Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Последние выходные февраля 1969 Джим Моррисон провел в Сан-Франциско, где посетил несколько эпохальных театральных постановок Майкла Макклюра. Если Джим Моррисон и пытался найти некий трансцендентальный путь, чтобы вывести группу и самого себя из мрачной, бесконечной жизни рок-музыкантов к новому уровню артистической валидности, то он, несомненно, понимал, что опасный авангардный «Живой театр» (один из наиболее известных экспериментальный театров Нью-Йорка) предлагал портал в будущее.
Если Фридрих Ницше убил Джима Моррисона, то «Живой театр» убил Doors. В феврале 1969 «Живой театр» существовал в виде героев, живущих вне закона, находясь на периферии того, что хэппенинг (род авангардного драматического представления) контркультуры понимает, как «Уличный театр». Те бродячие актеры были живым воплощением идеи, что драматический катарсис ориентировался на актеров, а не публику. Основанный в Нью-Йорке в 1952 Джулианом Беком и Юдит Малиной, как команда актеров вне Бродвея, «Живой театр» ставил с переменным успехом пьесы битников (особенно героиновую драму Джека Гелбера «Connection»), пока не был изгнан из Америки налоговыми органами в 1963. Труппа эволюционировала в семейную группу, путешествующую по Европе, ставя где получится конфронтационные, анархичные пьесы, пока копы не набрались ума и не велели им убираться. К моменту, когда актеры в 1969 достигли Калифорнии, труппа прославилась постановками обнажёнки, непристойностями на сцене, анархией, антиавторитаризмом и жестокостью. Их трехчасовые постановки: «Франкенштейн», «Антигон», «Рай сегодня», бросали вызов всей западной цивилизации – границы, мораль, законы, манеры, принятые свободы – вслух, аргументировано заявляя об этом устами полуголых актеров спустившихся к зрителям: «Я не могу путешествовать без паспорта» и «Я не могу курить марихуану», в прямой, провокационной монотонности, вызывавшей раздражение и скуку. Майкл Макклюр называл эту труппу «Ангелы духа анархии». Вся труппа часто жила в палатках вместе. В Лондоне и в Италии с ними жили Кит Ричардс и Анита Паленберг.
Джиму Моррисону нравился «Живой театр». Это были актеры и артисты, живущие, как бродяги, на шаг впереди нарко и порно контроля, передвигаясь от города к городу, сея безумный хаос абсолютной артистической свободы. Труппа была символом духа шестидесятых, его рекультивизации и расширения восприятия. Если Джим Моррисон считал, что рок умер, то есть вероятность, что он рассматривал «Живой театр», как причину для жизни. Когда он узнал, что труппа направляется в Лос-Анджелес, то сказал управляющему персоналу Doors купить шесть билетов на каждую из четырех вечерних постановок «Le Living», проходивших в зале «Bovard Auditorium» университета Южной Калифорнии «USC». Джим Моррисон посетил каждое представление.
Джим остался в Сан-Франциско с Майклом Макклюром и его семьей. Бэйб Хилл вселился в мотель поблизости. Джим был в хорошем настроении, пел для детей Макклюра за завтраком. Два поэта, Моррисон и Макклюр, стали хорошими друзьями. Возможно, это был период, когда Джим написал стихи, которые позднее появились в «Soft Parade»: «Возлюби соседа своего, пока его жена не придет домой».
Джим и Макклюр, (оба «в стельку пьяные», согласно Макклюру) посетили в Сан-Франциско постановку «Живого театра» под названием «Рай сегодня», проходившую в «Civic Auditorium». Когда они пришли, труппа уже разделась до бандажа и трусов, болтая с хаотичной развязностью о репрессиях и о социальном контроле. Биг Руфос – единственный чернокожий актер «Живого Театра», стоял в дверях. Джим увидел его и тут же начал вопить во все горло: «НИГЕР». Макклюр был в шоке, что Джим так открыто и бурно выражает свои расистские взгляды. Макклюр тоже начал обзывать Руфоса нигером, поставив последнего в тупик этим поступком, так как в действительности Макклюр и Руфос были друзьями. Джим реально съехал с катушек – глаза безумные, пена у рта, - и продолжал вопить: «НИГЕР». Макклюру оставалось лишь импровизировать, пытаясь взять ситуацию под контроль, крича: «Джулиан Бек – нигер! Юдит Малина – нигер!». Тем временем публика обеспокоилась и начала возмущаться. Некоторые малодушные посетители испугались. В конце концов труппа вытолкала Джима и Макклюра на сцену, где они приняли участие в игре театра и в работе с публикой. В крупном и бородатом мужчине было сложно узнать Джима. Он увлекся; в какой-то момент снял изысканную марокканскую кожаную куртку и бросил публике, словно был на одном из своих концертов. Джим отлично проводил время, принимая участие в действе самого хипового театра Западного побережья – мечта, ставшая явью для бывшего студента из Флориды.
Майкл Макклюр: «На следующий день у меня было похмелье, меня чистило, мучили приступы страха и трясло. Это состояние пугало, но худшее было позади. Джим снова пошел на площадку, где его вопли были встречены враждебно, и все закончилось тем, что его выгнали».
Майкл Макклюр был истощен, но для Джима все только начиналось. Он посетил все четыре вечерних лос-анджелесских показа «Живого театра», устраивая шумиху и привлекаясь к участию в шоу, но делал это осторожнее, чем в Сан-Франциско. Снова кустистая борода и длинные волосы помогли остаться неузнанным, превращая его в интеллектуального байкера, принявшего пейотль, а не в рок-идола, которым он больше никогда не будет.
Заканчивался февраль 1969, и Doors возобновили турне. Планировалось отправить Джима и Памелу в Майами вместе. После первого выступления Doors в родном для Джима штате, влюбленная пара должна была полететь на Ямайку, где Джим уже арендовал дом для зимнего отдыха. Все знали, что лучшую траву в мире выращивают на Ямайке, где никогда даже не слышали о Doors.
Но в последний день февраля, собирая чемоданы, Джим и Пэм жутко поссорились. Кое-кто думает, что Пэм сообщила о своей беременности от кого-то другого, возможно, от Кристофера Джонса, и у Джима поехала крыша. Другие приводят довод в пользу гомосексуальных связей Джима и угроз Памелы придать это огласке. Верны или нет два этих сценария, в любом случае Джим был обеспокоен и подавлен, находясь в состоянии агонии. По дороге в аэропорт в лимузине ссора Джима и Пэм едва не переросла в физическую расправу, и Джим сказал Памеле, что будет лучше, если она вернется домой. Он полетит в Майами и на Гавайи один. Джим был взбешен, и его группе пришлось расплачиваться.
За несколько месяцев до этого среди студентов Университета Майами провели опрос с целью выявить их любимую рок-группу и пригласить сыграть в школе прямо перед началом весны. Студенты выбрали Doors, и группа была приглашена в «Conventional Hall» в Майами-Бич. Но вместо этого менеджмент группы принял лучшее предложение от других промоутеров, более опытных в организации рок-выступлений, сыграть за двадцать пять тысяч долларов в Майами.
Проблемы группы в Майами начались за день до того, как они вылетели из Лос-Анджелеса. Местные промоутеры – управлявшие в Майами танцевальным залом «Three Image» - не славились честностью. Некоторые калифорнийские группы говорили Биллу Сиддонсу, что их поимели в «Thee Image», перепродав зал и занизив сведения о количестве проданных билетов.
В субботу 1 марта 1969 Doors с оборудованием вылетели в Майами без Джима, потому что он не пришел в аэропорт. Билл Сиддонс ждал в «Международном Аэропорту Лос-Анджелеса», пока не показался Джим, отослав Памелу домой. Сиддонс: «Мы вылетели рейсом с остановкой в Новом Орлеане, где выпили пару стопок в баре аэропорта. К моменту, когда мы прибыли а Майами, я заметил, что лицевые мышцы Джима расслабились, только так я понял, как сильно он пьян. И все это по дороге на концерт».
