым моментом в студии для «Roadhouse Blues» и «Maggie M’Gill» стало появление звезды Лонни Мак на бас гитаре. Левая рука Рэя Манзарека никогда не выдавала адекватный бас для Doors, и Лонни Мак, подлинный ветеран R&B придорожных закусочных, придавал группе стимул, которого у них не было прежде. (Раздавались вопли Джима: «Давай, Лонни, сделай это», в то время как Мак раскачивал трек). «Roadhouse Blues» спетый Джимом в конце 1969, был таким правдоподобным и активным, что казался абсолютно «подлинным выражением радости», о котором Джим говорил на «PBS» ранее в этом году. Изобилуя бравадами бар-бэнда, песня содержала все отличительные признаки Doors последующего периода: пьяные вопли, «бледная леди», игра на гармонике (в исполнение Джона Себастьяна), нетрезвые стихи и кричащий экзистенциальный страх: «Будущее не определенно, - пел Джим, – и конец всегда близок».
«Roadhouse Blues» стал фривольной поездкой в оживленную полночь по бульвару Каньона Топанга с Джимом Моррисоном. Дорога каньона была узкой и извилистой. Нужно было следить за дорогой и крепко держаться за баранку. «Roadhouse Blues» стал новой разновидностью шедевра Doors. Лэйбл сразу понял, что у песни есть задатки стать классикой. Пол Ротшильд уже допустил ошибку с «Soft Parade». Может, новое направление Doors, установленное Джимом Моррисоном, принесет некоторые плоды – и новые хиты – в конце концов. В той же степени обнадеживала «Maggie M’Gill» Джима, которую они играли на концертах последний год. «Maggie» была частью шаманского рока Джима, танцем войны под удары гонга. Старый блюзмен возник как «незаконнорожденный сын звезды рок-н-ролла / Мама и папа сошлись на заднем сиденье рок-н-рольной машины».
В период записи «Maggie M’Gill» Максу Финку было подано три иска на Джима Моррисона об установлении отцовства. Все находились в процессе, когда умер Джим, и до сих пор остаются неразрешенными. Годы спустя, как минимум один полунастоящий сын уже заявил о себе, сообщая что был рожден одной из подружек Джима в 1969.
Все думали, что Том Бейкер был засранцем. Хиповый, похожий на бога молодой актер был одним из любимых пьянчуг Джима, тот, кто мог дать Джиму интеллектуальный ответ, тот, кто готов был терпеть, что Памела Курсон у Джима на первом месте. Он также мог провоцировать Джима совершать всякую хрень, разбивать машины, ранить себя, напиваться до беспамятства. Однажды, во время тусовки, он подначил пьяного в жопу Джима разгромить офис «Electra Records». Том Бейкер обладал некой иронией, разновидностью Голливудской крутости, и был чрезвычайно забавным, но в то же время жутким прохвостом, чуждым всему человеческому.
Джим взял Тома на открытие тура «Rolling Stones»1969 года в Фениксе 11 сентября. Stones не играли перед публикой за деньги больше двух лет и были до смерти напуганы. Брайан Джонс умер, и его заменили молодым парнем по имени Мик Тейлор, который играл на гитаре, как андалузский трубадур. Шестидесятые закончились, друг. Началась абсолютно новая эра. Джим был взволнован. Он никогда не видел Stones вживую, только по телевизору. Джим обязан был быть там, в зале Феникса, как Джаггер обязан был некогда быть в «Hollywood Bowl». Он взял пачку билетов у Билла Сиддонса в офисе Doors – «Эй, может, встретим пару цыпочек» - и унесся с Бейкером.
Они сильно набрались в аэропорте. Хихикая, шатаясь добрались до своих мест. После подъема Том Бейкер начал цепляться к стюардессам, отчитывая их за то, что они медленно для божественного первого класса приносят выпивку. Джим просто сидел там, отдаленно напоминая охотника на бизонов, просто кивая и нагружаясь алкоголем. Том начал кидать арахис в бортпроводниц – одна из них была настоящей красавицей – и трогать их, когда они проходили мимо. На полпути в Феникс капитан вышел в пассажирский салон и велел им заткнуться, а так же запретил подавать им выпивку. Но Том Бейкер был таким идиотом, что пять минут спустя полез к одной из девушке, реально взбесив ее. Капитану снова пришлось вмешаться, затем еще раз, когда Бейкер не успокоился. Джим был в истерике. Что за говнюк! Когда самолет приземлился, у копов появились другие планы, вместо того, чтобы эскортировать мистера Моррисона и мистера Бейкера на местную арену, где выступали Stones. Они обвинили Джима и Тома в конфликте с летной командой, что являлось федеральным правонарушением, и оставили на ночь в тюрьме. Утром их арестовали маршалы США, предъявив обвинения в запугивании и нападении на бортпроводниц. Прилетел Макс Финк и вытащил их, заплатив по две с половиной тысячи за каждого. Бейкер был намели, поэтому Джим заплатил за него, чтобы Том смог отправиться с ним домой. Они вернулись в Феникс 24 ноября 1969, чтобы заявить о своей невиновности в воздушном пиратстве, за которое, как сообщил судья, предусмотрено двадцать лет тюрьмы. Суд был назначен на февраль 1970.
