Насильственное неравноправное включение Сиама в систему мирового капиталистического рынка за несколь­ко десятилетий изменило экономику страны больше, чем она изменилась за предшествующие несколько столетий.

В 1850 г. Сиам производил около 980 тыс. т риса. Из этого количества было экспортировано 12 тыс. т (1,2% урожая) на сумму 250 тыс. бат, что составляло 4,5% общей суммы сиамского экспорта, равной 5,6 млн. бат. В 1855 г. страна вывезла около 2,5% урожая риса, в 1857 г. — 6%, в 1875 г. — около 23%, а в начале 90-х годов Сиам вывозил в среднем 42% урожая риса в год. Уже в начале 90-х годов земледелие Центрального Сиа­ма становится окончательно монокультурным (рисовым) по характеру. Доля риса в сиамском экспорте поднялась к этому времени в среднем до 60%, а общая стоимость экспорта выросла почти в 11,5 раза (приблизительно до 64 млн. бат в 1893г.).

Резко изменился не только объем, но и состав самого экспорта. В 1850 г. экспорт носил ярко выраженный мно­гоотраслевой характер. На первом месте стоял сахар (12,6% общей суммы экспорта). Сразу вслед за ним шел перец (12,5% экспорта), затем следовали хлопок и хлоп­чатобумажные изделия (12%), кожи и шкуры (9), сапановое дерево (6,5), олово и оловянные изделия (4,5), су­шеная и вяленая рыба (3,8), железо и железные изделия (3,3), кардамон (2,2%) и десятки других товаров.

К началу 90-х годов ассортимент вывоза резко сокра­тился. После риса сколько-нибудь ощутимую долю в вывозе занимали тик (7%), сушеная и вяленая рыба (3,5), перец (3,2%).

Такие товары, как сахар, хлопчатобумажные изделия, железо и изделия из него, вообще превратились из экс­портных в импортные. Хлопчатобумажные ткани, глав­ным образом англо-индийского производства, занимали первое место в сиамском импорте (33%). Согласно доне­сениям английских консулов, в середине 90-х годов 90% населения Сиама было одето в ткани индийского произ­водства. Эта цифра, разумеется, чрезмерно завышена и, даже в сильно урезанном виде, может относиться только к населению Центрального Сиама, но и по ней в опреде­ленной степени можно судить о том, какие серьезные из­менения произошли за 40 лет в экономике страны.

Эти изменения были вообще многообразны и неодно­значны. Одни отрасли экономики после «открытия» стра­ны стали бурно развиваться, другие — чахнуть, третьи же сначала развивались, но затем пришли в упадок, за­давленные конкуренцией иностранного капитала.

В середине XIX в. в Сиаме существовали не только довольно развитые ремесла, обслуживавшие большинст­во внутренних потребностей страны, но и некоторая про­мышленность, пользовавшаяся отчасти трудом крепост­ных, главным же образом — вольнонаемных рабочих (из числа китайских иммигрантов).

Помимо государственного завода по литью пушек и стекольной фабрики имелись довольно крупные промыш­ленные предприятия, принадлежавшие частным лицам. Так, в железоплавильном производстве в Тасунге было занято около 600 рабочих. Значительное число рабочих было занято на железных рудниках, а также на фабрике, изготовлявшей сковороды, котелки и другую железную посуду.

В стране действовали также медные рудники и медно­литейные мастерские, обслуживавшие в основном храмы. Несмотря на весьма архаичную технику, сиамские литей­щики умели отливать даже гигантские многометровые статуи Будды.

Большое число рабочих было занято на оловянных рудниках. К середине XIX в. Сиам ежегодно экспорти­ровал около 300 т олова; кроме того, значительное коли­чество олова потреблялось внутри страны в бронзолитейном деле.

Имелись бумажная мануфактура, спирто-водочная фабрика, печи для обжига извести. В провинции Накончайси были сосредоточены многочисленные, хотя и при­митивно оборудованные, сахароваренные заводы. Здесь находилось более 30 сахарных мануфактур, на каждой из которых работали по 200—300 человек.

Продолжалось строительство судов европейского ти­па, не только военных, но и торговых. Были построены десятки крупных парусных кораблей. В 1855 г. на воду спустили первый пароход сиамского производства. К на­чалу 1860 г. на сиамских судоверфях было построено еще 23 парохода (с двигателями, приобретенными за границей, главным образом в США).

Почти вся эта промышленность погибла, когда в стра­ну хлынул поток дешевых европейских товаров. Пере­стали функционировать железные и медные рудники. Закрылись железолитейные и железообрабатывающие заводы. Уменьшилась добыча свинца и олова. Население главного оловопроизводящего района — о-ва Пукет к середине 90-х годов сократилось на 40% по сравнению с 50-ми годами.