Промоутеры Майами встретили первый самолет и загрузили новенькое оборудование Doors в грузовик. Когда час спустя прибыл Сиддонс с мертвецки пьяным Джимом, на билетной кассе сказали, что промоутеры удалили стулья из так называемого «Dinner Key Auditorium» (на самом деле старый пропахший отбросами ангар для гидропланов) и смогли продать на тысячу билетов больше. Когда Сиддонс, при поддержке своих чернокожих детективов, начал угрожать, что Doors не выйдут выступать, то промоутер, его брат и группа бандитов с черными поясами по карате заявили, что Doors не увидят свое дорогое новое оборудование, если не выйдут на сцену, как это оговорено контрактом. Позднее Сиддонс говорил, что в тот день были и более серьезные угрозы.
Никто не сказал ни слова, когда Джим шатаясь вошел в раздевалку: бородатый, одетый в черную тройку с серебряным крестом на шее и в кожаной широкополой шляпе, окаймленной серебряным черепом и скрещенными костями, натянутой на горящие глаза. Он выглядел настолько жутко, насколько это было возможно для рок-звезды 1969. Джим Моррисон вернулся домой, обратно во Флориду впервые за долгие годы. Он выпил так много, как только смог, вышел на сцену и выдал жалкое подобие рок-шоу.
Перед тем как выйти на сцену, Джим выглянул, изучая публику: несчетные тысячи подростков, столпившихся у ненадежной сцены в жутко вонючем старом амбаре. Джима (по глупости) поставили в известность о том, что шоу проходит в атмосфере споров, вымогательства и угроз со стороны жуликоватых промоутеров. Агент группы сказал, что это было худшее место для концерта из всех, что он когда-либо видел. Винс Тринор предупреждал группу, что сцена шаткая и может рухнуть. К началу шоу Джим был дьявольски зол и чертовски пьян. Он начал уничтожать свою карьеру в родном штате.
Наихудший и один из самых важных рок-концертов в истории начался с опозданием. Джон Денсмор сразу отметил, что сцена шатается. Промоутер Кен Колиер, показывая пальцами в-образный знак мира, представил группу и попросил публику не терять голову. На записи, сделанной одним из зрителей, слышно дисгармоничное звучание гармоники, на которой играл Джим, пока группа настраивала инструменты. Тысячи вспышек фотоаппаратов «Kodak Instamatic» сверкали словно молнии. Подростки кричали Джиму всякую чушь, на что он отвечал:
«Да! Конечно! Еще как. В самую точку! Слушай сюда! … Я не говорю нет революции. И я не говорю нет демонстрациям. Я говорю: давайте просто повеселимся!» Он сказал зрителям, что они должны приехать в это лето на пляжи Лос-Анджелеса. Затем начал нагнетать: «Вы готовы? Вы готовы? Вы готовы? Вы готовы? Вы готовы? Вы готовы? Вы готовы?»
Doors ударили по клавишам, начиная «Back Door Man».
Робби Кригер: «Джим начал читать «Rock is Dead» вместо того, чтобы петь. Он был вне себя. Люди, пришедшие посмотреть на Doors, ожидали увидеть шоу уродцев вместо рок-н-ролла, и его бесило это. Он изливал свой гнев на зрителей».
Джим: «Черт! Громче! Ну же, группа, играйте громче! Да, детка! Громче!»
Они исполнили первые два стиха и подошли к соло Робби. Кто-то бросил на сцену пакет с красками «Day-Glo» (дневные люминесцентные краски для трафаретной печати), который взорвался, забрызгав Джима и Робби.
Джим: «Да. Вот так. Верно. Отсоси мне детка, отсоси… м-м-м… Встань колени… Нежнее, милая. Нежно, нежно, нежно, нежно, нежно. Не останавливайся. Продолжай. Ну же, нежнее. Мммммм». Он начал домогаться до публики. «Эй, слушайте. Я одинок. Мне нужно немного любви. Ну, что? Кто полюбит меня?»
Пока Джим приглашал зрителей на сцену, чтобы они «полюбили» его, группа начала играть «Five to One». Джим осилил два куплета, затем Робби начал играть свое колючие гитарное соло. Вне себя от ярости, Джим взялся за зрителей.
«Вы – сборище чертовых идиотов. Сборище рабов. Как долго вы думаете это будет продолжаться? Как долго вы собираетесь позволять этому продолжаться? Как долго вы собираетесь позволять им помыкать вами? Как долго? … А может, вам нравится это дерьмо? Хватит!»
Джим выдержал паузу, пока бренчал Джон Денсмор, и нарастали тревожные и гневные вопли публики.
«Вероятно, вам нравится, когда вами помыкают. Вы любите это, не так ли? Вы любите это! Вы все – сборище рабов. Сборище рабов!» Джим вернулся к песне со словами: «Дни в танцевальных залах закончились», а затем: «Эй, я не говорю нет революции, нет демонстрациям. Я говорю о том, чтобы выйти на улицы. Я говорю о том, чтобы повеселиться. Я говорю о танцах. Я говорю возлюбить соседа своего – пока это не причиняет боль! Я говорю о любви. Я говорю о любви. Я говорю о любви. Любви. Любви. Любви. Любви. Любви. Хватайте своих… чертовых друзей и любите их. Именно так. Да!»
Публика к тому времени превратилась в пенистые, накатывающие на сцену волны плоти. Группа начала играть «Touch Me», но Джим был не в духе. Он снял кожаную куртку и бросил толпе. Поменялся шляпами с копом, а затем выбросил обе шляпы зрителям. Группа продолжала пытаться играть «Touch Me».
«Эй, подождите минутку. Подождите минутку. Эй, подождите минутку. Все это никуда не годится. Вы облажались. Слишком быстро. Подождите минутку. Я не собираюсь продолжать». Группа все еще играла, но Джим оставался непреклонен. «Да подождите же минутку. Я не собираюсь слушать это дерьмо. Отказываюсь. Чушь собачья!»
Рэй перестал играть, затем начал снова и остановился, потому что Джим так и не начал петь. Группа перешла к «Love Me Two Times», которую Джим исполнил безжизненным голосом. Он встал на колени, притворяясь, что делает минет гитаре Робби во время зажигательного соло Кригера. Они дошли до «When the Music’s Over», и Джим пел так, словно был под водой, бормоча невнятную лирику. Потом он начал трепаться о «Живом театре»:
«Эй, слушайте. Я привык думать, что все это – большая чертова шутка. Я привык думать, что это просто забава. А потом, последние несколько вечеров, я встретился с несколькими людьми, которые кое-чем занимаются. Они делают кое-что, и я хочу присоединиться к этому походу. Я хочу изменить мир. Да! Изменить! Вот так! Первое, что мы должны сделать – это захватить школы! (Зрители начали аплодировать) Потом мы…»
Джим сделал паузу, пока не закончилась драка перед сценой, затем начал импровизировать «Away in India», в то время как группа импровизировала с блюзовыми секвенциями. Следующие пять минут Джим разговаривал с подростками у сцены. Он спросил закурить, и на сцену полетели десятки сигарет.
Он сказал зрителям, что родом из Флориды.
«Я родился прямо здесь, в этом штате. Вы знали это? (Аплодисменты) … Да, я родился прямо здесь, в Мельбурне, штат Флорида в 1943».
Он продолжал в том же духе, настаивая, что не говорит нет революции и нет демонстрации. Он хватал себя за промежность, задирал зрителей. Кто-то завопил: «Завязывай». Критикан бранился, а Джим напевал анархические проповеди и наконец подошел к «When the Music’s Over». Затем заорал: «Проснитесь!» и прочитал отрезок из «Lizard», который закончился «Light My Fire».
Во время соло, друг Джима Льюис Бич Марвин – наследник супермаркета в Топанга, передал Джиму живого ягненка. Марвин планировал следовать в туре за Doors, рассматривая Джима в качестве божества, которому он поклонялся, как символу вегетативного пацифизма, поддерживаемого им.
