Заключение неравноправных договоров, серьезно по­дорвавшее хозяйственную систему феодального Сиама, поставило сиамский правящий класс перед необходимо­стью коренных реформ. Чтобы укрепить экономику, а следовательно и обороноспособность страны, имелся один путь — увеличение доходов государства за счет усилен­ного вывоза на мировой рынок сельскохозяйственных про­дуктов, в первую очередь — риса. А чтобы резко поднять вывоз риса, надо было дать непосредственным произво­дителям — .крестьянам — стимул для расширения его производства. Назрела настоятельная необходимость за­мены подневольного труда феодально-зависимых работ­ников более эффективным свободным трудом, т. е. кре­стьянской реформы. Осуществление этой реформы откры­ло бы возможности для развития Сиама по капиталисти­ческому пути, что для того времени было безусловно про­грессивным фактором.

Решающую роль в постепенном переводе Сиама на капиталистический путь развития сыграла деятельность короля Рамы V Чулалонгкорна, опиравшегося на под­держку наиболее дальновидной части правящего класса.

Антифеодальные реформы стали подготавливаться еще при Монгкуте.

К началу его правления, по свидетельству епископа Паллегуа, от ¹/₄ до ¹/₃ населения Сиама являлись раба­ми, т. е. находились в личной зависимости от феодалов. Наиболее крупная группа этого несвободного населения относилась к категории долговых рабов, т. е. лиц, про­давших себя (или проданных главой патриархальной семьи) феодалам за определенную сумму. Обычно эта продажа рассматривалась как форма заклада, процента­ми за который служила работа долгового раба. Долговой раб, сколько бы он ни работал на хозяина, мог выку­питься только за такую же сумму, за которую он был продан. Средняя цена раба в середине XIX в. колебалась от 80 до 120 бат для мужчин и от 60 до 100 бат для жен­щин. Помимо работы на хозяина, долговые рабы обя­заны были ежегодно платить и государственный налог в 2—4 бата. При слаборазвитом денежном обращении кре­стьянину достать деньги всегда было очень трудно. Займы у ростовщиков, бравших огромные проценты, вели лишь к дальнейшему закабалению. Поэтому реальная возможность освободиться в течение жизни существовала только для очень небольшой части долговых рабов.

Дети рабов наследовали их статус, а их выкупная це­па, установленная еще законом 1592 г. и остававшаяся без изменений до 1874 г., варьировалась в зависимости от пола и возраста, постепенно повышаясь и достигая максимума у мужчин 26—40 лет (56 бат) и у женщин 21—30 лет (48 бат), а затем вновь постепенно понижа­ясь. Закон предусматривал даже такую ситуацию, как освобождение раба в столетнем возрасте. За столетнего старика надо было внести выкуп в 4 бата (примерно пол­тонны риса на внутреннем рынке), за столетнюю стару­ху — 3 бата.

Хотя выкупные цены потомственных рабов были ни­же, чем рабов в первом поколении, общее число рабов (по экономическому содержанию их эксплуатации, как правило, феодально-зависимых работников) в середине XIX в. не показывало тенденции к уменьшению, а, скорее наоборот, возрастало.

Крепостная, по сути дела, зависимость почти трети си­амского крестьянства в соединении с крайне непроизво­дительной трехмесячной государственной барщиной для остального, формально свободного, крестьянства сковы­вала огромные резервы рабочей силы. Эти резервы мож­но было высвободить, только создав условия, при кото­рых крестьянин был бы материально заинтересован в расширении производства, и уничтожив или сведя до ми­нимума огромную группу непроизводящего зависимого населения, занятого в сфере личного обслуживания фео­далов (дворня, гребцы, личные дружины и т. п.).