Джим сближался и разбегался с Памелой. По-видимому, он хотел находиться с ней больше времени. Он платил за ее эпические шопинг-марафоны на Родео-Драйв в Беверли-Хилс, а она бормотала: «Он должен мне», - обращаясь к приятелям, прокладывая себе дорогу в доме моды «YSL Rive Gauche». Ее знали и ненавидели в окрестностях города за вычурные французские замшевые ботинки, дорогие итальянские шали и за снимающий приступы психозы «стелазин» в кармане. Джим быстро терял деньги, тратясь на поддержание на плаву «Themis», на финансирование походов Пэм за покупками и приобретение акций. Все еще очень красивая в свои двадцать три, она часто выглядела истощенной, словно испытывала проблемы недоедания. На вопросы об этом она отвечала, что Джиму нравится видеть в ней тощего подростка. Многие считали, что она употребляет героин, особенно после того, как увидели ее клюющей носом на вечеринке Ахмета Ертегуна, вежливого директора «Atlantic Records», который, по слухам, собирался переманить Doors, когда закончится их контракт с «Electra Records». После того, как Пэм очнулась, Джим пришел в ярость – запрыгивал на кожаную софу, читал стихи и, как говорят, пытался уничтожить уродливые картины Ертегуна – и ему пришлось «помочь» дойти до лимузина, где уже спала в отключке Памела.
У Doors было несколько месяцев, чтобы убедить Джима побриться и привести себя в порядок, но ничего не помогало, пока журналист из нью-йоркского журнала-однодневки «Show», связанного с развлечениями, не получила задание провести фотосессию для постоянной колонки о любимых магазинах знаменитостей. «Themis» преподносился, как эксклюзивный хиппи-магазин Джима Моррисона. Когда фотограф Рэйанна Рубинштейн прибыла из Нью-Йорка, ее встретил в дверях «Themis» Джим Моррисон, чисто выбритый, сменивший стиль, одетый в до нелепости модный жакет в стиле «Неру». Во время продлившейся весь день фотосессии, Джим был услужливым и деликатным, позируя с «Памелой Розалили» (как она будет представлена в заголовке) и ее похожими на геев приспешниками, а так же один, держа огромный кусок горного хрусталя, одетый в уродливую яркую одежду, которую никогда не будет носить после.
Рубинштейн была заинтригована. «Они были парой, которая казалась мне хорошо знакомой в те дни, - говорила она писательнице Патриции Батлер. – Казалось, что они милы и нежны друг с другом. Некий вид эфемерного состояния, будто их и не было там. Они здорово смотрелись в том романтичном, мечтательном образе, к которому стремились люди, когда были счастливы, а Пэм и Джим действительно были счастливы».
Но все это было иллюзией. Проданные в «Themis» тряпки оказывались дешевкой и быстро расходились по шву. Счастливая благодать и безмятежность пары зависели от шампанского, герыча, пилюль. Джим был сильно подавлен незадолго до своего двадцать шестого дня рождения, 8 декабря 1969. Он выпил так много коньяка на вечеринке в честь своего дня рождения в доме Билла Сиддонса, что начал мочиться на ковер, пока Билл держал стакан, ловя струю, поскольку Джим не мог подняться с дивана. Записная книжка, которую грубо можно привязать к концу 1969 года, содержит несколько набросков его самой мрачной поэмы «Я проблемный». Джим снова разбил в хлам «Blue Lady», свой «Mustang», затем позвонил Максу Финку и сообщил об угоне. Тур Rolling Stones закончился позором и взаимными обвинениями после бедствия 6 декабря в гоночном парке «Altamont Speedway», где «Ангелы Ада» обеспечивали защиту группе, но увлеклись человеческими жертвоприношениями перед сценой во время выступления Stones. Чарльз Мэнсон и его группа были уже арестованы, но атмосфера осталась безумной.
Согласно Максу Финку, Джим появился в его доме в два тридцать холодным декабрьским днем, желая признаться, что занимающийся проституцией гомосексуалист шантажирует его, оставляя по телефону угрозы сделать достоянием общественности детали скитаний Джима в полуночном мире андеграунда Лос-Анджелеса. Макс разобрался с этой проблемой по-тихому, как и прежде.