Джим прижал ягненка к груди. Сработали пять тысяч фотовспышек. Позднее Джим вспоминал, что был удивлен тому, что ягненок вел себя тихо и не испугался. Он мог даже почувствовать его сердцебиение. «Я бы трахнул ее, - сказал он зрителям, - но она слишком юная». Все улыбнулись. (Фото Джима с ягненком позднее появилось на обложке live альбома группы).
Когда закончилась «Light My Fire», Джим начал хватать себя за промежность и уговаривать толпу подняться на сцену. «Ну ладно! Ладно! Хочу увидеть движуху здесь». Он прокричал это пять раз. «Я хочу видеть, как вы поднимаетесь прямо сюда и веселитесь! Ну же, поднимайтесь сюда! Без ограничений! Без законов! Живее! Живее! Сделайте это». Люди прыгали на сцену. Кто-то полил шампанским Джиму на голову.
Затем Джим решил исполнить стриптиз. Не в микрофон, он спросил подростков, хотят ли они увидеть его член, и начал расстегивать ремень. Все видели его семейные трусы, на которые обратила внимание группа, потому что Джим очень часто ходил без нижнего белья. «Винс! Винс! – заорал Рэй Манзарек Винсу Тринору, перекрикивая толпу. – Не дай ему сделать это!» И Тринор выбежал на сцену, схватив Джима за ремень, чтобы он не смог стянуть кожаные брюки. Джим начал играть в «ку-ку», то прикрываясь, то нет своей рубашкой. Тысячи вспышек запечатлели момент.
Промоутер Кен Колиер выбежал на сцену и сказал Джиму: «Сейчас кому-то станет больно». Джим отделался от него и завопил: «Мы не уйдем, пока каждый не кончит!» Он схватил себя за промежность – Колиер говорит, что Джим сунул руку в трусы и ласкал себя, - и казалось, что снимет штаны, когда брат Колиера пытался отняться у него микрофон. Джим столкнул его со сцены. Один из местных каратистов схватил Джима и бросил через спину в толпу, которая поймала его. Приземлившись на ноги, Джим втянул толпу в дикий языческий индейский танец змей в просторном помещении. (Сиддонс: «Зрители были похожи на гигантский водоворот с Джимом в центре»). Затем сцена начала клониться и рухнула. Джон и Робби перестали играть и убежали в раздевалку. Когда Джон спрыгнул со сцены, то приземлился на осветительный щит, который разбился, дьявольски искрясь.
Рэй (во время радио-интервью двадцать пять лет спустя): «Это было дионисийское воззвание к змеям. Сцена обваливалась. Я играл в соответствии с атмосферой бунта – крики, лязгающие аккорды. Часть меня говорила: «У нас серьезные проблемы»… Но я знал, что Джим никогда не сделает этого (не обнажит себя). То, что случилось в Майами, было массовой галлюцинацией».
После того, как ему разорвали на спине рубашку, Джим покинул вакханалию. Следом за ним шел местный фотограф Джефф Саймон, который пару мгновений спустя сделал на балконе снимок сонного Джима с обнаженной грудью, запечатлев его удивленное удовлетворение устроенной хаотичной сценой.
Концерт в Майами, а так же Doors в их изначальном виде, закончились.
Все, кто имел непосредственное отношение к Doors, окончательно спятили, узнав об отмене тура и огромных потерях выручки – кроме Джима Моррисона, у которого, казалось, камень упал с плеч. Случившееся лежало на его совести, но теперь он был свободен.
Джим собрал свои записные книжки и больше часа записывал на пленку поэмы и лирику в студии. Монтажером был Джон Хэйни – с начала года главный инженер по звуку в «Electra». Результатом этой сессии стали сорок произнесенных Моррисоном поэм, некоторые из них («Bird of Prey», «Under Waterfall», «Orange county») были исполнены Джимом а капелла, как если бы музыкальный аккомпанемент должны были записать позднее. Джим говорил, монотонно декламировал, пел кристально колокольным баритоном, читал записные книжки, соблюдая тщательно продуманный ритм, как если бы он репетировал это прежде, отшлифовывая до идеала. Некоторые предполагают, что те записи подразумевалось опубликовать, если Джим отправится в тюрьму за концерт в Майами. Части тех поэм в конце концов были адаптированы для использования участниками Doors, чтобы поддерживать образ Джима и после его смерти. Поэты и критики, слышавшие эти фантастические записанные на пленку эксперименты, соглашаются, что Джим разрабатывал новую американскую поэзию, созданную на очень высоком уровне, об успехе которой в печатной форме можно не беспокоиться.
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Дело в ФБР
Когда завершилось шоу в Майами, в раздевалке почти не говорили о случившемся. Закончился еще один концерт, после которого Doors продинамили с гонораром. Группа даже перекинулась после шоу парой шуток с находившимися на службе копами, которые обеспечивали охрану сцены. Джим уже протрезвел и говорил о «Живом театре» и о том, что хочет изменить направление группы. Когда залл опустел, сброшенную одежду, нижнее белье и ботинки смели в середину, после чего образовалась куча высотой пять футов (1.52 метра). Дорожная команда Doors собрала усилители и подготовила для перевозки в Джексонвиль, штат Флорида, где 9 марта должно было состояться следующее выступление. 2 марта группа покинула Майами, чтобы отдохнуть на Карибах. Робби и Джон (с подругами), а так же Джим вылетели в Монтего-Бей на Ямайке. Их подвезли до арендованных жилищ: Робби и Джона в дом недалеко от Очо-Риос, Джима на виллу отставного британского майора, расположенную на холмах над городом.
Джим сразу возненавидел Ямайку и начал протоколировать безумные наблюдения в записной книжке. Если серьезно, то он никогда не чувствовал себя уютно в окружении чернокожих людей, а Ямайка в 1969 выглядела, как западноафриканская страна, с людьми, цвет кожи которых был чернее, чем он когда-либо видел. Разошедшийся с Пэм и сбитый с толку, Джим метался по колониальному дому в компании единственного молчаливого слуги. Когда он снимал трубку, то слышал гудки. Лакей скручивал для Джима косяки, размером с кукурузный початок. После пары затяжек Джим был почти парализован от страха и паранойи.
В ямайской записной книжке он писал: «Мне нужно покинуть этот остров, сражающийся за право не быть черным». Несколько дней он провел у бледно-бирюзового бассейна, наблюдая за огромными грифиндейками, которые не обращали внимание на его загорелое тело, словно он был мертвецом. Одинокий, напуганный и тоскующий по дому, он, по-видимому, работал над новой поэмой: «American Prayer» - долгая, эмоциональная элегия посвященная своей стране в окружении чудес и бедствий. «Америка, я пленен твоей спокойной белой неоновой душой… Я возвращаюсь домой / твой сын в изгнании / в стране Пробуждения…. Дайте нам час на волшебство».
Наконец Джим запаниковал и сбежал из главного дома. Пьяный, он нарисовался поздно вечером в арендованном доме Джона и Робби, решив зависнуть у них к ужасу Джона, поскольку Джим сразу заметил, что их подруги умирают от скуки. Он призвал девушек, Джулию и Линн, пойти с ним выпить в расположенные в отелях бары для туристов.
Тем временем в Майами возникли проблемы. Лари Махони был молодым репортером из «Miami Herald». Он учился в университете штата Флорида «FSU» в одно время с Джимом, и мог узнать его на концерте. Спустя два дня после прошедшего в Майами шоу, Махони начал писать подстрекательские статьи о появлении Doors, одна из которых предполагала, что Джим обнажился в «Dinner Key Auditorium». 3 марта в статье «Рок-группа не смогла поднять людей к бунту», Махони писал, что Джим глумился над правовыми нормами об ответственности за непристойное поведение, бесстыдно обнажался и подстрекал к бунту. «Многие из почти двенадцати тысяч подростков, включая тысячи старшеклассниц, сказали, что нашли показуху бородатого певца отвратительной… Моррисон появился на сцене, чтобы мастурбировать у всех на виду, выкрикивая непристойности и прилюдно обнажаясь. Еще он разозлился, сцепился с несколькими официальными представителями «Thee Image» и сбросил одного из них со сцены, перед тем как его самого швырнули в толпу».