В то же время правительство не могло встать на путь резкого конфликта с феодалами-крепостниками, и не только по соображениям классовой солидарности, но и потому, что после заключения неравноправных договоров оно стало зависеть от этих феодалов больше чем когда бы то ни было. Потеря таможенной независимости опу­стошила государственную казну. (Как уже говорилось выше, единая импортная пошлина равнялась 3%, а на экспортные товары были установлены раз и навсегда фик­сированные пошлины в батах. По мере роста цен и обес­ценивания бата доля пошлин, взимаемых с экспортных товаров, неуклонно падала. Так, пошлина на экспорт ри­са — 4 бата за койян, или около 1200 кг , — составляла в 1855 г. 13,3% экспортной цены, уже в 60-х годах она упала до 8%, а к 1890 г. составляла около 6% экспорт­ной цены.) Чтобы пополнить казну, пришлось в 1855 г. заменить во всем Центральном и Южном Сиаме нату­ральный поземельный налог денежным (с поправкой, внесенной в 1856 г., взималось 0,25 бата с 1 рая, т. е. 0,16 га , суходольной земли и 0,375 бата с 1 рая полив­ной). Пока не развилось денежное обращение и пока рост цен на мировом рынке не начал оказывать влия­ния в .конечном счете и на крестьянское хозяйство, а это произошло не скоро, крестьянам добывать деньги было очень трудно, а выбивать деньги из них или платить за них (разумеется, вернув потом свое сторицей) могли только все те же феодалы. Лишить феодалов прав на крестьян означало и освободить их от обязанности до­ставлять в казну налоги, собранные с этих крестьян (феодал за недоимку отвечал своим имуществом).

Поэтому первые шаги по ликвидации крепостной за­висимости были очень робкими. В 1865 г. король Монгкут запретил продавать в рабство детей старше 15 лет без их согласия. 21 марта 1868 г. этот закон был допол­нен другим, по которому мужья не могли продавать сво­их жен без их согласия.

Для поощрения роста свободных крестьянских хо­зяйств в 1857 г. власти издали закон, по которому вспа­ханная целина на год освобождалась от налогообложе­ния. В 1868 г. был принят направленный против ростов­щичества закон о максимальной процентной ставке. Впрочем, сразу же обнаружилось много способов его об­ходить.

Чтобы уменьшить непроизводительные расходы, Монгкут сократил затраты на церковь. При нем число мона­хов в Бангкоке упало с 10 тыс. до 5 тыс.

После смерти Монгкута (октябрь 1868 г.) наступила четырехлетняя пауза регентства, пока Чулалонгкорн не достиг совершеннолетия и не начал лично управлять го­сударством.

В первый же год реального правления нового монар­ха был принят ряд важных законодательных мер, в ча­стности увеличен до трех лет срок невзимания налога на поднятой целине.

12 июля 1874 г. была создана комиссия из 12 высших чиновников для выработки указа об освобождении детей долговых рабов. 21 июля Чулалонгкорн в речи на засе­дании этой комиссии изложил свою программу, преду­сматривавшую «постепенность в облегчении бремени на­рода». Поскольку нет никакой возможности быстро осво­бодить рабов, заявил король, надо встать на путь посте­пенного уменьшения их стоимости.

8 октября 1874 г. был опубликован первый указ, под­готовленный комиссией. Согласно ему все дети долговых рабов, родившиеся после 1 октября 1868 г., автоматиче­ски становились свободными при достижении 21 года. До этого возраста их разрешалось выкупать по новому, го­раздо более низкому, чем раньше, тарифу, к тому же по­степенно уменьшающемуся: от 32 бат для мальчиков и 28 бат для девочек в возрасте 8 лет до 4 'бат для юношей и 3 бат для девушек в возрасте 18—20 лет. Та­кие расценки обосновывались тем, что рабы с восьмилет­него возраста личным трудом постепенно возмещают хо­зяину свою стоимость. Далее в указе говорилось, что все лица, родившиеся после 1 октября 1868 г., по достиже­нии 21 года уже не могут быть проданы в рабство.

Этот указ, не распространявшийся на вассальные кня­жества севера страны, был, конечно, половинчатым. Он, по сути дела, предусматривал освобождение за выкуп (хотя и довольно умеренный) только одной группы кре­постного крестьянства. Его основные достоинства долж­ны были начать проявляться только с 1889 г., когда впер­вые в истории Сиама должна была возникнуть группа людей старше 21 года, ни при каких условиях не подле­жащих продаже в рабство. Что же касается детей и мо­лодежи, которые не достигнут к этому времени 21 года, а также лиц среднего поколения (родившихся до 1868 г.), то они по смыслу указа и после 1889 г. вновь могли по­пасть в крепостную зависимость.