Позднее Макс Финк заявлял, что Джим Моррисон передал ему набор клюшек для гольфа в то Рождество, вместе с небрежно нацарапанной запиской, благодаря Макса за то, что тот был «единственным отцом, которого он знал».
Песни альбома «Morrison Hotel» документируют возвращение Doors к основам R&B, на котором они все выросли. Их менеджер, Билл Сиддонс, позднее заявлял, что этот альбом убил группу, но для фанатов Doors лучшие треки стали желанным взрывом сурового социального реализма ранних семидесятых, идущих за гедонистическими шестидесятыми. Попсовый и джазовый, Джим называл «Morrison Hotel» «альбом об Америке». Так же он называл группу, новыми Doors.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Вместе сделаем перевод книги лучше :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Глава восьмая. Душа клоуна
Любовь не убережет вас от судьбы.
Джим Моррисон, 1970
Все собрались?
К январю 1970 года американцы высадились на луну. Другие полмиллиона американцев находились в Южном Вьетнаме, где уже погибли тридцать тысяч молодых парней. Джим Моррисон продолжал почти маниакально писать большие поэмы и тексты песен о стране своего рождения, которой был одержим: «American Night»; «American Prayer»; «Американские парни и девушки / Самые красивые люди в мире».
Джеймс Дуглас Моррисон вернулся в печать, опубликовав в частном порядке финальную версию антимилитаристской поэмы «Американская молитва», в количестве ста штук в твердой обложке из оберточной манильной бумаги и с рисунками выполненными золотом. Напечатанные поэмы были разложены в офисе Doors за столом Джима и в течение следующего года рассылались, зачастую с подписями и автографом, написавшим ему фанатам. Джим так же работал над большой вещью, названной «Anatomy of Rock» - сюрреалистичная, женоненавистническая медитация о психически больных образах средней школы: крушении автобусов, изнасиловании девушки из группы поддержки. Он также переработал поэмы «Dry Water», сделав более понятными, планируя опубликовать их в конце года в рок-журнале «Circus».
В те дни Джим, казалось, был в хорошем расположении духа. Его беспокойному окружению казалось, что, возможно, он пережил свой критический период, и это дало им временную надежду. В действительности Джим был в тени самого себя. Он толстел и много пил, но, по крайней мере, он все еще был жив. Джим стал мягче, тише, менее опасным. Он постоянно сочинял стихи, вел дневник, работал над песнями. Doors наняли для Джима профессионального телохранителя Тони Фанчеса, чернокожего гиганта ростом шесть футов шесть дюймов (примерно 201 см), который оберегал Мика Джаггера во время американского тура Rolling Stones и катастрофы в «Altamont». В тот год Тони Франчес много времени провел с Джимом и вместе с Бэйбом Хиллом по меньшей мере мог гарантировать, что лидер Doors не будет убит во время драки в таверне, как Кристофер Марло.
Джим побрился и привел себя в порядок для фотосъемки Памелы. Хватаясь за такую редкую возможность показать безбородого Джима на обложке альбома, Doors спешно назначили фотосессию, пока Джим снова не оброс. Генри Дитц – такой же хороший музыкант, как и фотограф – сделал серию снимков и видео записей Doors в Венеция-Бич туманным, тусклым зимним днем, как группа идет вдоль пляжа под пирсом и прямо у стены, где была корявая надпись «pot» (марихуана). Джим выглядел отстраненно, тихо, скоординировано. Позднее Дитц отвез группу в своем автобусе марки «Фольксваген» в неблагополучный район деловой части Лос-Анджелеса Скид Роу, где фотографировал их в «Hard Rock Café» - бар на Пятой улице – который находился там со времен Великой депрессии 1930-ых. Они потратили целый час, покупая «ёрш» местным завсегдатаем, болтая с ними.
«Сам Джим не много разговаривал, - позднее вспоминал Дитц. – Он сидел там, словно просто зашел выпить, и наблюдал за людьми и жизнью вокруг». Под конец Джим пожелал навестить еще несколько ветхих, загибающихся баров до того, как они закончат съемку в отеле «Morrison», по адресу 1246, Саут-Хоуп стрит – ночлежка с оплатой в 2.50$ за ночь, которую нашел Рэй. (Менеджер не хотел, чтобы Doors фотографировались в вестибюле отеля. Когда его отозвали ненадолго, Doors проскользнули внутрь, и Дитц сфотографировал их через толстое оконное стекло). Несомненно обнищавшие образы на фотографиях вызывали интерес. Doors говорили фанатам, что уже достигли самого дна. Отель «Morrison», распложенный на границе с пустыней, был клоповником для последних отбросов города. Ниже опускаться было уже нельзя, теперь только вверх и – какое-то время – так оно и было.