Винс Тринор увидел эти статьи до того, как покинул Майами, и в смятении позвонил Биллу Сиддонсу. Оба они знали, что Джим не обнажал свое внушительное мужское достоинство во время выступления, поскольку пристально наблюдали за ним.
Следом за статьями Лари Махони развернул в прессе компанию против Doors, описывая в «Miami Herald» концерт группы как «оргазмический» обряд развращения. Он звонил исполняющему обязанности шефа полиции Майами и задавал репортерские вопросы. Он звонил прокурору округа Дейд, спрашивая: «Вы знали, что рок-звезда обнажился в «Кокнат-Гров» («Кокосовая роща» - район, примыкающий к центру Майами). Копы оправдывались, говоря, что были слишком заняты с двумя с половиной тысячами безбилетных фанатов снаружи, чтобы арестовать звезду выступления.
Досье ФБР касательно Джима Моррисона содержит отчет о шоу. Имя информатора остается засекреченным. Используя в качестве источника отчет Махони, информатор заявляет, что Джим обнажался. «(Информатор) заявлял, что способен провести расследование и гарантировал, что добьется ареста Моррисона по обвинению в непристойном поведении. Вопрос обсуждался с офисом прокурора штата Флорида, чтобы выяснить можно или нет обвинить Моррисона в более тяжком преступлении». 5 марта Махони сообщил, что у полиции есть ордер на арест Джима по обвинениям в непристойном обнажении и нарушении общественного порядка сквернословием. Эта статья строилась на заявлениях, что Джим обнажался. «Самозваный «Король оргазмического рока», как сообщают, изображал занятие мастурбацией и расстегнул свои штаны во время наполненного сквернословиями выступления». Говорят, что помощник окружного прокурора получил отчет от своего сотрудника, что Джим показал пенис, и что штат Флорида, в сложившихся обстоятельствах, поддерживает обвинения.
Все это было глупостью. Есть несколько профессиональных фотографов, освещавших тем вечером концерт, и тысячи любительских снимков. Единственный снимок, который хоть как-то напоминает непристойное обнажение, запечатлел Джима, где он стоит запустив одну руку в штаны, а другой тянется к своей промежности.
Но у Джима Моррисона были куда более серьезные проблемы, чем кто-либо мог себе представить. Официалы из ФБР и мстительного Белого Дома Никсона все еще верили, что Джим выступал с угрозами против параноидального Никсона. Печально известная операция ФБР «КОИНТЕЛПРО» (программа, направленная против «подрывной деятельности» и контрразведывательных операций) являлась в действительности нейтрализатором, иногда жестоким, критиков правительства и всех, в ком улицезрели врага. Они уже задергали Джона Леннона за его гневные заявления против политики Никсона. Бандитские обвинения и последующие полицейские угрозы Джиму Моррисону совпадают с тем, что удалось почерпнуть из подвергшегося цензуре, заведенного на Джима дела ФБР, свидетельствующего о том, что сам злобный, склонный к шантажу директор ФБР Дж. Гувер приложил руку к гонениям на Джима Моррисона.
Между тем выгодный тур Doors был отменен. Ассоциация управления концертными залами «CHMA» объявила, что от Doors следует держаться подальше. Их страховая компания отказалась от своих обязательств. Большие деньги, которые ожидалось получить в Джексонвилле, Питсбурге, Филадельфии, Провиденсе, Торонто, Детройте, Кливленде, Цинцинати, Бостоне, Буффало, Далласе, Хьюстоне и других городах тут же ускользнули из рук. Внезапно, почти мистически, Doors выкинули с радио, как если бы запретили их транслировать. Билл Сиддонс добрался до группы на Карибах, сказал им, что тур закончен, и предложил вернуться в Лос-Анджелес. Джима предупредили, что его могут арестовать, если он приземлится во Флориде, поэтому 8 марта он воспользовался рейсом до Нью-Йорка.
Президент Никсон послал письмо в поддержку «Rally for Decency» («Митинг за приличия»), проходившего 23 марта 1969 в Майами в «Orange Bowl», чтобы выразить протест поступку Doors. Архиепископ Майами присоединился к митингу вместе с местными образцами благопристойности: Джекки Глисон – страдающий ожирением алкоголик, выступающий на ТВ комиком, и Анита Брайант, бывшая мисс Америки, которая позднее потеряет общественную работу докладчика за негативные высказывания в адрес гомосексуалистов. Кейт Смит пела «God Bless America» на этом фарсе, где зрители заполнили половину громадного футбольного стадиона. Это стал черный день для так называемого безмолвствующего большинства Никсона.
Все, кто имел непосредственное отношение к Doors, окончательно спятили, узнав об отмене тура и огромных потерях выручки – кроме Джима Моррисона, у которого, казалось, камень упал с плеч. Случившееся лежало на его совести, но теперь он был свободен. Джим вернулся домой в Лос-Анджелес и встретился со своими адвокатами, пытаясь решить, что делать. Он продолжил отращивать бороду, набирать вес и не обращать внимания на одежду. Памела Курсон, возможно, сказала друзьям, что Джим признался ей, что сверкнул своей плотью в Майами. Она спросила его, почему он сделал это, и Джим сказал: «Душечка, я просто хотел посмотреть, как он смотрится в свете прожекторов». Возможно, это недостоверно, но Элмер Валентайн, владелец «Whisky», тоже заявлял, якобы Джим говорил, что возможно выудил свое достоинство из штанов.
Получив свободное время, Джим нашел себе новые занятия. Он издал поэму «Dry Water» в «Los Angeles Image» - журнале посвященном контркультуре. Как-то в марте (запись не датирована), Джим собрал свои записные книжки и больше часа записывал на пленку поэмы и лирику не то в студии «Electra», не то в «Sunset Sound». Монтажером был Джон Хэйни – с начала года главный инженер по звуку в «Electra». Результатом этой сессии стали сорок произнесенных Моррисоном поэм, некоторые из них («Bird of Prey», «Under Waterfall», «Orange county») были исполнены Джимом а капелла, как если бы музыкальный аккомпанемент должны были записать позднее. Среди записей были «Indians Scattered on Down’s Highway», секции из «American Prayer», две версии «Texas Radio», «Stoned Immaculate» и «Motel, Money, Murder, Madness». Так были записаны несколько фрагментов, позднее включенных в вышедшую посмертно поэму «Far Arden». («Arden» - это имя матери Уильяма Шекспира и «Арденский лес», созданный для комедийной пьесы «As You Like It»). Джим говорил, монотонно декламировал, пел кристально колокольным баритоном, читал записные книжки, соблюдая тщательно продуманный ритм, как если бы он репетировал это прежде, отшлифовывая до идеала. Некоторые предполагают, что те записи подразумевалось опубликовать, если Джим отправится в тюрьму за концерт в Майами. Части тех поэм в конце концов были адаптированы для использования участниками Doors, чтобы поддерживать образ Джима и после его смерти. Поэты и критики, слышавшие эти фантастические записанные на пленку эксперименты, соглашаются, что Джим разрабатывал новую американскую поэзию, созданную на очень высоком уровне, об успехе которой в печатной форме можно не беспокоиться.
Съемочная группа так же «закончила» тем месяцем «Feast of Friends». Пусть никогда и не представленный в виде полнометражного фильма – только грубый материал, полусюрреалистичный «Feast of Friends» великолепно передает безумную атмосферу вокруг Doors в 1968 году. Он был тут же представлен (Фрэнком Лисиандро) на нескольких важных американских фестивалях кино в 1969 году. (Отрезки этого фильма использовались в коммерческих видео Doors вплоть до 1985 года).
Джим, в основном, чтобы удержать съемочную группу вместе, тут же предложил перейти к следующему кинематографическому проекту – экспериментальному демо-фильму «HWY», базирующемуся частично на сценарии Джима «Hitchhiker». В конце марта 1969 он включил Макса Финка в новую съемочную группу «HWY Productions», который нанял верную свиту Джима: Феррара, Хилл и Лисиандро.