Но крестьянская реформа на этом не кончилась. Пос­ле 1874 г. был принят ряд новых законодательных мер. Был опубликован указ, в котором провозглашалась необ­ходимость уничтожения долгового рабства в целом. В со­ответствии с этим указом все долговые рабы в основных районах Сиама (кроме вассальных княжеств) по дости­жении 60 лет становились свободными. Кроме того, если раньше сумма долга оставалась неизменной в течение всей жизни раба, теперь хозяевам предписывалось еже­месячно сокращать сумму долга на 4 бата (для сравне­ния отметим, что заработная плата батрака составляла 8—10 бат в месяц).

Правительство стало также за свой счет выкупать не­которых рабов, призывая в то же время богатую часть общества жертвовать средства для этой цели. В 1884 г. система ежемесячного уменьшения долга была распро­странена на северные районы Сиама.

Все эти меры наряду с неизменно возраставшей це­ной на экспортный рис постепенно улучшали положение крестьянского хозяйства в Центральном Сиаме, что и по­служило основой для большого экономического подъема в этом районе в конце 80-х — начале 90-х годов XIX в.

С середины 80-х годов все быстрее и быстрее растет объем посевных площадей и соответственно увеличива­ется экспорт риса. Если с середины 70-х до середины 80-х годов XIX в. вывоз риса держался примерно на од­ном уровне (около 225 тыс. т), то в 1887 г. он подскаки­вает сразу почти вдвое (402 тыс. т). В 1890 г. общий объ­ем собранного риса достигает 1200 тыс. т, а экспорт рав­няется 480 тыс. т, в 1893 г. экспорт достигает рекордного количества в 776 тыс. т, в 1895 г. падает до 465 тыс. т и в следующем пятилетии устанавливается на средней цифре 500 тыс. т в год. Экспорт тика за 1886—1895 гг. вырастает в 4 раза (с 15,2 тыс. до 61,3 тыс. т).

Вместе с тем сколько-нибудь заметного прироста на­селения (во всяком случае взрослого) в это десятилетие по сравнению с серединой XIX в. не наблюдалось. Быст­рый прирост населения в стране начинается лишь в кон­це XIX в. Изменений в сельскохозяйственной технике также не произошло. Потребление продуктов питания если и упало, то незначительно.

Следовательно, столь ощутимый прирост товарной массы образовался за счет интенсификации труда кресть­ян (в первую очередь — Центрального Сиама, откуда шло 95% экспортного риса). Здесь проявился определен­ный нажим со стороны травящего класса, но главным было то, что у крестьян возник стимул к расширению производства. Последнее же создавало довольно значи­тельные накопления в экономике Сиама.

Баланс между экспортом и импортом в 1885—1895 гг. неизменно сводился в пользу Сиама. В 1885 г. экспорт 198

превышал импорт на 435 тыс. ф. ст., в рекордном 1893 го­ду — на 2216 тыс. ф. ст. В 1888 г. в Сиам было ввезено па 838 тыс. ф. ст. валюты, золота, серебра и драгоценно­стей, в 1889 г. — на 277 тыс. ф. ст., в 1890 г. — на 1027,4 тыс. ф. ст. Часть этих денежных средств, конечно, оседала в сиамских отделениях иностранных банков и торговых фирм и потом возвращалась обратно в Европу. Но в целом в сиамскую экономику в эти годы стали по­ступать крупные капиталовложения, благодаря чему со второй половины 80-х годов в сиамской промышленности вновь появляются ростки местного капитализма, но уже на более высокой технической основе, чем в середине XIX в.

Под председательством принца Нарадина (сиамские феодалы, уже имевшие опыт в торговле, едва ли не пер­выми рискнули вложить свои средства в современную промышленность) в 1887 г. в Бангкоке организуется Ком­пания по строительству трамвая.

В 1890 г. в столице действовало 25 крупных рисору­шек с современным оборудованием, 20 из них принадле­жали местным жителям — китайцам. На некоторых ри­сорушках было занято до 400 рабочих. В 1894 г. вступила в строй первая местная крупная лесопилка.