В действительности Джим Моррисон жил в тихом и комфортабельном рок-отеле на бульваре Сансет «Continental Hyatt House». Когда там остановились Led Zeppelin, местные фанатки прозвали отель «Riot House» (Дом бунта), но большую часть времени он был тихим и неотличимым от других. Джим выглядел более оживленным, чем обычно, изредка пугая управляющий персонал, изображая человека-муху на балконе одиннадцатого этажа. Он также проявлял больше интереса в сведении нового решающего альбома Doors.
Песни альбома «Morrison Hotel» документируют возвращение Doors к основам R&B, на котором они все выросли. Их менеджер, Билл Сиддонс, позднее заявлял, что этот альбом убил группу, но для фанатов Doors лучшие треки стали желанным взрывом сурового социального реализма ранних семидесятых, идущих за гедонистическими шестидесятыми. Попсовый и джазовый, Джим называл «Morrison Hotel» «альбом об Америке». Так же он называл группу, новыми Doors.
Шесть песен на первой стороне формировали сюиту под названием «Hard Rock Café». «Road House Blues» стал хитом для водителей грузовиков, байкеров, для всех героев дороги, кто постоянно находился в пути. Их единственным убежищем было социальное дно за кабаками, где люди медленно приходили в упадок. Рок-гитара и блюзовая гармоника поддерживали поразительное страстное исполнение песни Джимом Моррисоном, которое достигало почти невыносимого эмоционального напряжения, пока Джим выпускал энергию в своей вакханалии «Let it roll, baby, roll» (поехали, детка, поехали или пусть идет, как идет, детка, пусть идет).
Но это был единственный шедевр Джима в новом альбоме. «Waiting for the Sun» была запоздалой психоделической балладой, от которой отказались в 1968, потому что в честь нее был назван альбом того года. «You Make Me Real» была форсированным буги-вуги. «Peace Frog» имела в основе забавную и очень классную импровизацию Робби Кригера, нуждающуюся в стихах, которые Ротшильд нашел в одной из записных книжек Джима под заголовком «Abortion Stories» (Недоношенные истории). «Кровь на улицах в городе Нью-Хейвен». Другие упомянутые места включали Венецию, Чикаго, «фантастический Эл-Эй». Умирающие индейцы на предрассветном шоссе спектрально появились в проигрыше одной из величайших песен Doors. Затем шла лицемерная эстрадная/пародийная песня «Blue Sunday», и «Ship of Fools» - высокомерная песня об экологии, исполненная в джаз-рок-стиле, высмеивающая гордыню и обман высадки на луну.
Как-то вечером во время сессии «Morrison Hotel» Джим поздно пришел в студию с группой гостей, встреченных на событии, посвященном киноиндустрии, которое посещал с Аньес Варда и Жаком Деми. Мужчины были в строгих костюмах, а женщины в вечерних платьях. Одним из них был Лоуренс Харви, английская кинозвезда. Никто не обратил особого внимания, и Пол Ротшильд продолжил скручивать свои маниакально откалиброванные косяки. Затем кто-то узнал другого гостя Джима по имени Том Реддинг, и медленно до всех начало доходить, что это шеф полиции Лос-Анджелеса. Ротшильд трухнул – он уже попадал за решетку из-за травы – и благоразумно свернул свой атташе-кейс, пока Джим давился смехом, потешаясь над чрезвычайной растерянностью продюсера.
Вторая сторона альбома называлась «Morrison Hotel». «Land Ho» была морской запевной песней Робби Кригера, задорно исполненной Джимом. «Spy» стала вялым детективным блюзом, где было расстроенное пианино, жуткая паранойя, и мысли о глубоко укоренившихся, тайных страхах. (Название снова было позаимствовано из новеллы, Анаис Нин «Шпион в доме любви»). Робби Кригер написал очаровательную мелодию для «Queen of the Highway», а Джим сочинил милые, элегические стихи калифорнийских грез – «Take us to Madre». Рэй Манзарек использовал модное электронное пианино «Fender Rhodes» (замеченное в группе Майлса Дэйвиса того периода) в джазовом эффекте экстремально трогательной «Queen». (Нагие, как дети / Пришедшие с лугов) – одна из величайших песен позднего периода Doors. «Indian Summer» было закатной рагой базирующейся на секции фламенко из «The End». Альбом заканчивался с Лонни Маком, ведущим глухое биение баса в «Maggie M’Gill», где Джим разглагольствовал, буяня, словно пьяный, с угасающей храбростью вожака стаи, словно запись производилась в придорожной закусочной по дороге в ад.