В течение пасхальной недели эта команда взяла «Mustang» Джима, плюс еще одну машину и начала снимать кадры, на которых Джим ловит попутку, ведет машину, покупает бензин, идет вдоль безлюдной магистрали в окрестностях Палм-Спрингс и в калифорнийской пустыне недалеко от Мохаве. Это была игра Джима в роли «Убийцы на дороге» - бродяги, одержимого жаждой убийства, которого он представлял, путешествуя автостопом по Флориде, когда был подростком. С неряшливой бородой и в шерстяной кофте, Джим смотрелся жутко непотребно и злобно. Он играл в матадора с машинами, проезжавшими мимо, голосуя, пытаясь остановить их. Эти грубые, дергающиеся кадры отснятой пленки были смонтированы в сценарий, согласно с которым предполагалось, что Джим уже убил владельца машины «Mustang» и направляется в город, твердо решив продолжать убийства.
После пустынной эскапады, шла серия Годара-подобных кадров, как машина въезжает в урбанистический Лос-Анджелес из унылой пустыни. Вечерний Лос-Анджелес был показан с крыши дома, захватывая в кадр неоновую вывеску «Phone Booth’s», сверкающую красным. Затем Джим был снят в своем настоящем доме – мотеле «Alta Cienega». Воспользовавшись платным телефоном, он позвонил Майклу Макклюру в Сан-Франциско. Макклюр не был предупрежден что идет запись, и что Джим говорит не всерьез.
Джим: «Привет. Как ты? Я только что вернулся в город… Лос-Анджелес… Я находился в пустыне какое-то время… Да, прямо посередине… Эй, слушай, друг, у меня тут серьезные проблемы. Видишь ли, когда я был в пустыне… Не знаю, как и сказать… но, э-э, я убил кое-кого… Просто, гм, этот парень подвез меня, и… он начал докучать, а я не смог это вынести, понимаешь? И я его умертвил… Вот».
Годы спустя Фрэнк Лисиандро спросил Майкла Макклюра о том телефонном звонке.
Макклюр: «Когда Джим говорил нечто подобное, я не особенно верил в это – хотя это и не было чем-то невероятным. (Я думаю) он хотел соединить мир кино и мир рок-н-ролла… Думаю, если бы он убил кого-то, то захотел бы рассказать мне об этом. Я был на девять-десять лет старше. Кажется, я сказал ему, «Успокойся. Попытайся понять, где ты находишься. Сохраняй равновесие». Думаю, он был действительно возбужден… (Я не знал), что звонок не шутка… Но Джим не был буйным».
Рэй Манзарек заявляет, что у Doors был конфликт с Джимом из-за его запоя на встрече группы в доме родителей Робби в пригороде Пасифик-Палисэйдс, где они работали над некоторыми песнями из «Soft Parade». В своих мемуарах Рэй писал, что все они сказали Джиму, что он пьет слишком много, и все выглядит так, словно он хочет убить себя. Согласно Манзареку, Джим признал проблему, просто и печально сказав: «Я знаю, что пью слишком много, Рэй. Я пытаюсь завязать».
Этого оказалось достаточно для Doors. Джим знал, что они хотят услышать эти слова. Поэтому он не завязал, продолжив бухать с Бэйбом Хиллом в Палмс.
Макс Финк – адвокат Джима из Беверли Хиллс, в конце марта связался с Федеральным Бюро Расследований касательно обвинения Джима в совершении уголовного преступления произошедшего на концерте Doors в Майами. ФБР привлекло федерального судью, чтобы выписать ордер на арест Джима, воспользовавшегося междуштатным перелетом, чтобы избежать ареста. Это был абсурд, потому что он покинул Флориду до того, как были зарегистрированы какие-либо обвинения, Флорида только 18 апреля объявила Джима скрывающимся от закона (ордер подписал губернатор Клод Р. Кирк Мл.). Финк понял, что кто-то в ФБР сильно хочет бросить Джима Моррисона за решетку. Ситуация была чрезвычайно серьезной и потенциально очень опасной для Джима.
4 апреля 1969 года, в пятницу или около того, Джим Моррисон и Макс Финк прибыли в лос-анджелесский офис ФБР, где Джима арестовали. По предварительной договоренности, власти США тут же отпустили Джеймса Дугласа Моррисона – сына, находящегося на военной службе адмирала, и главную рок-звезду – под залог в 5000 долларов.
Джим неуверенно рассказал о многих своих интересах:
«Мне нравится писать песни или кусочки музыки – это просто подлинное выражение… радости. Полное – как торжество жизни, понимаешь? Как начало весны или восход солнца – что-то вроде этого. Просто подлинная, бесконечная радость. Я не думаю, что мы закончили. Такое чувство, что я в основном получил из этого (из музыки Doors) некий вид тяжелого, отчасти мрачного восприятия, понимаете? Как будто кто-то чувствует себя не в своей тарелке, нет покоя: встревожен многим, но ни в чем не уверен. Я бы хотел свалить туда, где чувствуешь себя, как дома».
Позднее Джим говорил, что восхищался поэтами, способными подняться и начать читать вслух. «Музыка дает мне чувство защиты, благодаря которому я могу выразить себя, а не быть блеклым».
Джим так же обоснованно говорил об истоках рок-н-ролла, как о смеси музыки чернокожих и блюза с пришедшей из Европы фолк-музыкой, которую он называл «заподно-вирджинские пьяные звуки». Когда его спросили о будущем, Джим в 1969 году интригующе предсказал появление техно-музыки, которое случится двадцать пять лет спустя: «Я представляю одного человека, окруженного множеством автоматической техники – записи, электронные установки, - поющего и говорящего, используя множество технологий».
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Подлинное выражение радости
В западном Голливуде была чрезвычайно спокойная весна. Атмосфера была влажной и клаустрофобной. Концерты Doors запланированные на апрель 1969 отменили. Группа находилась в черном списке у «CHMA» - профессиональной ассоциации менеджеров концертных залов. Никто не хотел приглашать их. Участники группы остались без работы. Джим отсиживался, иногда с подругой, в мотеле «Landmark» на Фаунтен-Авеню.
Джим достал предварительный экземпляр сольного альбома Нила Янга «Everybody Knows This Is Nowhere», и слушал снова и снова. (Он сказал другу, что думает, будто «Cinnamon girl» написана о Памеле Курсон). Джим покупал кокаин. За этим делом многие видели его (и не один раз) в доме Стивена Стиллса в Лорел Каньон. Он читал сатирическую новеллу-протест Нормана Мейлера «Почему мы во Вьетнаме?» Он ссорился с Памелой, и тратил космические суммы на поддержание на плаву бутика «Themis». Он смотрел время от времени новости. Он ездил на своем черно-голубом «Mustang» в каньон Топанга и просто сидел в машине возле почты, пил пиво, смотрел, как меняется свет озаряющий горы, пялился на качающиеся титьки стриптизерш в «Phone Both». Он раздобыл предварительный сценарий кокаинового фильма Денниса Хоппера «Беспечный ездок», и написал в дневнике, что нашел фильм волнительным (хотя эту запись можно понять двусмысленно).
Как-то в полдень на бульваре Санта-Моника он подцепил восемнадцатилетнюю девушку по имени Ланна Элиот. Она отвезла его в типовой дом родителей за пределами долины, где Джим играл с ее младшими братьями в мяч «Wiffle» (полый тренировочный мяч для гольфа) и болтал с матерью в небольшой столовой. Фотографии этого визита запечатлели Джима с большой бородой, нарядно одетым и спокойным.