Процесс первоначального накопления, обеспечивав­шего появление первых ростков капитализма, сопровож­дался обострением классовой борьбы.

Экономическая политика Чулалонгкорна несколько облегчила положение крестьян Центра, дававших прак­тически весь экспортный рис. Но чтобы компенсировать убытки казны, сиамское правительство в те же, 80-е го­ды усиливает налоговый нажим на крестьян Севера и Северо-Востока, которые не работали на экспорт. В 1882 г. денежный земельный налог был распространен на Север. Здесь, в условиях господствующего натураль­ного хозяйства, он оказался исключительно тягостным. Это сразу же обострило классовую борьбу. В 1889 г., после того как в северных районах был введен дополни­тельный налог на арековую и кокосовую пальмы, к тому же переданный для сбора грабителю-скупщику, в княже­стве Чиангмай вспыхнуло крупное крестьянское восста­ние под предводительством Пайя Папа.

Повстанцы едва не захватили столицу княжества. Правительству в конечном счете удалось рассеять их и захватить Пайя Папа и семерых его командиров. Но да­же после казни вождя восстание не было окончательно подавлено. Некоторые отряды ушли из Чиангмая в шанские княжества на территории Бирмы, откуда в 1890 г. возвратились и совершили глубокий рейд до г. Мыангфанг. Здесь они были перехвачены и разгромлены регу­лярными сиамскими войсками; часть повстанцев ушла в горы.

Новые восстания на экономически отсталых окраинах, вызванные непосильным налоговым гнетом, вспыхнули в 1902 г. почти одновременно на Юге (среди малайских крестьян полуострова), па Севере (в княжестве Прэ) и на Северо-Востоке (в проз. Убон).

Особенно широкий размах приняло восстание в Убоне, организованное крестьянской религиозной сектой «Чаотаммикорат» во главе с Пибуном.

Еще весной 1901 г. секта обратилась к крестьянам с таким воззванием: «В будущем году, к середине шестого месяца, на страну падет несчастье. Деньги превратятся в камни, а куски гранита — в деньги. Свиньи превратятся в гигантов, которые пожрут мир. Счастливый король придет как властелин мира... Кто хочет стать богатым, пусть набирает гранитной гальки и ждет прихода счаст­ливого короля».

В этих фантастических образах нашла на редкость выпуклое выражение вера окраинного сиамского кресть­янства в демоническую силу денег, внезапно ставших предметом жизненной необходимости в патриархальном обществе, которое недавно почти не слыхало о них. Пра­вительству нужны деньги, и оно не смотрит на то, что малоплодородный Северо-Восток год за годом страдает от неурожаев. Нет денег — и конфискуется все имущест­во крестьянина, и даже деревенского старосты, который обязан гарантировать поступление налогов. Деньги стали важнее всего на свете, а откуда их взять? Вот если бы денег было столько, сколько каменной гальки, — тогда бы хватило каждому.

Но так как фантастические мечты сбыться не могут, крестьяне прибегают к последнему аргументу угнетен­ных — берутся за оружие. В феврале 1902 г. Пибун и его секта поднимают знамя вооруженного восстания. Чинов­ники, собирающие налоги, в панике бегут из деревень. Быстро растет крестьянская армия. В округе Кеммарат она одерживает первую победу над правительственными войсками. Теперь повстанцам открыт путь на столицу провинции — Убон. Под Убоном они рассеивают высту­пившие им навстречу отряды губернатора. Но взять штурмом окруженный стенами с крепостной артиллерией город крестьянской армии не под силу. Когда из Бангко­ка к Убону подходят регулярные войска во главе с глав­нокомандующим сиамской армии принцем Након Чайси, военная удача покидает Пибуна. Еще несколько месяцев отчаянных сражений — и остатки повстанческой армии переправляются в Лаос, обходя французские погранич­ные посты, которым колониальные власти, поддержи­вающие сиамскую монархию, приказали не пропускать бунтовщиков на левый берег Меконга. А сзади, на пра­вом берегу реки, — безудержный террор победителей.

Такой, очень непростой была крестьянская политика правительства Чулалонгкорна, и эта двойственность от­ражалась и на экономике.