Кораблестроение в течение нескольких лет пыталось конкурировать с европейским. Но если в начале 60-х го­дов XIX в. тоннаж сиамского торгового флота составлял треть общего тоннажа судов, посещающих страну, то в 1880 г. его доля упала до 5—8%. Новые суда перестали строить.

Сахароваренная промышленность во второй половине 50-х и в 60-х годах продолжала действовать и даже рас­ширила свое производство, но и ее дни были сочтены. В 1871 г. плантации сахарного тростника в Центральном Сиаме были уничтожены наводнением и больше не вос­станавливались. Сахарные мануфактуры были закрыты. Сахар в Сиам стали ввозить с Филиппин и из других мест, где его производство оказалось более рентабель­ным.

Так иностранный капитал, взломав феодальные барь­еры, преграждавшие путь на сиамский рынок, в рассмат­риваемый период не столько способствовал развитию в Сиаме капиталистических отношений, как считают неко­торые историки, сколько безжалостно вытаптывал рост­ки капитализма, которые там начали пробиваться до его прихода.

Не менее разрушительное влияние торговое вторже­ние иностранного капитала оказало и на сиамские ре­месла. Вслед за уничтожением местной металлургии ис­чезла также добыча (выжигание) древесного угля для ее нужд. Прекратили свое существование гончарное и керамическое производства. Красильни, работавшие на тропических естественных красителях, не выдержали кон­куренции европейских химических красителей. Исчезло в ряде районов и домашнее ткачество, бывшее традицион­ным женским промыслом.

Подавляющее большинство рабочих и ремесленников, оставшихся при этом без работы, тем не менее не пауперизовались. Они нашли место в земледелии (особенно в рисоводстве), ибо в стране было много пригодных к об­работке, но не обрабатывавшихся земель (до начала XX в. в земледелии использовалось не более 10% при­годных земель). Так образовался второй парадокс: втор­жение иностранного капитала привело к росту удельно­го веса населения, занятого в сельском хозяйстве.

Новая промышленность не могла поглотить вытеснен­ных из указанных выше сфер работников, так как ее раз­меры во второй половине XIX в. были совершенно нич­тожны. Лишь в первые семь-восемь лет после 1855 г. одновременно с подъемом в кораблестроении наблюда­лось некоторое оживление в сахарной промышленности, в Бангкоке были построены несколько рисорушек и одна лесопилка с паровыми двигателями, принадлежавшие местному капиталу. После этого примерно до середины 80-х годов крупные промышленные предприятия мест­ными капиталистами, по-видимому, вообще не сооружа­лись. Иностранный же капитал в первые 20 лет после «открытия» страны в сиамскую промышленность практи­чески не вкладывался. Правда, в 1874 г. три английские компании получили от сиамского правительства концес­сии на разработку тика. Но эти компании использовали в качестве рабочей силы горные племена, вожди которых за известную мзду предоставляли своих соплеменников в полное распоряжение компаний, и подобная промышлен­ность, по своему характеру феодальная или полуфео­дальная, естественно, не могла внести вклад в капита­листическое развитие Сиама.

Иностранный капитал в Сиаме второй половины XIX в. обосновался главным образом в сферах торговли и кредита, которые приносили наибольшие прибыли. Уже в начале 60-х годов в Бангкоке действовали отделения пяти европейских торговых фирм и трех банков. Почти все они принадлежали английскому капиталу. Европей­ские капиталисты контролировали прежде всего крупную оптовую торговлю. С сельскими же и городскими потре­бителями и производителями они были связаны через обширную сеть местных купцов-компрадоров, торговых агентов и ростовщиков (в основном китайцев, хотя и крупные сиамские феодалы также не брезгали торговлей и ростовщичеством).

Каждая тонна риса, проданная на экспорт, стоила примерно вдвое больше, чем за нее платили непосредст­венному производителю — сиамскому крестьянину. Раз­ница оседала в карманах иностранных компаний и мест­ных торговцев-ростовщиков и до второй половины 80-х годов, как правило, вновь вкладывалась в сферу торгов­ли и кредита. Европейские капиталисты кредитовали ме­стный торгово-ростовщический капитал, делились с ним частью своей прибыли от продажи сиамских товаров на мировом рынке и поощряли таким образом развитие в Сиаме наименее прогрессивной формы капитала, кото­рая может веками существовать, не вызывая сама по се­бе никакого становления капитализма. Но процесс нара­щивания торгово-ростовщического капитала в конкрет­ных исторических условиях был вместе с тем процессом первоначального накопления, которое послужило основой для развития капиталистической промышленности в дальнейшем.