Тем временем «Soft Parade» добрался до звукозаписывающей студии. «Parade» был главным отчетом Джима о той эпохе, свидетельством его смешанных чувств экзальтации и отпадения существенной цели. Так же это стало последней эпической, состоящей из семи частей работой Doors, собранной Полом Ротшильдом из множества разрозненных записей. Все начиналось с «Когда я вернулся назад в семинарию», - вопль Джима, копирующий радио-проповедников юга и среднего запада США. «Станет ли это место мне убежищем?» стало проникновенным и трогательным акустическим переходом на «тихий приют», который превращался в «перечную мяту, мини-юбки» - быстрый джангл с двусмысленным императивом – «Возлюби соседа своего, пока жена его не вернется домой». Затем шла тяжелая рок-музыка, в которую Джим вклинивался: «Это лучшая часть путешествия… очень хорошо, да?» Группа переключалась на латинские оттенки, и Джим пел прекрасное, чрезвычайно волнительное заверение экзистенциального отчаяния:
Всю нашу жизнь мы трудимся и копим
Копая неглубокие могилы
Когда тяжелый проигрыш заканчивался, появлялась вставка где, Джим выкрикивал стихи ослепительного, разрозненного видения, названного «Horse Latitudes» - «Мягкая машина» Уильяма Берроуза и поэтическая проповедь отцов американской бит-культуры. Собранный Полом Ротшильдом из разрозненных записей «Soft Parade» стал элегией трагической атмосфере шестидесятых Сансет-Стрип и высочайшим эмоциональным итогом почти всего, что было связано с Джимом Моррисоном и Doors за последние четыре года.
27 апреля 1969 Doors вылетели в Нью-Йорк, где через два дня записали общественную телевизионную литературно-драматическую программу «Critique», продюсером которой был «Channel 13», и показанную на следующий месяц по сети «PBS». Семь записанных песен стали первым выступлением группы за два месяца. Джим появился почти инкогнито – с большой бородой, в темных очках, черных джинсах, в футболке, и с заметным пузом. Он выглядел отстраненно и, возможно, был пьян, мурлыкая «Tell All the People» и «Wishful Sinful», как Дино (Джеймс Дин?) на куалюде (наркотическое вещество). Импровизируя во время «Build Me a Woman», он зарифомовал «motherfucker» с «Sunday trucker» возможно желая отягчить обвинения в непристойном поведении, выдвинутые против него во Флориде. Doors хорошо отыграли «Alabama Song» и «Back Door Man», но Джим Моррисон ожил, только когда они преступили к «Soft Parade» и его творческому воплощению американских жизней, лишенных смысла. Джим кричал и позировал во время съемок офигенного видеоарта, ставшего одним из самых сильных задокументированных на пленке выступлений.
Группа вернулась на следующий день, 29 апреля, чтобы записать интервью для шоу. Сдерживающим фактором выступал местный куратор Ричард Гольдштейн, вызывая своим присутствием неприязнь группы к выступлению. Сидя перед инструментами, Джим прятал лицо за длинными волосами и черными очками, словно не хотел быть там. В основном говорили Рэй и Джон. Джим говорил только когда к нему обращался Рэй. Услышав вопрос о том, что собирается делать дальше, Джим неуверенно рассказал о многих своих интересах:
«Мне нравится писать песни или кусочки музыки – это просто подлинное выражение… радости. Полное – как торжество жизни, понимаешь? Как начало весны или восход солнца – что-то вроде этого. Просто подлинная, бесконечная радость. Я не думаю, что мы закончили. Такое чувство, что я в основном получил из этого (из музыки Doors) некий вид тяжелого, отчасти мрачного восприятия, понимаете? Как будто кто-то чувствует себя не в своей тарелке, нет покоя: встревожен многим, но ни в чем не уверен. Я бы хотел свалить туда, где чувствуешь себя, как дома».
Позднее Джим говорил, что восхищался поэтами, способными подняться и начать читать вслух. «Музыка дает мне чувство защиты, благодаря которому я могу выразить себя, а не быть блеклым».
Джим так же обоснованно говорил об истоках рок-н-ролла, как о смеси музыки чернокожих и блюза с пришедшей из Европы фолк-музыкой, которую он называл «заподно-вирджинские пьяные звуки». Когда его спросили о будущем, Джим в 1969 году интригующе предсказал появление техно-музыки, которое случится двадцать пять лет спустя: «Я представляю одного человека, окруженного множеством автоматической техники – записи, электронные установки, - поющего и говорящего, используя множество технологий».
Дебют «Американская молитва» – новая большой работы Джима, состоялся 1 мая 1969, когда Джим читал ее в колледже «Sacramento State» на поэтическом вечере, где центральной фигурой был Майкл Макклюр. (Два вечера спустя Джим появился в лос-анджелесском «Whisky» с Эрик Бёрдоном и блюзовой группой, исполнив три песни). Он продолжил улучшать поэму и прочитал ее снова в конце мая, приняв участие в идеалистической компании Нормана Мейлера за место мэра Нью-Йорка. Событие проходило в «Cinematheque 16» - небольшом голливудском проекционном зале, при участии Майкла Макклюра, Майкла Форда, Тома Бейкера и Мэри Воронов. Джим, нервозный и смущенный, читал «American Prayer» перед полуночным показом «Feast of Friends» и «Я, мужчина» Энди Уорхола. Робби Кригер тоже появился там, и они вместе с Джимом сыграли пару блюзовых песен, плюс песню Элвиса «I Will Never Be Untrue».
Ходили слухи, что Джим будет вести компанию в поддержку Мейлера в Нью-Йорке, но этого не случилось. «Я был заинтересован в непосредственной технике политической организации, - несколько недель спустя говорил Джим журналу «Rolling Stones», - а так же я думал, что Мейлер был бы хорошим мэром. Мейлер уже достиг значительного богатства и комплексных моральных принципов, и я думаю у него много творческих фантазий… Он анархист, он коммунист, он капиталист. Он муж, отец, любовник, консерватор, политик, герой, писатель, интеллектуал. Он добился куда больше, чем другие, кого я знаю… И мне нравилась его идея превратить (Нью-Йорк) в город-государство, потому что Нью-Йорк – это особенное место. У него должна быть некая разновидность политической независимости. Я уверен, что им пригодится любая возможная помощь, но я понятия не имел, что уже принимаю участия в компании».
***
Одной из работ Джима той весной было наблюдать за частной публикацией его киножурнала, написанного, пока он находился в «UCLA», и коллекции коротких произведений и поэм из его записных книжек. В этом ему помогал Майкл Макклюр, показавший ему некоторые частные публикации актера/писателя из Топанга Уоллеса Бермана. Материалы были отпечатаны секретарями Doors и переданы в «Western Publishing» - типография Лос-Анджелеса. Джим вычитывал и корректировал свои пробы сам за столом в офисе Doors. «Lords» были выпущены как связка вырванных страниц, находящихся в папке с выгравированным названием «Lords/Notes on Film». Поэмы «New Creatures» были переплетены между твердыми обложками из манильской бумаги с названием, выполненным золотым цветом. Оба издания в количестве сотни копий были записаны на Джеймса Дугласа Моррисона. Когда они прибыли из типографии, их сложили на углу стола Джима, а затем раздали друзьям и фанатам Doors. (Копии тех первых изданий, особенно подписанных Джимом, сегодня, появляясь на рынке, стоят тысячи долларов).
Майкл Макклюр дал несколько копий своему агенту, который отправил их редактору в «Simon & Schuster» в Нью-Йорке. Редактор тут же решил приобрести права на них и организовал публикацию в 1970. Джим Моррисон был в полном восторге, учитывая что переживал хроническую форму депрессии. «Это было началом, - писал он в своем дневнике, - «реальной» карьеры».
Июнь 1969. Джим дал важное интервью Джерри Хопкинсу из журнала «Rolling Stone», показавшее его изменившимся человеком. Бумажная обложка изображала бородатого, задумчивого, в одежде из ткани деним поэта, а не фетешистского эгоистичного ангела.
…Хопкинс выглядел удивленным, но Джим на полном серьезе гордился своим поколением. «Вот, посмотри на нас, - продолжал Джим, отстаивая свою точку зрения. – Мы удивительны, друг. В смысле, я имею в виду людей, которые гоняют на мотоциклах и имеют быстрые машины, достойную внимания одежду, которые не боятся говорить о себе правду, выражать себя. Молодежь. Так что, да, это кажется мне очень романтичным. Я рад жить в это время. Это потрясающе. Я думаю, мы будем хорошо выглядеть в глазах людей будущего, потому что происходит много перемен, с которыми мы справляемся в своем собственном стиле».