Первые результаты реформ Чулалонгкорна привели к тому, что производство риса во второй половине 80-х — начале 90-х годов резко возросло. Это достижение, полу­ченное главным образом за счет интенсификации кресть­янского труда, дало крупный экономический эффект, о чем говорилось выше. Но далее, на протяжении всех 90-х годов, посевные площади практически не росли, средняя цифра урожая и экспорта не менялась. Это озна­чало, что крестьянское хозяйство достигло максимума своих возможностей в условиях сохранившихся стесне­ний феодального режима.

Под давлением всех этих обстоятельств Чулалонгкорну пришлось провести целую серию административных реформ, удешевляющих и осовременивающих государст­венное управление, и даже в известной степени ущемить интересы некоторых групп правящего класса.

В 1889 г., несмотря на значительное сопротивление крепостников, требовавших отсрочки вступления в этом году в действие основных положений указа 1874 г., Чулалонгкорн вновь подтверждает его. В 1892 г. завершает­ся преобразование старого феодального аппарата, уна­следованного от XV в., в четкую систему 12 министерств современного типа. Создается Совет министров на евро­пейский лад. Два года спустя была закончена аналогич­ная реформа провинциального управления. Перестала существовать и система сакди на, но в компенсацию за это чиновникам стали предоставлять в частную собствен­ность земли, с которых они раньше собирали доход. Так появились первые помещики современного типа.

В 1892 г. при короле был создан Государственный со­вет с совещательными функциями (петицию о принятии конституции и образовании парламента, поданную ему в 1886 г., Чулалонгкорн отклонил как преждевременную). Тогда же начинает действовать комиссия по разработке законов, деятельность которой увенчалась организацией единой системы судов, отделенных от исполнительной власти, и изданием в 1908 г. уголовного .кодекса, написан­ного по европейским образцам.

Важнейшей реформой, проведенной в 1892 г., была реформа финансов. До этого времени сбор налогов осу­ществлялся целым рядом различных ведомств, а значи­тельная их часть отдавалась на откуп крупным купцам, которые одновременно часто были или становились и крупными феодалами. Откупщик вносил всю сумму на­логов вперед, а потом выжимал из податного населения столько, сколько мог. Практика сбора налогов без рас­писки была повсеместным явлением. В начале 90-х го­дов налогосборщики и откупщики выколачивали из на­рода от 5 до 6 млн. ф. ст. (примерно 60—72 млн. бат), а до государственной казны доходило лишь 1,2 млн. ф. ст. В 1892 г. сбор налогов был сосредоточен в одном ве­домстве, а сдача налогов на откуп прекращена. Это не только сразу же резко подняло доходы казны (за 10 лет после реформы они выросли с 15 млн. до 40 млн. бат, хотя налоги не повышались), но и в известной степени облегчило положение крестьянства. Подконтрольный чи­новник из министерства не имел таких возможностей для злоупотреблений, как всевластный откупщик. В том же, 1892 г. был издан указ о несостоятельных должниках, от­менявший долговую тюрьму.

Возможно, не случайно столь много важнейших ре­форм было осуществлено или завершено именно в 1892 г. Это был один из самых критических годов во внешнепо­литической истории Сиама, когда необъявленная война с Францией стояла уже у ворот и для независимости страны создавалась серьезнейшая опасность. В такой об­становке даже наиболее строптивые феодалы держались тихо и не слишком препятствовали преобразованиям, которые хотя и ограничивали их личную власть и прибыли, но укрепляли государство.

Окрепшее в ходе реформ 90-х годов государство смог­ло в конце десятилетия сделать новый шаг на пути кре­стьянской реформы. 16 декабря 1897 г. был издан указ, согласно которому ни один житель Сиама, родившийся после выхода данного указа, не мог продать себя или быть проданным в рабство. Закон, изданный в 1900 г., регулировал выкуп и освобождение рабов в северных княжествах. В 1905 г. рабство во всех его формах было запрещено. Уголовный кодекс 1908 г. расценивал обра­щение в рабство и торговлю рабами как преступление.

Впрочем, на практике рабство не исчезло так быстро. Недаром новому королю, Раме VI Вачиравуду (1910— 1925), 11 января 1911 г. пришлось издать новый указ о полном уничтожении рабства.