В этот месяц Doors репетировали в своей «студии» на первом этаже. Группа планировала гастролировать так долго, как только смогут, и теперь разрабатывала более хаотичный, импровизированный стиль, который будет обходиться без устаревших черт рок-театра, превращаясь в раннее R&B и рок-шоу, грубо смоделированное по образцу смешанных импровизационных групп, на подобие Allman Brothers и Dead. Услужливо исполняя свои синглы из игральных автоматов и главные треки выступлений в 1970 году как, например, «Back Door Man» и «Five to One», Doors разрабатывали долгую концертную последовательность наподобие импровизации «People Get Ready», начинавшейся негритянской классикой Кёртиса Мэйфилда, непосредственно переходя в «Mystery Train» Элвиса, а затем сливаясь с «Away in India» - вокально-инструментальная импровизации, базировавшаяся на их старой песне «Latin BS #2», исполняемой в ранний период группы в «Whisky». Также использовались песни: «Crossroads», жуткий блюз Роберта Джонсона, обновленный группой Cream в их live альбоме «Wheels of Fire»; песней «Carol» Чака Берри, которую Stones играли на каждом выступлении во время своего тура 69-го; «Money» Баррета Стронга; «Who Do You Love»; «Heartbreak Hotel»; «Little Red Rooster»; неувядаемые песни для баров «Louie Louie» и «Universal Mind» («Я уже отбывал срок / В универсальном мышлении»), в основу которой Джим положил центральные образы из «Озарений» Рембо. По настоянию Джима Моррисона, концерты Doors в 1970 стали менее трагическими, преследуя целью позволить зрителям просто хорошо провести время, и «шли сами по себе, детка, сами по себе – ночь напролет».
Тур «Roadhouse Blues» начался 17 января 1970. Doors отыграли четыре шоу за две ночи в «Felt Forum» - театр на четыре тысячи мест возле «Madison Square Garden» в Нью-Йорке. (На открытии играло трио Лонни Мака). Первое шоу они начали с горячей «Roadhouse Blues», а затем к микрофону подошел Джимбо в своей манере проповедника.
Джим: «Ладно. Ладно. (Аплодисменты). Эй, слушай, слушай, слушай, старик. Я не знаю, многие ли из вас верят в астрологию…»
Девушка в первом ряду: «Ты стрелец!»
Джим: «Да, все верно, детка, все верно. Я стрелец – самый философский из всех знаков».
Девушка в первом ряду: «Я люблю тебя. Я тоже стрелец!»
Джим: «Но в любом случае, я не верю в это».
Девушка в первом ряду: «Я тоже не верю!»
Джим: «Думаю, что все это само по себе большая куча дерьма». (Громкие крики одобрения). «Но я говорю об этом, приятель. Я говорю об этом. Я не знаю, что случится, приятель… НО Я ХОЧУ ВЫСКАЗАТЬ СВОЙ ПРОТЕСТ ПЕРЕД ТЕМ, КАК ВЕСЬ ЭТОТ СОРТИР НЕ ЗАГОРИТСЯ. (Громкие одобрения). ВОТ ТАК! ВОТ ТАК!» (Овации в забитом под завязку театре).
Doors в эту ночь стоили потраченных зрителями на билеты денег. Во время первого выступления они играли такие новые песни, как «Peace Frog», «Blue Sunday» и «Ship of Fools». Молодая аудитория, дети Led Zeppelin, не слышали этого прежде и не врубались в мурлыкание Джима во время исполнения «Blue Sunday». Они кричали, требуя «Light My Fire» и обезумели, когда ее наконец сыграли. На бис шла убийственная «Soul Kitchen». В промежутке между выступлениями что-то обеспокоило Джима за сценой, но никто не знал, что, так как он уже прибывал на концерты отдельно от группы со своей компанией, и они никого не пускали в раздевалку. Когда он вышел на сцену в начале второго шоу, то проворчал: «Что ж, все обосрали – как обычно».
Это выступление стало практическим занятием Doors в области R&B: «Crawlin’ King Snake», «Build Me a Woman», «Back Door Man». Они не исполнили ни одной песни из альбома «Soft Parade», хотя дважды безуспешно пытались запустить «Wild Child». («Parade» продавался хуже других альбомов группы, и вероятно был обузой, но он уже разошелся тиражом больше миллиона экземпляров – рекорд для американской группы). Джим с сарказмом отозвался о Нью-Йорке, показав брошенный на сцену косяк, сказав, что это было типично для Нью-Йорка. После того, как несколько подростков прорвались на сцену, и их пришлось оттаскивать от Джима, он сказал: «Типично для Нью-Йорка. Люди атакуют сцену, выставляя себя клоунами».