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Рад жить в это время
Июнь 1969. Джим дал важное интервью Джерри Хопкинсу из журнала «Rolling Stone», показавшее его изменившимся человеком, когда оно было опубликовано на следующий месяц. Бумажная обложка изображала бородатого, задумчивого, в одежде из ткани деним поэта, а не фетешистского эгоистичного ангела. Текст производил впечатление, что «Джим Моррисон» - жуткий, пьяный, эротический политикан – был смещен «Джеймсом Дугласом Моррисоном», вдумчивым поэтом-ветераном, которому есть что сказать. Все это интервью (опубликованное 26 июля 1969) очень точно показывало то, что было у Джима на уме в действительности. В свете катастрофы в Майами, интервью так же репозиционировало ведущего певца Doors как рационального артиста.
Изначально Джим не хотел общаться с журналом «Rolling Stone». Он думал, что пресса уже достаточно осветила события в Майами и их последствия, превратив его в дурака или клоуна. Кроме того его убедили в этом звукозаписывающий лейбл и агент по рекламе Doors. Редакторы газет смягчились благодаря соглашению опубликовать некоторые из поэм Джима. Интервью Хопкинса проходили в нескольких местах: в офисе группы, в ближайшем баре «Palms», и в «Phone Booth», где Джим пил «boilermakers» (стопка виски, запиваемая стаканом пива), пока наполовину голые молодые девушки вращались под «Hello, I Love You» и «Love Me To Times».
Джим сказал Хопкинсу, что Америка нуждается в чем-то вроде национального Марди-Гра (народный праздник в Новом Орлеане), великой вакханалии, когда Король Беспорядка правит землями на протяжении дня. Как неоднократно во время ранних появлений на ТВ, Джим хотел говорить о том, что ждет музыку в будущем, и предсказал несколько трендов: этническая музыка, панк и техно. «Несомненно появится новый синтез… как индийская музыка, африканская музыка, восточная музыка, электронная музыка… Появятся талантливые парни и станут популярными. Я вижу сольных исполнителей со множеством записей и электроники, как дополнение синтезатора «Moog», клавиатура с комплексным, сочным звучанием оркестра. Плюс появятся люди, работающие вне системы, создавая совершенно новые формы музыки. Мы услышим о них через несколько лет». (В пример можно привести техно, появившееся двадцать пять лет спустя).
Джим рассказал Хопкинсу о февральской сессии «Rock is Dead». «Начальная вспышка закончилась. Штука, которую называли «рок», используя для обозначения также и рок-н-ролла, пришла в упадок. Затем появилось рок-возрождение, воодушевленное Англией. Этого хватило надолго. Все было довольно четко. Затем стало самосознательным и замкнутым, что, как я думаю, убило развитие… Энергия ушла. Больше не было веры… Думаю, что парни, которые придут после, будут иметь мало общего с тем, что чувствуем сейчас мы. Они начнут создавать свой собственный, уникальный звук… Так что, может быть, после того, как война во Вьетнаме закончится – на это, вероятно, потребуется пара лет – точнее трудно сказать – но смерти закончатся, и появится потребность в жизненных силах, чтобы выразить себя и самоутвердиться». (В пример можно привести панк-рок, который появится спустя год, после того как Америка оставит Вьетнам в 1975).
На вопрос о музыкантах, которые ему нравились в детстве, Джим отвечал откровенно и замкнуто одновременно. «С любимыми музыкантами у меня было так же, как и с писателями. Я не могу выделить никого в отдельности. Правда. Я думаю, наша страна невероятно одарена и богата популярной музыкой. Вспомните людей, дебютировавших в Америке за последние двадцать лет. Поймите, в будущем будет интересно оглянуться и посмотреть на блюз и рок-музыку. И будущее скоро наступит. В лучшем случае это станет чем-то вроде периода трубадуров во Франции. Это будет казаться очень романтичным».
Хопкинс выглядел удивленным, но Джим на полном серьезе гордился своим поколением. «Вот, посмотри на нас, - продолжал Джим, отстаивая свою точку зрения. – Мы удивительны, друг. В смысле, я имею в виду людей, которые гоняют на мотоциклах и имеют быстрые машины, достойную внимания одежду, которые не боятся говорить о себе правду, выражать себя. Молодежь. Так что, да, это кажется мне очень романтичным. Я рад жить в это время. Это потрясающе. Я думаю, мы будем хорошо выглядеть в глазах людей будущего, потому что происходит много перемен, с которыми мы справляемся в своем собственном стиле».
Хопкинс спросил, какие песни нравятся Джиму.
«Скажу правду. Я особо не слушаю это (рок-музыку). Мне нравится петь блюзы – все те свободные, затянутые блюзовые трипы, где нет определенного начала и конца. Это просто идет своим чередом, и невозможно остановиться. Солирует каждый. Мне нравится такая песня, больше чем просто «песня». Понимаешь, нужно просто отправиться в блюзовый трип, а там уже будет видно, куда он приведет».
Касательно шарма поэзии у Джима была неоднозначная точка зрения: «Это бесконечно. Продолжается с тех пор как люди научились запоминать слова и их комбинации. От Холокоста не осталось ничего, кроме поэзии и песен. Пока живут люди, песни и поэзия продолжатся».
У Джима был экспансивный взгляд на религию, объединенный с его ритуалами и его демонами. Для Моррисона религия могла быть чем угодно: женщины, выпивка, философия, литература. Все попадало в список. «Религия – это то, о чем ты думаешь и над чем работаешь», - сказал он. Но позднее заявлял иное, концентрируясь на том, что называл: «игра искусства и литературы». Он говорил: «Моими героями были артисты и писатели». Крест, который он носил в Майами, был: «почти случайность, если серьезно. Я вырос в христианской семье, и крест - один из символов этого. Вот и все».
Хопкинс спросил Джима о его родителях. Почему он заявляет, что они умерли?
«Я просто не хотел втягивать их… Полагаю, мои слова о том, что родители мертвы были чем-то вроде шутки. У меня есть и брат тоже, но я не видел его около года. Я не вижу никого из них. Это самое исчерпывающее объяснение, которое я когда-либо давал».
Под конец сессии, спросив о других вопросах, на которые он бы хотел ответить, журналист намекнул Джиму на его репутацию «беспробудного пьяницы», на что тот ответил: «На очень базовом уровне мне нравится пить (жидкости). Но я не могу, понимаешь, пить молоко или воду, или кока-колу. Нужно выпить пива или вина, чтобы закончить трапезу… (Долгая пауза)… Напиваясь, получаешь полный контроль – в известных пределах. Каждый раз, когда ты делаешь глоток – это твой выбор. Очень много маленьких выборов. Есть большая разница между самоубийством и маленькой капитуляцией».
На просьбу пояснить, Джим сказал: «Я не знаю, друг. Боже! Пойдем лучше выпьем».
Последняя страница опубликованного интервью заканчивалась длинными строфами из ранней версии «Американской молитвы».
Понимаешь ли ты, что нас вели
На бойню беспристрастные адмиралы
И что ленивые толстые генералы чертовски
Преуспели благодаря крови молодых.
---
(Когда настоящим убийцам
позволят свободно странствовать,
1000 чародеев восстанут
на земле)
Никогда прежде стихи рок звезд не публиковались на таком высоком уровне. В конце 170-ти в основном рифмующихся строк, было написано: «© 1969 Джеймс Дуглас Моррисон».
Июнь 1969. В то время как другие Doors разбирались с финансовыми вопросами, Джим работал над предполагаемым фильмом.