Незадолго до разрешения проблемы долговых рабов, в конце XIX в., была ликвидирована феодальная зависи­мость основной массы сиамских крестьян, так называе­мого свободного крестьянства.

В 1899 г. был опубликован указ, ликвидирующий трехмесячную государственную повинность и несение по­винностей крестьянами в пользу чиновников государст­венного аппарата. Государственная повинность была за­менена подушным налогом (от 1,5 до 6 бат в год; до это­го откупиться от государственной повинности стоило ра­бу 1,5 бата, свободному — 18 бат в год). В тех случаях, когда у налогоплательщика не было денег, допускалась замена налога работой на государство (15 дней с пропи­танием за свой счет или 30 дней — за казенный счет). Система патронажа, при которой каждый крестьянин был обязан иметь своего начальника (пая), отменя­лась. Бывший патрон уже не мог требовать от своих быв­ших подчиненных бесплатного труда. Он мог только «просить их о помощи» (коренг) несколько дней в году.

Указ 1900 г. устанавливал твердые нормы оплаты тру­да на строительстве общественных зданий, каналов и при перевозках. Только местное благоустройство должно бы­ло по-прежнему обеспечиваться бесплатным трудом кре­стьян.

Все эти реформы дали новый сильный толчок разви­тию сиамской экономики. Крестьянское хозяйство начи­нает вновь бурно развиваться, на сей раз прежде всего за счет освоения новых земель. Если с 1850 по 1900 г. население страны выросло с 5—6 млн. до 7 млн. (до 40%), а посевные площади — с 5,8 млн. раев до 7 млн. раев (на 20%), то с 1900 по 1914 г. население увеличилось до 8,5 млн. (на 21%), а посевные площади под рисом — до 14 млн. раев (на 100%). Средний урожай риса в 1905— 1909 гг. достигает 1700 тыс. т, годовой экспорт риса — 882 тыс. т, а в 1910 г. — 900 тыс. т.

Более ускоренными темпами развивается промышлен­ность. К 1912 г. в Бангкоке работают 50 современных ри­сорушек (вдвое больше, чем в 1890 г.), причем 47 из них принадлежат местным жителям. В 900-х годах местные компании владеют в Бангкоке четырьмя крупными лесо­пилками (против одной в 1894 г.).

В начале XX в. в Сиаме возрождается местное кораб­лестроение. Правда, крупных судов теперь не строили. Образуется несколько мелких сиамских пароходных ком­паний, занимающихся каботажным плаванием. В 1909 г. при поддержке владельцев рисорушек была создана Сиамо-Китайская пароходная компания, которая на судах, закупленных в Норвегии, вывозила рис из страны.

Наряду с развитием частновладельческого капитализ­ма в Сиаме появляются государственно-капиталистичес­кие предприятия. В 1889—1892 гг. осуществляется по­стройка первой сиамской железной дороги — Бангкок—Пакнам. В 1892 г. начинается строительство железной дороги Бангкок—Корат. К 1909 г. было построено 950 км железных дорог, к 1914 г. — 2 тыс. км.

Иностранный промышленный капитал в это время за­нимает в Сиаме скромное место. В 1894 г. в Бангкоке действовало три крупные европейские лесопилки, з 1912 г. — шесть. В 1890 г. в столице было не более пяти европейских рисорушек, к 1912 г. их число сократилось до трех.

В основном иностранный капитал в Сиаме продолжал обращаться в более выгодной торгово-кредитной сфере. Следует отметить, что большая часть новых капиталовло­жений местных капиталистов также поступала в эту сфе­ру, а не в промышленность. Так, между 1904 и 1908 гг. в Сиаме было создано четыре крупных банка с сиамо-китайским капиталом.

Вместе с тем в начале XX в. в Сиаме заново возрож­дается целый ряд ремесел: кустарное производство тканей, изготовление национальной одежды, гончарное ре­месло, мелкие предприятия по производству строймате­риалов, бумаги, плетеной мебели, циновок, ремесленное изготовление пальмового сахара и растительного масла, кожевенное производство, красильное дело, солеварение.