Они закончили берущей за живое версией «The End», начавшейся с бренчания колоколов в исполнении Рэя и криком Джима: «Выведите смерть», произнесенным пьяным голосом, как собиратель трупов, прибирающий за «черной смертью» (название чумы в Европе XIV века). Сегодня история песни о духовном путешествии, заканчивающимся отцеубийством и инцестом, могла быть принять за шутку. «Когда убийца проснулся затемно», подростки в первом ряду завизжали «Он надел ботинки!» Было сложно выступать в такой обстановке, поэтому Джим пел об убийце ироничным голосом, «пока тот шел к двери». Робби играл свою песню андалусского козла. «Эй ты, старый дурак – я хочу убить тебя… Женщина? Я хочу… ТРАХАТЬ ТЕБЯ, МАМОЧКА, ВСЮ НОЧЬ». Группа сделала паузу, затем взорвалась белым шумом за жуткими воплями Джима и его корчащимися падениями на сцену, по-видимому в жуткой агонии.
Выступления в Нью-Йорке записывались, так что следующим вечером, в воскресенье 18 числа, Doors начали на разогреве с «Roadhouse Blues» и забавной, кипящей «Peace Frog», а затем оттянулись по полной с такими раритетами, как «Moonlight Drive» и всей «Celebration of the Lizard». Джим добился от разнузданной публики тишины. («Тссс. Прямо сейчас. Тсссс. Окажите немного уважения. Покажите, как вы умеете уважать. Тссс»). Его техника контроля толпы всегда работала. Когда воцарилась тишина, как в церкви, Джим с жаром начал: «Когда я вернулся в семинарию», и подростки взорвались, начав аплодировать, заглушив даже безумное радиовыступление Джима в роли проповедника. Записи этого концерта выявляют, что спев «Я говорю тебе, что мы все умрем», во время «Alabama Song» Джим сказал не в микрофон: «Надеюсь, что нет».
Перед началом финальной импровизации «Gloria» Джим просто сказал зрителям: «Пожалуйста, поприветствуйте очень талантливого парня». Это был Джон Себастьян, местный любимец еще с тех времен, когда выступал с Lovin’ Spoonful. Он уже появлялся в «Morrison Hotel», и Пол Ротшильд работал над его новым сольным альбомом. Себастьян собирался отыграть несколько вечеров в «Bitter End» на Бликер Стрит, и пару дней спустя Джим пошел заценить позднее выступление. Те, кто узнал Джима, стоявшего у черного входа в клуб в шерстяной рубашке и в ковбойских сапогах, были шокированы его стеклянными глазами, отрешенностью, распухшим видом. Газета «Village Voice», которая прежде поддерживала Doors, теперь спустила на них всех собак: «(Моррисон) стал тенью себя прежнего, его лицо располнело, на теле жировые складки, его некогда достающие до плеч волосы, едва достигают лба».
В ту неделю Джим напился и вырубился в «Max’s», став предметом насмешек. Пол Моррисси сказала, что он выглядел переполненным. Одна из нью-йоркских подруг Джима говорила, что о нем ходило много диких слухов в гейском демимонде, слухов среди людей Уорхола (как, например, Дотсон Рэйдер, который и распространял их), что Джиму Моррисону нравится секс с мужчинами. Джим лишь смеялся над этим и говорил женщине, что он не гей.
Джим возобновил контакт с Патришией Кеннели, редактором ежемесячного музыкального журнала «Jazz & Pop». Он уже встречал ее в отеле «Plaza» двумя годами ранее. Ей было двадцать четыре года, милая, очень умная, с рыжими волосами. После смерти Джима Патришия Кеннели начала делать поразительные заявления. Пока ясным остается только то, что у нее и Джима Моррисона была некая связь в 1970-ом (Их сфотографируют вместе в офисе журнала, и «Jazz & Pop» в сентябре 1970-го опубликует новую поэму Джима «Anatomy of Rock»), остальная часть того, что описывала Кеннели как страстную мелодраму, закончившуюся оккультной свадьбой и клятвами на крови, не подтверждено достоверными, независимыми источниками.
Она говорит, что стала женой Джима во время брачной церемонии, проведенной при свечах жрицами черной магии – религии древних богинь. Этот обряд включал обмен кровью, заклинания и магические круги. Она опубликовала документ свадебной мессы с перечнем имен вступивших в брак людей, засвидетельствованный 24 июня 1970, в комплекте с подписью, похожей на Моррисоновскую.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Вместе сделаем перевод книги лучше :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Королева Ящериц
Холодным вечером в понедельник, после выступлений в Нью-Йорке, «Electra» закатила для Doors шикарную вечеринку в пентхаусе отеля «Hilton». Контракт группы с лэйблом заканчивался, и другие компании несомненно были заинтересованы в том, чтобы подписать его. «Electra» хотела сохранить Doors, и вечеринка стала способом Жака Хольцмана дать знать группе, что их ценят. Это была тусовка людей, связанных с миром музыки и кино. Ожидали Энди Уорхола, но завалился один из его окружения. С Джимом была Памела при параде: красивая рубашка с аппликациями, персидские туфли и украшенная марокканская жилетка. Как и обычно она была самой красивой женщиной, но в центре внимания был Джим, поскольку люди подходили поцеловать его или просто прикоснуться к его плечу. Он оставался трезвым и вежливым. Они были одними из последних, кто покинул вечеринку, и когда выскользнули за дверь, Памела прошептала Хольцману: «Ну, Жак, на случай, если мы на следующий год будем в «Atlantic», спасибо за великолепную вечеринку».