«Я пишу сценарий вместе с Майклом Макклюром, - говорил Джим Джерри Хопкинсу. – Он назывался «Adept» и базировался на одной из неопубликованных новелл Макклюра. Мы сидели на улице с новеллой и просто придумывали. Это была современная американская история, напоминавшая мне «Сокровища Сьерра-Мадре». Три парня в поисках эмоциональных сокровищ. Парень из Нью-Йорка по имени Николас. Его друг, Рурк, революционер и неокапиталист (кокаиновый дилер), и у них обоих длинные волосы… Они летят в Мексику и пересекаются с черным парнем по имени Дернер. Рискованное дельце приводит их в пустыню, где они встречают пограничника-полукровку, чтобы совершить сделку. Я не буду выдавать весь набросок. Сейчас мы ищем продюсера».
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Адепт
Июнь 1969. В то время как другие Doors разбирались с финансовыми вопросами, Джим работал над предполагаемым фильмом.
«Я пишу сценарий вместе с Майклом Макклюром, - говорил Джим Джерри Хопкинсу. – Он назывался «Adept» и базировался на одной из неопубликованных новелл Макклюра. Мы сидели на улице с новеллой и просто придумывали. Это была современная американская история, напоминавшая мне «Сокровища Сьерра-Мадре». Три парня в поисках эмоциональных сокровищ. Парень из Нью-Йорка по имени Николас. Его друг, Рурк, революционер и неокапиталист (кокаиновый дилер), и у них обоих длинные волосы… Они летят в Мексику и пересекаются с черным парнем по имени Дернер. Рискованное дельце приводит их в пустыню, где они встречают пограничника-полукровку, чтобы совершить сделку. Я не буду выдавать весь набросок. Сейчас мы ищем продюсера».
Этот сценарий был частью склеротичного голливудского поиска талантов. В 1969 году компания автостоянок «Kinney National» купила «Warner Bros./Seven Arts». Босс «Kinney» Стив Росс нанял Теда Эшли, который работал импресарио у Doors, управлять офисом. Джим показал Эшли отснятый материал «HWY», но Эшли не заинтересовался. Затем Джим упомянул о рукописи про кокаинового дилера Макклюра, находящейся на рассмотрении в «MGM», и с тех пор новый сценарий рассматривался как подобие «Беспечного ездока», а Джим и Макклюр получали авансовые выплаты за сценарий, находясь под наблюдением продюсера Билла Беласко. (Агент Тодд Шифман заявлял, что это было частью сделки из трех картин, которую он заключил с «MGM» в пользу Джима). Джим и Макклюр потратили две тысячи долларов, чтобы получить унцию фармацевтического кокаина, половину которой оставили в сейфе управляющего персонала «MGM», чтобы избежать искушения вынюхать все сразу.
Макклюр переехал в мотель «Alta Cienega». Беласко платил за двухкомнатный офис на верхнем этаже здания по адресу 9000 Бульвар Сансет, в паре кварталов от «Whisky». Согласно сделке Джим и Макклюр должны были не пить днем до шести часов. Они приходили с копиями романа в десять часов каждое утро. Макклюр говорит, что Джим никогда не опаздывал.
Макклюр вспоминает: «С тех пор как Джим побывал в школе кино «UCLA», он говорил, что нам нужно сделать эскиз (провести обсуждение) перед тем, как браться за сценарий, хотя я не думал, что это необходимо. Но Джим был прав: нам нужно было провести обсуждение… (Спустя какое-то время) мы поняли, что просто сидим там и треплемся, поэтому наняли секретарей, чтобы они записывали за нами. Мы занимались этим на протяжении трех или четырех недель».
Они принимали так много кокаина, что депрессивное настроение Джима пошло заметно на спад. Билл Сиддонс подтверждает, что Джим однажды вынюхал целую унцию кокаина за восемь дней – впечатляющее количество.
«Не во время нашей работы над «Адептом», - говорил позднее Макклюр, - но до и после, Джим принимал большое количество кокаина. Не скажу, что он делал это, как конченый наркоман, но Джим где-то достал несколько граммов, разделил их, а затем вынюхал все за несколько минут или несколько часов. Это была очень большая доза… Но это было нормой. Я воспринимал подобное гедонистическим чревоугодием Джима. Джим был ненасытен до экспериментов. Я восхищался энергией, с которой Джим искал удовольствия – эксперимента ради».
Согласно Макклюру, возвращавшемуся на выходные к семье в Сан-Франциско, Джим часто бывал у Памелы. После двух недель у них было около двух сотен страниц действий и диалогов. Чтобы получить деньги, Джим самостоятельно в один из вечеров, находясь под кокаином, переписал большой черновик, превратив в девятнадцати страничный сценарий, отдав его Беласко. Не прокатило. «Беспечный ездок» Денниса Хоппера вышел в августе 1969, имея большой успех, приведя в уныние рынок фильмов о кокаиновом дилере. В любом случае Джим Моррисон теперь выглядел как нечто среднее между гуру Р. Крампа из «Mr. Natural» и Алленом Гинзбергом: волосатый, причудливый, не клевый.
Макклюр: «Несмотря на ментальную проницательность Джима во время нашей работы, у него был кризис, установившийся в отношении своей физической формы. Джим понимал (в течение лета 1969), что не хочет возвращаться к прежней форме… Я думаю, он переживал некую форму отчаяния. Но отчаяние для него было как похмелье. Он не признавался в этом».
У них закончилась студийная халява. Проект умер. Макклюр видел, что Джим вырождается и не пытался продлить их работы. Для него стало облегчением, когда продюсер рассчитал их. Год спустя глава «MGM» Джеймс Обри, который уже когда-то пророчил Джима в главные звезды кино, склонялся к тому, чтобы заново заключить с Джимом контракт. Два года спустя, историю «Адепт», собравшую хорошие отзывы, опубликовали как новеллу. Вступительное предложение звучит словно колокол:
Слушай, мой дорогой читатель, мой возвышенный жалкий мудак, мой любимый лицемер, и ты услышишь что значит быть здоровым, полностью сформировавшимся самцом с волосами, ниспадающими до жопы, и с блестяще развитой мускулатурой. Нет, не до жопы, но до плеч. Густые, темные, вьющиеся волосы… Я могу взяться за них и потянуть, изображая капризную девчонку. Но если этого не делать, то я похож на симпатичного Ирландского или Еврейского мистика. Я выгляжу до некоторой степени женственно и красиво. Маловероятно, что мне больше двадцати пяти».
(Сценарий «Адепт» Джима Моррисона находится в архиве Майкла Макклюра в Университете Саймона Фрейзера в Канаде).
Несколько дней спустя Джим и Фрэнк Лисиандро вылетели в Атланту. Лисиандро уже включил «Feast of Friends» в конкурс международного фестиваля фильмов в Атланте, где, к всеобщему удивлению участников Doors, получил награду. Во время полета Джим говорил онемевшему Лисиандро, который боялся летать, что ему стоит бояться авиакатастрофы. Он не собирается умирать в постели или от передоза. Они высидели весь «Feast of Friends», и Лисиандро отметил, что во время четырнадцатиминутной, записанной для «Hollywood Bowl» версии «The End», заканчивающей фильм, никто не двигался.
…Затем Джим настоял на поездке в Новый Орлеан.
Во французском квартале Нового Орлеана, в баре под названием «Roach», Джим спросил у группы, похожей на Canned Heat, может ли он спеть. Разборчивой фотографии Джима из того бара до сих пор не появилось. Джим заказал «Crawlin’ King Snake» и стоял молчаливо у микрофона полминуты, концентрируясь, топая ногой, пока группа импровизировала с детройтовским буги. В нужный момент Джим Моррисон начал петь и все вокруг просто замерло. Группа тут же узнала голос Джима. Люди зароптали. Затем он начал импровизировать с «Little Red Rooster» - волнительное, крайне личное представление для тридцати человек в кабаке. Он исполнил еще одну блюзовую песню, затем, игнорируя просьбы продолжить, вернулся за стол. Гитарист объявил, что для них было честью работать с мистером Джимом Моррисоном.
ОГЛАВЛЕНИЕ 318
Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Сделаем перевод книги лучше вместе :)
Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!
Дата: 2019-05-28, просмотров: 277.