На это подтолкнул ее Джим. «Я почти умер», - вспоминал позднее Хольцман.
По этому вопросу Джим возобновил контакт с Патришией Кеннели, редактором ежемесячного музыкального журнала «Jazz & Pop». Он уже встречал ее в отеле «Plaza» двумя годами ранее. Ей было двадцать четыре года, милая, очень умная, с рыжими волосами. После смерти Джима Патришия Кеннели начала делать поразительные заявления. Пока ясным остается только то, что у нее и Джима Моррисона была некая связь в 1970-ом (Их сфотографируют вместе в офисе журнала, и «Jazz & Pop» в сентябре 1970-го опубликует новую поэму Джима «Anatomy of Rock»), остальная часть того, что описывала Кеннели как страстную мелодраму, закончившуюся оккультной свадьбой и клятвами на крови, не подтверждено достоверными, независимыми источниками.
В то время как секс-партнеры в Лос-Анджелесе описывали Джима жестоким импотентом, Кеннлеи говорила, что он был воспитанным жеребцом, способный к неоднократной эрекции и любовным марафонам в ее кровати. Она сказала Джерри Хопкинсу, после смерти Джима, что однажды он вытащил из ее вагины диафрагму для контрацепции, потому что это начало его раздражать.
Она описывала Джима преимущественно трезвым. В Западном Голливуде Джима видели пересекающим улицу на нетвердых ногах, направлявшимся в «Monaco Liquors» в полдень, но потом оказывалось, что он с ней в Нью-Йорке, и она заявляет, что они употребляли только кокаин и немного травы. В Лос-Анджелесе Джима обычно видели угрюмым, молчаливым, лаконичным. В Манхеттене с Кеннели, по мере необходимости, он был образцом остроумия, классического символизма и поэзии.
Она говорит, что стала женой Джима во время брачной церемонии, проведенной при свечах жрицами черной магии – религии древних богинь. Этот обряд включал обмен кровью, заклинания и магические круги. Она опубликовала документ свадебной мессы с перечнем имен вступивших в брак людей, засвидетельствованный 24 июня 1970, в комплекте с подписью, похожей на Моррисоновскую. (Имена других жриц затемнены в доступной общественности копии, предположительно, чтобы сохранить в тайне). Она говорит, что Джиму стало нехорошо во время свадебной процедуры и он рухнул на пол. Когда он пришел в себя, они продолжили, и она говорит, что Джим после трахнул ее семь раз за два часа внутри магического круга.
По ее словам, она забеременела от Джима. Кеннели бегала за ним, но он старался избегать ее, если не считать тайной встречи в Майами, когда слушалось его дело в суде. Она говорит, что Джим обещал быть с ней во время аборта в Нью-Йорке и что он не сдержал этого обещания. Кеннели заявляет, что Джим писал ей много писем, последние из которых свидетельствуют, что он собирался оставить Памелу Курсон, чтобы быть с ней.
Она добавила букву в свою фамилию (сменив Kennely на Kennealy) и пересказала свою историю, удлинив ее, в мемуарах 1993-го «Strange Days», описывающих в жутких подробностях альтернативного Джима Моррисона, образ которого не узнавали даже близкие друзья. Ее тон на протяжении всей книги остается злобным, язвительным, скрытным и направленным на защиту. Но она умолчала о некоторых своих экстравагантных заявлениях, написав, что это, возможно, были галлюцинации. Кеннели также писала, что была накуренной, под кокаином и наглотавшейся транквилизаторов, когда отвечала на вопросы. Закончив с музыкальной журналистикой, она писала мифические любовные книги в жанре фэнтези, чтобы заработать на жизнь.
Не все верят заявлениям Патришии Кеннели. Она еще так и не предоставила ни одного письма, которые, по ее словам, писал ей Джим. Только бывшие служащие «Electra», которые знали и работали с Джимом и Кеннели, могли поручиться, что она находилась в определенных местах в определенное время, а так же за ее заявления, что она была беременна от Джима. С течением лет она грамотно поместила себя в сагу Джима Моррисона посредством СМИ: сначала в «No One Here Gets Out Alive», затем в фильме Оливера Стоуна 1991 года «The Doors». Кеннели даже появилась в фильме, как одна из жриц в ее не внушающей доверия мистической свадьбе с Джимом. (Позднее она снова изменила свое имя на Патришия Кеннели-Моррисон).
Беременность и аборты подруг были обыденностью для Джима, адвокат которого работал со множеством исков об установлении отцовства. Но оккультная свадьба была чем-то новым. Никто не знает, будут ли заявления Кеннели касательно Джима Моррисона когда-либо подтверждены достоверным источником, превратившим ее яркие рассказы в исторические факты, или останется романтической басней легенды.
Альбом «Morrison Hotel» был выпущен в начале февраля 1970 года, став пятым золотым альбомом Doors – за два дня было продано полмиллиона штук. Это возродило карьеру группы. Лонни Мак и Рэй Неаполитан отвечали за бас. Имя Джона Себастьяна заменили на «Дж. Пульези», как говорят, потому что слащавый композитор-песенник смущался оказаться в компании Doors. Они играли для Билла Грэма в «Winterland Arena» 5 и 6 февраля – их последние выступления в Сан-Франциско. Джим шел на всех парах, а гитара Робби была такой громкой, что людям казалось, будто у них из ушей идет кровь. Следующим вечером они выступали в «Long Beach Arena». Все билеты были распроданы. На открытии играли Flying Burrito Brothers и блюз-герой Альберт Кинг. Когда Doors вышли, Джим буквально дышал огнем. Он взорвался «Roadhouse Blues» и с жаром отработал с остальными восемнадцатью песнями перемешивая их со стихами, шутками и неблагозвучным блеянием его гармоники. Под конец, на бис шла «Soul Kitchen». Когда публика потянулась к выходу, Джим появился с включенным микрофоном. «ОК, слушайте, слушайте. Кто-нибудь должен прийти сегодня домой раньше? … Вы бы хотели послушать еще, верно?» Подростки спешно вернулись на свои места, и Doors отыграли еще час, закончив один из своих самых долгих концертов ближе к двум часам ночи. В зале, как говорят, была целая куча одетых в штатское копов и детективов отдела нравов, но Doors были предупреждены, и Джим ни разу за весь вечер не произнес слово «fuck». После шоу четверка Doors зависла на приеме для прессы. «Лучше чем когда-либо», - написала о них «L.A. Free Press».
На следующей неделе Doors снова дали два хороших концерта в Кливленде в «Allen Theater». С момента, когда «Ангелы ада» убили вооруженного человека перед сценой в парке «Altamont», во время выступления там Rolling Stones прошло меньше двух месяцев, поэтому появление на концерте Doors местного чаптера мотоциклистов, выстроившихся в линию перед сценой и одетых в цвета клуба, вызывало некое оцепенение. Но они просто хотели подергаться под музыку и побалдеть, как все остальные. Те толстые, бородатые байкеры отожествлялись с Джимом, выглядевшим почти как они, одетым как они, заявлявшим, что представляет последние идеалы свободы и поющим о придорожных закусочных, королевах магистралей и божественной привлекательности американских дорог. «Roadhouse Blues» стала сильной привязкой Doors к байкерам, которая продолжается и по сей день.
Два вечера спустя, Doors играли в «Chicago Theater». На открытии выступали Staple Singers. Первое шоу прошло хорошо, но для второго Джим оказался слишком пьян, превратив его в демонстрацию своих поэтических навыков, которые разочаровали и сбили публику с толку.
Джим возобновил контакт с Патришией Кеннели, редактором ежемесячного музыкального журнала «Jazz & Pop». Он уже встречал ее в отеле «Plaza» двумя годами ранее. Ей было двадцать четыре года, милая, очень умная, с рыжими волосами. После смерти Джима Патришия Кеннели начала делать поразительные заявления. Пока ясным остается только то, что у нее и Джима Моррисона была некая связь в 1970-ом (Их сфотографируют вместе в офисе журнала, и «Jazz & Pop» в сентябре 1970-го опубликует новую поэму Джима «Anatomy of Rock»), остальная часть того, что описывала Кеннели как страстную мелодраму, закончившуюся оккультной свадьбой и клятвами на крови, не подтверждено достоверными, независимыми источниками.
Она говорит, что стала женой Джима во время брачной церемонии, проведенной при свечах жрицами черной магии – религии древних богинь. Этот обряд включал обмен кровью, заклинания и магические круги. Она опубликовала документ свадебной мессы с перечнем имен вступивших в брак людей, засвидетельствованный 24 июня 1970, в комплекте с подписью, похожей на Моррисоновскую.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Вместе сделаем перевод книги лучше :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Дата: 2019-05-28, просмотров: 224.